0ч 11мин. Мальчик и его страхи

Мальчик опять не мог уснуть. Ему лет 12, не больше, и в огромной квартире он совсем один. Его семья недавно переехала в Город и пока остановилась у родственников. В первую же неделю его родителей пригласили на какой то взрослый праздник, куда Мальчика брать не стали. Оставлять его было не с кем, потому на скорую руку была придумана история что он уже взрослый, оставаться один может и ничего с ним не случится. Говоря самим себе что их ребенок никуда не денется, нарядные родители были совершенно правы. Ключ повернулся в замке и настала звонкая тишина большого пустого помещения. Казалось что каждый уголок 4 комнатной квартиры готов взорваться тысячами поскрипываний и попискиваний, лишь бы не казаться таким пустым и брошенным. В этом чувстве Мальчик и квартира были солидарны.

Большинство детей боятся темноты, что, с возрастом, проходит. Переставая вглядываться во мрак они закрывают перед собой проход на другую сторону пространства - интерес, как оказалось, может и не угасать, но тут дело в другом. Надо верить. Сильно. Почти знать что это не просто ветка за окном, а именно лапа. Хищная, увенчанная когтями лапа кого-то очень голодного и любопытного. Неустанно, часами, без сна и покоя, с бешено колотящимся сердцем, вглядываться в темноту из которой на тебя взирали с интересом не меньшим, чем твой ужас в те далекие моменты.

Так и он, весь мокрый, перепуганный, близкий к потере сознания ребенок, смотрел. Силы у него кончались, нервы были на пределе. Он просил не уходить, просил не оставлять. И ненавидел их снисходительные улыбки всезнающих болванов вполне взрослой, зрелой и полноценной ненавистью. Мальчик знал.

Нельзя сказать что это когда-то начинается - сложно ответить в каком возрасте можешь видеть подобные вещи, а в каком - уже нет. Видеть ли? Или замечать? Как бы там ни было, в цепких объятиях страха быстро свыкаешься с тем, что ты не один в темноте. Мальчик тоже не помнил когда впервые начал что то замечать или, скорее, чувствовать. Не помнил и самой первой бессонной ночи, не помнил первых слез одиночества и беспомощности пролитых под одеялом.

Бояться, кстати, тоже приходилось по особому. Когда он понимал, что уже не один в комнате, то старался ничем не выдать своего присутствия: нельзя было даже пошевелиться, его бы сразу нашли. Это правило он выучил очень быстро - уже на вторую или третью ночь оно врезается в твою память глубже чем все чему тебя когда либо учили. И ничто, никогда не могло заставить тебя забыть это правило.

Когда мальчик чувствовал, что хищник рядом, он каменел. Дышал так тихо, чтобы самому не слышать что дышит. Плакать было нельзя - все это отставлялось до утра, если будут силы. Он стискивал зубы и по щекам тихонько могла скатиться только пара совершенно беззвучных слез. В оцепенении и тишине, наполненной самым что ни на есть чистым и почти осязаемым страхом беспомощного существа, проходила ночь. До 5-6 утра мальчик старался продержаться, а потом засыпал.

Самым неприятным и плохим на взгляд мальчика было то, что он был совсем один. Другие дети конечно же тоже боялись темноты, но они не знали, например, почему нельзя выглядывать из под одеяла. Или почему вообще надо под ним сидеть не высовываясь. Не знали что фонарики никогда не помогали, их ночники не ломались и не гасли сразу после включения. Другие дети кричали, звали родителей, а он - никогда. Он любил маму и папу. А позвать их значило, что их заберут вместо него.

Ночь без "посещений" была для него настоящим праздником - не почувствовав опасности на первых подступах мрака, он засыпал крепче чем кто либо из вас когда либо спал. Ценой его счастья был покой.

Этой ночью все было не так как "обычно" - совсем другие чувства одолевали мальчика, он был в смятении. Раньше была ясность, закрепленная опытом выживания, а здесь территория была совсем чужая. В самом неприятном для него смысле - хищники давали понять что быть охоте.