Пиццерия

               

          В одной из пиццерий города Гамбурга, которой владел пожилой итальянец Антонио, было немноголюдно. Всего два посетителя стояли за потёртой стойкой бара. Оба  безостановочно курили. Сам Антонио давно уже не курил и испытывал отвращение кaк  к сигаретам, так и к курильщикам. Вот и сейчас он стоял в облаках табачного дыма и недовольно морщил крылья своего длинного носа. Но что тут поделаешь. Kneipe без табачного дыма все равно, что стадион во время футбольного матча без рёва тифози. А такого Антонио себе представить не мог. «Дым – это издержки производства». «Производства? Какое к чёрту производство! Производство приносит прибыль, а что имею я - одни убытки».    
 -Эх, друзья мои, - сказал он, - десять лет тому назад в этом заведении, в это время яблоку негде было упасть. А сейчас что? „Tote Hose“, - как говорят немцы.
 «Хорошо, что Дитер ушёл домой», - мелькнула мысль в голове Антонио. Дитер был местный немец и его постоянный клиент. Пять минут назад он покинул пиццерию в состоянии глубокого опьянения со словами: «Всё будет хорошо».
 «Да, хорошо что он ушёл, - повторил про себя Антонио, - теперь можно будет поругать немцев в дружественной атмосфере. Эти двое такие же чужеземцы, как и я. Маленький тощий –  китаец по имени Тан и  коренастый блондин -Фридрих. ПустьФедя по паспорту и немец , зато по менталитету –  русский до кончиков волос. Это я знаю точно.»
-О, будь проклят тот день, когда я решил перебраться в Германию!- начал Антонио. - Посмотрите до чего докатилась эта страна. С одной стороны это бездельники типа Дитера, пьющие пиво в кредит и давно забывшие, как пахнет мыло, с другой – это  «добропорядочные бюргеры», которые смотрят на тебя как на паразита, а с третьей – ненасытное государство, обирающее тебя своими поборами до последней нитки. 
- Да,  ты прав, Антонио. Всё что ты сказал – сущая правда. Одним словом – капитализм, эксплуатация, - сказал Федя глубокомысленно. Говорил он медленно, с трудом выискивая немецкие слова из своего скудного лексикона. Федя считал себя, в отличие от местных немцев, политически грамотным человеком.  В  доперестроичный период, на старой родине, он долгое время был невольным слушателем политкружка Ленинский Университет Миллионов. – Это общество забыло о морали, оно погрязло в пьянке и равзрате. Подумать только, проститутки стоят за каждым углом, а они еще за сексом с малолетними детьми ездят аж на край света, -  Федя посмотрел искоса на китайца.
- А мы за них тут всю грязную работу делаем, - итальянец  с неудовольствием посмотрел на своих собеседников – его всё сильнее раздражал табачный дым. – Подумать только, они даже умудрились потерять свою денежную единицу, - начал Антонио, но он тут же осёкся,  вспомнив о том, что и итальянская лира так же приказала долго жить.
- А тебе, Тан,  я вот что скажу: будущее за вами, - китаец в ответ широко улыбнулся, зажмурив глаза до узких чёрных полосок.  «Эти китайцы все на одно лицо. Все как однояйцевые братья, чёрт бы их побрал»,  подумал Антонио и продолжил, - Ваша знаменитая стена вам скоро будет не нужна, потому что весь мир станет  Китаем. В скором будущем вы взорвёте всемирную экономику и собою и своими товарами  вы  завалите весь мир.
- Не преувеличивай значения китайцев, - пропищал польщенно Тан своим
неистребимым азиатским акцентом.  – Знаете  что я хочу ...? – китаец таинственно
оглянулся по стронам.
- Знаем. Конечно знаем, - сказал русак ,  вытирая тыльной стороной руки  пивную пену с губ, - вы своим «хочу» уже заполнили всю планету. – Антонио, я  прав?
- Нет, Фридрих, совсем не то, -  сказал широко улыбаясь китаец. – Налей-ка, Антонио eine Runde за мой счёт. Я хочу сказать тост, - произнёс китаец, спрятав под брови и без того едва заметные глаза. При этом он стал похож на гордого японца, решившего сделать себе харакири. – Я хочу вам сказать, что нас обьединяет.
- Что же нас объединяет? - спросил заинтересованно Федя, глядя сверху вниз на китайца.
- Нас объединяют наши мафии, вот что! Наши мафии самые сильные в мире! Вот например итальянская мафия, это начало всех начал. Она, так сказать Muster (наглядное пособие) для всех остальных. Наша, китайская, самая изощрённая и безпощадная.  А ваша, Фридрих, самая я бы сказал, «неожиданая», пришла неизвестно откуда и опутала собой весь мир.
- Ты хотел сказать наша самая наглая и бескомпромиссная  Тан? – спросил после некоторого раздумья русак.
- Не в этом дело Фридрих. Дело в том, что о наших мафиях говорит  весь мир. И я хочу произнести тост за самые сильные мафии на земле.  За итальянскую! За русскую! – Тан почтительно поклонился обоим, - и за мою родную, китайскую! – закончил он и осушил бокал виски с колой. Следом за ним по-гусарски опрокинул в себя стакан водки русак. Итальянец обвёл взглядом своих приятелей и выпил своё вино последним.
- Хорошо сказал, - выдавил из себя русак, - морщась от водки.
- Да, наша мафия бессмертна.  – выдохнул Антонио. Его настроение вдруг резко упало.
- Ну, мне пора! Меня ждёт супружеский долг, - сказал Тан.
- Видишь, Антонио, я был недалёк от истины, когда я сказал что мне известно это его «хоцу», - кивнул в сторону Тана Федя. Тан разулыбался.
- «Никак не понять, что у этих  азиатов на уме. Всегда  смеются; что удачной  шутке, что оскорбительному слову», – подумал Фридрих. А китаец между тем достал из портмоне банкноту в 20 евро,  и придавив её пятерьнёй к стойке бара, придвинул  к Антонио, давая понять ему, что на сдачу он не претендует. Бросив Фридриху и Антонио прощальный жест своей маленькой ручкой и сказав широко улыбаясь «Цяо», он вышёл из пиццерии.
В Kneipe стало тихо. Фридрих закурил очередную сигарету.  Итальянец Антонио протёр в очередной раз стойку бара. Каждый  думал о своём. Этот китаец затронул больную для всех троих тему.
    Со дня основания своей пиццерии Антонио отчислял  «покровителям» положенные проценты  от своей прибыли. Долгое время, пока дела его шли успешно, обе стороны были друг другом довольны. Но в последнее время прибыль стала из месяца в месяц падать, а вместе с ней и реальная сумма, которую Антонио перечислял  мафии.
А тут ещё и любимая дочь решила выйти замуж. И случилось то, что и должно было случиться. Наступил  день, когда его «покровители» сочли суммы, переводимые на их счёт за оскорбление, о чём ему и было сообщено три дня назад. С тех пор истинный католик Антонио своими горячими молитвами каждую свободную минуту льстиво уговаривал  господа Бога сделать так, чтобы Коза Ностра забыла о его существовании.
    Русака Фридриха тоже не покидала мысль о ситуации, в которой он оказался благодаря своей доверчивости. От своих земляков, прибывших недавно из России, он прослышал о совершенно надёжном деле, при котором вложенные деньги можно удвоить в кратчайший срок. За несколько лет жизни в Германии Фридрих сумел тяжёлым трудом и ценою жёсткой экономии сколотить небольшой капитальчик. А тут вдруг появилась возможность его удвоить. При таких перспективах у русака чуть ли   ум за разум не зашёл. Он понимал, что риск есть. Но, как известно, кто не рискует тот ... не живёт в собственном доме. И он рискнул. В Сибири его встретили с распростёртыми руками, кормили-поили в лучшем ресторане города, пили за процветание их будущего общего «дела» и восхищались его тонким вкусам и изысканным манерам цивилизованного западного человека. Эти «манеры» были преиобретены Федей задолго до выезда в Германию в родном сибирском колхозе, где он после школы  работал плотником. Проснувшись утром от головной боли и сухости во рту он попил тёплой воды из-под крана и снова лёг в постель. Федя хотел было уснуть снова, но вдруг вспомнил отрывки из вчерашних разговоров со своими новыми дружками. Речь шла о каких-то непонятных договорах, которые Федя похоже уже подписал. Он как ужаленный соскочил с постели. «Они собрались меня кинуть, - пронеслось у него в голове. – Или уже кинули!?».
  Федя уехал из Сибири по-английски, ни с кем не попрощавшись. С тех пор чувство страха его не покидало ни на минуту и он  был уверен, что свидание с ними, с новыми дружками, рано или поздно состоится.
  Таким образом оба, и Антонио и Фридрих, имели обоснованный повод для страха. Тревожные мысли обоих текли по одному сценарию - запоротый косяк и ожидание расправы.
  Минут пять прошло в полном молчании. Говорить о своих тревогах друг с другом они просто боялись.  Но разговор в таких случаях действует успокаивающе  –  он снижает страх. После тяжёлых вздохов и неопределённых возгласов  разговор вновь зашёл  о мафиях. При этом каждый из них превозносил свою  до небес. 
- Ты знаешь, Фридрих, то что написал в своё время Марио Пуцо в «Крёстном отце» о мафии, пусть и встряхнуло общественность и открыло ей глаза, пусть  и превзошло всю написанную до него литературу на криминальные темы, но…Эта книга никоим образом не отразила настоящию мощь Коза Ностры. Итальянская мафия – это крепость. Неприступная крепость.
- А ты  думаешь русские погулять вышли ? Всё то,  что тебе приходится слышать о нашей мафии, всё что говорят о ней в новостях, всё это лишь верхушка айсберга. Если б я только мог перевести на немецкий язык значение таких слов как разборка, стрелка, счётчик, крыша и т. д. Да у тебя бы крыша поехала от ужасов!
  Не обладая достаточным запасом понятных друг другу по теме слов, Антонио и Федя  сопровождали свой диалог энергичной жестикуляцией.   
- Итальянская мафия – это империя, - Антонио  запинался и вздымал руки  к потолку, закатывая при этом глаза.
- Русская мафия – это раковая опухоль, против которой бессильно медицинское вмешательство.
- С Козой Нострой  считается даже Рим, - тянул к верху указательный палец Антонио глядя через стену вдаль, где по его предположению находился Рим.
- Да у нас Дума состоит на 90 % из марионеток криминального мира. Что там Дума, даже один из Президентов был на попечении у братков! – стучал кулаком по стойке Федя.
- Ладно Фридрих, что не говори у нас самые сильные мафии в мире и этот желтолицый Тан, - Антонио кивнул головой на дверь, - чересчур уж перебрал в мерках, когда поставил их Триаду  на одну ступень с нашими парнями. Чем знамениты китайцы? Только жестокостью. В остальном абсолютно другой размер. – Антонио ещё раз наполнил Федин стакан водкой, а в свой плеснул красного вина. - В счёт заведения, Фридрих. За русскую и итальянскую мафии! – «Провались она в Тартар.  Дуче на неё нету. Паразиты», - добавил  он про себя. «Чтоб ей подавиться. Ежова на неё нету. Головорезы», - подумал Федя.
  Разная по форме посуда стукнувшись, издала какой-то глухой звук и её содержимое с бульканием пустилось в свой последний путь.
- Пойду, отолью, - пробурчал Русак и неуклюже скатился с хоккера.
   Оставшись наедине с собой Антонио опять задумался над своим положением. -«Чёртов китаец. Своей болтовнёй разбередил и без того ноющую рану». Он конечно не мог знать, что и сам Тан по уши находился в дерьме. Пару месяцев тому назад один соотечественник дал Тану сигареты для их реализации. На чёрном рынке сигареты пользуются  большим спросом  и проблем с их реализацией не возникло. Навар получился отменный. Но, будучи по натуре игрок, Тан каждый раз наивно верил, что сегодня ему непременно повезёт и Фортуна вывалит всё содержимое игральных автоматов казино ему в руки. А случилось как всегда. Он проиграл. Все деньги, которые Тан выручил от продажи сигарет, он сам вывалил в утробы автоматов.  Сегодня вечером Тан должен был передать деньги своему заказчику.  На встречу  с ним он конечно не пошёл. Не пошёл Тан после Kneipe и домой исполнять свой супружеский долг. Он заметал следы.

  Погружённый в свои грустные мысли Антонио не услышал ни шума хлопнувшей двери, ни скрипа старого паркета. Только тени от света торшера, проплывшие перед ним по столику, заставили его поднять голову. В сторону туалета прошли целенаправленно два коренастых парня. Их лица не попали в поле зрения Антонио, он успел только рассмотреть два выбритых затылка с жирными складками над воротниками кожанных курток.
- Налей-ка нам водки. По стакану каждому, - приказал один затылок.
- Каждому по гранённому стакану, - подтвердил второй.
-По стакану, каждому, - повторил как эхо Антонио. В мыслях он был всё ещё во власти итальянской мафии, но подсознательно сумел уловить восточноевропейский акцент обладателей затылков.
 Этот акцент вошедших вмиг вернул  Антонио в действительность и вызвал у него дрожь в коленках.  Он быстро извлёк из холодильника запотевшую бутылку «Абсолюта» и разлил её содержимое до самой кромки в два стакана. 

 Тугая струя никак не кончалась. Наконец она всё же ослабла и  после последней капли Федя передёрнулся и взвизгнул от удовольствия. В этот момент открылась дверь и Федя спиной своей почувствовал что-то неладное.
- Ну что, мы пописали? – услышал он за спиной  голос, от которого сразу вздрогнул. Этот голос  Федя сышал  в кошмарных снах, преследовавших его с тех пор, как он побывал на родине. Голос принадлежал Вадику по кличке Твердолоб. Кто такой был  Вадик ? Какое место он занимал в сделке ? За какую работу ему полагался приличный процент от прибыли ? - Федя тогда  не понял.  Сейчас он вспомнил последние слова Вадика при заключении сделки: «Подпись на документе равносильна дате смерти на надгробном камне. Её уже не изменить.»    
Феде захотелось снова справить нужду.
- Можешь ещё раз пописаешь, прежде чем мы тебе почки отобьём? - как будто  прочитал его мысли Твердолоб. Федя, словно строительный кран, стал медленно как под гипнозом поворачиваться вокруг своей оси.

  Антонио со страхом смотрел на два стакана с водкой. Он в очередной раз не услышал ни стука захлопнувшейся двери, ни шагов двух вновь вошедших в пицерию человек. Эти двое прошли молча возле стойки и уселись за самый отдаленный столик. Один из них, прежде чем сесть, брезгливо смахнул крошки с потёртой обшивки стула.
- Антонио! Ты что, беседуешь со стаканами или пытаешься выпить их содержимое на расстояние? - Сказано это было по-итальянски, отчего Антонио вздрогнул. - Обслужи двух старых друзей, которых ты так давно не видел, потому что был хорошим мальчиком. - Слова донеслись из полумрака и не предвещали ничего хорошего. 
  У итальянца пересохло в горле. Ему казалось, что он на этом же месте задохнётся от жажды. Антонио дрожащей рукой взял один из стоявших перед ним гранённых стаканов и опрокинул 40 % - ную жидкость в рот. У него перехватило дыхание. Он схватил лежавший на тарелочке кусок лимона, который мусолил до него Федя,  и выдавил себе в рот его сок.
          
- Со свиданьицем, Федя! – Федя во все глаза смотрел на вошедших. - Ты что же, не рад друзьям своим? - Федя обречённо молчал. - А мы тут у вас с другом оказались совершенно случайно, - Вадик с мягкой улыбкой кивнул в сторону своего спутника, который скромно остался стоять у входной двери. - Вспомнили , что в сорокпятом наши доблестные русские солдаты совсем немного не дошли до Гамбурга. Вот мы и решили с ним довести до конца то, что не закончили наши деды и прадеды. Да, кстати, из бывшей страны Советов мы пришли к тебе не с советом, а с напоминанием. - Улыбка Вадика превратилась в золотой оскал. - Ты же не забыл, что должен нам 75 % от сделки, которая сорвалась по твоей причине? Напомню, что это составляет 30 тонн евро.
- За что? – только и смог выдавить из себя Федя.

  Антонио дрожащими руками поставил фужеры  с мартини перед своими соотечественниками. Он знал их вкусы.
- А себе что не налил? - прикуривая сигарету спросил один из сидящих. Огонь зажигалки осветил холёную физиономию жгучего кудрявого брюнета. Антонио узнал в нём Сержио по прозвищу  Молот. Сержио не отличался крупным телосложением. Свою ударную кличку он получил по другой причине. В Коза Ностра было не много таких парней, которые с такой утончённой жестокостью умели выбивать забытые долги как он.
- Выпьём за замужество твоей дочери. Пусть она будет счастлива со своим избранником и пусть подарит Германии дюжину крепких итакос . - Сёржио  выпустил струю дыма в лицо услужливого, стоящего рядом Антонио.
- Что же ты скотина даже Падре на свадьбу не пригласил ? - сказал тихо Молот и кивнул своему напарнику.

  Удары  в пиццерии у столика  и в туалете были нанесены одновременно. Два тяжёлых кулака разной национальности утонули одновременно в области живота, которую так сильно насилуют алкоголики. Печени обоих бедолаг обдали их тела неописуемой болью от пят до кончиков волос. Упали оба тела так же синхронно, описав одинаковые траектории. С одной  лишь разницей, один упал на истёртый, скрипучий  паркет ресторанчика, другой – на  заплёванный кафель туалета. Мычание и стоны поплыли по разным интерьерам.

- Падре предложил нам возобновить наши забытые традиции, - усмехнулся Сержио.
- «Чем, собственно, дно Эльбы хуже дна Гудзонова залива? Оно такое же грязное, и так  же радушно принимает грешников» ,- сказал он . Немного помолчав, чтобы Антонио уяснил себе значение сказанного, он закончил: - Завтра же Антонио переведёшь на известный тебе счёт свою задолженность. Плюс издержки. Будь же хорошим католиком и постарайся  дожить до пенсии, где тебе не нужно будет платить налоги и где ты целиком  можешь отдать себя воспитанию внуков.

  Боль в печени мало-помалу отпускала Федю. Он лежал на полу туалета с перекошенным от боли лицом. Из его закрытых глаз медленно текли слёзы. Он ждал нового удара. И удар не заставил себя ждать. В этот раз бил приятель Твёрдолоба, а сам  Твердолоб стоял перед зеркалом и любовался своим отражением.
- Мы тут решили пару дней полюбоваться достопримечательностями Гамбурга. Посмотреть, так сказать, на жалкое подобие Питера, - сказал Твёрдолоб, приглаживая кончиком указательного пальца правую бровь. - Даю тебе два дня. Жути нагонять на тебя не буду. Ты не мальчик.   И без глупостей. Сам всё прекрасно понимаешь. - Твердолоб сделал небольшую паузу, чтобы привести в порядок свою причёску. Довольный своим видом в зеркале, он продолжил, - Послезавтра в это же время, здесь же. Ну, не в туалете, конечно, а за столиком, как белые люди, - Твердолоб засмеялся коротко своей шутке. - Принесёшь еврики, выпьёшь за наш счёт и ты свободен, Федя, - презрительно растягивая букву  «е», - закончил он. А его приятель, до сих пор молчавший, впечатал Феде напоследок  пинок в зад и практически без акцента добавил, - Wiedersehen, Friedrich.
Дверь хлопнула и Федя остался один.

   Затуманенный взгляд Антонио был направлен на Святую Деву Марию, затерявшуюся между двух полок со спиртными напитками. Его трясущиеся губы  бессвязно шептали молитву.
- Ты чо, идиот. Тебе же сказано было «два гранённых стакана». Ты чо, не знаешь, что русские в одиночку не пьют? - Антонио безвольно повернул голову на голос. Красные круглые лица русских гангстеров не произвели на итальянца никакого впечатления.
- Ну тогда пей один, - сказал напарник Твердолоба и выплеснул содержимое стакана в лицо Антонио. В состоянии полной прострации он не дёрнулся и даже не отвернулся – он лишь инстинктивно закрыл глаза. - Макаронник хренов, - добавил насмешливо Владик.  Гангстеры вышли.

  Три минуты спустя, когда капли «Абсолюта» всё еще падали с носа Антонио, из туалета, держась за печень, вышёл Федя. Взгромоздившись на хокер он судорожно налил в пустые стаканы водки и произнёс следующий тост: - Хорошо, что я родился не китайцем. Не то лежать бы мне сейчас в сортире со вспоротым животом. – И кивнув головой в сторону Антонио, добавил, - тебе кстати тоже, - после чего он  тремя  глотками осушил стакан.
  Федя не был оракулом, но его тост оказался пророческим – три дня спустя прибой выбросил на берег Эльбы китайца со вспоротым животом. Это был Тан.