Пчеловод любитель. Глава четвёртая

Маточное поголовье.

Утро следующего дня, понедельник.
Наступил час пик, и шумит наш город, как работающий пчелиный улей.  С космических высот, наверно хорошо видно, как за сбором нектара, разлетаются микроскопические человечишки, в свои безбрежные поля.
Эти маленькие человечки, спешащие в своей суетливой жизни, схожие с пчёлками, штурмуют автобусы, вместе с автобусными остановками.
И только им ведомыми путями, разъезжаются в радиусе своей трудовой деятельности. В
 закрывающихся гармошкой, автобусных дверках, мелькает разноцветная женская одежда, юбочки, ножки, ручки с часиками на запястье. Они вечно в заботах, спешат как бабочки в полёте, все туда, к центру своих предприятий, фабрик, заводов и магазинов.
Порою забывают обо всём, лишь бы не опоздать на работу.
Особенность более трудного полёта, это семейный, когда они передвигаются с детьми.
И более свободный от насущных забот, у холостяков, мужских и женских особей.
В нашей городской окраине, у входящих в энергетическое поле людских потоков, заметное преимущество.
Здесь конечная остановка, маршрута номер два.
Мы с супругой, работаем на одном заводе и в одном цеху.
Но иногда, с набитого людьми автобуса, не выходим, а вываливаемся наполовину расстегнутыми.
И это происходит в тот момент, когда водитель объявляет остановку, Валяльно-войлочный комбинат.
В этот раз мы вышли из автобуса свободно, на остановке стояли пять шесть человек, их внимание было обращено к дороге. Они находились в стадии ожидании автобусов, в нужном для них направлении.
Не смотря на утро, солнце уже поднялось высоко, и яркие солнечные лучи, щедро одаривали, прилегающую местность.
Сквозь тёмные очки, закрывавшие добрую часть моих зеленовато, фиолетовых отёков, я увидел молодую женщину.
Она стояла в сторонке, такая милая, жизнерадостная, пританцовывая ножками, в такт помахивала сумочкой, губки её беззвучно подпевали весёлую песенку, под музыку, льющуюся с репродуктора.
                Ах! Лето, Ах! Лето.

Солнце светило ей в спину просвечивая, цветную, шифоновую блузку, а коротенькая розовая юбочка, растворялась в солнечной энергии, без остатка, обнажая прелестную плоть её тела, обтянутое ниже пояса, полоской гипюра.
Понятно, что она второпях, забыла надеть юбку, и стоит в одной комбинации, не замечая на себе, этого казуса.
Пришлось попросить свою супругу, чтобы она предупредила её об этом.
Женщина, в свою очередь обратила на нас внимание, вероятно потому, что мы, переговариваясь, смотрели в её сторону.
А может, заметила лиловые крылышки отёков, выглядывающие из-под моих очков, и это скорей всего. Потому что, мы стояли напротив её, и солнечные лучи, так же красочно подсвечивали кривизну моей физиономии.
Наверно ненароком подумала; что это за тип, в очках?
Странный какой-то!
Весь размалёванный, малость недобитый, что ли?
Да ещё и гонца, ко мне посылает.
И когда моя жена, приблизилась к ней вплотную. Хотела тихонько сказать ей, эту неприятную для неё новость, чтоб не привлекать внимание остальных людей стоящих на остановке. Она испуганно отстранилась от неё.
Но всё-таки обратила на себя внимание, лицо её залила краска, волнообразно смыв хорошее настроение.  Она растерянно оглядела себя, потом с надеждой на спасение, посмотрела в сторону тропинки.  Но, на тропинке, по которой, наверное, она только что пришла, были люди. Они вереницей тянулись от многоэтажных домов, к этой остановке.
Её охватила паника, она не знала что делать, как ей добраться, к спасительному дому, чтоб не быть, всеобщим посмешищем злых людей.
И сделала первое, что пришло ей в голову.  Нервно замахала крылышками, в сторону стихийно образовавшейся свалки, перепрыгивая через ямы, кучи мусора раскиданные тут и там, по всей пустоши. За ней будто бы гналось сто чертей, и она думала, что в этой, высокой полыни, единственное место её спасения.
Заросли  высокой полыни, хлестали по её ножкам, оставляя на икрах жёлтые пятна.  Кружевная, шёлковая комбинация цеплялась за поспевающие ветви, с них осыпалась облачком горькая пыльца, распыляя в воздухе своё оружие, двойного назначения.
Женщина продолжала метаться по пустоши, бестолково меняя направление, искала выход, как птичка, неожиданно для себя, попавшая в клетку. 
Да! Если могла, она бы сейчас поднялась в воздух и полетела.  Туда, к спасительному жилью, где спокойненько висит отглаженная, белоснежная юбочка, которую хотела по всей вероятности надеть в последний момент, и забыла.
А сейчас, сто мыслей, хаотично роились в её голове, и столько же, бежало впереди, эскортом.
И только одна, дрожащая как лампадный огонёк, маленькая  мыслишка, не давала ей покоя.
Хоть бы не попасть, на глаза знакомым.
Но постепенно женщина осознавала, что ей неминуемо придётся пройти, через это огненное жерло, осуждающих глаз.
Которые недоумённо спрашивали:
Почему эта бабочка, порхает по пустырю, потеряла ориентацию, сбилась с пути или с чужой кровати?
Не найдя другого выхода, она охваченная ужасом, робко направилась к людям, как птенец, дрожа крылышками, глазки её искали сочувствия и стыдливо отворачивались от встречного, осуждающего взгляда.
А тропинка с людьми, поглощала её с прожорливостью удава, одутловатой опухолью пропуская по длинному, извилистому желудку.
И так, случайная, невинная жертва, давала пищеварение этому, и следующему дню, а так же другим дням, человеческой, въедливой памяти.
Группа людей стоящих на остановке, занятые своими мыслями, не обращали внимания, на странную женщину.  Они приковали взгляды к змеиной чешуе асфальта, витали в пространстве других полюсов, и своих радиусов действия.
А я, искренне сочувствовал этой женщине, и мне было, её очень жаль. Как невинную жертву, нелепых обстоятельств.
В стихии, которой, я недавно побывал.
Светило солнце, с неба, как ни в чём не бывало, продолжала литься музыка и слова песенки.

                Ах! Лето, Ах! Лето.
                Лето красное, будь со мной.

Вот и мы добрались, слава богу, на этот раз без собственных приключений, нас принимала проходная завода, Газовой аппаратуры.
Наш нектарник, который на протяжении последующих двух десятилетий, нас кормил, одевал, обувал и давал уверенность в завтрашнем дне.
Рабочий день начался весело, со смешками, шутками прибаутками, большинством, всё в мою сторону.
В обеденный перерыв, Ростислав Владимирович  подлил масло в огонь.
Комично рассказывал, в какой позе, я избавлялся от опухоли, и всем нужно было обязательно посмотреть, на мои фиолетовые отёки.
А когда мы с женой рассказали о дальнейших приключениях с участковым милиционером, все попадали со смеху.
День, как начался, так и закончился, с добрыми шутками, а в последующие дни, люди
привыкли к тёмным очкам на моей физиономии.
И под ними незаметно восстановились, черты моей наружности.

Всю неделю после работы, готовил корпуса новых ульев, пилил, строгал и сбивал рамки для ульев.
Наступал ответственный момент в пчеловодстве, вывод пчеломаток.
Для этого дела, выбор на моей пасеке, был не большой, всего две семьи.  Маточную семью я уже облюбовал.  Она была сильная, и занимала два, двенадцати рамочных корпуса.   ( Доданы)
Чтобы не очень было рискованно, при оплодотворении молодых маток. 
Трутней, в маточной семье не убирал и не отлавливал.
Отцовская семья, занимала только один корпус, матка в нём, видимо была старая, и много было трутней.
В моей начальной практике, это был идеальный и единственный вариант, который я  не замедлил испытать.

К субботе, уже было подготовлено всё необходимое, но исходя из моих  возможностей.
1) Пчеловодная стамеска.
2) Разноска.
3) Гусиное крыло или щётка, для сметания пчёл с рамок, отобранных для прививки личинок.
4)  Три полотенца, на случай того, чтобы во время ветреной или прохладной погоды, обвернуть ими рамки с молодыми личинками.
5) Специальная прививочная рамка, со съёмными внутренними перекладинами и наклеенными восковыми мисочками.
6) Маленькая, всего пол миллиметра шириной, ложечка, называется шпатель.   Его, изготовил из алюминиевой проволоки и вставил в старый стержень шариковой ручки, в сборе с корпусом ручки, получился не плохой инструмент. Он необходим для пересадки личинок в искусственные мисочки.

Площадка была выбрана с небольшой травкой и предварительно полита водой.
Родильное помещение, где должно было свершаться таинство, пересадки личинок.
Я изготовил из целлофановой плёнки, путём нагревания стыков утюгом. ( Можно сшить на швейной машинке)
Оно было не большое, длинной полтора метра, шириной один метр и высотой полтора метра. С учётом того, что, верх палатки был радиусом и с вентиляционным окном в центре, размером: Пятьдесят на сорок, в сантиметрах.
Окно прикрывалось целлофановым клапаном, чтобы, на случай повышения температуры, можно было, выпустить верхний слой воздуха, как более горячий.
Десяти миллиметровая алюминиевая проволока, послужила каркасом  для целлофановой
палатки, на нём же, с внутренней стороны, крепился обыкновенный градусник.
Для измерения температуры внутреннего воздуха.
Моё сооружение было похоже на маленькую теплицу, в которой поставил стул со спинкой и маленький стульчик, такой формы, как табуретка.
Рядом со стулом, на полу, расположился шести рамочный переносный ящик.  ( Можно использовать для этой цели и любой другой)  Главное, чтобы в него входило две или три рамки с расплодом.
В моём первом случае, мне хватило и одной рамки с молодыми личинками.
И вот настал, тот волнующий момент.
На первом этапе, нужно было отыскать матку и рамки с самым молодым расплодом
Но мне повезло, матка в полную силу работала в верхнем корпусе, весь молодой расплод, и обязательно яйца, перенёс вместе с маткой в шести рамочный нуклеус. 
Прививочную рамку поставил всего на пару часов, в верхний корпус улья, между двумя рамками открытого расплода, для освоения её пчёлами. 
Мысли хаотично роились в голове, получится или не получится, мой эксперимент?
Смогу ли я правильно это сделать и как примут на воспитание, пересаженных личинок, пчёлы этой семьи.
И ещё много разных мыслей, витающих на первой космической скорости в пространстве
головного мозга. Наэлектризованный череп, наверно светился невидимым ореолом,
собирая, обрабатывая и за тем, передавая в гипоталамус, непрерывно поступающую информацию.
То же самое, по всей вероятности происходило в осиротевшем улье.
Пчёлки суматошно бегали не только внутри улья, но и с наружной стороны по стенкам,
по прилётной доске, разыскивая свою мамочку, заглядывали даже под днище улья.
Наверно в надежде найти её, затерявшуюся там.  Но поиски, им ни какого результата не давали, они раздражённые и осиротевшие, передавали друг дружке непрерывную информацию SOS. От которого над ульем стоял невидимый, Наэлектризованный ореол.

А между тем, в ранних лучах солнца прогревалась площадка под целлофановой палаткой.
Палатка, постепенно покрывалась изнутри, серебристыми бисеринками влаги, от чего
становилась матового цвета. Температура на градуснике, зашкаливала за пятьдесят,
пришлось открыть клапан и выровнять температуру.
Через четыре часа, после удаления матки, удобно расположившись на маленьком
стульчике, пересаживал личинок.
Подцеплял плавающих в молочке личинок с нижней части, ложечкой-шпателем, в случае,
если они в этот момент переворачивались, я их не брал.  Оставляя на старом месте,
переходил к другой ячейке, и там, делал вторую попытку.
Искусственные мисочки не смазывал мёдом, как это пишется в пчеловодных справочниках, а просто пересаживал на сухую мисочку.
На пересадку двадцати четырёх личинок, мне хватило пятнадцати минут.  С учётом того,
что, в искусственную мисочку, личинок укладывал на тот же бочёк, на котором они лежали в своей родной ячейке.
Чтобы не застудить личинок, немедленно обвернул рамки полотенцем и поставил в улей, в то же место, между открытым, и мало возрастным расплодом.
Работа с выводом маток, в этот день была закончена, после полудня, лёт пчёл был хороший, они несли в гнездо нектар и пыльцевую обножку.
Но палатку и все приспособления, я не убирал, за исключением шпателя, который тщательно очистил и прокипятил. Продолжил работу на другой день после осмотра прививочной рамки.
Выяснилось, что семья приняла на воспитание, всего шесть личинок из двадцати четырёх.
И при осмотре гнезда, нашлись три свищевых мисочки, которые я тут же вырезал.
И это маточное молочко, использовал для подсадки на прививочную рамку, дополнительных личинок.
Второй день осмотра, показал лучший результат.
В этот раз, на прививочной рамке, пчёлы кормили восемнадцать личинок. Без сомнения, помогло маточное молочко, которое, я использовал в дополнительной прививке.
Ура! Получилось! Моей радости не было границ, в то же время, думал, куда мне их столько?
Но судьба молодых маточников, распорядилась по-своему.
С Преображнки, это та деревня, из которой мы привезли в город своих пчёл.
Приехала девочка, племянница моей супруги, в семьдесят восьмом году, она закончила восьмой класс, и на пару дней неожиданно нагрянула к нам, погостить.
У меня мелькнула мысль; а что если попробовать переслать шестидневные маточники с нарочным курьером!
Да, это был по тому времени риск!
Не берусь оспаривать на этих страницах своё первенство в пересылке маточников, но и справедливости ради, скажу, ни в журналах, ни в справочниках, того времени, мне не приходилось это читать.
Значительно позже, появились статьи о пересылке маточников в специальных термостатах.
А мой способ, и до сих пор неизвестен, так как был секретом нашей пасеки.
В связи с этим, я попросил племянницу, задержаться с отъездом, на один день.
Это был как раз шестой день вскармливания личинок, в течении которого, пчёлы запечатывали маточники, восковыми крышечками.
В шесть часов утра, назначенный день отъезда племянницы, я срезал с прививочной рамки два маточника.
И используя пустой коробок, из-под сувенирных спичек, обложил его изнутри медицинской ватой. Потом на вату положил маточники, прикрыв их, более тонким слоем этой же ваты.
И, поверх тонкого слоя ваты, листочек целлофановой плёнки. Получившийся пакет, прикрепили целлофаном вниз, к широкому медицинскому бинту.
Расчёт был прост, маточники, через тонкую прослойку ваты, обогревались за счёт температуры человеческого тела. Наружная, более толстая прослойка ваты, предохраняла их от переохлаждения.
А целлофановая плёночка, не пропускала запах человеческого пота.
Племянница, прикрепила бинт с пакетом на уровне пояса, под своим платьем и отправилась маршрутным автобусом в свою деревню.
А это ни много, ни мало, а триста пятьдесят километров, да ещё и с пересадкой.
В пути происходили какие-то поломки и поэтому, поездка продолжалась восемнадцать часов. Девочка приехала поздно, но родители, поджидая её, не ложились спать.
Она показала отцу коробочку с маточниками, он, не смотря на позднее время, сразу же заключил их в клеточки и вставил между рамок в улей.
Вот, таким образом, два маточника перекочевали за триста пятьдесят километров в семьдесят восьмом году.
Матки вышли из коконов вовремя, хорошо в последствии оплодотворились и плодоносили.
Воодушевившись этим успехом, я изготовил лёгкий маточный пояс,  в котором можно было перевозить пятьдесят и более маточников, на огромные расстояния.   Конечно, в зависимости от категории используемого транспорта и расчётного времени на поездку.

Судьба оставшихся маточников была такова, на восьмой день, осмотр показал, что нужно принимать срочные меры.
То есть, пчёлы начали сами регулировать количество требующихся им маток, прогрызая коконы с боков, и убивая молодых маток.
Пришлось одеть на оставшиеся маточники, защитные колпачки, изготовленные из металлической сетки, с ячейкой пять десятых миллиметра.  И таким общедоступным способом, спасти оставшиеся маточники.
После выхода из коконов молодых маток, разделил маточную семью на четыре части, а с учётом, прежде сделанного отводка получается пять.
И так же разделил отцовскую семью, но на две части, одновременно поменял в ней старую матку.
Чтобы не очень было рискованно, всех маток подсаживал, используя большие маточные колпачки.
Такую работу, сделал в первый пчеловодный сезон, благодаря прочтению различных справочников и пчеловодной литературы.
Матки хорошо облетелись и к осени, все семь семей, имели от семи до десяти улочек с пчёлами.
Зимовка пчёл, происходила под полом выстроенного дома.
Расстояние от земли до половых досок, было метровой высоты, ульи с пчёлами опускались через люк, на площадку маленькой тележки и развозились по местам.
Днищем, ульи стояли на рейках, размером; сорок на сорок миллиметров.
Под полом было сухо и относительно тепло. Приток свежего воздуха поступал через одну постоянно открытую отдушину, но в сильные зимние морозы, её всё-таки прикрывали.
Температура произвольно поддерживалась, плюс два, плюс четыре градуса, и так все последующие годы.
Пасека в дальнейшем, постепенно увеличивалась, и пчёлы прекрасно продолжали зимовать под полом.  В зимнее время, слушая телепередачи, о трескучих морозах в Ямалоненецкой области, в Красноярске. Или о том, как происходит посевная хлопка в Таджикистане.  Ей не мешали наши шумные празднества, топот танцующих ног над головой. Хоть они были и не так часто, но всё-таки были. На Новый год, мы над пасекой, ставили большую ёлку, два и восемь десятых метра.  Собиралась компания из трёх семей, дети пели им песенки, Спите пчёлочки, бай, бай.

Во второй пчеловодный сезон, пчёлы усиленно отстраивали рамки. Двум, более сильным семьям, рискнул дать сразу двенадцать рамок с вощиной. Предварительно перенеся, весь молодой расплод в верхний корпус и сократил летковое отверстие. Крайние гнездовые рамки, ставил только отстроенные.
После такого расширения гнезда, две следующие недели, пчёл не тревожил.
А когда заглянул в гнёзда, там была удивительная, белизна. Отстроенная вощина сияла свежей, вафельной чистотой. Я не удержал своё любопытство и осторожно вытащил одну рамку, убрал в разноску. Так легче было сделать осмотр гнезда.
Матка в начале работала в двух корпусах, но яйца и более молодой расплод, находился верхнем корпусе.  Это понятно, она перешла туда, потому что там, более благоприятная температура для самой молодой детки. Посмотрел рамку с яйцами, они стояли торчком, засев был плотный без пропусков.
И так, день за днём, соединившись с пчёлками в дружный коллектив, мы за это лето, укомплектовались отстроенными сотами, и на две семьи увеличили пасеку.
Теперь настала пора, подумать о настоящем деле в следующем сезоне.
О выезде за сбором нектара, в медовые поля.  В  котором, кстати, у меня еще не было опыта.
В зимнее время, работая на заводе, загодя искал знакомых, у которых родственники жили в ближайших деревнях.
Но это, как потом выяснилось, ни к чему не привело.
И пчеловоды, которые работали на заводе, тоже всякими отговорками уходили от моих настоятельных просьб, о пристройке моей пасеки.
Но потом, когда уже начался мой третий пчеловодный сезон, один из них посоветовал:
-Слушай! У тебя же мотоцикл есть?
-Да есть, ну и что?
-Вот что, после работы садись на мотоцикл и езжай в ближайший посёлок, советую Казахстанскую правду. Там зайди в контору и найди любого агронома. Обскажи ему свою ситуацию, так и так мол, пчёлы в городе стоят, а пчеловодный сезон пропадает.  Ну и пообещай, конечно, как появится у тебя медок, налить ему трёх литровую баночку. Я думаю, что он согласится пристроить тебя в какую нибудь компанию, да и потом, это в его силах.

Не откладывая его идею в долгий ящик, я этим же вечером отправился в деревню.
Контору не пришлось долго искать, она располагалась на высоком месте в центре села.
В полупустом вестибюле встретилась женщина средних лет, техничка, которая мыла полы. Она и подсказала, в каком кабинете сейчас находится агроном.
Указанный кабинет был открытый, под потолком излучая желтоватый свет, горела электрическая лампочка.
За столом сидел пожилой мужчина и что-то писал.
Костяшками пальцев я постучал по дверному косяку, он поднял голову и, обратившись в свою очередь ко мне, спросил:
-Что вы хотели, молодой человек?
-Первое, я хотел вам сказать, добрый вечер.
И вам добрый, но я вижу, что вы не местный и приехали не для того чтобы сказать мне, только эти слова.
-Да, конечно же, мне посоветовал один пчеловод, обратиться к вам, для разрешения моей проблемы.
-С какой просьбой, и что это за пчеловод, как его фамилия?
-Фамилия того пчеловода Кринкин, но она вам по всей вероятности ни чего не говорит, так как, его пасека находится в Бескарагайском районе. Он мне посоветовал, как не опытному в этом деле, обратиться к любому агроному ближайшего колхоза.
-Ну и какая же, ваша просьба?
-Я начинающий пчеловод, и хотел бы присоединится к какой-нибудь компании пчеловодов, стоящих на полях вашего колхоза.
-А где стояла ваша пасека, до этого времени?
-В городе.
-И что же вы, не знаете кого нибудь из городских пчеловодов?
-Понимаете, тех, кого я знаю, они стоят очень далеко, а мне это не подходит.
-Хорошо, а, сколько в вашей пасеке семей?
-Девять семей.
Человек за столом, молча стучал обратным концом ручки о столешницу, и в затянувшейся паузе о чём-то думал.
А я, вытянув шею, напряг слух, и с внутренним мычанием ждал от него застрявшего ответа.
В тот момент, когда искорка моей надежды стала гаснуть, вспомнил простые слова Кринкина.
Пообещай ему трёх литровую баночку мёду.
Ухватившись за спасительную мысль, я несмело проблеял.
-Я, я, я, дам вам мёду, право по-по-поверте же! И це-це-целую трёх литровую банку.

Правда в этот момент, я не знал, будет ли он у меня вообще, и где я его потом возьму, чтобы ответить за взятые обязательства.
Но от сидящего за столом человека, зависела моя судьба, о состоятельности меня, как пчеловода, и имиджа, как добытчика семьи.
Самая главная надежда была, что, моя тёща перестанет говорить:
- Куда это годится!  Он же без устали, заглядывает пчёлам в зад. Так на вашем столе, никогда и  ничего не будет.

Но моё блеяние, всё-таки привело его в чувство, после таких слов, глаза, тронула живительная искорка, они потеплели и он снова посмотрел на меня.
-Хорошо, вы на каком транспорте приехали?
-Мотоцикл с коляской.
-Ну что же, давайте поедем в одну из компаний.
Воодушевлённый положительным ответом, я неровно задышал всеми фибрами, наконец-то, свершилось! Ликовал я.
А он продолжил:
-Кстати, мёд можно оставить здесь, а то дорога не ровная, всё по полям, баночка и разбиться может.
В моей душе, все, что висело на волоске, так и грохнулось в низ.
Наступил полнейший провал, построения моей вершины, и на первый взгляд, вроде бы хорошо отстроенной пирамиды.
Мысли с выигрышными номерами мелькали в голове, как шарики в лотерейном барабане.
В миг отупевший, я нервно ломал пальцы рук, не зная какой следующий, номерок выкинуть.
Человек натянул на голову крестьянскую фуражку и вопросительно посмотрел на меня.
-Ну что же вы стоите? Идите скорей, и я буду закрывать кабинет.
-По-по-понимаете, я рассчитывал.
-Что вы рсчитывали?
-Де-де-дело в том что.
-Ну, в чём, в чём, собственно говоря, дело то! Приехали, понимаете ли, сюда, и мямлите, что-то несуразное, отрываете человека от работы.
-Что, нет у вас мёду?
Я тут же, не жуя, проглотил его подсказку, собрал все шарики в горсть. И уже из них выдавил, на мой взгляд, обыкновенный, мыльный пузырь, который к моему удивлению, оказался беспроигрышный.
Я, я, я, рассчитывал что откачаю.
-А куда вы теперь денетесь, если у нас будет стоять ваша пасека, рано или поздно, всё равно откачаете!
-Вы меня и, и, извините, я так и хотел сказать.
-Я тоже, это же вам и толкую, уже целых полчаса.
Моя душа облегчённо вздохнула, и то, что там попадало тридцать минут назад, потихоньку стало прилипать на свои места.
Мы вышли на улицу, уже начинающую впадать в сумеречную мглу, она была пустынна, только кое-где, загорался свет в окнах, да лай собак, говорил о присутствии людей. Люди в деревнях, рано ложатся спать, и встают до рассвета. За околицей, нам на встречу, бежала глубокая, глинистая колея. Стараясь не обидеть нового знакомого, я бережно вёл люльку мотоцикла, так, как если бы в ней сидела любимая женщина, или малолетний ребёнок. Мужчина, рукой показывал куда ехать, и где свернуть на следующем повороте.
След от солнечного заката, покрывался оранжево-красными всполохами, и таял на глазах.
Не упуская из виду дорожную колею, я глазами искал притихшую в вечернем поле, пасеку.
Но чужая пасека, появилась неожиданно, вынырнув из кустов лесополосы.
Недалеко от неё, мы заглушили мотоцикл.
Нам на встречу вышли два старика, хозяева пасеки.
В отблесках угасающего заката, я обратил внимание на связки разнокалиберных ключей, висящих у них на поясах.
И к своему не меньшему удивлению, обнаружилось, что, на каждом улье висели замки
Поздоровавшись, мы приступили к неторопливой беседе.
Мы, это много сказано, в основном говорил агроном, а я отвечал на вопросы.
Вскоре выяснилось, что эти два человека, если их можно было так назвать.
Стояли вдвоём, имея каждый, по пятнадцать ульев, пятнадцать замков, и пятнадцать разных ключей.
Не трудно догадаться, что в этой компании, не только ульи под замками, но и каждый подплеснивший сухарь, имеет свой кодовый номер, или на худой конец, обыкновенную отмычку.
Старики были против, не только присутствия моей пасеки, но и соответственно меня.
Долго ковырялись в моей изнанке, и когда отворачивался агроном, они готовы были, взглядом разъяренных псов, сожрать меня, вместе с не выпотрошенными потрохами.
И при этом, не подавиться, и ничего не выплюнуть, только единственное, что, не рычали.
В то же время, они, как и любые презлющие собаки, чувствовали власть хозяина, виляли при нём, своими хвостами.
При этом, долго меня уговаривали не делать опрометчивых поступков. Ссылаясь на то, что, в компании со мной, у них будет большая пасека. И что об этом, будет говорить пчеловодный мир.
Я тоже чувствовал поддержку хозяина, и спуску им не давал, только для того, чтобы пощекотать идиотам нервы. Чтоб они потом, каждый божий день ожидали, прибытия ненавистного соседства. И просыпались бы, в холодном поту, от отдалённого звука, проезжающей мимо, машины.
В душе, надеялся, что хозяин найдёт всё-таки мне, другую компанию.
                ***
           Глава пятая - http://www.proza.ru/2009/05/24/540