Другая Глава

        Наверное, здесь может идти только такой дождь – сырой, холодный и удивительно мерзкий. Волосы мои намокли, вода капает с ресниц и течет по лицу так, будто я плачу. Впрочем, я не умею плакать.
        Вероника достала из сумочки телефон, улыбнулась и начала оживленный разговор. Пластиковые окна глотали все слова, на улице был слышен только шум дождя. А я-то, я знал, с кем она говорит. Я читаю ее мысли. Ее длинные волосы закрывают лицо, резким движением руки она отбрасывает их назад, и я думаю: неужели это он, Отец, создал такое чудо? Он и впрямь творит чудеса, стоит только посмотреть в это окно, на девушку, сидящую за серым офисным столом и сияющую, словно солнце.
        Когда небесное светило закрывают тучи, у меня есть свое. Маленькое, лучистое и жаркое, обжигающее доверчивых икаров, слишком быстро взмахивающих парой искусственных крыльев. Оно растопит воск, и вы рухнете в море, на прощанье успев прошептать только имя. Ее имя. Но все это не грозит мне. Мои крылья не сожжешь. Меня не утопишь в море.
        Я – Ангел. Один из Сыновей Отца.
        Я недавно родился, и сейчас прохожу обучение. Нам дают напрокат человеческие чувства, чтобы понимать их, своих заблудших овец, и наставлять на Истинный Путь. Первый курс и вторая дисциплина – Страсть. Безумная Страсть.
        Она поднялась и подошла к юноше, работающему за соседним столом, и внутри у меня что-то оборвалось. Я знаю больше, чем она сама о себе знает. Почему она делает мне больно? Пусть, пусть у меня нет тела, зато есть чувства, острее бритвы. И, в отличие от нее, я вижу свои чувства, как на ладони; как по сердцу медленно ползет рваная рана, постепенно открываются ее края, льется алая кровь, и хочется завыть и закричать: отойди от него, что ты делаешь со мной, как ты можешь?! Но я не могу кричать, а даже если б мог, она бы все равно не услышала.
        Да и нельзя кричать. Разве не вправе она подходить к кому угодно? Кто я такой, чтобы вонзать свои грязные чувства в чистоту данного мне Отцом существа? Поистине существа, с которым мы должны поменяться местами, ведь она более достойна неба, чем я; почему же, Отец?
        А теперь пережитое записывается в память. Нам хорошо; мы не пишем конспектов, не учим билеты. Мы просто живем. Главное – прожить. И пережить. Но мы ДОЛЖНЫ пережить, ведь Отец не может ошибаться; мы все – творения, достойные возложенного на нас венца. И должны заслужить его. Бессилие – удел слабых. Наш путь – путь Христа.
        Вероника снова достала телефон. Меня охватывал трепет от каждого ее движения, от каждого взмаха ресниц, от каждой складки одежды. Я не выдержал и прошел сквозь стену. Теперь я стоял прямо за ее спиной. Она, видимо, что-то почувствовав, оглянулась и встретилась со мной глазами.
        Я – жив. Теперь я точно знаю, что я жив. Того мига, что мы смотрели в глаза друг другу, хватило, чтобы прожить целую жизнь. Ее не опишешь ни в одном романе и не расскажешь даже самому близкому другу. Я просто ее прожил, она была у меня, и в этот миг я чувствовал себя абсолютно счастливым. Что она делает со мной, если каждую секунду мою душу бросает из угла в угол, а теперь и вовсе я стал на целую жизнь старше? Как ты это делаешь, Вероника, скажи? Как сладко на языке...Вероника. Я не могу звать тебя по имени, я берегу его для самых нежных мгновений, которые никогда не появятся, ведь ты никогда не увидишь меня. Ты будешь Принцессой, Королевой, Богиней, и только когда тебя не будет рядом, я смогу произнести твое имя... Оно не для этой Земли, оно не для этого мира, мне кажется – стоит мне его произнести, и я коснусь небес, вознесусь обратно к Отцу. Я не хочу этого. Это – высшее блаженство, но не сейчас, Принцесса, не сейчас, пока ты рядом со мной, ведь скоро, совсем скоро ты растворишься, исчезнешь для меня.
        Я разлюблю тебя, это не будет вечностью, Принцесса. Я просто выпью чашу до дна и уйду – дисциплина будет сдана, и следующим шагом для меня станет Сумасшествие. Ты никогда не сможешь себе представить, что мы испытываем. Ты слишком чиста.
        Я стоял за ее спиной. Я не мог чувствовать, я мог только видеть. Отец, если бы она хоть на секунду могла увидеть меня! Если бы я мог прикоснуться к ней, мне кажется, я бы умер от счастья. Мне никогда еще не хотелось так иметь человеческое тело, жить рядом с ней, видеть ее радость и грусть.
        Преврати меня в коврик у ее дверей. Ее ноги касались бы меня дважды в день, и я был бы счастлив. Преврати меня в дверь ее комнаты, чтобы она хоть изредка касалась меня, и я мог бы видеть, как она спит. Отец, если бы ты знал, как она волшебна, когда спит!.. Я прохожу мимо нее, и мир вертится у меня перед глазами, я так хочу быть с ней рядом, гладить ее волосы, целовать ее губы, держать ее руки в своих... Или, если хочешь, преврати меня в кольцо на ее пальце. Я не хочу больше быть бесплотным духом, я хочу жить с ней, чувствовать ее, быть с ней все дни и ночи напролет, ощущать вместе с ней тепло и холод, огонь и воду, греть ее зимой и давать прохладу летом, вместе с ней грустить осенью и радоваться ласковому весеннему дню...

                * * *
        Он вызвал меня к себе и сказал, что мне пора переходить к следующему курсу.
        Неужели Отец и правда думает, что этого хватит, чтобы познать Страсть? Мне прямо сейчас приниматься за Сумасшествие?
        Я не могу. Я не могу, Отец, разве ты не видишь? Это значит обрезать себе крылья. Ты наделил меня человеческими чувствами, ты должен понять, что я не смогу наступить им на горло. Почему ты хочешь от меня невозможного?
        И молчание в ответ. Как всегда. Я иногда ненавижу тебя, хотя любовь моя к тебе превыше всего на свете. Но как мне отделить Любовь от Страсти? Они несовместимы. Она – Вероника – безумие. То безумие, которое мне нужно познать, да, Отец?! Пусть у меня нет ее, но она есть в моем сердце! Ты режешь мое сердце на куски и отнимаешь у меня Принцессу Сумерек и Королеву Ночи. Так знай, что отныне ты враг мне! Убей меня, разрежь меня на куски и скорми своим детям, которые вместе с тобой придумали эту пытку!
        Она выше тебя, Отец. Она никогда не подвергнет своих детей таким мукам, легче которых даже смерть! О, сколь счастлив по сравнению с нами, бесплотными, обыкновенный человек из плоти и крови, сколь он счастливее меня! Ненавижу тебя! И знаю, кто мне поможет. Мне не нужно много. Но за эту мелочь я готов отдать все, что у меня есть – чистую и бессмертную душу, сверкающий своей святостью в грязи мира нимб и пару крыльев. Поверь, Отец, что они не принесут мне счастья. Прости меня и попытайся понять. Ты сам создал эту Любовь, из-за которой я отрекаюсь от имени и мира, в котором родился. Прощай, Отец.

                * * *
        Я счастливее всех на земле и небесах. Я здесь, Отец, а ты не сможешь ничего сделать, потому что у тебя нет власти надо мной. Если бы ты мог, ты бы не позволил мне спуститься, отдать крылья за ничтожность человеческой жизни своему злейшему врагу. Ты бессилен! Ты бессилен, и я произношу эти слова, не боясь твоего гнева. Сегодня я победил тебя, Отец!
        Я знаком с ней, она звала меня по имени, мы встречались на площади у фонтана, и, трясясь в переполненных автобусах, случайно касались друг друга. Ангелы, что вам известно о цветах, когда их даришь тому, кого любишь без памяти? Кто из вас дарил цветы Отцу? Смешно!..  Пусть, пусть вам кажется, что я сошел с ума. Я знаю, кто из нас прав.
        Только не знаю, что она думает обо мне. Вместе с бессмертной душой я потерял способность читать чужие мысли. Но это не так нужно здесь. Я достаточно прожил. Здесь это делается с помощью жизненного опыта. Его хватит.

                * * *
        Мы только что говорили о бессмертной душе, о том, чтобы раствориться в глубинах мира, в стихиях. Не подумайте, что я скучаю по прошлому. Она заговорила первой, а мне есть, чем поделиться. Может быть, вы скажете, что я разбазариваю небесные тайны. Я усмехнусь: может быть. Но правде здесь, на Земле, все равно никто не поверит, а Отца мне не стоит бояться. Я ведь до сих пор жив, что он может мне сделать?
        Мне хорошо. Я смотрю на ее фотографию, и в груди моей словно расцветают виноградники, падают спелые ягоды, сок их превращается в вино, и я пьян. Пьян ее глазами. Хочется плакать, и я смотрю в небо, откуда я родом. Каково тебе там, в просторах космоса?
        Мягкий свет звезды успокаивает бушующее море в груди. Я смотрю и люблю. Люблю всех вокруг. Это и есть Любовь. Я люблю свою Принцессу, люблю свое Небо, люблю жизнь и люблю ночь. Мне всегда казалось, что она – ночь. Если бы я мог ей дать бессмертие... Но я слишком многого хочу. Она – ночь, и этого довольно. А мне сейчас так хочется быть рядом с ней. Она словно зовет меня.
        Это ее голос. Это ее время. Эта ночь – она, и она зовет меня, произносит мое имя. Я здесь. Здесь, Принцесса. Мы скоро станем ближе, еще ближе, совсем близко.

                * * *
        Но почему-то ангел, вылетевший в ту ночь из распахнутого окна десятого этажа, полетел не вверх, а вниз.

                * * *
        Вновь я на небесах, и крылья мои при мне. Мне говорят, что это - всего лишь план обучения, через это проходят все ангелы. Повторение пройденного. Любовь на практике. И Отец рад, что я прошел через это. Я вернулся домой.
        Я не умею ни обижаться, ни злиться, ни плакать. Я умею прощать. И прощаю.
        Себя.
        Людей.
        Чувства.
        Не ангелам судить чувства. Их создал Отец, но все-таки они такие... человеческие.