Курительная комната

К У Р И Т Е Л Ь Н А Я    К О М Н А Т А

(драма в двух действиях)

Д Е Й С Т В У Ю Щ И Е    Л И Ц А

                Ильин Дмитрий Олегович, банкир, финансист
                Клинская София Васильевна, его жена
                Руцкевич Лариса Аркадиевна, его племянница
                Липкин Семён Маркович, начальник службы безопасности
                Ямпольский Фёдор Иванович, профессор математики, муж Ларисы
                Три санитара из клиники.


Д Е Й С Т В И Е    П Е Р В О Е

Курительная комната в особняке. Диван, табуреты, кресла, овальные столики с бокалами шипучих вин, пирожными из крема и вазочками с клубникой, мороженым и фруктами. Трое мужчин в официальных костюмах расположились в креслах.

     Ильин. Вот мы и откушали в моей хижине, зятёк Фёдор Иванович! Отведали  калачей, супа харчо, шашлыков и сдобного кулича. Полакомились марочными винами и утробу свою насытили яствами. Вышколенные проворные лакеи убрали посуду, и мы теперь друг друга созерцаем со сложными чувствами.
     Липкин. Более чем сложными.
     Ильин. И я не скрою: я теперь очень сердит.
     Ямпольский (мечтательно). А я с удовольствием вздремнул бы теперь. Веки слипаются. Но вы извольте яснее изложить свои претензии. 
     Липкин. Могли бы и сами смекнуть.
     Ильин. Начальник моей охраны, – он и друг мой с детства, – справедливо сказал вам, профессор: могли бы и сами сообразить.
     Ямпольский (язвительно-вежливым тоном). А зачем мне мозги утруждать и пудрить словесной мутью? Неужели вы сейчас не посмеете ясно и прямо меня обвинить?
     Ильин. Вы желаете выслушать обвиненье? Значит, вы всё-таки чувствуете свою вину… Пожалуй, не безнадёжны вы…
     Ямпольский (встаёт). Я вас прошу: не надо околичностей и тёмных намёков. Ведь иначе могу я предположить могу, что оробели вы оба.
     Ильин. Хорошо, я объяснюсь без экивоков… Я опрометчиво позволил вам жениться на моей племяннице. К несчастью, у меня не будет своих детей, и мне заменила она кровное чадо…
     Липкин. И лишь поэтому с вами, профессор, столь учтивы здесь. И если мне разрешат, то попытаюсь я изложить проблему…
     Ильин. Я склонен дозволить вам это, дружище.
     Липкин. В деле этом бездна душевных тонкостей; мы непременно их затронем. Но извольте, профессор, не вилять с нами, ответьте нам прямо, что с женою вашей стряслось?
     Ямпольский. Она вполне благополучна.
     Липкин. Но она перестала у своего дяди просить деньги.
     Ямпольский (небрежно). Клянчить, вероятно, ей надоело… Расхотелось ей унижаться…
     Ильин (угрюмо). Ишь, какие у нас нежности!.. Вот так: ей вдруг расхотелось брать у меня деньги!.. А чем я унизил её? Ведь я всегда был с нею безмерно заботлив и щедр. Ведь она получала регулярную месячную помощь… и без всяких напоминаний… очень тучную, изобильную… Пенсия иль стипендия, – называйте выплаты эти, как хотите, – переводилась на её банковский счёт. Я повторяю: без всяких её напоминаний!.. На золотые шпильки и на булавки с изумрудами вполне ей хватало. Я давал ей огромные суммы после самого лёгкого намёка о затруднениях её. Оплачивал её проказы. Громадные цифры! (С болью, встревожено.) И вдруг она  перестала брать мои деньги с банковского счёта, и больше она не просит меня о них!..
     Ямпольский. Ну, и радуйтесь! Ведь ярмо с вашей шеи долой!.. Я бы в вашем положении ликовал.
     Липкин. Не юродствуйте! Всё гораздо серьёзнее, чем полагаете вы.
     Ильин. И опаснее для вас.
     Ямпольский. Осточертели мне намёки! Вы будто боитесь кого-то. А ведь вы могущественны, влиятельны. И я опять прошу вас: говорите прямо. В чём моя вина?
     Ильин (встаёт). В чрезмерном влиянии на вашу жену. (Не скрывая раздражения.) А кто вы такой, в сущности? Сермяга-математик! Я допускаю, что вы сделали грандиозное открытие, но ведь денег это вам не принесло, и мир доселе не признал ваших достоинств. И поэтому у вас нет права рвать мои узы с племянницей. Не смейте больше на неё влиять!.. Что вы плетёте ей обо мне?!
     Ямпольский. А вы – отъявленный брюзга. Я сказал жене, что я постиг вашу преступную, кровосмесительную страсть к ней. И я растолковал ей, что она обречёт себя на смерть себя, если уступит вам. Она – не ваша собственность. А вы хотите своё тавро на ней выжечь!
     Ильин. Белиберду и чушь вы долдонили! (Липкин усмехается, Ильин подозрительно к нему обращается.) Мой друг, почему ухмыльнулись вы?..
     Липкин. Не прост ваш зять. Он – проницательный хитрюга. Будьте начеку.
     Ильин. Да разве в речах его есть хоть толика правды?!
     Липкин. Дольку пикантности я ожидал сегодня вкусить, но ведь не такое!..
     Ямпольский. Знаете вы оба… вернее коркой своих мозгов ощущаете, что я-то прав.
     Липкин (с иронией). Ощущение, как обалдение… как озарение… Но какой результат будет?!
     Ильин (раздражённо). Что вы, мой страж, бормочите, бубните там?
     Липкин (многозначительно). Я об ощущениях…
     Ильин. Но ведь это бред… ахинея… Словно тазик помоев на меня сейчас вылили…
     Липкин (подходит к Ильину). Если он прав, то в мозаику всё отлично укладывается…
     Ильин. Да вы что, рехнулись?.. Неужели в чепуху эту верите?.. Ведь вы знаете меня, как облупленного. И ведь вы – закадычный друг мой! (После раздумья.) А ведь я полагал, что вас привязывает ко мне не только ваша служба… Ведь именно поэтому я и пригласил вас сюда на беседу…
     Ямпольский. И, наконец, вы оба осознали мою правоту!
     Липкин. Допустим… (Примирительно говорит Ильину.) Не надо истерики и гнева. Так даже лучше…
     Ильин (раздражённо). Что именно лучше? Клевете лучше внимать безропотно? (Бурчит недовольно.) Даже министры не позволяли себе такое поведение со мной!..
     Липкин. Не ворчите. Имейте храбрость сознаться в своём кровосмесительном влечении…
     Ильин (настороженно). Неужели всё было столь заметно?
     Липкин. Вовсе нет… Доселе вы очень хорошо всё скрывали. Но постиг муж её. Разумеется, всё это извращенье, но по нашим временам почти невинное. Дядя врюхался в племянницу! Впрочем, такое не раз уже случалось в истории…
     Ильин (адвокатским тоном). Давайте всё-таки уточним. Ведь её родил мой сводный брат по отцу; матери у нас разные. А батюшка зачал моего братца в третьем браке; второй оказался бесплодным. В его первом браке родился я. Третья жёнушка моего отца была ушлой особой; толковали о кучах любовников этой ягодки и цацы. И родилась моя племянница только в третьем браке; прежние две женитьбы моего сводного брата оказались бесплодными. И доселе нет у меня детей, хотя женат я уже второй раз.
     Липкин. Проверьте родство ваше по генам.
     Ильин. Боюсь я таких экспертиз. А вдруг она и впрямь – моя кровная родственница.
     Липкин. Побороть свою страсть попытайтесь…
     Ильин. Больше нет у меня надежды преодолеть моё проклятое наважденье.
     Ямпольский. А ведь для неё ваша страсть – не новость. Моя жена поняла ситуацию гораздо раньше меня. 
     Ильин (слегка взвинчено). Неужели она заметила?
     Ямпольский. Неужели воображаете вы, что женщина способна не заметить столь ярую страсть к ней?
     Ильин. И давно знает она?
     Ямпольский. Всегда она знала.
     Ильин (задумчиво). И всё-таки она брала мои денежки. Почему же теперь не хочет она их получать?
     Ямпольский (после колебанья). Поняла вдруг она, что дозрели вы до предложенья продать вам её. И, не беря ваши деньги, она прозрачно, ясно намекает, что предложенье такое неприлично.
     Ильин (с невольным восхищеньем). Даже такие психологические тонкости она поняла! И что же, профессор, вы твердили своей жене?.. к чему принуждали её?..
     Ямпольский (осторожно выбирая слова). Я молчал и не нудил её. Она сама решала.
     Липкин. Профессор, вы сейчас проговорились невольно. И этим себя выдали. Если б вы любили её, то смолчать не смогли бы… И принуждали бы её порвать с дядей…  (Торжествующе.) Ведь не любите вы свою жену!..
     Ильин. Проронили важное замечанье!.. Ладно, чего уж там  хитрить… Не будем ломаться, играть в благородство… Я вам, профессор, предлагаю прямо: отступитесь… Только истерики не надо!..
     Ямпольский. Вы не дождётесь.
     Ильин. Согласия или истерики?
     Ямпольский (с кривой усмешкой). Не надо меня пришпоривать. Я – не загнанная кляча. Истерики не дождётесь.
     Липкин (издевательски встревает). Значит, уповаем на согласие ваше. Очень я люблю нечаянные проговорки. Кривлялся человек, и корчил он благородство… И вдруг случайная проговорка, и больше нет шелухи высоконравственной… И знаете, что я теперь думаю? Ведь вы, любезный профессор, дозрели первый до желанья продать её. И только потом дядя её, чуя подсознательно в вас такое желанье, дозрел и сам до выкупа.
     Ильин. Итак?
     Ямпольский (решительно). Я потребую очень много, чтобы не прослыть глупцом, который продешевил. Я хочу большую груду пачек с крупными купюрами.
     Ильин. И вот теперь уже полная ясность! И хотя проявили мы духовную неопрятность, неряшливость… но, слава Богу!.. Монеты всегда решали всё.
     Липкин (хлопает Ямпольского по плечу). Вихлястая душа у вас, приятель!.. И неужели вы совершенно уверены в том, что вам за жену заплатят щедро, а не отделаются мизерной суммой?
     Ямпольский (не смущаясь). Представьте себе: я вполне уверен в щедрости банкира. Ведь моя жена непременно всё проведает. И продажную сумму она узнает!.. И если мало за неё дать, то она обязательно взъярится, и хотя она и бросит меня, но и к вам, ручаюсь, не притулится, не причалит. Пташка упорхнёт из тенёт!.. Ведь она оскорблена будет, что мало за неё дали…Она – горделива и гнушается скрягами…
     Липкин. Согласились вы, профессор, подозрительно быстро…
     Ямпольский. Заведомо я обречён на поражение в борьбе с вами. (Вынимает из кармана записную книжку, быстро чёркает в ней, затем отрывает листок. Показывает листок только Ильину.) Вот моя сумма…
     Ильин (с удивленьем качает головой). Любопытно мне и забавно. Но не теперь мне сквалыжничать. Согласен я. (Садится за столик и выписывает чек.) И вот чек мой на обусловленную сумму… он, как ручательство…
     Ямпольский (небрежно берёт чек и прячет его в карман). Благодарю вас… Посылайте за нею лимузин… ведь она дома сейчас…
     Ильин (трогает Липкина за обшлаг рукава). Поезжайте, мой друг. Ведь рядом это…
     Липкин. Хорошо, я привезу это эфирное создание. (С иронией.) Ведь невесть как затесалась невинная голубка и фея в грешную нашу среду.

Липкин пожимает плечами и уходит.

     Ильин (садится в кресло). И каким вы представляете себе продолжение этой истории?
     Ямпольский. Лукавить с нею бесполезно. И всё, как есть, я поведаю ей… предельно откровенно…
     Ильин. А если деликатнее изложить?..
     Ямпольский. Если мямлить мы будем, то унизим себя. И решит она, что мы трусим. С нею, как лучше себя вести?.. с купеческим размахом…
     Ильин. Так лучше, по-вашему, демоническим негодяем быть, чем мелкотравчатым плутом?
     Ямпольский. Гораздо лучше, в этом уж поверьте мне. (Сокрушённо вздыхает.) Только на роль демонов не тянем мы оба.
     Ильин (тая раздраженье, слегка акцентировано). Неужели мы оба не тянем? Однако, между нами есть разница.
     Ямпольский. Вы намекаете на то, что вы, в отличие от меня, денег за жену не брали. Дескать, вы – не чета мне. Вы-де министрами шустро помыкаете, манипулируете ими, морочите их. Мне же не довелось этих властителей даже издали лицезреть. Не так ли?..
     Ильин (степенно кивает головой). Так примерно всё и есть.
     Ямпольский (подчёркнуто спокойно). А я вам так скажу. Пачкая других, и сам грязным станешь. Если другие по вашей воле мерзости творят, то это вовсе не означает, что вы лучше их… Скорее наоборот:  ведь они могут себя считать жертвами обстоятельств, а вот как вы себя оправдаете? Власть усугубляет вину.
     Ильин. Не буду я пререкаться с вами: всё так и есть. Но только в политике и финансах. А у нас теперь вопросы любви. Я любовью себя оправдаю, а вы чем?
     Ямпольский. Я обойдусь без самооправданий. Срама не имут в наше время.
     Ильин. Опасно заблуждаетесь вы. Допустимо общество презирать, но не себя.
     Ямпольский. Я себя уважать не перестану.
     Ильин (насмешливо). Чаяли многие такого… А теперь я предлагаю вам осмотреть мою коллекцию сабель, кинжалов, ятаганов и шпаг. Там есть великолепные раритеты.
     Ямпольский. Я с удовольствием осмотрю ваши экспонаты.

Оба встают и уходят.


Д Е Й С Т В И Е    В Т О Р О Е

Курительная комната в особняке. Ильин и Ямпольский сидят в креслах.

     Ямпольский. Коллекция ваша великолепна! Экспозиция чрезвычайно удачна. Чувствуется мастерство опытного дизайнера. Особенно хороши сабли из булатной стали. Чудесная гравировка! Утончённая чеканка! (Насмешливо.) Чувствуется ваша любовь к предметам насилия.
     Ильин. Но теперь это не орудия насилия, а сохранённые мною шедевры кузнечного ремесла. Перлы искусства кудесников-ювелиров! О великолепном мастерстве древних оружейников я готов балагурить часами напролёт…

Входят Липкин, София и Лариса; обе элегантны.

     София. Как здоровье, любезный супруг? И как настроение, милый? Брови у тебя шевельнулись. Значит, ошарашен ты. И взором грозно вперился в охранника. Не бранись: не виноват он. Окаянное твоё намеренье вдруг я заподозрила, и поэтому я увязалась за ними к тебе. Ведь ты не будешь меня гнать, стегая кнутом? В погреб или в камору не упечёшь меня под замок?
     Лариса (учтиво до приторности, с иронией). Здравствуйте, мои господа…
     Липкин (деловито обращается к Ильину). Визита моего ждали они. Были они уже одеты, причёсаны и в макияже. И я не посмел, отгоняя супругу вашу, лупить её ремнём. 
     Ильин. И что же вы кумекаете о посиделках их?
     Липкин. О встрече нашей знали они. Знали, пожалуй, и то, о чём здесь речь пойдёт. Они хихикали, моргали и шушукались.
     Ильин. Откуда они знать могли? Ведь не хотел я даже заикаться здесь о том, что изо рта вырвалось нечаянно.
     София. И что же, мой дорогой, из твоих уст нечаянно вырвалось?
     Лариса. Зря ты спросила. Разве скажут они?
     София. Обязательно скажут! Ведь не будут же они вечно буками молчать! Мне даже интересно стало: как они теперь намерены выкручиваться?
     Ямпольский (улыбкой). А что произошло, собственно? Я пригласил сюда свою жену. За нею послал гонца её дядюшка. (Слегка кланяется Софии.) Вдруг за нею вы, любезная, увязались. И теперь с нами говорите с немалым ехидством, словно коварство раскрыли…
     София (прыская смехом). Вот они, милочка моя, и начали изворачиваться. Фи, милостивые государи, но пошловато это…
     Ильин. Издёвки, шпильки и хотенье жалить… Поползновения какие-то загадочные… (Вздыхает.) Сезон тумана и намёков!.. 
     София. Скорее уж время полной ясности. (Цедит слова.) Сговорились ведь о ней, поладили…
     Ильин. А почему ты решила, что сговаривались мы?
     Лариса. Это я так решила. Не нужно великой мудрости, чтобы проникнуть в грешные намеренья. Я ведь заметила, дядюшка, и ваши сальные взоры, и нервозность мужа. И ваша жена, дядюшка, ощутила близость напасти.
     Липкин. Не по нраву мне все эти игры в проницательность. (Обращается к Ильину, смотрит на него.) А ведь возможно и такое, что не мы, шеф, интригу затеяли, а нас обоих в неё вовлекли. Возможно, что именно мы у них на поводу, а вовсе не они в нашей в узде!
     Ильин (задумчиво). Согласен я, дружище, с вами. Не так всё катится, как я предполагал.
     София (испытующе). И что же всё-таки предполагал ты? Что тебе перечить никто не посмеет, а вожделенья твои святы?
     Липкин. Странная беседа соткалась! О таком сюжете я не чаял… и не планировал я…
     София (напористо). А что именно планировалось? И какая у мня роль в этих планах? Какие условия мне предложат?
     Ильин (настороженно). Условия чего?
     София. Расстанемся мы окончательно, или принудят меня терпеть глумленья, будучи формальной женой?
     Ильин (хмуро). Что именно терпеть? Разве я прежде не изменял тебе?
     София. Но прежде к изменам тебя принуждала не страсть, а общественное положение, престиж и статус. Изменял ты, повинуясь моде в треклятой вашей среде, а вот теперь иное…
     Ильин. Неужели есть разница? Какая б не была причина, но ведь поступки одинаковы…
     София. Есть, однако, и разница. (Подходит к Ямпольскому.) Или вы не согласны, профессор, со мною?
     Ямпольский (учтиво). С вами, сударыня, чрезвычайно редко бывал я не согласен. Вы – мудрая женщина. И вы проницательны. И так умеете вы лукавить, что нельзя на вас долго сердиться. (С иронией.) И столь много похвальных качеств у вас, что порой от самого себя муторно.
     София (поворачивается к Ильину). И ты, драгоценный, согласен с этим?
     Ильин. Согласен я с фразой о муторности.
     София (огорчённо). Ты грубо ответил! Или ты уже не считаешь нужным быть со мной вежливым? Как, впрочем, и лапоть-охранник…
     Липкин (обиженным тоном). Вы напрасно, госпожа, изволите мне пенять. Всегда я старался  с вами быть предельно учтивым.
     София. У вас плохо выходило. Это вы присоветовали мужу, как ему обрести его собственную племянницу. Он не решился бы на такое прегрешенье без вашего лакейского подстрекательства, подзуживания… Охальник вы и прощелыга…
     Липкин. Вам, госпожа, меня не покоробить. Я лучше, нежели вы, знаю, кто я такой  есмь.
     София. Да разве кто-нибудь из людей знает сам себя? Вот вы, любезный профессор, ответьте: кто вы такой?
     Ямпольский. Касательно самого себя нет у меня иллюзий. Но и каяться здесь я не стану.
     София. Да не нужна мне исповедь ваша! Сама ведь я прорицаю, что вы согласились на потребу моему извращенцу-мужу отдать его племянницу, вашу жену.
     Лариса. Молвила ты несуразное!
     София. Отчего же, милочка? Неужели в мужчинах ещё не разуверилась?
     Лариса (пожимает плечами). Но ведь они разные…
     София. А твой муж, конечно, особенный…
     Лариса (нерешительно). Отнюдь… но я…
     Липкин (с издёвкой). Пускай муженёк скажет.
     Ямпольский (не тушуясь). Верно твоя мачеха угадала. И мною уже получены деньги за тебя…
     Лариса (недоумённо). И как вы оба всё это мыслите? Обрисуйте… Ведь я не овечка для заклания.
     Ильин (порывисто). О каком заклании ты лепечешь? Я в грёзах о счастье твоём!
     Лариса. А муж, оказывается, счастью моему – помеха? Я должна его бросить?
     Ильин (ласково). Не стоит о нём больше судачить. Бесчестный, опозоренный, жалкий…
     Лариса (после раздумья). Не оскорбляйте меня, не язвите. Я теперь желаю потолковать о муже! Я-то себя уважаю, и поэтому я не верю, что любила я столь низкую тварь, какой он сейчас предстал перед вами. (Задумчиво.) В чём разгадка?..
     Ямпольский. В слове, которое ты обронила нечаянно: «любила». В прошедшем времени…
     Лариса (оборачивается к Ямпольскому). И ты решил за меня деньги взять?.. (Решительно.) Не верю я тебе… Не такая ты жадина… Тогда почему?.. Хочешь окаянным мерзавцем сделаться, чтобы преуспеть? Не уверена… Загрязнить, оподлить, свою душу можно, но ведь это – не гарантия успеха. А презренье близких обеспечено… Ну, что же ещё может быть?.. что?.. А!.. вот теперь я поняла… Ты почему-то уверился в том, что, если вдруг я не начну тебя презирать, то никогда и не брошу… А ежели я покину тебя, то непременно, по-твоёму, прильну к дядюшке…
     София (хмуро). Но почему же именно к нему? Неужели, чтобы мне досадить?
     Лариса. Я не хочу тебе зла. Но я почему-то чувствую, что если б я поверила, что муж настолько плох и низок, каким он себя стремится выказать, то я  непременно ринулась бы именно к дядюшке. И муж каким-то образом это постиг. Я и сама не ведаю, почему именно к дядюшке я уйду, но чую нутром, что муж угадал верно…
     Ильин. И слава Богу за такое подспудное наитие… Наконец, всё решилось!
     Лариса. Не торопитесь, дядя… повремените с вашей эйфорией… Ведь я сказала так: если только я поверю, что мой муж и плох, и низок… И только в этом случае я останусь, дядя, с вами. Но я не верю в духовную неряшливость мужа.
     София. Всё это, моя милочка, ты калякаешь, чтоб цену за себя увесистей заломить. Я прозевала тебя, прошляпила; очень прыткая ты особа. Замыслы у тебя изящные, а своё мнимое благородство ты напялила на себя, как драгоценное кашне! (После общего молчанья.) Ну, надо же: какая духовная тонкость… психологизм какой безмерно глубокий!.. И какое благородство изысканное!.. Муж её весь обляпался… сам в этом признался, и все подтвердили… и надо же: она не верит!.. И она при этом понять даёт, и весьма убедительно, что отнюдь она – не дура. Изощрённые мысли и слог!.. Она, оказывается, полагает, что муж её нарочно себя очернил, измазал ради каких-то своих тайных, но, разумеется, приличных целей… Ведь если бы не так всё было, то разве она, прелестная и нежная, смогла бы любить своего мужа с оголодавшей жабой за его пазухой? Жаба – это его корыстные идеи… Глупышкой пришлось бы ей признать себя!.. А теперь над нею ореол, святой нимб и клубы мистики!..  В трактовке событий дивную проницательность она приписала себе… словно фальшивую прибыль в бухгалтерский баланс затесала. И фискальных штрафов не боится она!.. Не ошибись, муженёк: ведь она – утончённая и роковая стерва. Возможно, и я тоже – не дар судьбы, но всё-таки я проще. И какая, муженёк, ждёт тебя старость? Я бы всё-таки о тебе позаботилась до твоей тризны, хотя, конечно, и не стала бы, как сам понимаешь, лелеять тебя чересчур… Я обращалась бы с тобою немного хуже, чем ты в парниках свои орхидеи холишь… А уж она и подавно нянчиться с тобою не станет… А если твои козыри просто мерещатся тебе, и вовсе не ты партию контролируешь, а тебя загоняют в интригу, будто мерина в стойло?..
     Ильин (раздражённо). От тебя не ждал я вульгарного жаргона…
     София. Привыкай и терпи. И не такое ведь придётся тебе снести от неё…
     Липкин (сочувственно). В вас, сударыня, ревность мечется…
     София. И вопит, и стенает!.. А вы, как думаете? Ведь я – не чурбан и не полено! И я – вовсе не дурочка… ведь я предчувствовала это… И я готовила к этому себя… И почти смирилась я с кровосмесительной связью… А теперь я вдруг предположила, что обстоятельства гораздо страшнее…
     Ильин (скребёт ногтями виски). Сегодня – день бреда! Рассудок мой, как муха в паутине. (Зябко поёжился.) А теперь я вдруг почуял опасность для себя… А если вдруг моё ощущенье страха не беспочвенно?.. Скажите, мой хранитель и друг… ведь у нас со школы взаимная приязнь… ответьте мне, что происходит здесь?..
     София. Нашёл, у кого выспрашивать! Да разве ты пока ещё живой из-за его радений? Живой ты вовсе не потому, что он рядом. Ты хорошо знаешь, что у многих есть поползновения укокошить тебя. И не твой охранник тебя сберегает…
     Липкин (с укором).  Вы, сударыня, очень ретиво науськиваете на меня хозяина, как свору борзых псов на шелудивого волка. А ведь я – заботливый и верный сторож…
     Ильин. Об этом и я свидетельствую. (Подходит к Софии.) Так почему я жив, вопреки уйме врагов?               
     София. Да потому, что пока ещё есть люди, которые не хотят твоей кончины. Желают они, чтобы ты ещё жил. А мы живём только потому, что хотят этого другие люди… И если такие уже исчезли, то бессознательно мы ищем смерти и непременно её находим, пусть и мнится она, якобы, случайной. Ты пока ещё не достиг такого состояния духа…
     Ильин. А если будет со мной племянница, то я, по-твоему, достигну?
     София. Наверное… Если самому себе ты отвратителен, то ведь другим и подавно… И будешь ты отвращением к себе подстрекать их убить тебя.
     Ильин. Мутная и напыщенная трескотня…
     София. Да ведь ты, пожалуй, уже на этой стезе. (Смотрит на Ильина.) Заелозил ты… заскользил в бездну, из коей никогда не выкарабкаться.
     Липкин (поворачивается к Ильину). Вы не считайте, что я тоже обезумел в придачу к вашей жене. Горе вдруг её озарило ясновиденьем, почти мистическим… Ваши поступки всё опрометчивей, банкир… Будто в могильную яму вы улепётываете… Мне же не нужна ваша погибель, ибо вместе с вами придётся и мне окочуриться. А если всё-таки я уцелею, то кто же меня на службу наймёт? Ведь я стану отщепенцем, изгоем в своей среде. К вашей жене прислушайтесь, банкир…
     Лариса. Ты – более изощрённая и классная стерва, нежели я! Словоблудие твоё пламенно и восхитительно… Без запинки витийствуешь!.. Из твоих окаянных речей выходит так, что если я отдамся дяде, то непременно он скоро умрёт. Сам, дескать, он способ найдёт для своей погибели, якобы, случайной. Сам полезет в яму, чтоб его там и зарыли. И роскошное кладбище, и замшелая плита на бугорке… (После общего молчанья.) И всё-таки, милочка, своего ты добилась… одолела… Вдруг осенило меня, что есть жуткая истина в речах твоих. Слова твои и меня касаются… Если я отдамся родному дяде, то очень скоро не захочу я жить. И я начну бессознательно искать смерти. Или сама в петле удавлюсь от омерзения к себе… Я, пожалуй, с супругом останусь, от грехов и беды подальше. Муженёк, дельце не сладилось!..    
     Липкин (усмехаясь). И теперь придётся деньги вернуть… Пикантно!..
     Ямпольский. А вы, охранник, оказались на удивление рачительным. Ну почему же непременно вернуть деньги?.. Ведь я ничего не нарушил, и поэтому не отдам чек. (Хмыкает в лицо Липкину.) Но разве не можете вы отнять документ грубой силой? Покличьте стремянных своих…
     Лариса (возмущённо). Вопиющая пошлость получится… Притормозите, ретивый страж!..
     Ильин (берёт Ларису за руку). Не бойся, родная: я не прибегну к силе. Другие возможности есть. Банк известим, чтоб чек не оплачивали. Заблокируем счёт.
     Ямпольский (решительно). А я скандал устрою! Фотоснимок чека в газетах тисну. Статейку-пасквиль наляпаю. Иск я подам в суд. И всё опубликую. И придётся меня убить.
     Липкин (пожимает плечами). Вы сговорились, профессор, с женой своей… очень подозреваю это… И, наверное, вы даже репетировали… Верно, вы смекнули, что именно в этом месте банкир не прибегнет к силе.
     Ямпольский. А ведь банкир умеет жестоко мстить, и нещадно карал он прежде за каверзы и подвохи. И вы полагаете, сторож, что именно в этом случае изменит он принципам своим?
     Ильин. Знаете, профессор, не ошибся мой друг: отрину я свои принципы именно в этом случае… Мстить вам я не буду. Вам удалось мошенничество… Племянница, мои поздравления! Обворожительна ты была в своей игре, и стоит это больших денег. Артистичная ты натура!.. Но пусть ведает супружеская ваша чета, что хоть я и плохой человек, но ведь нельзя такое зло обрушивать даже на самых мерзких людей. Будто тараном, обухом в моё сознание долбанули. Ладненько, перетерплю я!.. (Бормочет с запинкой.) Превозмогу и такое коварство… Хотя, ну право же, почти невмочь!.. Меня спровоцировали очень ловко. От моих иллюзий только зола осталась. И всё-таки плакаться я не стану. Но ведь мои дурные качества – не оправдание для вас. И мы не квиты, профессор, за вами долг…
     София. И будет вам очень тоскливо, профессор, прозябать остаток земной жизни под кошмарным гнётом памяти об этих сумбурных событьях. Ведь вас теперь непременно вышвырнут из нашего элитарного круга…
     Лариса (касается плеча мужа). Скажи ему без утайки всё!
     Ямпольский. Зачем?
     Лариса. Всё-таки не делал мне дядюшка зла. И мне приятней перед ним предстать серьёзной, крупной злодейкой, а не мелкотравчатой пакостницей… Доселе я не понимаю, почему нам затея не удалась?
     Ямпольский. Я не сержусь на тебя, но причина в тебе. У тебя не хватило цинизма, нервов…
     Лариса (грустно).  В эту интригу мы зря затесались…
     Ильин (почти взревев). В какую, чёрт побери, интригу?! Племянница, ведь ты обмолвилась, воркуя: «Затесались…» Ведь коли вы «Затесались!..», то разве не значит это, что интрига не вами организована?.. Послушайте, профессор… Ведь немалые деньги я вам заплатил… вбухал за мираж, за химеру, в сущности… Хоть дольку их отработайте… хотя б намекните мне, что творится вокруг меня? И ведь обмолвилась ты, племянница, о серьёзном, крупном злодействе. Конечно, мне негоже склонять тебя к предательству. Но ведь я тебя любил, и я, возможно, ещё и теперь не вполне равнодушен к тебе. (Покаянно.) И теперь уже согласен я, что очень ранимую твою душу я долго, хотя и, поверь мне, нечаянно, уязвлял. Я был чёрствым…
     Лариса. Ах, нет же, нет!.. Я не вправе тебя упрекать… роптать… Со мною ты был очень щедрым… Но ведь ты и сам понимал причину своей щедрости!.. И я понимала всё. И ждала я нескромного, зазорного предложенья! И я принимала твою помощь вопреки всему этому! Ведь я понимала, что дозреешь ты до скоромности, до скверны очень скоро. Дозреешь до кровосмесительства!.. И я люто презирала себя за страх, что уступлю тебе. И я мысленно пеняла тебе на это!..
     Липкин (неспешно оборачивается к Софии). Очень меня, сударыня, впечатлило, сколь искусно она перешла с дядей на «ты».
     София. И меня разбередило это…
     Лариса. В детстве я всегда говорила дяде «ты».
     София (с сарказмом). И именно теперь возобновила фамильярность…            
     Лариса. Вы оба не собьёте меня!.. Я пугалась кровосмешения, но ведь ты, дядя, престижен… И вспомнилась мне поговорка: «И совесть есть, да деньги нужнее». Я хотела бороться с собою, избегала тебя, дядя, помощь твою отвергла. Но появилось у меня предчувствие скорой необратимости… (Говорит прерывисто.) Не хочется быть совсем уж плохой. И казалось мне, что если я вдруг тебе уступлю, то я стану мёртвой ещё до телесной смерти… И вот теперь отвращение к себе вдруг на меня нахлынуло!.. И как же мой муж на такое решился, до сих пор не представляю!..
     Ямпольский. А я до сих пор не понимаю, дорогая: неужели твой дядя питал бы к тебе запретную страсть, если бы ты не поощряла, не распаляла её? Наверное, страсть его порождена готовностью твоей уступить ему… Бессознательной готовностью…
     София. И мне довелось, милочка, наблюдать за бореньями твоими. У тебя с ними заклинило… Талдычит твой супруг, что совращала ты дядюшку, мол, бессознательно, сама не ведая, бедняжка, что ж ты творишь. А я в такое не верю ни капельки! Не бывает такое с нами, женщинами! Мы всегда ведаем, что творим, особенно, если мы в разврате закостенели.
     Лариса (гневно). Да как ты только посмела заикнуться о моей закостенелости в разврате?!               
     София. А я не давала зарок гладить столь пушистого и милого котёнка только по шерсти. Не лицемерь же ты, наскучило мне…
     Лариса. Да неужели тебе было скучно?.. Вот уж нет, любезная, скучно тебе не было. Ведь именно ты беспредельно пресыщена, а не я. Ведь ты развлекалась тем, что гадала: совершит твой муж кровосмесительство или же нет? А к чему шашни твои с профессором психиатрии, директором заозёрной клиники для безумных? Противный сморчок!.. Плешивый, уши торчат, как рога… понурый, сутулый, почти горбатый!.. И рядом с таким изувером твои осанка и прелесть!.. Какого рожна тебе там надо?..
     София. Не ври ты!.. У меня хватит брезгливости, чтоб не путаться с этим блудливым осликом…
     Лариса. А коли ради дела?.. Ведь ты не зря в его клинику шастала…
     София. Не клевещи… Откуда знаешь?..
     Липкин. Ей обо всём этом я сказал… Ведь за вами, сударыня, присматривали, следили. Вы не обижайтесь: это моя работа, обязанность. И ваши визиты в клинику были не столь уж редкими. Сначала я думал наивно, что вы сами вдруг решили подлечиться. Нервы там  пошаливают или стресс: ведь супруг у вас – не простой человек… Мы опросили в скорбной клинике служителей, заплатив им. Ведь мы обязаны бдеть! Санитарка случайно услышала конец вашей беседы с лукавым профессором. Ему посулили вы огромную сумму, но за что именно такая щедрость? – не смогла разобрать нянечка…
     София. Это была плата за моё леченье.
     Ильин. Знаешь, моя милая, я никогда не замечал в тебе ненормальности. У твоего проклятого доктора психиатрии – репутация отъявленного вурдалака, и ты не могла в нашем элитном кругу не прослышать об этом. Никто и никогда добровольно у него не лечился. Я использовал его в махинациях, и поэтому принимал его в  палатах на хуторе возле плёса… я там тебя и познакомил с ним… У этого мошенника и упыря не захотела бы ты исцелиться… Если б оказался тебе нужен психоаналитик, то обратилась бы ты к ныне модному врачевателю, обаятельному и гривастому светскому льву, у коего все наши дамочки лечатся. Сей лекарь – нестриженый и нахальный – дерёт отчаянно из кошельков, но в деньгах ты не стеснена… Не в рогоже ты щеголяешь…
     София. Если бы даже я имела к вампиру надобность, то я всё равно не спуталась бы с ним, поскольку у тебя с ним – общие дела, и он мог бы выдать меня.
     Ильин. Не выдаёт он заказчиков, и только поэтому он ещё жив. Знаешь, любезная жёнушка: бывают ведь такие знакомства, которые необратимо и навеки компрометируют. И хватает для этого даже пары встреч. Первая встреча могла бы и случайной оказаться. Но вторая… нет… Сколько их было у вас?
     Липкин. Четыре раза встречались они.
     Ильин. Трудно не насторожиться…
     София. Ничего я не затевала, не готовила во вред тебе… и супротив племянницы… да… Если бы я строила козни против тебя, то охранник твой непременно бы донёс и уличил… Но остерёг он именно племянницу… Значит, не узрел он во мне опасности для тебя.
     Ильин. Но почему мне только теперь стало известно о контактах с профессором-психиатром? Ведь любые связи с ним чреваты бедой. (Строго и встревожено.) Почему я в шорах оказался, словно битюг? И почему о зловещих визитах моей жены в сумасшедший дом сообщили не мне, а племяннице? А если моя жена именно против меня исхитрялась?.. кромешничала?.. Ведь вы сами, охранник мой, обмолвились ненароком, что вы не смогли толком подслушать её торги с профессором.
     Липкин. Я уберегу вас от любых бед, хозяин. Но я не смогу уберечь в придачу ещё и вашу родню, поскольку караульных у меня не хватит. И поэтому я предостерёг вашу племянницу. Пускай она хранит самоё себе… бережётся…
     Ямпольский. Значит, вы, сударыня, намеревались упечь мою жену в сумасшедший дом? И моя жена знала об этом… в отличие от меня… (Оборачивается к Ларисе.) Так вот, оказывается, почему согласилась ты на окаянство с дядей!.. Ты уповала на то, что, став его любовницей, ты обретёшь его защиту от его жены, которая тебя считает соперницей. Заодно ты решила меня снабдить его деньгами…
     Лариса. По этим причинам – только отчасти… (Обращается с укоризною к Софии.) А ведь ты усердно подлизывалась ко мне, подхалимничала со мною, и были даже поползновения к дружбе…
     София (насмешливо). А ведь ты верила, – пока не сказали тебе о профессоре-психиатре, – самонадеянно и глупо ты верила в мою искреннюю приязнь. Хотя в неё поверить могла бы только безумная…
     Лариса. И ты на основании этой веры моей в приязнь твою решила погноить меня в узилище для спятивших?!
     Ильин (успокоительно). Пресёк бы я интригу, тщательно проверив всё.
     Ямпольский. Ваша супруга не столь наивна, чтобы этого не понимать. При вашем бытие земном не покусится она, не посягнёт на вашу племянницу. Всё-таки, банкир, влечётесь вы к смерти; ослепли вы духовно, и разум у вас зияет прорехами, дырами. Пока трунили все друг над другом, я понял важную сущность. (Задумчиво расхаживает по комнате.) Была печальна ваша жена, и кручина просветила её… К смерти приготовьтесь, банкир! Нет больше на свете людей, которые хотят, чтоб вы ещё жили.
     Липкин (язвительно). Неужели, профессор, и вы смерти ему хотите?
     Ямпольский. У меня нет больше причины скрывать… (Говорит с запинкой.) Его смерть могла бы избавить мою жену… впрочем, таить уже незачем… и меня самого… от жуткого соблазна… использовать корыстно кровосмесительную связь… И ведь чуяли мы с женою скорую смерть банкира… и нам не хотелось опоздать… И разве не соблазняло вас, охранник, нечто подобное? Неужели вы настолько преданы своему хозяину?
     Липкин. С детства мы дружили.
     Ямпольский. Но верховодили в детстве вы, охранник, я ручаюсь в этом. А теперь вы на посылках у него, и не могли вы обиду не затаить…
     София (хлопает в ладоши). Великолепно, чудесно!.. Вот я теперь и сама догадалась, что меня тревожило... Часто я рассматривала школьные фотографии мужа в альбоме, и всегда при этом созерцании боязнь во мне дыбилась. И теперь я поняла причину своего страха. Охранник, несомненно, в школе был лидером… чересчур много в альбоме фотографий с ним! А на этих фотографиях  всегда мой муж расположен не центре, но с краю, на обочине, сзади… И всегда рядом с охранником самые смазливые девочки. Рядом не с мужем моим, но с ним! (Злорадно.) А вот теперь всё наоборот, и нельзя охраннику втайне не оскорбиться на такую превратность судьбы... (Вкрадчиво подстрекает мужа.) Ведь теперь ты – кормчий, а он словно невольник-гребец, прикованный цепью к веслу на галере!.. И он чрезвычайно завидует, и очень обижен он!..
     Липкин (с достоинством). Я вовсе не обижен. Ещё в детстве я знал свои возможности и трезво их оценивал. Я ведь себя не мнил интеллектуальным гением, я не хохлился, не пыжился и не дулся от важности. (Подходит к Софии.) Ответьте мне, сударыня: разве очень многие из людей способны  оценивать себя без кичливости? Я же никогда не мечтал о величии. Конечно, я осознавал, что телесно я – крепок, и этим слегка фасонил. Но я не рвался в престижный институт, а безропотно и скромно отслужил в армии. В разведке я стал офицером отнюдь не малого ранга, у меня хорошая персональная пенсия, и мне достаточно всего этого для уважения самого себя… Своим нынешним положением я, отнюдь, не обижен… Очень многие ваши утверждения, сударыня, спорны. Но совершенно бесспорно то, что вы усердно пытаетесь клепать на меня своему мужу. Хотите меня оклеветать! И в этом сегодня вы особенно настырны. Сегодня вы, сударыня, даже не намекали, а утверждали прямо, что от меня грозит вашему мужу смертельная опасность. Типун на бесстыдный, тошнотворный язык!.. (Задумчиво.) Меня обвиняли все трое. И причиной озлобленья было то, что я догадался о готовности лихой вашей троицы к разговору на эту тему. Настроились на подобный разговор, изловчились… Вы вспомните, банкир, что я сразу, немедля, как только их обеих привёз, уведомил я вас о готовности их к острой беседе…
     Ильин. Я ни на миг не забывал, что произнесли вы фразу об этом. И фраза прозвучала, как серьёзное предостереженье… И скажу я больше: без этой фразы они заронили бы во мне сомненья касательно вас. Удалось бы им посеять во мне подозренья…
     Лариса (резко). Кому именно: им?.. Неужели вы, дядя, полагаете, что я в заговоре с вашей женой? Ведь она хотела меня в сумасшедший дом законопатить!

Лариса садится в кресло; к ней подходит Липкин.

     Липкин. Однако вы теперь не в заточении, но в мягком и удобном кресле. Я же теперь вполне уверен, что обе вы, лапушки-чаровницы, смогли договориться. Я попытаюсь догадаться: о чём же именно вы столковались?.. (Озирает комнату.) Я теперь хочу понять, где мысли у вас обеих витают и реют…
     Ямпольский (с напускной беспечностью). Я надеюсь, что меня не станут подозревать в заговоре. Ничего более того, о чём стало здесь известно, я не затевал…
     Ильин (пренебрежительно обращается к Ямпольскому). Да не трусьте вы!.. Не дрейфите! Хотя, как знать!.. (После раздумий.) Пожалуй, не напрасно вы струхнули. Очень возможно, что козни других вы скрепляете, как ржавый гвоздь…
     Липкин (убеждённым тоном). Всё это гораздо более серьёзно, нежели обычные дрязги. Смертельная крамола наших дам…
     Лариса (обрывает Липкина). Широко хватили, размашисто… Но ведь незачем мне желать смерти банкиру, свою выгоду я искала в другом…
     Ильин. Я охотно верю в это. Ты не жури себя, племянница, слишком строго. Не кори, не ругай себя за временную слабость. Ты поддалась искушению…
     София (подхватывает мысль Ильина). И змея-искусительница, конечно, я. У эгоистов, подобных тебе, муженёк, всегда жёны виноваты. Моё наитие не обмануло меня: влачишься ты к гибели. И ты не ведаешь, не чуешь, что я всё-таки тебя люблю. Остерегаю тебя…
     Ильин. Таких тирад и предостережений я выслушал уже немало; у меня от них оскомина… Пора суммировать итоги нынешнего вечера.
     София (грустно). Разумеется, пора… И кто же больше всех заляпался в этой истории?
     Ильин. Супруг моей племянницы. Успокойся, жена, больше всех не ты замаралась…
     София (с явной иронией).  Можешь не продолжать!.. (Заунывным, нарочито трагическим голосом.) Это он, её лукавый супруг, ввёл во искушение непорочное дитя, оклеветал, гад, добрячка-дядюшку, уломав чадо обобрать благодетеля!.. Неужели она, кроткая и невинная бабочка, мотылёк, не ведает доселе, где добро, а где зло?.. (Говорит серьёзным тоном.) А если вдруг я скажу тебе, банкир, что всю эту скверную суматоху именно она затеяла?..
     Ильин. Я, разумеется, не поверю тебе. Она не смогла бы столь гениально актёрствовать… Её позы, интонации, речи были весьма убедительны. Она ни разу не сфальшивила…
     София. Но она не фальшивила и тогда, когда твердила здесь о том, что не верит она в гнусь своего мужа. А ведь оказалось, что они – в нечестивом сговоре. Они хотели тебя облапошить, обмишурить… (После паузы.) Ведь она вообще никогда не фальшивит, поскольку она свято верит в правдивость того, что говорит в данный миг. У неё совсем нет сущности, нет стержня… она сама не знает, кто она есть… И она способна с равными шансами на успех изображать и заботливую дочь или внучку, и беспощадную коварную отравительницу… А ведь она для тебя в роли демонической стервы, способной на изощрённое убийство, гораздо более притягательна, нежели в роли благодарной племянницы, скромно прозябающей на твои деньги.         
     Лариса. Хоть теперь, муженёк, не молчи! Заступись за меня. Ведь возвели на меня напраслину…
     Ямпольский (задумчиво). Но ведь ты, жена, именно такая, какой обрисовали тебя сейчас!
     Лариса (мстительно). Тогда уж и я позволю себе высказать свои соображенья! Если я и строила козни, то не более чем другие. Вы уж простите меня, дядюшка, но настолько вы жирный куш, что просто нельзя не мечтать о вашем наследстве.
     Ильин (бубнит огорчённо и пугливо). Уже мечтают о моём наследстве!.. Значит, самые близкие мне люди хотят моей смерти! Нетерпеливо они ждут, когда я умру…
     Лариса. Ждать и хотеть – разные сущности. Не могла я не ждать дядиной кончины! Сначала я, правда, усиленно боролась с мыслями о том, какие выгоды я получу от смерти дяди. Я стыдила себя, бранила, и в церкви я каялась… (Оборачивается к Софии.) Да ведь и ты, моя любезная, переживала такое…
     София (небрежно). Не скрою… у меня были такие ощущенья…
     Ильин (грубовато). От тебя, жёнушка, именно этого я и ждал… Твои грядущие каверзы предчувствовал!..
     София. На меня не надо цыкать!.. Дело-то житейское… Ты не можешь не кончить плохо. Рано или поздно, но стану я вдовой. Ты хорошо начал карьеру финансиста. Но легче начать, чем кончить. Деловые партнёры твои – смертельные враги тебе. В любой миг они могут заказать твоё убийство. Неужели предполагаешь ты, что я способна не подумать об этом? Но не подумать о грядущем – противоестественно для меня… (Обращается к Ларисе.) Пожалуй, и для тебя, милочка…
     Лариса (с ухмылкой). Ты права. Мысли о наследстве очень докучливы,  назойливы… Но я себя обуздала, и я ничего не предприняла против банкира… Я только хотела побольше денег выманить для себя из его кубышки. Хотя меня подзуживали на более серьёзное дельце…
     Липкин (сурово). И кто же подстрекал вас?
     Лариса (не смущается и говорит с вызовом). А хотя бы и вы, охранник…
     Липкин. А не ваш ли муж? В агрессивной научной среде он, конечно, заматерел, погряз в интригах. В науке без кляуз не обойтись. И душа профессора в них закалилась, заскорузла…
     Лариса (с лукавой укоризною). Ну, зачем о нём так? Мой супруг не способен  на возвышенное злодейство, на гениальную подлость. И в этом его отличие от всех, кто здесь присутствует. Прости, дорогой, но я очень мало тебя ценю, как мошенника и злодея. Ты приспособлен для дел попроще. Вот задумал ты каверзу, но ведь не удалась она. Мы сами разоблачили себя, и мы раскололись во всём. И разве не были вы, дядя, свидетелем этого? Слишком мы с мужем оказались совестливыми. Брезговали в тину смрадную ползти…
     Ильин. Но смерти моей ждёте…
     Лариса. Я не спорю: кончина ваша, дядя, решила бы многие проблемы. Но я хочу повторить: слишком простоваты мы с мужем. Возле себя ищите, дядя, более изощрённых и коварных злыдней.      
     София (в сердцах). Дрянная же ты, милочка! А твой муженёк, наверное, – сущий ангел. Так же, как и охранник. Но есть ангелы мщенья, и они убивают…
     Ильин (обеспокоено). Всё время намекают здесь на моего охранника! У всех странная спайка с ним. И даже у вас, профессор…
     Ямпольский (небрежно). Пожалуй…
     Ильин (задумчиво). Но охраннику не нужна моя смерть! Ведь в моём завещании не упомянут он, и поэтому не сможет он претендовать даже на медный ломаный грош…
     София. А я хоть упомянута в твоём завещании?..
     Ильин. Да, конечно…
     София. Но самая тучная доля, конечно, у племянницы. (Презрительно.) А вот у меня – почти ничего… так… лузга, шелуха…
     Ильин (настороженно). Откуда знаешь?
     София. Значит, правда?..
     Ильин. И до этого докопалась ты! Но завещание было тайным!
     София. Сейчас ничто не может быть тайной. О секретных условиях завещания поведал мне с благородной грустью твой страж.
     Ильин. Опять досужие намёки на то, что крамольничает он против меня! Но здесь он, пожалуй, единственный, у кого нет мотивации угробить меня.
     София. Как сказать… Но вот если предположить, что охранник – любовник твоей племянницы, то обнаружится и мотив…
     Ильин (взвинчено, растерянно). А у тебя есть доказательства?! Ошеломила, оторопь берёт… Есть доказательства?.. или нет?..
     София. Если поискать, то найдутся…
     Лариса (обращается к Софии). А если он – именно твой любовник. Ведь он знает о завещании и способен его уничтожить. Разве это не мотив для убийства?
     Ямпольский. А если он любовник обеих наших дам?..
     Ильин (распластался безвольно в кресле). Вы все хотите меня до сумасшествия довести… словесной этой куделью… (угрюмо.) Все финтят…   
     Липкин (выходит на средину комнаты). Вы всё равно обречены, банкир. (После краткого молчанья, решительно.) Буду я говорить своему начальнику «ты», как в детстве. Теперь убедился ты, что больше нет людей, которые не хотели бы твоей смерти. (Говорит холодно, безжалостно.) И ты подохнешь, финансовый кудесник!.. Я не забыл, как в школе ты пресмыкался предо мною. И ты этого не забыл, и должностью моей лакейской люто мстил мне за унижение в детстве… Ты настолько всем нагадил, что тебя непременно убьют. Так почему бы не мы?!  Не копошись теперь, не елозь… (Говорит монотонно, утробно.) В сенях санитары из психиатрической клиники профессора-упыря. Ещё утром, накануне этого мерзкого разбора я настойчиво посоветовал тебе пригласить их, поскольку могут-де они потребоваться, если кто-то взбрыкнёт, заартачится. И ты со мною согласился. И вот теперь ты с санитарами поплетёшься в смирительной рубашке. У тебя уже нет своей воли. Замуруют тебя в ящик для сумасшедших. И ты безропотно позволишь сделать это…

Липкин нажимает кнопку звонка на столе. Резкий отрывистый звук. Поспешно входят три санитара.

     Липкин (властно говорит санитарам, указывая перстом на Ильина). Вот пациент, о котором распорядился ваш профессор. Инъекцию сделайте в соседней комнате.

Санитары выводят обомлевшего Ильина.

     Липкин (буднично). Я пойду прослежу, чтоб вкололи ему именно то, после чего нельзя вернуть разум. Больше нельзя будет банкиру обходиться без инвалидной коляски и костылей…

Липкин хозяйственно уходит.

     Лариса. Лихо охранник управился. Не чаяла такого исхода.
     София. У стража не было выбора. Муж разуверился в друге детства, и мы сегодня для этого очень постарались. Либо муж – в сумасшедший дом, либо охранник – на церковную паперть нищим! А то и в могилку под холмик и фанерный крест… Своего муженька я знаю. Свои сомнения в верности челяди разрешал он доселе именно так… И охранник, зная это, решился… И поступил, право, как мужчина…    
     Ямпольский (с невольным восхищеньем). Охранник – очень тонкий психолог! И, наверное, владеет он гипнозом наяву. Он искусно руководил нами. И ни капельки он не боится, что мы его облапошим, обманем…
     Лариса. Мы уже преступили грань, и теперь воля охранника – наша воля. И если бы он сейчас приказал нам, то мы на цыпочках побежали бы за уколами к санитарам. Мы уже бессильны затеять против охранника интригу…
     София. Значит, мы не будем  лукавить с ним… станем с ним очень честными…

Входит Липкин и усмехается доброжелательно.

     Липкин. Увезли банкира в санитарной карете. Ну, что ж, господа, будем жить дальше… Сегодня каждый из нас заботился только о себе, и мы заранее не сговаривались. И всё-таки мы действовали очень слаженно, как единое целое. Как муравейник, как пчелиный рой… или как волчья стая, которая атакует клыкастого кабана, вепря. Каждый матёрый волк только о себе заботится… как ему нажраться… как своё брюхо набить мясом… Но в стае на охоте каждый волк – часть единого целого… И есть у нас мотивы и резоны уподобиться этому звериному коллективу. Теперь самая большая глупость для нас – это  распря за банкирское наследство. Всплыть истина может…
     Ямпольский (предостерегающе). Банкир ещё жив…
     София (насмешливо смотрит на Ларису). И он – юридически недееспособен, милочка. Завещание можно в суде оспорить. Дескать, банкир излагал свою последнюю волю, будучи уже рехнувшимся.
     Лариса. И мы тогда непременно разоблачим себя. Нам сегодня фантастически, легендарно повезло. Какое-то небывалое наитие, совокупление инстинктов. Одна цель и одна ненависть. Но чудо – редкая штука. Не будем судьбу искушать. Наследие банкира пусть ко мне формально отойдёт, и мы всё разделим поровну… В совете опекунском…
     София. А ты не обманешь нас? Получишь его богатейшее наследство и шасть за рубеж, за кордон…
     Липкин (расслабленно располагается в кресло). Теперь уже никто из нас не посмеет лгать остальным. Настолько мы устрашили друг друга… Поэтому договоримся мы…

Конец.