Глава 1 Хвост дохлого марабу

Красносибрск лето одна тысяча девятьсот девяносто второго года.
Хриплый, пропитый голос певицы с опухшей мородой, усиливался  динамиками и сотрясал хлипкие пластиковые панели прокуренного ресторана. Совсем недавно здесь был произведен евроремонт, однако от обидной клички "кабак" заведение так и не избавилось.
Не наблюдалось здесь и приличных посетителей. Три бритоголовых ублюдка резались в "буру" и пили коньяк. В углу, сдвинув столики, резвилась молодежь студенческого вида,  заказавшая бутылку водки и пару салатов. Остальные харчи и пойло они пронесли с собой. Среди прочих клиентов, выделялся добротно одетый господин лет тридцати пяти с несколько остекленевшими глазами. Он сидел за столиком один, пил водку из большого бокала и закусывал виноградом. При этом, он никому не разрешал подсаживаться за свой столик, не танцевал и наотрез отвергал приставания какой-то облезлой дамочки в безобразном фиолетовом платье.
Самым замечательным в его внешности была густая каштановая шевелюра и усы, похожие на сапожную щетку.
— Братан,  в тыщу перепихнемся? - неожиданно обернулся к нему прибандиченный картежник.
Любитель водки с виноградом задумчиво почесал нос.
— Давай , давай - подбодрили его. - Здесь у нас тут не этикет, подсаживайся, а то на прикупе сидеть некому.
Усатый прихватил недопитый графин, пересел за столик к бритым и коротко бросил:
—Часик.
— Да  ладно, че там часик, посидим нормально че ты... - хлопнул его по плечу чернявый детина.
— Зовите  меня Часик...
— А -а-а, поняли, братан, а имя у тебя есть?
—Часик.
—А , га. Ну, тоды я Педро.
— Фтор , - представился второй.
— Зямка, - протянул руку третий.
— А  ты чего, Педра, испанец? - поинтересовался Часик.
— Не , мамка с каким-то чуркой путалась.
— А  че, правда Петька на испанца похож? - заржал лупоглазый Зямка.
— Ага, вылитый Педра Гомец.
— Ну  ты, держи базар - рассвирепел Педро. - За гомика и ответить можно. Я Педра, а не пидер, понял?
— Да причем тут пидор? Педро Гомец это был такой лев Кастильи. Козьму Пруткова читал?
— Льва Кассиля читал, про кондуктора и про швабру. А Браткова не читал. И вообще, ты  мне по ушам не тарахти. Извиняться будешь или пойдем в подсобку обсудим?
— Прости, братан, - Часик гулко стукнул себя кулаком по груди и картинно мотнул головой. - Я вовсе не то хотел сказать.
— Не то не то. Ялда в пальто, - пробурчал Педро. - Ладно, сдавай.
Зямка и Фтор переглянулись и хихикнули. Среди "пацанов" ходил слух, что Педру, когда он сидел на малолетке, "опустили".
— Че  ржете козлы?
— Да так, - пожал плечами Зямка, - мало ли в Бразилии педров!?
В воздухе запахло дракой. Тяжело сопя, игроки размышляли над ситуацией. Наконец, Часик предложил выпить:
— Давайте,  за знакомство, мужики! Мы же в карты сели играть. Че это вы все про педерастов!?
Жулики переглянулись и вспомнили, зачем они пригласили к себе за столик этого лоха. Каждый вечер, собираясь здесь, они выбирали себе жертву среди случайных и на вид небедных посетителей и "раскручивали" по полной программе. Выяснение отношений между собой не входило в их планы. В другой обстановке Часик давно бы схлопотал по усатой физиономии. Однако, Педро сдержался, опасаясь спугнуть "клиента". Да и с администрацей ресторана из-за потасовки могли возникнуть проблемы. Тем более, что "держал" его известный авторитет по кличке "Бэлс". Поэтому опрокинув "по коньячку" они взялись за карты.
От невинной "тыщи" вскоре перешли к более конкретной игре в "очко". И тут выяснилось, что Часик не желает "раскручиваться", а совсем наоборот, раз за разом прокидывает доморощенных шулеров. Наметанным глазом он вмиг заметил крап на картах, и, пока разминался в "тысячу", успел его как следует изучить.
— Во  прет! - фальшиво  удивлялся он, в очередной раз срывая банк.
У его партнеров все больше и больше вытягивались морды. Педро уже жалел, что сразу не заехал залетному катале в пятак. Фтор и Зямка чесались как прокаженные и мрачно переглядывались. Часик, похоже, здорово нализался, но бдительности не терял. С него слетела вся спесь, он глупо хихикал, ронял карты, извинялся, но неизменно набирал заветное "очко". Зямка, насупившись, подозвал официанта.
— Притащи-ка еще  коньячку, - при этом он скорчил какую-то непонятную рожу, видимо, пытаясь подмигнуть.
— Какого  коньячку? - уточнил официант.
— Какого, какого. Хвост дохлого марабу! Не знаешь что ли, какой мы пьем?
Часик, действительно здорово окосевший, не обратил на этот диалог внимания. А зря. В этот момент в его голове сквозь дым угара просачивалась мысль: "Пора линять!" Он прекрасно понимал, что просто так уйти ему не дадут. Поэтому о прощании  лучше было не заикаться. Наоборот, надо показать, что ты собираешься здесь оттягиваться "до талого",  обставить все натурально. Например, "врезать" еще, пригласить, наконец, на танец фиолетовую мымру, явно страдающую на почве климакса гиперсексуальностью, и наблевать ей на платье. Поднимется визг и эта стерва, наконец, отправится домой. Один из новых "друзей" поведет его проветриться. В этот момент лучше всего обнять его покрепче и сделать судорожное движение горлом. Он, конечно, струсит и отшатнется. Вот тут то и можно "рвать когти".
— Девятнадцать, валет - чоко... нет, очко б-у-у, - Часику действительно было нехорошо. Еще пару рюмок и можно было приступать к осуществлению плана.
— Во  гад, на автопилоте работает, - шепнул Педро Фтору.
Принесли  коньяк.
— Ну, давай, братан, за твой фарт.
— Ага , за удачу мать ее...
Опрокинув коньяк в свою луженую глотку, Часик вылупил глаза. - Чего это?  В момент все вокруг вспыхнуло зеленым и розовым светом, отсалютовало китайским фейерверком и рассыпалось разноцветными осколками, растворяясь во тьме.
— Во, дурак... - была его последняя мысль.


Первые девственно розовые солнечные лучи, брезгливо пошарились по руинам недоснесенного дома, сверкнули на капельках росы, украсивших пыльную крапиву и стыдливо зарделись. Посреди бурьяна,  широко раскинув ноги лежал мужик, на котором не было ничего, кроме носков. Рядом валялся паспорт и пустой бумажник. У жуликов все-таки имелись остатки совести.

— Кто  за шариком следит, никогда не прогорит,
Подходите, налетайте, где наш шарик угадайте!
За руками Дубровки уследить было невозможно . Однако, толпа любопытных напряженно таращилась на мелькающие стаканы, пытаясь подловить мошенника. Как только он остановился, из толпы высунулась нога в милицейской штанине и толкнула картонный ящик, на котором творилось жульничество. Стаканы покатились по асфальту - ни под одним из них шарика не оказалось.
— Во  дают!
— Шулеры! В Колымь отправлять таких надо... на лесоповалку!
Народ возмущенно сплевывая начал расходиться. Последним, забрав с кона сторублевку, слинял невзрачный мужичонка деревенского вида. На прощание он шепнул милиционеру:
— Вы  его товарищ того, по полной программе... - И отойдя шагов на десять, обернулся и повторил:
— Полной  программе!!!
Два подельника разоблаченного игрока, отошли чуть в сторону и прикинувшись праздными зеваками, стали наблюдать за развитием событий.
—Ты, ты кааз...  - Дубровка вскочил со сжатыми кулаками, однако обидным словом назвать представителя власти не рискнул. Правда, мент был какой-то странный - голый по пояс, он держал в руке форменную рубашку и глаза его горели безумным похмельным огнем. Наперсточник знал, что милиционер "после вчерашнего" становится особенно отмороженным и поэтому жалобно законючил :
— Ну  че в натуре, че эти лохи сами прут, у них если бабки лишние... И кто ты вообще такой? Где Петрович...
— Я  за Петровича, - холодно процедил мент и шевельнул колючими усами, - Он тебе привет передавал и спрашивал, когда долг вернешь.
— Во давал! До пятнадцатого еще неделя...
— Не знаю, в отпуске Петрович. А у меня семья... и башка раскалывается. Он мне велел за вами присмотреть.
Подельники осмелев подошли.
— Ну  ты чего, как тебя там... Сразу ногой... Мог бы подойти, по человечьи объяснить. Сам же всю мазь перебил. Не успели мы еще бабок накрутить... Сотню пока возьмешь?
— Вы  чего орлы, за лоха меня держите? Я че, так сильно на дурака похож? - отмороженный мент похоже начал заводиться.
— Ладно, ладно, - махнул рукой Дубровка, - Вот три сотни, все... капсец. Во, хочешь, зуб расшатаю!
Представитель власти быстро огляделся и протянул руку.
— Давай!


Через полчаса к директору ресторана "Адам", который в народе сразу после открытия переименовали в "Агдам", вломился потный мужик в сильно поношенной милицейской форме без всяких знаков отличия, протянул  ему лапу и нахально присел на край стола.
— Сергей  Геннадьевич Часовщиков.
— Романович Лев Борисович, - немного подумав пробормотал директор и пожал ему руку. - Чем, так сказать, обязан? Он был евреем и поэтому не мог себе позволить грубо разговаривать даже с невоспитанными, спившимися ментами.
— Я, товарищ Рабинович к вам по уголовному делу, был вчера в вашем кабаке ограблен и буквально пущен по ветру...
— Романович...
— Какие глупости! Разве мы сейчас о вас говорим? Ваша фирма нанесла мне моральный ущерб. Я проснулся без трусов, понимаете? Где-то в засраном, заброшенном сарае. У вас могут быть просто кошмарные неприятности. Меня подобрала милиция, наша родная милиция. Они мне дали списанную рубашку и брюки. А трусов они мне не дали. Нету у них списанного белья. На хрена ваши уроды забрали мои трусы?
— Я не понимаю, о чем вы говорите. Какие трусы? Кто вас ограбил?
— Следователь к вам еще не приходил? Придет, поймете. Устроили тут притон. Жулики. Не можете победить оппонента в честной карточной игре, так сразу подсовываете ему какую-то дрянь.
— Я сейчас охрану позову.
— Я тебе позову, жидовская морда! Я тебе покажу хвост дохлого марабу...
Из каких глубин подсознания всплыла эта фраза, Часик вспомнить не мог. Но она ему ужасно понравилась.
Зато на Романовича произвела угнетающее впечатление. Он был осторожным человеком, и подумал, что его собеседник имеет право вести себя так нагло. Кроме того, владелец ресторана Бэлс, категорически запретил использовать коктейль "хвост дохлого марабу" без согласования с ним и тем более, против случайных клиентов. А если в дело еще впутаются органы, поднимется шум, шефу придется беспокоиться. Нет, лучше постараться замять все самому. А в ментуре он похоже, действительно был. Эта драная фиолетовая рубашка, перепачканные мазутом милицейские брюки...
— Пятьсот  "зеленых"и вы забираете заявление...
— Пять  чего? Сот? Охренел, дядя? А еще интеллигентный человек. Пять "косых" и обед.
— Извините , товарищ...
— Сергей  Геннадьевич...
— Видите  ли... Дешевле вас убить, чем выдать такие деньги.
— Блин , а еще говорят, евреи отличаются природным умом. Ты че думаешь, я не сказал ментам куда пошел? Телега на тебя лежит, все по форме. Я так и сказал, если, мол, сумею договориться, приду заберу. А они еще говорят: "Давай, давай!". Рабинович, мол, умный человек, добазаритесь. А ты, оказывается, дурак, дядя. Ты знаешь, сколько я вчера в карты выиграл?
— Это  у этих придурков что ли? - Романович немного повеселел. Раз пошел торг, значит можно действительно договориться, - Да у них больше трех сотен никогда с собой не бывает. Еще и пьют в долг, пока кого-нибудь не раскатают по-крупному. Крыша дырявая…
— А  сколько у меня с собой было? Ты считал?
— Послушайте, мы кажется с вами на брудершафт не пили...
— Щас выпьем. О цене договоримся и оформим сделку...
— А где гарантии, что после этого вы прекратите шантаж?
— Едем вместе в ментуру и я заявление рву на твоих глазах.
— Прямо в милиции?
— Нет, в твоей машине. Ты же ведь уважаемый в городе человек, почти мафиози и жмешь какую-то пару тысяч баксов, чтобы спасти честь своего заведения.
— Нет, конечно, тысячи мне не жалко для хорошего человека. Но я никакой не мафиози я просто старый еврей, у меня растет внучка Розочка, ей уже четырнадцать. А вы знаете, каких расходов в этом возрасте требуют дети?
— Ладно, ты все равно накапаешь своим, они вытрясут из твоих тупых шулеров эти бабки с процентами и вернут тебе. Хоть бы карту крапить как следует научились...
— Возможно, но после этого начнется охота на вас...
— А тебя это как волнует?
После некоторых препирательств остановились на полутора, выпили коньячку. Правда Романович на брудершафт отказался, а Часик в последний момент потребовал поменяться бокалами.
— Вы  очень бойкий молодой человек - сказал директор ресторана на прощание, - и чем-то вы мне понравились. Зямка хоть и глупый, но по своему хитрый и подлый тип. Ему конечно "предьявят", и он будет охотиться за вами.
— А!- Сергей Геннадьевич беспечно махнул рукой, пряча купюры в задний карман брюк...
— Я таки не поеду с вами в ментуру, мы же порядочные люди и надеюсь, вы сами сделаете все, что нужно.
— Лев Борисович, я что похож на человека, который пишет телеги в РОВД? Я действительно стоял на дороге в одних носках, прикрыв яйца крапивой, и голосовал. Мимо ехал милицейский УАЗик, я сказал ребятам, что пришел вчера к этим развалинам с какой-то проституткой, она мне что-то подмешала в вино и все... Они поржали, а потом один сердобольный сержант-водитель отдал мне списанные штаны и рубаху… Им только сегодня свежий комплект для протирки машины выдали, и он его не успел разодрать... И еще у них были рваные кирзачи. А я за это заявление писать не стал. Им процент нужен, а не "глухари". Ведь я даже приметы этой "проститутки" не вспомнил. Им нужен процент, а мне штаны. Я не шлюха, чтоб без штанов зарабатывать...
Романович ошалело смотрел вслед удаляющемуся Часику и восхищенно качал головой, недоумевая, почему этот человек до сих пор не владеет нефтяной компанией.
После этого он стал звонить Бэлсу, чтобы сдать ему Зямку, а потом Зямке, чтобы сдать ему Часика. Про то, что его «взяли на понт» он благоразумно промолчал.