Песчаный обрыв

Здесь речка изгибалась темной змейкой, и, словно чешуйки, из воды выглядывали мокрые глянцево-черные камни с зелеными ниточками тины. Левый берег - пологий, сплошь поросший осокой и кустами с продолговатыми белесовато-зелеными листьями на тонких ветках – назывался кодовым словом "тот" и привлекал своей запретностью. Этот, наш берег был не в пример опаснее: высокий, обрывистый, он каждый год становился все уже от постоянных оползней, и тропинка, ведущая на пляж, все ближе прижималась к забору, отгородившему яблоневый сад. А еще на "этом" берегу был песчаный склон. Высотой с пятиэтажную "хрущобу", рыже-красный, он привлекал нас к себе не хуже, чем сырая печенка манит кота. Самые робкие просто валялись возле воды или строили дворцы, украшенные камушками и цветами с пляжа, те, что посмелее – скатывались с середины склона, после чего быстро-быстро бежали в реку – выполоскать набившиеся в трусики песчинки. Прыгнуть с самого-самого верха считалось доказательством величайшей доблести. Впрочем, бабушки наши вовсе не считали это героизмом, скорее – идиотизмом. Но как бы захватывающе не рассказывали они о перспективах сломать руки-ноги, а то и шею, какими бы яркими красками не живописали последующие мучения на больничной жесткой кровати, как широко не разводили бы руки, изображая лужицы и озера будущих слез наших родителей – ничего не помогало. Песок манил, песок завораживал, он словно шептал: "Докажи себе, что ты это можешь!", - и мы объясняли, что идем на пляж, и даже честно собирались на пляж – но песчаный обрыв был ровно посередине пути.

Говорят, что дети не знают страха. За других не скажу, мне же он был знаком хорошо. За свою, тогда еще очень недолгую, жизнь, я успела побояться многого. Например, я несколько лет боялась собак, даже совсем маленьких щеночков – после того, как "дворянин" хозяев дачи прищемил мне зубами кожу над коленкой. Нет, правда – он даже не укусил, а просто слегка стиснул зубы! А ведь перед этим я смело и бесстрашно могла забраться в будку к злющему овчару, которого даже хозяева боялись, и спокойно устроиться спать у него между лап. Или пистолетики. Самые обычные детские пистолетики, в которые заправлялись тонкие ленточки пистонов. Надо же было соседскому пацаненку выстрелить из такого у меня под ухом! Чуть было на всю жизнь пацифисткой не сделал! Была еще боязнь темноты – особенно после того, как на фоне сильнейшей простуды у меня случилась галлюцинация. Помните, такой мульт японский, "Корабль-призрак" называется? И есть в нем сцена, когда Капитан в маске скелета откуда-то спускается по узкой лестнице… Вот его-то я и видела: он появлялся из угла возле балконной двери и медленно шел ко мне… а вокруг – темная комната, только поблескивают бокалы в серванте, и еще люстра дребезжит, когда по улице проезжает трамвай, и кричать нельзя – мама сначала испугается, а потом расстроится… так что, оставалось только одно: с головой под одеяло и замереть, чтобы ни в коем случае Капитан не заметил. Годам к семи (после доблестной победы над кинофобией) страхи разделились на две группы: то, что можно победить и то, что победить нельзя. Капитан относился ко второй группе, все остальное – к первой. А если было уж очень страшно – стоило дождаться магической фразы "да тебе слабО!" – и тут уж плевать становилось и на дрожащие коленки, и на холодеющие пальцы, и на моментально пересыхающий рот. Мне слаб;? Да не дождетесь! Я все-все могу! Погладить бодучую корову? Могу. Стянуть у злого пса косточку? Запросто! Просидеть час на темном чердаке, где взаправду живет привидение? Да не вопрос! А уж тем более – спрыгнуть с обрыва в мягкий песок…

Прыгать лучше всего было с выступающего немного вперед мысочка. Он нависал над основным рыжим потоком, словно доска прыгуна в воду. Но здесь были некоторые хитрости: целить нужно было ровно по центру. Чуть-чуть вправо – и скатываешься прямехонько в заросли крапивы. А это очень-очень неприятно, уж я-то знала наверняка. А если чуть-чуть влево – там под тонким слоем песка – острые камушки. Попасть туда – и разодраны будут не только многострадальные коленки, но и все остальное тело. Тем более, что перед прыжком следовало раздеться: рыжий цвет от штанов и футболок не отстирывался ни за что. Столь же въедливый песок я потом встретила только в Саблинских катакомбах. Можно было пройти немного вперед и прыгнуть там, где берег поворачивал вправо. Но там было ниже и не было каверзных мест – а значит, это не так престижно. А потому стоит сделать вид, что не страшно – ни вот столечко не страшно! – стянуть с себя ненавистное платьице (и почему бабушка считает, что девочка должна  ходить в платье? кому должна? зачем должна? где записано, что должна?), состроить презрительную гримасу – и прыгнуть вниз. Можно – и даже нужно – громко-громко визжать, как будто тебе страшно, но при этом страха уже нет, есть только переполняющий тебя восторг, и кажется – раскинешь сейчас руки и полетишь, и ни птицам, ни летучим мышам за тобой будет не угнаться! Но - полет твой короток, и ты кричишь уже от разочарования – и скатываешься "колбаской" к самой воде, не заботясь о том, что горячие песчинки забиваются в волосы, а вечером, когда бабушка будет расчесывать твой "крысиный хвостик" перед сном, тебе за это точно-точно попадет. Потому что прыгать с обрыва строго-настрого запрещено.