Огурцы

Андрей смотрел на отца, тщательно утаптывающего грядку, и возмущался. Правда, делал он это про себя. Они только что с ним крепко поругались, и подливать масла в огонь не хотелось. Нина Александровна посмеивалась, глядя на мужчин. Можно подумать, что они решали серьезный научный спор, так отчаянно убеждали друг друга в сущей ерунде. Борис Моисеевич, профессор университета, абсолютно спокойно выслушивал оппонентов, если разговор шел о науке, но совершенно не терпел критики в свой адрес, когда дело касалось бытовых вопросов. Разбирая шкатулку, он наткнулся на пакетик с семенами огурцов, невесть как попавших в неположенное им место. Он начал ворчать, а Андрей, совершенно не придав значения этому событию, легкомысленно посоветовал отцу выбросить находку. Тут все и началось.

Как можно выбрасывать семена, вместо того, чтобы посадить их и получить урожай?! На что Андрей совершенно резонно заметил, что в первой декаде июля огурцы ни один умный человек сажать не будет. А когда отец что-то попытался возразить, заявил, что все  это глупости: расстраиваться из-за ерунды, стоят эти семена – пятак в базарный день, невелика потеря. Но Борис Моисеевич уже завелся: « Как это невелика? А труд людей, которые эти семена растили, сортировали, обрабатывали? Нужно их немедленно посадить, раз они для этого предназначены». Андрей тоже вышел из себя: «Даже мичуринцы не стали бы сажать огурцы в середине июля, когда уже урожай собирать пора, и в банки его закатывать!» Но отец не унимался. Он торжественно объявил, что если в его семье собрались одни лентяи, то он сам эти семена посадит, сам соберет урожай и сам его на зиму законсервирует!  «Папа, ты больной!», только и воскликнул Андрей, а Нина Александровна даже не пыталась встрять в спор мужчин: сын и отец – одного поля ягоды.

Как-то перед Новым годом она задержалась на кафедре и не успела напечь своих фирменных пирогов с налимом. Борис Моисеевич расстроился не на шутку: за тридцать лет случая не было, чтобы праздник отмечали без его любимого блюда. Андрей предложил испечь пироги самим. Но отец, прекрасно делавший шашлыки, за тесто никогда не брался и в сердцах заявил, что ничего у них не получится, пропал Новый год: потому что как его встретишь, так его и проведешь. Андрей тут же закатал рукава, и так ловко замесил тесто, что сам потом долго удивлялся: как это у него все получилось. К приходу матери горячие пироги были на столе. А отец с сыном уже пропустили не по одной рюмочке и были весьма довольны собой.

Вот и сейчас, поругаются-поругаются и помирятся. Борис Моисеевич взял лейку и тщательно полил грядку. Вообще-то в дачных делах он обычно был на подхвате: полить, собрать фрукты-ягоды, вскопать-разрыхлить. Сажать что-либо ему не приходилось: на это была Нина Александровна, красавица и мастерица-рукодельница. Но характер не позволял ему идти на попятный. В конце концов, неужели доктор наук, хоть и технических, не сможет справиться с посевом огурцов, что под силу людям даже не очень образованным? За ужином Борис Моисеевич уже убеждал всех в том, что если огурцы урожай дать не успеют, то все равно на участке будет островок свежей зелени. Все лето грядку тщательно поливали, и к сентябрю огурцы вовсю цвели. Андрей периодически подначивал отца, уверяя, что как только ночная температура опустится ниже двенадцати градусов, об огурцах можно будет забыть: не растут они в холоде. Но профессор был доволен уже тем, что семена не пропали даром.

Осень выдалась на редкость теплая: ночи пахли морем и водорослями, совсем как на Пицунде, куда так любила ездить на отдых Нина Александровна вместе с Андреем. Борис Моисеевич моря не жаловал, он был уверен, что и в средней полосе можно прилично отдохнуть с ружьем или удочками, и ворчал, что никакой Пицундой на его даче пахнуть не может, а пахнет Русью. Но тепло - теплом, а каникулы кончились, и народ с дач стал перебираться в городские квартиры. Однако Борис Моисеевич с переездом в город не спешил, хотя урожай был собран, распределен по банкам, аккуратно расставлен по полочкам в гараже и кухне, отговариваясь, что городом он еще всю зиму дышать будет. Андрей больше недели не появлялся пред очами родителей, и только в воскресенье выбрался на дачу. Когда он открыл калитку, услышал вопль отца. Андрей прибавил шагу, перепугавшись, что у предка случился сердечный приступ, но тот стоял около своей любимой грядки и, победно подняв руки, что-то кричал на латыни. Под огуречными листьями было множество маленьких плодиков. Они висели крохотными «опупышами» и радовали глаз Бориса Моисеевича. «Вот видишь!- радовался профессор, театрально воздевая руки к небу. - Боги оказались справедливы. Они дали мне богатый урожай». Андрей только пожал плечами, но отец не унимался: «Я больной говоришь?! Нет, я здоровый! По вере и воздастся». Андрей только отмахнулся: «Ты не больной, ты настырный! И не приплетай сюда богов, в которых, насколько я знаю, ты не веришь».

Нина Александровна уже закатала огурцы по самым разным рецептам, банки с ними стояли на полках, радовали глаз, и дополнительных трудов ей уже не хотелось, но огурчики были такими крохотными и трогательными. А куда их девать, когда они подрастут? Похоже, что их должно быть довольно много. С нечаянным урожаем решили поступить просто: замариновать его не дожидаясь, пока огурцы наберут вес. Андрей любил корнишоны, и, глядя на баночки с малюсенькими огурчиками, рассуждал о пользе отцовской настырности. Через неделю его пыл несколько поумерился: огурцы не кончались. Тем временем дела требовали переезда в город, а это означало, что придется ездить на дачу после работы, бросив все дела, и собирать крохотульки, которые не очень спешили отрываться от зеленых стеблей, кололись и портили руки. Андрей уже переживать стал, что, глядя на них, его можно будет принять скорее за какого-нибудь бригадира - реповода, чем за доцента уважаемого вуза. Количество баночек с маринованными корнишонами увеличивалось каждый день, а урожай все не кончался. Андрей был уже не рад «настырности» отца, ведь за урожаем приходилось ездить в основном ему: утром он вслушивался в прогноз погоды в надежде на ночные заморозки, но погода портиться не собиралась. Все радовались такой теплой осени, один Андрей тяжко вздыхал. И какова же была его радость, когда по приезде на дачу он не смог собрать огурцов даже на маленькую баночку. Он с радостью собрал пожелтевшие плети с грядок, кинул их в компостную яму, а грядку перекопал. На следующее утро на совсем еще теплую землю выпал снег.