Девочка и скрипка

    Знойное послевоенное лето, сильно припекает солнце, но это только на руку деревенским жителям. Рожь поспевает, наливаются колосья. Все взрослое население занято заготовкой сена,  вовремя успеешь - сытым будешь весь год, прозеваешь – пеняй на себя. Впрочем, в башкирском селении народ дружный, сноровистый. И мужики и бабы работают легко, играючи. А, управившись с работой, труженики, довольные результатом,  весело возвращаются с полей. Вечерами они уставшие, но полные азарта, высыпают на улицу. Кто постарше, сидя на скамеечке, песни затягивают. Молодежь, избегая пересудов, торопится скрыться в тени. Дети, встретив стадо, терпеливо дожидаются, когда, наконец, надоят коров, чтобы взахлеб напиться теплого парного молока. Наспех вытерев рты рукавами, они вновь собираются вместе, чтобы погнать коз и овец на выпас за околицу. Спасаясь от комаров, разжигают костёр, заодно пекут картошку. Играют до темноты, стараясь использовать каждую минуту: девчонки - в куклы, сшитые из тряпок, мальчишки, как всегда, - в непобедимых воинов. Оседлав ветку, чувствуют себя наездниками, настоящими джигитами. Или натянут верёвку на согнутую палку, каким-то образом умудряются выпускать импровизированные стрелы. А иногда сорвут тростиночку, приложат к губам, изображают игру на курае, а девочки пускаются в пляс, притопывая в такт мелодии, которую тут же прохлопывают ладошками. И косички не отстают от своих хозяек, лихо подпрыгивают. Но дети они на то и дети, быстро переключаются  на другую игру.  И вот уже родители начинают зазывать домой, а так не хочется расставаться с друзьями. Но делать нечего, ночь диктует свои права.
     Башкирское село растянулось, если посмотреть с птичьего полёта, как длинное полотенце с причудливым орнаментом. На любой улочке, если оказаться ненароком, взору предстанет всё тот же деревенский пейзаж – избы, крытые соломой; плетни, за которыми суетятся взрослые; гуси, пощипывающие травку; козы, привязанные к колышкам, пытавшиеся забраться на крышу низенького дома. Этот фон оживляет весёлый гомон детворы.
   Зухра, стоя в сторонке, тихо наблюдает за игрой ровесниц. Частичная глухота, которой она страдает с младенчества, мешает ей полноценно общаться со сверстниками. Поэтому она скромна и застенчива. В отличие от сестры, её младший брат Надир не из робкого десятка,  любому даст отпор. Как петушок он бросается  на защиту сестры, пытается  оградить её от жестоких обидных нападок, но в силу своего возраста эти попытки остаются всего лишь попытками. А Зухре остаётся лишь пожимать плечами на обидные реплики.
    Вот и сейчас, чтобы не привлекать к себе лишний раз внимание, она решила прогуляться за околицей, где взору открывается поле, засеянное рожью. Через поле тянется дорога: любого путника можно долго наблюдать, пока он не поравняется с деревней. Потом дорога постепенно сворачивает вдоль деревенских плетней налево, и снова можно наблюдать за путником, но уже со спины, провожая его взглядом. После войны все женщины нет-нет да засматривались на эту дорогу, в надежде увидеть солдата, возвращающегося с фронта.
    Зухра, прогуливаясь за околицей, стала разглядывать бабочек. Они удивляют девчушку разноцветьем. Как детвора, собираясь стайками, игриво перелетают с цветка на цветок. Им тоже весело вместе, а вот ей почему-то  грустно. Она замедлила шаг, боясь нарушить гармонию, царившую в природе.
    Вдруг, вклиниваясь в эту прекрасную тишину, в одно мгновение возникли непонятные, но завораживающие слух, звуки. Она повернула голову в ту сторону, откуда доносилась чудесная музыка. Вдали она разглядела еле заметный силуэт мужчины. Одет он был в военную форму. Зухра всмотрелась в лицо солдата. По внешнему облику девочка поняла, что он не был башкиром. Мужчина шёл по дороге и что-то странное держал в руке. Высокий, с волосами пшеничного цвета, он сразу обращал на себя внимание, но не столько своим видом, сколько тем предметом, который бережно нес в руках. Что же это за странный предмет? Зухра озадаченно смотрела, в надежде разгадать загадку. Замысловато зажав в левой руке этот чудесный предмет, правой он держал прутик, которым водил по нитям, натянутых на нескольких рядах. Вот откуда исходят прекрасные звуки – догадалась Зухра. Он был так увлечён извлеканием чарующих звуков, что не замечал ничего вокруг. Лишь поравнявшись с девочкой, прервал своё занятие. Зухра всё ещё не могла прийти в себя. Весёлый мотив продолжал звучать в голове, откладываясь где-то на полочке подсознания.
   Солдат, заметив любопытный взгляд, подошёл к девочке. Поздоровался по-русски, но сразу сообразил, что остался непонятым ею. Исправил ошибку: «Хаумы». Он стал расспрашивать девочку о знакомом Зиннур бабае. Но, видя недоумение в её глазах, оставил попытку.
   Зухре же хотелось разузнать о диковинном предмете. Она легонько прикоснулась к инструменту, выразив глазами любопытство. Солдат, поняв, чем так заинтересовал девчонку, только и смог сказать: «Скрипка». Повторив несколько раз это волшебное слово, он снова расположил на плече чудный предмет. Раздались нежные звуки  удивительного инструмента. В этот момент вся природа словно ожила, и в такт мелодии рожь зашевелилась, сверкая позолотой. Всё слилось с музыкой воедино.
Зухра, взглянув всей глубиной своих карих глаз, взволнованно заулыбалась. Она шепотом произнесла: «Скрипка». «Нравится?» - спросил он, закончив игру. Но, снова вспомнив, что не добьется ответа, погладил её по голове, попрощался, помахав ей напоследок рукой, продолжил свой путь.
Зухра ещё долго стояла, провожая его взглядом, пока путник не скрылся из виду.
   С той самой встречи прошло много лет. Зухра выросла, переехала к брату в город. Оказавшись впервые в театре, вдруг она услышала знакомые звуки, а позднее разглядела среди множества других инструментов тот, который когда-то оставил неизгладимое впечатление. «Скрипка!»- вспомнила волшебное слово Зухра. Она стала искать глазами среди оркестрантов  солдата в шинели, но на этот раз скрипка оказалась в других руках, хотя от этого звучание не стало менее чарующим. Жадно вслушиваясь в звуки, она пыталась уловить ту неповторимую мелодию, которая  когда-то тронула струны её души. Весь концерт она просидела, не шелохнувшись. Музыка навевала грусть, перемешанную с восторгом. Грусть оттого, что нельзя вернуться в то послевоенное лето, а восторг – что вновь довелось услышать чудесные звуки, которые не раз ещё будут сопровождать на протяжении всей жизни, и каждый раз звучание скрипки будет вызывать у неё прекрасные воспоминания той встречи из далекого детства.