Собака

Стоя в длиннющей очереди перед продуктовым магазином, Любиша еле держался на ногах, пытаясь побороть навязчивое желание выкурить сигарету. У него мутилось в глазах от недосыпания и дьявольской никотиновой ломки. Он все время поправлял очки, шмыгал носом и твердил себе одну и ту же фразу: «экономия – есть спасение в сложившейся ситуации. Экономия – есть спасение». Потом он, сам не замечая того, закрывал глаза, дрожа от холода, и сознание возвращалось к нему, только когда под его подбородком начинало нервно дергаться плечо впередистоящего человека.
- Полегче, кум, - слышал Любиша чей-то голос, раздающийся будто из-под воды.
- Простите, бога ради, - извинялся Любиша, подрагивая от холода и выпуская пар изо рта.
Близился пятый час утра и народ начинал нервно притоптывать и все чаще посматривать в конец улицы. Нервничал и Любиша, глядя на носки своих старых стоптанных ботинок.
- Здравствуй, кум!..
- Хреновы санкции…
Чтобы хоть как-то отвлечься от ночи, укачивающей его в своих объятиях и утягивающей вниз, в теплые воды бессознательного покоя, где нет очередей, сутолоки, драки, войны, где нет этого проклятого девяносто третьего года с его невероятно холодной зимой, Любиша пытался слушать разговоры других людей. Столько разных миров. Столько разных историй…И все это сейчас забудут, и суматоха, набухшая от нервов, холода, голода и безысходности разорвется и выльется в драку и беспорядок.
- Ах, кума, какая это была любовь, он ее на руках носил… А потом где-то под Вуковаром…
- А, чтоб тебя…
Любиша перестал вникать и, было, хотел снова закрыть глаза, как поймал себя на мысли, что слышит приглушенный рокот мотора среднего грузовичка. Народ замолк и поднял вверх головы, как стая охотящихся собак, почуявших в воздухе едва уловимый запах добычи. Встрепенулся и серый ободранный пес Любиша. Ровно в четыре пятнадцать по Белграду, под общие вопли толпы, к продуктовому магазину медленно подкатил грузовичок с хлебом. И какая, к черту, очередь?.. И зачем ее нужно было занимать?.. Любиша размышлял об этом факте, находясь среди бушующей толпы, зажатый, словно в тиски, со всех сторон. Из окруженного галдящими людьми грузовика, вышел коренастый водитель с посеребренными висками. Он прокричал что-то, но его вопль тут же растворился в общей шумихе…
***
Через полчаса, покачиваясь и роняя на свежий белый снег ярко-красные капельки, Любиша брел в сторону набережной. Он все поправлял разбитые очки, испуганно смотрел по сторонам и утирал кровь, заливающую глаза.  Платок стал тяжелым от липкой влаги и уже потерял свою необходимость и первозданную белизну. Пришлось выбросить.  Любиша укусил надломленный замерзший батон и перед его глазами незамедлительно встала кроваво-красная картина, перемешанная с серым снегом и грязью. А здесь снег такой белый… Любиша наслаждался тишиной, а его все еще мучили вспышки получасовой давности. Или НЕдавности. Хотя было такое ощущение, что все это случилось так давно… И не здесь, а где-то в другом месте. Стране. Галактике. Вселенной… Любиша снова откусил от замерзшей буханки и увидел пожилую женщину. Ее лицо окропилось кровью. Она взвыла и закрылась руками. Потом она упала на землю и исчезла среди Тысячи Ног. Любиша сплюнул. Кровью и зубным крошевом. Хлеб он добросовестно прожевал, давясь распухшим языком, все время прикусывая разорванную губу. 
Любише снова привиделась Тысяченожка.  Только на сей раз уже он оказался под ней. Как под гусеницами легкого танка. Он увидел там и старуху. Кажется, та уже не дышала.  Но Любиша думал только о том, что в руках у него вожделенный кусок хлеба. Хоть и немного потрепанный и немного грязный. Грязный… у Любишы противно заскрипело на зубах. Ну да, грязный. 
Любиша дошел до окраины и удобно плюхнулся в снег. Из внутреннего кармана куртки он извлек пачку сигарет. Любиша нашел их на земле. Затоптанная, одинокая пачка «Мальборо», выпавшая у кого-то из кармана в суматохе. Он даже рискнул за ней вернуться. Засунув в растрескавшиеся губы вожделенный помятый цилиндрик, Любиша стал торопливо хлопать себя по карманам. А спичек-то нет… Губы его задрожали, но извернулись в кривое подобие улыбки.
***
Любиша отвлекся на шум. А, то всего-то местная стая собак дерется за огромную обглоданную кость барана. «О, ну за такое и я мог бы убить», - подумал человек в очках, с болтающимся обломком американской сигареты в кровоточащих губах. Любиша снова улыбнулся и увидел перед глазами кричащую старуху, вожделенно рвущуюся к перевернутому грузовику с хлебом. Кажется он попал ей локтем в лицо… А потом еще…Когда он выползал из-под Тысяченожки на него посмотрели пустые глаза коренастого мужчины с посеребренными висками. Но это только может так показаться. Любиша попытался не стошнить.
Нет, это ему не показалось. Уж больно реалистичная лужа крови расползлась под водителем. Любиша подавился рвотой, перегнувшись пополам. Ну вот. Испачкал ботинки. А сзади так раздражающе шумели собаки… Любиша рявкнул на них от злости и сплюнул тот несчастный хлеб, который так старательно пережевывал до этого и который только что вышел из него в виде тяжелой желтоватой жижи с небольшими кровавыми пятнышками. Собаки разом приосели, дернулись и разбежались. Только какая-то одна смышленая шавка утащила с собой кость, которая по размерам едва ли была меньше самой собачонки. Любиша отвернулся и уставился на восток, где загоралась не то заря, не то продуктовый магазин…
Через пару минут тишины, Любиша услышал тихий хруст снежка справа от себя. Повернув голову на звук, он увидел перед собой серую суку, с выдранным клоком шерсти  на боку. Собака подозрительно, но с интересом смотрела на своего старшего двуногого брата.
- Привет. – заулыбался двуногий порванным ртом.
Собака прижала уши и, трусливо пресмыкаясь, помахала хвостом.
Любиша медленно потянулся к собаке рукой, но та тут же вздрогнула и отпрыгнула назад.
- Да не буду я тебя трогать, глупая.
На собаку будто бы подействовали слова человека. Она снова прижала уши и завиляла кривым хвостиком, подойдя чуть ближе.
- Жрать хочешь? – спросил Любиша.
Собака сделала понимающий вид и даже будто бы стала отказываться из вежливости.
- Да ладно тебе. – двуногий отломил добрый кусок от буханки хлеба и сплюнул на него кровь, - вот, это чтобы тебе вкуснее было. А то вы, сволочи бродячие, хлеб так просто не жрете. Хищники, да? Вам бы мяса, да? Или чтобы в молочке вымакать…
Собака учуяла кровь и подошла ближе. Для проверки, поводив носом у куска, столь великодушно предложенного старшим братом, сука осторожно и подозрительно, не спуская глаз с Любиши, взяла хлеб и принялась его жевать, отбежав на почтительное расстояние.
- А ты бы меня убила? – сказал Любиша не то в пустоту, не то собаке, не то старухе, которая вновь стала перед глазами.
Сука уже доела свою подачку и теперь, более осмелев, с надеждой смотрела на Двуногого и нетерпеливо переминалась с ноги на ногу.
- А ты бы меня убила? – спросил Любиша, уже глядя на собаку.
Сука только завиляла хвостом и как бы ответила: «Нет, нет, ни за что и никогда!».
- А знаешь за что  я бы убил? – Любиша полубезумно ухмыльнулся и выронил сигарету изо рта.
- Я бы убил за спички.