Глава 3 Лох

Вихри враждебные веяли над головой. Гостиничные простыни были скручены в жгут. Деньги кончались. Наступало хмурое, тяжкое похмелье, неизлечимое даже таким радикальным средством, как сто граммов. Часик был уверен, что совесть, которая всегда приходила к нему в этот момент, существо вполне материальное и самостоятельное. Эта сволочь уверяла его, что жизнь прошла впустую, что сдохнет он под забором, всеми заброшенный. Ни семьи, дескать, ни Родины, ни флага...
Бедняга пытался уйти от совести в объятия Морфея. Но там было не лучше. Сон был жгуче-беспокойный, накатывал откуда-то с пяток и принимал облик злобного Зямки, который гнался за ним с ножом. Часик не мог убежать и просыпался в холодном поту, чтобы опять выслушивать угрызения. Ему хотелось позвонить в Саратов, Ленке Руммер, девчонке, которая ему нравилась в школе, а потом повеситься. Один раз он даже хотел встать и расковырять себе вену вилкой. Но вспомнил, что вилки в номере нет. А выходить в коридор в поисках колюще-режущего предмета было лень.
Потом Часик начал потеть. Сон приходил уже не такой жуткий и бесперспективный. Зямка, набрасывающийся на засыпающего пьянчугу, стал как-то мельче и неуверенней. А под вечер и вовсе сник и даже получил по морде. Пора было принимать душ и бриться...
Смеркалось. Горничная вздрогнула. В пахнущем одеколоном, наряженном и расфуфыренном постояльце узнать узника пропитой совести было невозможно. Накануне небритый, опухший, насквозь пропитанный перегаром бедолага сначала предлагал ей выпить, рассказывал о своей нечастной любви, потом напускал на себя таинственность и намекал на связи с мафией, предлагал  заняться сексом, клялся в дружбе и обещал, что уедет в Филадельфию и вышлет оттуда много денег.  Вобщем нес пьяный бред. Впрочем, он не был агессивен, а женщина скучала и потому с ленивой благосклонностью полночи слушала ахинею, не вызывая охрану. Вчерашний "друг" едва посмотрел в ее сторону. Впрочем, напомни ему горничная о вчерашней беседе, он бы очень удивился. Но, наверное, поверил. Во рту Часика отмечался привкус кошачьего кала, но, в общем, и целом настроение было боевым. Смущала проходимца лишь звонкая пустота в голове и отсутствие всякого плана. Для начала он все-таки решил выпить пива. Чуть-чуть. Вообще-то напиток этот Часик не любил, и употреблял лишь изредка, после запоя, когда ничего крепче уже видеть не мог. А пиво облегчало последние, улетучивающие страдания...    
Странная компания отдыхала в летнем кафе. Справа сидел облезлый, небритый мужик, почти бомж. Или бомж? У него был небритый подбородок и огромные черные усы, на которых что-то поблескивало. То ли пивная пена, то рыбья чешуя, то ли просто сопли. Слева развалился мужественный парень в очках, похожий на певца Буйнова. Даже Часик отметил, что лицо очень умное и мужественное опять же. Очень мужественное. Просто сила, а не лицо. Сразу было видно, что если он запоет, то запоет мужественным баритоном. Как Буйнов. Но мужественный парень не пел. Он слушал. Слушал и почтибомж.
Нет, он все-таки не бомж. Морда у него слишком наглая. У бомжей глаза трусливые и тупые. А у этого - наглые. Слушали они бывалого парня, старомодно постриженного под горшок. В парне сразу было видно рыбака и охотника. И вообще бывалого человека. Одет он по таежному. То есть это не прикид такой туристский, а настоящая таежная одежда. Это когда человек надевает на себя что попало, как дачники. Но у дачников все висит, матня какая-нибудь сбоку болтается. А у таежников "что попало" сидит ловко. Таежник в этом "что попало" просто как влитой. У него, наверное, и носки дымом костра пахнут. Вобщем, те еще ребята сидят. Хлебнув пива, навострил уши и знаток человеческой чакры.
Таежник рассказывал, как до Челябинска поездом добирался:
- Заходят двое таких ко мне в плацкарту. Я всегда в плацкарте ездю. У меня, мужики, привычка такая. Дешево и сквознячок по коридору. Народ ходит туда - сюда. Только, конечно, не дай вам бог на нижнюю полку у сортира попасть. Задолбают дверями. Я раз ехал, так меня долбали-долбали. Да...
Ну, заходят, значит, ко мне двое. Один трясется весь, то ли напуганный, то ли с бодуна. С бодуна был, наверное. Сели, в карты давай играть. В дурака. Ну я и подсел к ним. А потом тот, другой и говорит: "Давай на интерес". А второй потеет, плохо ему. Говорит: "Давай! Только я сдавать не могу, я с похма." Ну да, он с похма был. Ну, по рублю сазили, я взял. Тут у меня еще мысль, мужики, мелькнула: Заманивают. Не... думаю. Ну, раскинули по второй. Не, думаю, не похоже. Потом аза, потом опять меня на червонец обули. Вобщем, рублей тридцать часа три гоняли. Ну другой рыжий был. Он и говорит. Мужики, - говорит, спать пора. Кон доигрываем и спать, ну ее нахер, надоела. А мне, небитка пришла. Знаешь, что такое небитка? Туз-король козырные. Я сдуру сотню и швырнул на кон. А этот, с трясучкой , козел замерил. Я, значит, на стол: "туз-король". Он завыл, расстроился. Я говорит, все деньги на шабашке пропил, как домой добираться буду. А рыжий ему: Лох, баран, хер я тебе займу. Вобщем, кино разыграли. Рыжий меня каталой назвал. Я, дурак, обиделся. Отыгрывайся, говорю. Вот тут-то меня и раскрутили. Понял? По полной программе. На автобус, ****ь, мелочь не оставили. Пришлось на вокзале часы продавать. Это, мужики, был для меня урок на всю жизнь... Да.
А еще во Владике меня обули. Я там иномарку покупал. Как раз в тот год соболя наколбасили немеряно. Я его сдал и поехал за таетой. На хер мне в Нескажеле обосралась эта таета? У нас там только на вездеходе можно ездить... И то если погода хорошая.
— Где говоришь, только на вездеходах можно ездить? - перебил бывалого таежника Почтибомж.
— В Нескажеле. Это место такое, Нескажель. Там раньше леспромхоз был. Теперь только мы, охотники остались. Я ведь раньше еще и сучкорубом работал...
Вдруг мужественный очкарик расхохотался:
— Кем ты работал? Сучкорубом? В сучках, значит, рубишь?
— Ага, - хихикнул таежник и лихо запрокинул кружку с пивом.
В этот момент почтибомж продемонстрировал свою состоятельность, достав ключи от квартиры, которые начал с  мелодичным звоном вертеть на пальце. При этом он с самым независимым видом оглядывался по сторонам.
Часик посмотрел на него уважительно: у самого Часика ключей не было. В этом момент металлическая связка полетела под стол. Ее хозяин досадливо крякнув полез следом. Лох, он и в Африке лох, - подумал Часик, потому, что вылезая из за стола Почтибомж стырил у Таежника кошелек.  В принципе, что-то подобное он ожидал, и вмешиваться не собирался. Но то ли не совсем выветрившийся похмельный синдром сыграл с ним злую шутку, то ли вспомнил он хвост дохлого марабу...
Часик вдруг вскочил и схватил Почтибомжа за руку. Оказалось, что его зовут Володька. Потому что Мужественный завопил:
— Володька, дай ему в репу!
Как зовут Мужественного, Часик не успел узнать, потому что Мужественный сам получил в репу от Таежника и осел на влажный асфальт. Кошелек упал в лужу, и Володька жалобно забазланил:
— Вы чего пацаны, я ведь поднял, лопатник, ты ведь Леха его уронил...
Мужественный оклемавшись бросился на Часика, но опять получил по голове от простака Лехи. Жилистый лесник не на шутку рассверипел, поняв что его в очередной раз попытались обобрать. В руках бомжеватого Вовы сверкнул нож:
— Сдохни, собака! - пафосно завопил он, замахнувшись на злополучного любителя сомнительных знакомств.
Теперь опять заступился Часик. Он вообще-то пожалел, что вступил в драку, но тут сам бог велел Володьке отвесить оплеуху. Тем более, что он повернулся к нему спиной. Ворюга с грохотом роняя бутылки свалил столик, и Часик, сообразовав свое положение с ситуацией, почел за благо ретироваться. Леха побежал следом. Грабители громко матерились, но организовывать погоню не спешили...
Денег оставалось на пару ночевок в гостинице. Почему вместо того, чтобы поехать в аэропорт и свинтить из этого негостеприимного города, надо было устраивать запой? Как удалось спустить за короткое время такую кучу денег? В голове крутились какие-то друзья с каучукового завода, их соседи по гаражу, мелькала хохочущая и абсолютно голая девица. В общем, полная бессмыслица.
— Для запоя не требуется веской причины, - вспомнились Часику слова дяди Кости Финбулаева, дворового алкоголика его детства:
— Вот мы говорим, Серега, что пьем потому что на работе не понимают, или жена стерва. Не верь, херня все это. Запой может быть от чего угодно. Вот вышел я утром на работу, а тут снег пошел. Былый, белый. Самый первый в этом году. Вот тебе и запой...
— М-да - мысленно согласился с дядей Костей Часик.
Что делать дальше он не представлял - ему нужен был план. Мысли крутились вокруг кафе "Адам" и его владельца Романовича. Больше никого в этом городе Часик не знал. Каким образом этот тип может ему помочь, он тоже представлял с трудом. По крайней мере, пока. Появляться в заведении, где его уже раз обобрали не хотелось, зачем туда надо было идти опять пока тоже было непонятно. Но план мог созреть только там. 
В наступившей темноте обрисовался силуэт, в котором Часик угадал Таежника из летнего кафе.
— Леха, - протянул он ему руку.
— Скорее уж Лоха...
Таежник обиженно засопел и захотел уйти.
— Ладно, брось, Серегой меня зовут. Но только ты действительно лох. Чего пьешь с кем попало и варежку разеваешь?
Часик вспомнил свои недавние похождения и осекся.
— Ладно, с тебя пиво.
— Ну ты, блин, классный мужик, Серега. Да я щас тебе не только пиво, я поллитру поставлю. Каазлы вонючие!
Леха погрозил кулаком в синеву наступающей ночи и вдруг скис:
– А  я, правда, лох. Хоть одного честного человека в этом городе встретил.
Карточный шулер и липовый экстрасенс Сергей Геннадьевич Часовщиков от этих слов немного скривился:
- Ладно, пошли пить пиво, - буркнул он.