Разорванный нимб. Глава 4-2

                2
        Где-то перед Москвой у незнакомой мне платформы поезд притормозил. Неожиданно для себя я схватил чемодан, выскочил в тамбур, но дверь оказалась запертой. Я сунулся к проводнику.
       –  Мне бы здесь выйти. Откройте, пожалуйста.
       –  Неположено.
       Я хлопнул ладонью об стол.
       –  Как не положено? А это что? – Я убрал ладонь, и он увидел на столе полусотенную.
       И только на платформе понял, что так поступил № 3 Кувардин – неожиданно пересел с поезда на поезд, и, значит, я решил идти след в след. Зачем? Неужели я верил в некие всевидящие силы? Не верил, а все же захотел их спровоцировать. Через полчаса появилась электричка, и я благополучно доехал; взрыва не случилось.
       Дверь в мастерскую была не заперта, и я подумал, что ЭЭ решила прибрать к моему приезду и без того прибранное помещение. Но когда вошел, обнаружил всю мою группу сопровождения вместе с Матвеем Петровичем. Пахло чем-то вкусным. Все молча смотрели на меня с каким-то странным выражением, которое я просто не мог понять.
–  В чем дело? – спросил я вместо приветствия.
–  Он еще спрашивает! – сказал тот, что возил меня по Улале в машине, кажется, главный из группы. – Мы его встречаем на вокзале… Ты куда пропал? Сорок минут назад должен был сойти с поезда – и не сошел. Ну?
–  Пересел на электричку.
–  Зачем?!
–  Зачем, зачем… Надо было.
Послышался хорошо знакомый звук льющейся в стакан водки. Матвей Петрович, отвернувшись и плечом защищая от глаз бутылку и стакан, залпом выпил.
–  Ты этим «надо было» кого-нибудь в гроб вгонишь, – продолжал главный. – Сорок минут мы тут как эти… Не знали, что и думать.
–  Ты багаж-то свой опусти, – сказал Матвей Петрович. – Не сопрем. Да наклонись ко мне, видишь, старика ноги не держат. Наклонись, наклонись, негибкий ты наш. Ухо тебе откручу. – Но когда я наклонился и подставил ухо, он обнял меня за шею, еще пригнул и поцеловал, щекоча усами. – Здорово, Фаустус ты эдакий. А налить – не налью, потому как еще сердит. Отойди от меня.
–  Ты мне вот что скажи, зачем дело свернули? Да еще в такой интересный момент…
–  Не, момент как раз не шибко. Ты еще не все знаешь. А не знаешь ты того, что мы ничего не знаем. Так что вопрос свой сформулируй попроще: как это я, бессовестный, бросил тебя, аки… Аки, аки… Отвечаю. Тебя не бросили. Конспирация наша оказалась ни в… Тихо, тут дама. Оказались мы со своей конспирацией, как вши на гребешке. Чей гребешок, кто вычесал, не знаю. Есть всевидящее око. Пришлось операцию свернуть. Якобы. Часть залегла на дно и оттуда зырит, куда волну гонит, да как бы Фаустуса не обидели, непредсказуемый ты наш. Так что… вот так. Меньше будешь знать…Вслепую едешь – меньше ям на дороге. Расчет был на твой характер: или откажешься ехать, или смоешься в последний момент. Что и требовалось доказать.
–  Но кто же знал, что он полезет в этот дом! – закричал чей-то истерический голос. Но я даже не посмотрел, я выложил на стол свои записи – довольно таки заметную стопочку. Уже ясно было, зачем они сюда собрались. И не важно, как им удалось уговорить несговорчивую ЭЭ пустить их в мастерскую; они собрались и ждали, и что-то тут уже пахло вкусное…
Матвей Петрович заглянул в начало, заглянул в середину и потянулся к бутылке.
–  А вот за это я не только налью… Я за это тебе памятник поставлю. Счас мы это почитаем, перечитаем, да еще потом и размножим. На восемь экземпляров.
–  Почему именно на восемь? – спросил я, смеясь.
–  На восемь-то?.. – Матвей Петрович, загибая пальцы, что-то зашептал. – Да, на восемь. Или на девять? Не, на счет девятого сумнительно, уж оченно недосягаемый. Ты думаешь, я жизнь прожил абы как? Да у меня в друзьях одних только гениев восемь штук. Или девять? Иди отсюда, не путай меня.