Дом, которого нет... Дом, который жив

Давно-давно, когда я еще босиком топала под стол, а мороженое было намного вкуснее, чем сейчас, мама пела мне "Степь да степь кругом", "Что ты жадно глядишь на дорогу", "Сижу за решеткой в темнице сырой", "Ревет и стонет Днепр широкий", "Что стоишь качаясь..." и прочие песни на ночь в надежде, что я все-таки засну.

Однако, засыпалось мне плохо и я начинала подпевать. Мама не сильно радовалась такому положению вещей, но терпеливо пела по второму кругу репертуар, добавляя "Гори, гори моя звезда", "Утомленное солнце" и много чего еще, такого же заунывного и совершенно не колыбельного.

Рано или поздно, но песни мне надоели, и поэтому я начала просить маму рассказывать мне сказки. Нет, я и сама могла их почитать, благо к тому моменту читала уже, но ведь по правилам игры мне читать было нельзя - мне надо спать. Мама помучалась-помучалсь и начала рассказывать мне про один дом в одной деревне. Это была самая длинная сказка, которую рассказывала мне мама. Каждый раз она замолкала где-то посередине рассказа и говорила - завтра расскажу продолжение.

Рассказы мамы про дом и деревню были настолько живыми, что я явно видела их: Деревню в пятнадцать домов на взгорке, липовую аллею, ведущую под горку, чтобы потом через поле уже не аллея, а просто дорога вывела к соседней деревне. Я видела сады, ульи, озеро, колодцы, людей. Поля и леса. Но главное - Дом.

Этот Дом был двухэтажным. Это была красивая барская усадьба, с широким крыльцом, с ажурными столбиками, поддерживающими крышу над ступеньками. Усадьба стояла на самом взгорке и липовая аллея вела как раз от ее ворот под горку. Имелся и балкон, на котором часто по утру сидели маленькие барчуки и щурились на солнце. Или на нем сидела, вышивая гладью очередной платок, молодая барыня.

Красивый был Дом. Большой, добротный, крепкий. С большой печью на кухне, с темной и холодной комнатой, где даже летом можно было хранить масло, сметану, молоко, не боясь, что они испортятся за два дня. Из этой холодной комнаты можно было выйти на улицу по маленькому узкому крылечку. И выходили люди прямо в огромный сад.

В начале лета в саду пахло черемухой, около десятка деревьев которой барин распорядился посадить возле дома. Ближе к концу июня сад наполнялся запахом сирени, а после сирени расцветал жасмин. Аромат яблоневых и вишневых деревьев терялся в ароматах цветов, за которыми ухаживал садовник Иван - мрачный с виду, но абсолютной доброты человек.

Я видела светлые горницы второго этажа, где жили хозяева, я очень хорошо запомнила резные перила лестницы, которая вела туда. Я видела хозяйственные пристройки, где жили животные, где взбивали масло, стирали, готовили и занимались прочими делами по хозяйству. Все это было живым. Это дышало, смеялось, пахло хлебом, домом, уютом, жизнью...

А потом пришла революция. Много чего изменилось в той деревне. Стало меньше людей, уменьшилось поголовье скота, все реже стали появляться на лицах людей улыбки, а смех и вовсе умер в той деревне. Тяжело стало жить. Усадьбу в срочном порядке престроили - снесли балкон, сломали стенки горниц второго этажа и сделали огромный чердак, все резные столбики и перила свалили в темных углах оставшихся хозяйственных построек, стены Дома загрязнили и он насупился мрачно своей крышей.

Я видела как выпрыгивает в окно дед Иван, он не был дедом, (ему было лет тридцать - сорок), но он был сященнослужителем и уходит через сад в леса. От сада тоже немного осталось - выкорчевали почти все кусты сирени и жасмина, порубили деревья. Липовой аллее тоже досталось - что не вырубили тогда, рубили во время Великой Отечественной. Но не смотря ни на что - жизнь в деревне и в самом доме продолжалась, и Дом, хоть уже и не такой красивый и гордый, все так же стоял и оберегал своих жильцов.
Все это я видела лично, со слов мамы, которая рассказывала мне на ночь сказки....

Прошло какое-то время и вдруг у нас дома раздался телефонный звонок. Мама после этого звонка долго потом названивала кому-то, долго разговривала и очень переживала. Она ругалась с кем-то, просила, умоляла, взывала к разуму, чуть не плакала, тут же сердилась, вспоминала бабушку, маму, деда, войну, брата и кого только еще она не вспоминала. И вот, итогом всех этих телефонных баталий стала покупка Дома. То есть мама купила собственный родовой (она родилась в нем и войну там пережила, это её дед уходил в леса) дом у своего двоюродного брата (царствие ему небесное)...

Дом вернулся к себе, но на дворе зима - до него не доехать, мы все с нетерпением ждем весны, чтобы увидеть его воочию. Я хотела пробежаться по остаткам аллеи, потрогать старые бревна сруба, увидеть дверь из холодной комнаты в бывший сад, представить как в этом доме жили, помечтать о той светлой веслой жизни ну и просто - хотела с ним подружиться.

И мне начали сниться сны. Мне снился Дом. Он сумрачно возвышался на горе, насупившись провалившейся крышей. Доски, которыми обшили когда-то сруб, стали коричневого цвета. Пять окон перекошенно смотрели на грязные наметки дороги, а крыльцо манило двумя оставшимися неверными досками. Эти сны снились все чаще и чаще. Я знакомилась этим мрачным Домом. Я бродила по нему. Залезала на печь и заглядывала внутрь печи. Внутри я видела на своде следы от вывалившихся кирпичей. Три посередине и один возле дальней стенки печи. Я заходила в тёмную холодную комнату и долго сидела на огромном сундуке, который стоял сразу справа, как заходишь. Я оглядывала брус, который стоял посередине комнаты и поддерживал потолок. Я поднимлась по шаткой лстнице на второй этаж и там, в пыли и паутине искала что-то и находила...

Я рассказывала маме про этот Дом, про сундук, про крылцо, про столб, про прялки на чердаке, про две черемухи и четыре липы. Мама удивлялась, потому что вроде тот Дом, по каким-то мелочам, но не он совсем. Не мог он таким быть. А самое странное было, что я не могла никак заглянуть в комнату, та которая рядом с кухней была. Вернее, заглянуть могла, да вот один угол как в тумане был все время, как раз напротив двери. Я заглядывала, но не заходила, очень меня этот туман смущал.
Но вот время пришло, загрузились мы в машину, прихватили моего крестного (а он у меня тогда еще ярым атеистом был) и поехали за триста верст в деревню....

Дом встретил нас провалившейся крышей, покосившимися окнами, двумя неверными ступеньками крыльца, выпавшими из свода печи кирпичами - четырех в общей сумме, огромным сундуком справа, как заходишь в холодную и столбом из бруса, который поддерживает в ней потолок....