Перламутровые. Твои

Хопта умирает каждый день, по триста раз на дню, и когда он выныривает из этого ледяного_до_невозможности_вязкого_омута, он прикрывает глаза и улыбается.
Хопта ловит руками скользких глупых рыб, бессмысленно выпучивающих глаза. Может, это ты беззвучно разеваешь рот, задыхаясь в его руках? Тускло смотришь, и гладкая скользкая чешуя осыпается сверкающим снегом...

А в Городе дождь. Кто догадается, что это Хопта отпускает своих рыб в небо... И каменно-непонятно стоит на берегу, на красной черепице крыши, и провожает их взглядом, таким же бесцветным, как лёгкие клочья тумана, цепляющие край его плаща.

А Хопта умирает опять. Никто не скажет, не подумает, не промолчит о том, какие именно образы и мысли рождаются-увядают-снова_распускаются-и_снова_гибнут за бензиновой плёнкой непроницаемо чёрных глаз. Может быть, это ты? Ты есть сейчас, а в следующую секунду растворился в цветном сиянии других миражей - наваждений личной, Хоптиной, ручной работы.

А в Городе дождь... и никто никогда не удивится, даже если узнает, что за капли воды оседают на их разноцветных зонтиках.
Хопта умирает. Опять.