Аутодафе по-русски

Уважаемые читатели!
В опубликованной на данный момент книге «Аутодафе по-русски» содержится пока три части из двенадцати романа в стихах. Мой роман не из серии многочисленных и модных сейчас бестселлеров – бульварных детективов. Он не из числа произведений, претендующих на какие-то грандиозные эпические события, потому и говорящие для веса поэтическим словом. Он не из числа патетических сочинений, живописующих затяжные любовные страсти, наподобие  латиноамериканских «мыльных» телевизионных сериалов. В романе нет философско-теологических поисков с художественной подоплекой, как к примеру, в знаменитой «Божественной комедии» Данте. В «Русском Аутодафе» как в призме народной слезы, отражается наша противоречивая, парадоксальная, загадочная со всеми ее плюсами и минусами матушка Россия. Советский Союз второй половины двадцатого века, со всеми его результатами экспериментов, с его фейерверками событий и явлений, с бытовым анализом причин и следствий совковости, реальности желаемого, выдаваемого за действительное, на жизненной сцене не официальной показушности, а на бытовых, провинциальных, правдоносных подмостках. Новизна этой темы в том, что интерпретация событий подается в стихотворной форме. На мой взгляд, наиболее самобытно показывающей канву сюжета романа, глазами главного героя, талантливого и потому не очень везучего гражданина, который ко всему был и самоучкой бардом и потому, о том, что видел и пережил, записывал в дневники стихами, при этом сочинял и пел песни.
С уважением А.И.Еремин.









 


 


                Поэма «Аутодафе по-русски»   

Пролог

Не знаю, откуда во мне эти образы,
Хотя буден серых песок, коль… промыть.
Причины и следствия ситечком собраны,
Как в зеркале-ситечке мыслями мы.
Все, что видели, все что насело в «отстойнике»,
Что надгробием в память, как в землю легло.
Всколыхнется… однажды водой в рукомойнике
И ладони намокнут, как в речке весло.

Говорят, что летают во сне только в детстве,
А точней если: падают в пропасть с высот.
От каких-то психических биовоздействий,
В подсознании крутит каких-то программ колесо.
Подтвердит мои мысли дотошный психолог
Возрастной есть рубеж: отстыковка «ступени»,
Как в ракете, когда в стратосфере старт новый.
Отработанный бак в виде плазменной тени.
Не всегда из поверхностных воспоминаний,
В силу «тесных» условий, предвзятых табу.
Мы рубеж этот помним, лишь в случае крайнем,
После ранних морщин или шишек на лбу!

Мне часто снится очень странный сон
Шарманки виртуальной схема, драма?
Вращает кадр повтора - колесо
И всякий раз…я
Возле чуда - Храма!

Что характерно, всякий раз уверен твердо,
Что этот Храм в виденьях  в первый раз
Сразит величиной фасад огромный
И взгляд вонзит со стен иконостас
Так каждый раз, Храм из узоров в камне.

Скульптуры в нишах, в окнах витражи.
Начальный старт  всех форм его динамика,
Неясность: полетит– не полетит?...
Храм навевает множество вопросов
И главный, тот, что тянет как магнит.
Где двери в Храм? Как внутрь попасть колосса,
В парящий над землёю монолит?
Каким-то чувством, озареньем смутным.
Я знаю, в Храме ждет меня сюрприз,
С которым можно тайны все… распутать
И изменить свою и многих жизнь.
И где-то там, под луковицей, в башне.
После лепнины, изразцов, скульптур.
В окне проема кто-то белым машет.
И я  решаюсь: лезу вверх, на штурм!
Меня влечет к окну какой-то силой,
Как взгляд, что мнится в пламени костра,
Но лезть под тучи, лезть не на осину,
Как муха липнет к коже гнусный страх.

И вот почти у самого окна
Баланс теряю, замирает сердце.
- Сорвусь на камни, кругом голова.
  О, Боже мой! О что бы опереться.
Скребу руками по шершавым плитам,
Ломаю ногти, зубы – в порошок…
Я не добрался вопреки молитвам,
Срываюсь, падаю, горланю: А-а-а… О-о-о!

Как пакостливый мальчик, исчезает
Сон. В одеяле – искорки разрядов
И крик мой. Стены эхом отражают
В который раз и все такой порядок.
Я напрягаюсь сбросить вихри с нервов.
Себя за слабость истово коря
И знаю точно, будет повторенье:
Опять мне падать, что за кара зря.

Я не ходил к врачам и экстрасенсам,
Сам по крупицам собирал расклад,
Ведь сон, как хлеб на белом полотенце
Плоть Бога и костра тянущий взгляд.
Храм странный, наважденья: символ, образ
И что за прихоть лезть наверх такая трата,
Чтоб падать вниз, ломать, условно ребра.
Зачем мне этот дум катализатор.
Храм в снах, похожий на дворец,
В нем все сошлись препоны обстоятельств,
Как в сказке заколдованный ларец,
Со свитком, где и в чем себя потратить.
Во мне нет «мантр» учений и мистерий,
Но видно знак судьбы на мне лежит
И тонкий мир неправильных материй
Положит в мозг мой миражи.

Стремится в сказку каждый: плоскость блефа
В иной, потусторонний мира срез,
Куда уходит детским криком эхо,
Нечаянно о нож поранив перст.
Жизнь коротка, мелькают суток лопасти
Калейдоскопом маленьких потерь,
По капельке их слизывает пропасть
Снежинками уносит их метель.

У нас в деревне не было хором,
Особняков, палат, каких-то башен.
Лишь символ кладбища, где холмики с крестом.
Для малых родин память о вчерашнем…
Наш сельский Храм шедевром не назвать
И атеизм, что мог в нем, то испортил.
На фресках стен проплешины, мазня,
Похабщина, чья дерзость, вроде спорта.
А было здание в национальном стиле
Ваятель – предок много, что вложил,
Но ценность, почему-то в дым пустили,
Как лес, не в бревна: фрезерный опил…
Но дети: в них сильна сентиментальность,
Как зерна пашне, их ушам: фольклор,
Их не пугает высота и дальность,
Архитектуры детской кругозор.

Насчет же сна мой вывод: неба знак.
За то, что слеп, не искупил вины,
Не спас кого-то от ударов зла,
Плыл по волнам в течение судьбы,
Пока не знаю, так ли глух тупик,
Что как Сизифу вечное возмездие.
И нет мне права бросить, отступить!
Придется лезть и снова падать в бездну.
В одном уверен, нужен верный шаг,
Во сне ли, в жизни твердое решение,
Чтоб от оков очистилась душа
И может быть пройду туда, за стены…

За действия, что к варварским относятся,
Что в разных формах злу даны служить,
В лесу тенистом оставляют просеки,
Ломают душу ветками ракит.
Всегда придется отвечать за действия
Свои, чужие, небо не копается.
 Коптите все? И отвечайте…. вместе!
  Ракита плачет, что с того, ломается?

Я сна не жду, как смертник приговора,
 Как проигравший в подтасовке карт,
 Что вот, вот, вот ударюсь о пригорок
 И кто-то скажет: - Взял его инфаркт!











Аутодафе по-русски



Часть первая
«РЕКВИЕМ СКРИПКИ»

В этой истории слог музыкальный,
Музыка в жизни, как клены и липы,
Чьих листьев шелест вокалом астральным,
Грустью поведает соло той скрипки.
Звучать правда будет больше гармонь.
С импровизацией арий невзрачных
В трех зеркалах, за занавеской… трюмо,
Чтоб образ в проекциях взглядом был схвачен
И свой голосок балалайка… подаст.
Она камертон села, серых буден.
Симфонией трех инструментов сказ,
Где скрипки главенство, все страсти остудит.

В музыке мы открываем себя.
Это канал к чутким тканям сознания,
В волнах мелодии биополя.
Возносятся к высшему, Божьему плану.
Бог же для нас, как спасательный круг
В безбрежной воде океана отчаянья,
Есть в наших молитвах энергия фуг,
Как солнечный свет, она греет лучами.
Время в истории в нотах куражилось,
Ноктюрн, полонез, то сюита, то марш.
Солдат оловянный в лодчонке бумажной,
Примерно таков наш герой, персонаж.
Нет, в моих мыслях не дань Мельпомене,
Когда видно в пьесе на сцене ружье,
Что станет фатальным итогом по мере,
Минорной картечью окрасив мажор.
В рассказе герой: музыкант по призванию,
Узлом обстоятельств к селу  прикреплен.
Он бытом страдать обречен был заранее,
Помехи и черствость липли репьем.
Был наш Николай не из служащих праздных
Урывком, свободным для Музы, был час,
А много ли их, у крестьянина разве?
Мужик – композитор?!! Нелепая связь.

Пространство само генерирует музыку
И в ком есть мембрана, нерв слуховой,
Подключен к вселенской гармонии пульсу.
Склад мыслей – отличный, ход сердца – иной!
Ведь если нет слуха понять Риспостах,  (тема и рисунок: выражение в многоголосье музыки канона)
Чей звук, музыкальный, в мертвой тиши
Наглядная сила Святого Креста
Звучит той же музыкой фибрам души.
Музыка есть составная к подъему!
От суеты, заземленности, сухости.
Сердцем постичь нерушимость закона.
Высшей и чистой нравственной мудрости
Музыка в нас тождеством настроению
Гамм колебания есть  Ричеркар.         
Учим «сольфеджио» сердцебиением
Держим связь с небом в своих же руках.

Музыка движет дождем и ветром,
Топотом ног и взмахом крыльев
Только под темп успеть бы с либретто,
Текст не забрызгать излишком чернильным

В событиях тех, что поведаны в повести.
Я брал, только то, что вписал сам в дневник.
Осталось, что камнем в душе и на совести,
Что многих свидетелей память хранит.
Я многим обязан герою истории
Он, как человек, рядом живший мне дал.
Частицу себя, сделав братом по крови,
Когда произнес: - В парне творческий дар!
Как старший товарищ, на ферме, в совхозе.
Он помогал и учил ремеслу
В метелицу… спас… как-то раз, на морозе.
Вот я и решил внести ясности в слух…

В селе, как известно, гнезда фамилий
В Ракитном, у нас, основных будет пять.
Мы с ним не родня, но мы оба Ермилины.
В корнях же крестьянам нет дела копать.

Я сам из крестьян по отцу и по матери
Из тех, что когда-то пришли на Урал
Отец, правда, выбился: был председателем
После войны, в самый сложный аврал.
Мать тоже была за начальника почты
По тем временам для колхоза не ноль
Я это к чему – все для творчества почвы
Ничто не приходит с пустого… само.

Пусть спорят со мной горожане-умники
До боли в груди в районе плевр
Нельзя быть сверхчутким в суетном шуме.
В селе, в тишине оголен каждый нерв!
Это в деревне воздух распевчатый!
Душа парит, таща тебя волоком
Это в деревне, когда тихий вечер.
Мелодий звук ударяет в колокол!

В рассказе моем стихотворном по тексту,
Как я представлял, отразить ярче спектр.
По смыслу идут к месту каждому песни.
Их стал под гитару в пятнадцать я петь.
Услышав Высоцкого – голос эпохи.
Я просто впал в транс, стал писать.
Конечно и петь, поначалу шло плохо,
Потом наловчился петь то, жил чем сам.

Река у нас мелкая, в заводях тихая,
В булыжных камнях, с тальником, в берегах.
Над ней на пригорке церковь – «купчихою»!
Да… выглядит, правда, как баба Яга.
Молочные фермы, в достатке мещанки,
В румянах, белилах и ясность в глазах.
Клуб, сельский совет, кавалеры… в ушанках.
Стабильное время, в застойных годах
На что-то, действительно, средств не жалели,
А как, что входило в сельский ландшафт?
Неважно, раз ходокам завещал сам Ленин,
Любою ценой урожай повышать!
Река засорилась от частых плотин,
Ведь, как ни весна, размывает их насыпь.
Издержки, случается, что ж мы хотим?
Потом, нашим внукам очистить удастся.
Беда с химикатами, что на полях,
Баланс в экологии можем нарушить,
Но вырос то как урожай «Ай-ля-ля»!
Авось обойдется, хотели, как лучше!
Домов понастроили членам бригад
Безлички – на прозе, барачный тип.
Да кто ж будет угол в тепле отвергать?
Практичней, синицу за хвост ухватить.
На школе, в столовой, конторе – призывы!
В порядке вещей, как шприцы у врачей,
Чтоб… к патриотизму возникли позывы.
Про совесть и ум эпохальный и честь!

В деревне одно было здание мрачное
Один двухэтажник и в желтый кирпич.
В двенадцать квартир заведение злачное
Общага совхозная общества бич.
В двенадцати комнатах, как повелось,
Ютился, взбрыкаясь, народ одной группы
Подобных, имело в достатке село
Колхозно-кочующих, родом из  люмпенов.
Люди, живущие нравом цыган,
Работать в деревне до свежего ветра
От пьянок своих, от проделок… сбегать
И так из совхоза в совхоз, да по свету…
Имелись и те, кто в деревню приехал
От тюрем, надзора в глуши отдохнуть.
Таких выдавало прошлого эхо
И тяга большая к скандалам, вину.
Управ называл этот дом: - дом хи-хи,
Завклубом считал общежитие мыльней
Парторг чертыхался: - Моральный стрихнин!
В деревне все звали общагу: - дурильник.
Герой наш Ермилин считал жёлтый дом
Российским крестом, что обваливал плечи:
-  Такой контингент, как с горы снежный ком,
   Всех будущих бед и несчастий предтеча
   Подобный народ, - говорил Николай:
   - Исходный продукт наших всех катаклизмов,
   На люмпенский лад руша сельский уклад,
   С подачи властей уже… главные в жизни.
   У них философия клеточной матрицы,
   На уровне ос или красных термитов
   Они исполнительны, в чем-то…покладисты
   В духовном же плане: толпа паразитов
   И для самобытности жизни деревни
   Угроза похуже, чем град или засуха,
   Куда там начальники наши смотрели,
   Додумались волка на роль… пастуха!

Народ из деревни уже уезжал
Бесперспективность под корень…косила,
А город в заводах и стройках – мужал!
Ему была в помощь рабочая сила.
В деревне самой, расхристанной планом,
Предельный резерв пущен был на угар,
Людей не хватало порой в самом главном,
Терпели любых, разводя… балаган.

Ермилин Захар классный был гармонист!
Любую мелодию так мог исполнить,
Что слушатель вздрагивал после, как лист
Уже не играл, а всё слышались… волны.
Такой, говорят, исходил резонанс
Гармонь была штучной кустарной работы.
В Венеции мастер русский заказ
Делал, учтя странность нашей природы.
Была у Захара и струнная вещь
И тоже кустарь созидал балалайку
И сей инструмент: не поленница в печь,
Такой не наделает в музыке браку.

Внук Коля, как видно, в деда пошел.
Такой же, на музыке, как бы… помешанный.
Со слов деревенских, а то им не в шок.
-  Гармошка – гармошкой, но уж… без посмешища!
   Когда уж в деревне на ноты смотреть
   В совхозе напашешься, дома – в хозяйстве.
   Так… дням, как поленьям, что в печке гореть.
   Какие уж там сочинительства страсти!

Но в том и талант, что всем будням не в милость
И странность ни в чёт, тут не причём
Талант, в любом деле черпает силы
Сквозь корку любую пробьёт родничок.
Большую гармошку – накладно таскать?
Но немцы и в этом огромной культуры
Свое что-то в музыке можно искать:
Гармошку, используя в миниатюре.

Учитель учиться советовал Коле:
Мол, в город езжай, мастерство обретёшь!
Уехал, прошёл все отборы в музшколе,
Да только вернулся, сказав: - Невтерпёж…
Там, да, педагоги – специалисты,
С желаньем и слухом: возможностей воз,
Но бременем фон городской этой жизни,
Когда душе хочется шелест берёз.

Душа музыканта не полая кукла,
С природой, деревней он жил в унисон,
А в городе были помехи для слуха.
Квадратом нельзя заменить колесо.
К машинам, железкам он был равнодушен,
Не стал трактористом, пошёл в пастухи.
Бурёнкам на пастбище было не скучно,
Как Коля по нотам слагал им стихи.

Научил Кузь-мич во-ро-ну!
В телефон кричать: - У-р-р-а!
Кузьмичу начальник звонит,
А в ответ ему: - Дур-р-р-ак!

Кузьмич был завскладом: известный шутник,
Герой деревенских живых анекдотов,
Не злился, хвалил, коли острый язык.
И слушал частушки очень охотно.

Завклубом был рад, что есть свой музыкант.
-  А парень из тех, что зовут самородком!
   Что даже пила, словно скрипка, в руках.
   Пускай на концертах послужит народу
   И спеть он не промах, приличный тембр!
   Затянет как «русскую» - вывернет душу
   В политике тоже на высоте!
   И ближе к народу – мастер частушки!

Подскажи в лесу Ку-ку-шка
- Где ма-дон-н-ам взять ума?
Двух детей пе-ву-нья Лушка
В спешке бросила на мать!

В селе Николай не терял время зря.
Учился, работая даже на пастбище.
Поля и луга, где закат и заря.
В них мало чему поучиться разве?
Трава луговая и рощи берёз
И конь под тобой твой помощник, товарищ.
За душу любовь к этим краскам берёт,
Рождая любви к этой местности арии.

Ходить каждый день по земле возле изб,
Ходить возле речки родимой со стадом,
Где ты изначально узнал, что есть жизнь,
Что в ней красоты есть гармония лада,
А пастбище много дает для ума,
Есть время осмыслить жизнь в философии,
Глядеть на животных – вечность вскрывать,
Тоже учёба – высокого профиля.
Ведь главное, что? Бытие познавать,
Не всуе сует материальный балласт,
Который, конечно, для жизни аванс,
А то, что дает духовный баланс.

Служил Николай моряком в Ленинграде
И Питер красу перед ним расстелил,
Но главное то, что досталось в награду.
Взять в музыке свой без диплома Олимп…

Так раз, в увольнении, Коля Ермилин
Забрел как-то в узкий, старинный двор
И видит: старик, как плечо себе… пилит,
А в воздухе плыло: канон – торжество.
Музыка, нет, не звучала трепетно
И не звенела сверчком-бубенцом,
Она неслась табунами… степью,
Ревела бурей, блеяла овцой.
В накале этих нервных эмоций
Плыла печаль на разрыв десны
И было, как-то восторженно очень
И образы мыслей являлись, как сны.
Старик увидел лицо Николая,
Закончив играть рукой поманил,
Да свой своего всегда узнает,
Ведь родственность душ не расцветка витрин.

Старик держал инструмент, как фарфор,
Как будто скрипка – цветочек хрупкий,
А говорил, как дышал… строфой,
Как словно с яйца счищал скорлупки.
-  Художников много, к примеру, средних.
   У них есть всё, чтоб прилично писать
   И живопись их по всем меркам не бедная,
   Но им не дано создавать…. чудеса.
   Такие картины, пусть даже неброские,
   В которых есть «поворотный ключ»,
   Какая-то есть волшебная плоскость,
   Где зрителя вдруг поражает луч!
   Шедевр не слепок былого дня
   Заснят, где кадр, пусть искусно и ярко.
   Шедевр на вырост дано понять!
   В нём Божий проблеск и вечности марка!

Старик держал инструмент, как фарфор,
Как будто скрипка – цветочек хрупкий,
А говорил, как дышал… строфой,
Как словно с яйца счищал скорлупки:

-  Так вот, Николай, адекватность в чём?
   В изделиях мастера – неповторимость!
   Изделия мастера с тем же лучом!
   Отсюда и ценность и вес свой и имя!
   Изделиям мастера время  не в страх,
   Для них всегда не заперты двери,
   Их звук с энергетикой жара костра,
   А данная скрипка маэстро Гварнери.
   Их мало на свете, несколько сот.
   Они на ходу, не лежат в антикваре.
   Не мера для них золотой песок
   Маэстро Амати, мэтр Страдивари…

Пал Палыч, доктор, интеллигент,
Белая косточка в пятом колене
Оркестра лейб-гвардии дядя – кадет,
Одарен подарком был на день рождения.
Подарок воистину – царского толка!
Из Лондона родственник знатный прислал
Не сгинуть в германской, к столице заколка,
На встрече послов исполнять ритуал.
Да грянул Февраль маскарадной бравадой.
Дядю, племянника, тронуло рвение…
От музыки чтоб не сбежал к баррикадам,
Дядя вручил Паше в руки творение!

Когда в революцию шла гроза,
Велась диктатуры класса чистка,
Отец у Павла уехал в Рязань,
А Павел для власти стал сын трубочиста.
Пришлось по России поездить с лихвой,
Но вот какой факт примечательный важен
Нужды и проблем их преследовал хвост,
Но скрипку продать не пытались даже…

И Коля Ермилин Пал Палычу выложил
Свои обстоятельства с деда наследством:
-  В специальную школу зачислен был,
Да город принять воспротивилось сердце.
Пал Палыча тронул Коли рассказ,
Про деда Захара, гармонь из Венеции,
- А знаешь, солдатик, уж встретились раз,
На скрипке играть обучу, без протекции.

Одним морякам увольнение в фарс,
Без дисциплины смотреть на Питер,
Когда на душе переливы фанфар
И был бы кстати с девушкой флиртик!
А наш Николай шёл на встречу с ней,
Главенство скрипки постигнуть в искусстве,
В итоге учился… немало дней,
Лишив себя, правда, гражданских искусов.

Он вернулся в село вопреки всем мотивам
Как сказал мне потом, что иначе не мог…
К тополям возле дома, к реке, к кротким ивам.
Ко всему, что нас держит и тянет само.
Там, где нет нас всегда хорошо,
Но душе, когда там мы: все нечем одеться
И всё ярче на ней раны розовый шов
Впопыхах позабытого детства.
Чтоб остаться собой, не меняйте маршрут,
Пусть проходит он кромкой большой полыньи,
Ваши чистые чувства из детства не врут,
Только так можно цельным себя сохранить.

Время свойство имеет: ползти и лететь,
Старше мы, его скорость быстрее.
Как угнаться? Чтоб сделать, всё то, что хотел,
Кубок жизни так быстро…. мелеет.

Николай после службы не бросил совхоз,
То же прежнее место работы принял,
Пас коров грёб на ферме навоз
И женился на девушке видной – Галине.

Хотя честно признаться не здесь
Он мечтал и лелеял найти половинку,
А в какой-то возвышенной чуткой среде,
В его мир музыкальный могла чтобы вникнуть.
Много раз ездил в город в воскресные дни
И ходил всё по улицам в поисках тихо
Думал, встретятся вдруг, где они
Он чутьём ощутит ее выход.

Галя чем брала многих парней,
Сочетались в ней хрупкость и грубость
Красоты и не сельской – мерцающий снег
И в улыбке чарующей – острые зубы.
Недоступность кокетства манила к себе,
Красоты холод больше распяливал чувства,
Только кто знал, что внешность – пустой силуэт.
Прагматизм и банальность – два берега русла.
Жили славно по меркам села,
Двух славных дочурок имели,
Вроде, вот он… семейный-то лад,
Но пошли по фундаменту щели.

Галя, женщина с виду простая,
Из семьи, где отец агроном
Жить за скотником быстро устала,
Гале статус был нужен иной.
Он ей, чем приглянулся, такой не как все,
Он душевный, весёлый, у власти, у глаз,
Рост предвиделся, может в отдел.
По культуре, а что в самый раз.
Николай и поймался на эту на ноту,
За черту необычности… вообразил.
Из крестьянки советской – придумал Шарлоту,
Вот и вяжутся так вот в проблемах узлы.
Николай к Музе страсть не забросил,
В час досуга за струны меха.
И играть: то, что сердце запросит,
То, что явится строчкой стиха.
Для Галины подобное стало в предлог
Нервно морщиться: - Кот! От безделья!
Дураку дай молиться, так он даже лоб…
Если б дал кто, за музыку денег.
Непутёвый, ты собственно, если прикинуть,
Если б нас ты любил, то вертелся, как уж,
Что добыл для семьи? Если честно, мякину.
Как твердят про таких? Что объелся он… груш.
Вон, смотри, как другие не дремлют, растут!
Из твоих одноклассников вылезли в люди,
При деньгах и при власти. А ты всё пастух!
Всё мечтаешь найти в своей музыке чудо…
Мог бы спрятать в карман свою гордость
И начальству послушно смотрел бы в глаза,
Вот, и вырос на должность, пусть мелкую, вскоре.
Без торговли нельзя, жизнь – базар…
Мог бы взять и в политику вдариться,
Как парторг бы газетку носил,
Чуть чего, речи Брежнева шпарить!
И наверх бы могли… пригласить.
Мужики, вон которые, если без жилки,
Ну не могут, которые если ловчить,
Продают деревенские избы, пожитки
И искать где-то к счастью ключи.

А текучка в совхозах пошла при Хрущёве,
Когда в «оттепель» выдали всем паспорта,
Без него то куда ты, от поля, коровы,
Крепость это советская, в смысле в правах.
            Кто сказал: - Мир безумен! - он просто слеп,
            Ретушь взгляд застилает в житейских вопросах,
            Мы не видим потерь даже собственный след
            Нам важнее не книга, а зонтик…
            Через опыт дойдет вековечный канон,
            Что держать бы покрепче высокомерие
            С глаз не сгонишь: проблема, не вон…
            Адекватно ответится хлопанье дверью.
            Не готовьте на лихо заранее прут,
            А любовь, протрезвев, не толкайте в немилость.
            Невозможно беду одолеть парой рук
            И Адамово яблоко, чтоб разломилось.
Боль проблем нерешённых уходит внутрь,
Заклиная кого-то, заводишь пружину,
А потом… что пытаться искать вину,
Где и в чём беды в дом запустили…
В человеческом обществе нет компетентных судей,
Люди слабые в личном, душевном аспекте,
Кто подскажет, где чей, в чём удел?
Если сердце молчит при этом.


ЛЮБОВЬ И МУЗЫКА.

Любовь приходит чувственной мелодией,
Мажорной пляской языков огня,
Душевной симфонической рапсодией.
Стихией звуков, каплями дождя.
В ней перепады на минор смятение.
Прыжки октав в отчаянье и боль
Любовь уходит в даль… беззвучной тенью,
Но, всё зовёт стремиться за собой.

Любовь одна бывает настоящая.
К ней быть готовым, как создать ноктюрн,
Где, к одному в желаньях, чувствах стащено…
Не сбиться только б… в нотах партитур.

Любовь бывает только раз единственной,
А не раздутый книжный секс-транзит,
Она даёт нам сердцем – чувства выстрадать,
Когда душа струною зазвенит.
Любовь. Она не радужность, а жёстче…
Иллюзий, грез, для пробы – только нимб
И вместе с тем сентиментальна очень,
Как чудо-сказка, что рождает…сны.

Любовь – одна бывает настоящая,
К ней быть готовым, как создать ноктюрн,
Где к одному в желаньях, чувствах стащено…
Не сбиться только б… в нотах партитур.

Любовь, конечно, магия, загадка,
Небесной связи легендарный шарм.
Любви не учат, как письму в тетрадке.
Любовь творит, как музыку, душа!
И даже, разуверившись в прекрасном,
В быту проблемном пошлости набрав,
Есть заповедный оберег несчастьям,
Пока в душе звенящая струна.

Любовь одна бывает настоящая,
К ней быть готовым, как создать ноктюрн,
            Где, к одному в желаньях, чувствах стащено
Не сбиться только б… в нотах  партитур.


Желтый дом враз разгонит печаль,
Каждый тут чем-то в жизни пришиблен,
Проб порочных на каждом печать,
Мгла в глазах, добродушность в улыбках.

Если ты заявился, придавленный горем,
Посочувствуют честно ты в этом родня,
Но и скажут с ухмылкой: - Не вечны! И горы!
Если сбросили в воду. Спускайся… до дна!
Что так мрачен? Да кто же обидчик?
Совеститься глупо, что ты только плох
Он то, если копнуть, чем напичкан?
Это с виду он чистый, помыт как стекло.
Выпить хочешь, нет силы.  Иссякли?
Жизнь по трезвости кислый лимон.
Денег нет, да найдем дозу в бяке.
Будешь должен нам пойла флакон.



 

- Что? Жена заглодала по вздорным причинам,
А ударить? Конечно нельзя, сразу срок,
Но ведь ты не урод, экий видный мужчина!
Обмозгуем за рюмкой, какой ей урок
Что не весел, братишка? Скончался… близкий,
Но пойми, от могилы никто не сбежит.
Я, своих уж, давно… в поминальные списки.
Пусть земля им всем пухом, стакан то, держи.
Что, сестренка, раскисла? Супруг из продажных,
Ох, бывает же подлость! Такую… предать.
Выпей с нами, мы выход подскажем,
Он от нас не уйдет, привлечём отвечать.
Брать не следует в голову, что портит нервы,
Как собака от снега, возьми, отряхнись.
Ты подумал, живой ты, ты есть как дерево!
Сколько раз с него падает лист…

Всё проходит! И боль и тоска кончаются!
Небо чёрное кажется нам голубым,
А хорошее в жизни частенько случается…
Когда, если напьешься под музыку в дым!


                ДУРИЛЬНИК.

Таких домов хватает по России,
По разным городам и сёлам всем,
Сей контингент мы строем замесили…
И пожинаем люмпенства посев.
Оторван был кто от корней, от места,
Кто брошен был на стройки строить «изм»!
Кто стал болтом с резьбой, но без отверстия,
Деталью потерпевшей механизм.

Дурильник! Не от слова, что дурной.
Дурильник! Не от слова дураки.
Дурильник! Жизни сумасшедший дом,
Где собраны все порчи и грехи.

А сколько их? В психозе нервных буден,
Вдруг надломилось в ритме шаг держать
И понесло, сломало, кто осудит?
Что, я всё в такт, а он не удержать.
Что он дуркует дурочкой по-свойски,
А я под ритм, под строй, под марш шеренг,
А горлышко бутылки, словно соска.
Обоим в рот, на пару задуреть!

Дурильник! Не от слова, что дурной.
Дурильник! Не от слова дураки.
Дурильник! Жизни сумасшедший дом,
Где собраны все порчи и грехи.

А как иначе? Выдохся завод…
Бежать по кругу, по спирали долга.
За счастьем «изма», что взойдёт вот, вот…
Лишь поднажать!  Лишь потерпеть немного!

А веры в это счастье на «распыл»,
Уж больно в соске горькая «проказа»,
Уж больно много вытянуто сил,
Уж больно заразительна зараза.

Дурильник! Не от слова, что дурной.
Дурильник! Не от слова дураки.
Дурильник! Жизни сумасшедший дом,
Где собраны все порчи и грехи…

Черепанов Иван, в общежитии – туз!
За спиною три срока. Звоночек к звоночку.
Город вспомнить: изжога, во рту
Отдохнуть он приехал, грязь прошлого - точка!
Ваньке сорок годов, взгляд свинцовый,
В его острых глазах колыхаются омуты
Про таких говорят: - Благородны лицом…
Только, в омутах многие тонут.
Ванька любит тюремный кураж,
Любит страх нагонять по-змеиному.
Словом, взглядом одним, чтоб ударил мандраж,
Словно с жертвой играется Минос.
Напевать Иван любит куплет:
-  Я не вор-уголовник, я вольный художник.
Я художеством выплатил волчий билет
И мой символ художества финский ножик.
И не я оступившийся падший клиент,
Меня в это болото столкнула система,
Когда белое чёрным назвали всуе,
А меня нарекли волчьим семенем.

Да, в дурильнике Ванька – коронный пахан,
Его слово: гвоздь в доску по шляпку,
Но на ферме, он скотник, берется пахать,
Все замашки блатные, как сено в охапку.
И с начальством совхозным Иван по рукам,
На лице ни ухмылки, ни едкого слова.
Нет в нем сразу того «Паука»,
Весь в работе до пота седьмого,
Но по пьянке, Иван, как-то раз, произнёс:
-  Волк. Вблизи своей «лёжки» овечек не режет
И не гоже плясать, где не пол, а навоз…
Зря понты разводить, мы не в цирке- манеже.

Лучший кореш Ванюше Юдин Степан.
Тот же склад, пять судимостей, как аттестовать!
Черепанов – бутылка! Юдин – стакан!
Стёпа тянет на младшего брата.
По характеру Стёпа дешёвый артист.
Уйма мимики, жестов, приколов.
Рот фиксатый, приглушенный свист.
Пальцы веером, сорванный голос:
-  Что «козлы»! Оборзели, совсем, в натуре!
Чай от ваших «прогонов» глотаю в «сушняк».
Чтоб мне фраеру парили мозги ханурики
Бритву в горло и делу… ничтяк!

Про себя Степан не любил излагать.
Говорил, что отец на войне пропал без вести,
А его одного не смогла поднять мать.
Понесло тогда ветром по местности.

Степка часто любил петь куплеты
Про этапы, легавых, тюрьму, беспредел.
Запоет вдруг, как… дунувший ветер
И взбодрится, как выпить успел.


«ПОСЛЕДНЕЕ ОБЪЯТИЕ»

Долго поезд нас мчал на восток
Колыма! Злая мачеха! Нас привечала
И охрана винтовкой толкала в висок.
Лай собачий глуша, зло кричала:
-  Разговоры… в строю! Кто порядок смешал?
И смотрело могилою чёрное дуло
Из колонны, кто выйдет, хотя бы на шаг,
По уставу: побег, в сердце… пуля!

А в небе солнце сияло, искрился снег.
Синевой заливало колонну небесной…
Вдруг упав, простонал обессиленный зэк:
- За меня пусть обнимет родных эта песня.

И охранники, споря, метнулись к нему.
Кто убьёт «доходягу», тому быть в почёте!
Ведь упал по за строй, не сумел дотянуть.
Побегушник застрелен! Отпуск в «зачёте»!
При попытке убили, солдат ликовал
И начальство теперь будет ласковым: - Едете!
Только, слышали все того зэка слова:
-  Никогда…. никого… не судите!

А в небе солнце сияло, искрился снег.
Синевой заливало колонну небесной…
Вдруг упав, простонал обессиленный зэк:
-  За меня пусть обнимет родных эта песня.

И роптала колонна, единством растя,
Словно ток испускал импульсы нервов:
-  Пусть, страдания наши… в небо летят!
И от звезд отразившись войдут в ваши двери!
И в едином порыве энергия  шла…
От столичных учёных до «урок» прожженных:
-  Будь проклята, чудная ты колыма!
Где «холодно-весело,  весело-холодно»…

А в небе солнце сияло, искрился снег.
Синевой заливало колонну небесной…
Вдруг упав, простонал обессиленный зэк:
- За меня пусть обнимет родных эта песня.

Пропадал у друзей и Василий Овсов,
Горький пьяница, скотник, из местных.
Из достоинств его разве, кроме усов,
Трудно, что-то назвать и из лести.
Что сказать про Овсова в «особинку» можно,
Любит в карты играть, в домино,
А в духовных вопросах, что мул толстокожий,
Любит сытно пожрать и вино.
По причине попоек, лентяйства, дебошей.
Васька жил, как бы на два двора
Дом с женою и сыном давно… позаброшен.
А приткнуться, есть право: на отчий диван,
Впрочем, скотники – люди, с изрядной «извилинкой»,
Не пустяк, бзять быка, да за нос, за кольцо.

Васька, в смехе, считался: «ударно-двужильным»,
Вот и звался за голос в кругу «Жеребцом»!
В дом «хи-хи», он ходил завсегдатаем
Дом «хи-хи» для таких: клуб и «бар»!
А уж там по способностям – плата.
Будет что, если что: по зубам.
В домино в общежитии резались часто,
Матчи шли, так сказать, в досуг,
А «козла» бить Овсов был мастер,
С ним на пару ходил один друг.

Петр Овсов, человек примечательный.
Ваньке, Степке: совсем не чета
Внешне выглядит копией Чаплина,
Только складом души камчадал,
За свои сорок пять немалые
Книг, представьте, в руках не держал!
-  А зачем? Что в них толку? Чай, это не сало!
Мне ученость из них не нужна.
Петя славился умными фразами,
Смысл которых не к месту пустой:
-  Жить, - считает он, - Следует разумом!
По другим же статьям – баловство!
Он не раз говорил Николаю под градусом:
-  Ты мужик, Коля, с виду бы наш,
   Только с музыкой что-то неладное,
   Как бы это того, когда в раж.
   Вон, художник в дурильнике также…
   Три раза был в «психушке» уже,
   С перепою углем стены мажет,
   Образ творческий ловит в сюжет,
   Ты же, Коля, чудак безалаберный,
   В бане ночью, бывает, резвишь
   Из избы, когда выгонит баба,
   От скандала к гармошке бежишь.
   Ох, прошли, мужики, те порядочки,
   Когда баб били плетью в урок,
   А теперь? Нас как грузди, да…в кадочку.
   Женсовет и парторг скрутят в рог.
   Ты играл бы, Колян, на гармошечке:
   Кудри, ухарство, русский мужик!
   Как ты в клубе выстукивал в ложечки,
   А частушек ты сколько сложил!

Раз-ве-лись на складе мы-ши!
В ссоре был Кузь-мич с котом
-  Как? И кто? Потери спишет…
Не хватает десять тонн!!!

Жил в дурильнике некий Егор,
Тоже скотником вкалывал Гоша,
Вместо кисти который уж год,
Брал он кнут и садился на лошадь.


 



Тоже, годы не юные, мел в волосах.
Образованность в облике, чуткость в манерах.
Хрупкость детская в бравых усах
И в глазах ток... возможных истерик.
Жил Георгий когда-тo в Москве
И стремлением к кисти, что нужно закончил.
И как Палыч  сказал: - Был в холстах его свет.
Бьёт, что в душу своим многоточием,
Но, как часто в России, талант в парадокс.
Был в культуре, политике, собственно, ребус.
Разгадать,  что желаемо, было  трудом.
И талант у Георгия был не востребован,
Но энергию творчества сложно сдержать
Она будет художника всплесками мучить
И Георгий метался, не paз менял жанр.
Только, что ни работа, то гения лучик.

При Хрущёве ещё, из последних... палитр,
Что писал Бабарыкин для выставки,
Было два полотна, чисто, в стиле Дали.
Роль сыграли они: приговора и выстрела.

На картинах: Россия  была тем сомом
Из сюжета "Конька Горбунка", по Ершову
Называлась одна:  «Не понять нас умом»,
А вторая  картина:  «Не выразить - словом"
На одном полотне возле рыбьих жабр.
Всё сновал мужичок и жаровню подпаливал
У сома изо рта дым и искры и пар,
А мужик был с лицом, явно - Сталина.
На другом полотне, у сома же на лбу.
Толстый, лысый мужик, на карачках
И огромный башмак, как кувалда, каблук!
Сом от боли глаза лишь таращит...

Дальше, ясно, всем помыслам - крест...
Все полотна в огонь, а создателя - в лагерь,
Отсидев, оказался среди наших мест,
Кто и где будет рад бедолаге.

Николай и Георгий сходились порой
Что-то общее в них всё же было
Каждый душу сберёг, как последний патрон,
Как ведётся общение не без бутылок.
Бабарыкин из чувств, по Высоцкому пел,
Пастернака читал, Мандельштама и Галича.
Над портретом Ермилина пьяно корпел,
Зло ворча:  - Стали грубыми пальцы.
И Ермилин,  в ответ брался за инструмент,
Выводил и выбренчивал импровизации.
Говорил не без грусти: - На скрипке умел!
И сейчас бы сыграл, если взяться...
Мне простая, фабричная, нет, не нужна,
Как любовь настоящая, редкая штучка.
Скрипка мастера тембром важна,
Как в картинах – шедеврах личностный лучик!
               
Езжу всё по большим городам,
Когда время бывает и в отпуске
Мне бы только найти, уломаю - продать!
Знаешь, как наяву, представляю находку!
Я же  не заявлял: - «Запорожца" куплю.
Лишний рубль  честно ложу в "заначку".
Но... за скрипку отдам всё, что сам накоплю.
Сколько нужно,  я  столько потрачу.
Не поверишь,  Георгий, а Череп - мужик!
Я и сам до сих пор плохо верю,
Как-то  пили с ним в бане, болтали... за жизнь.
И со скрипкой – помочь обещал... Ванька Череп.
Говорит:  -  Николай, не смотри,  что я дрянь.
По знакомствам своим, по каналам дам "ксивы"
И законным путём, можешь сам  проверять,
Если, что покупать будем  диво!

Черепанову, Юдину Гоша был нужен
Говорили, смеясь: - В нём разлив!
Ведь, не всё же "червивку" халкать из кружки
И смотреть… на боданье козлищ.
            Иногда усмехался Ваня, с иронией:
- Приедается будничность, клоуны, цирк...
И к чему-то серьёзному тянет и клонит,
Кое-что мне не чуждо, правы... мудрецы.
У Степана к художнику личный запал,
Раздражало, что Жора был чище и лучше
Юдин,  козни подстраивал, чтоб тот упал,
Извалялся в дерьме, превосходством не мучил.
Часто пьяный к Георгию, ёрнича, лез:
           - Ты такой же, как мы, уголовник прожженный,
У тебя в биографии больше соплей,
А сейчас ты и вовсе у быдла стажёром.
Бил Егора Степан и не раз,
Бровь рассёк и свинчаткой вышиб три зуба,
Пока Ванька Степану не врезал в глаз
И не бросил запрет на грубость.

А в стажёрах у Стёпы была пацанва,
В рот Степану смотрели, как мелкому боссу,
Вся в наколках у Стёпы грудь и спина,
А подростков влечет необычное трогать.
Ведь  подросток, он что? В трудном возрасте выбора,
Где возможности новые, в нём - перестрой.
Гладь во взрослость сумбурна, кому что привидится.
Дверь доступна ко многому, только... шаг за порог.
У подростка героика в розовом цвете
Без деленья морали: на белое, чёрное,
Продувает мозги пробудившийся ветер
Флибустьерским, дальним, синим морем...

Парадокс, но такое ведётся с Разина,
Что «ушкуйник» в молве,  это чёрный герой
Он загадочен! Грозен и смертушку... дразнит!
Ненавидит и любит подобных народ
Времена изменились и нравы и строй.
И на  каторге нет офицеров-романтиков,
Но молва, что фольклор, всё дымится костром.
Всё бросает вокруг: плюмажи, аксельбанты.

Стёпа мальчиков жизни учил,
Как табу вековечные мастерски рушить,
Чтобы жизнь не босяцкую в стойле влачить.
Объяснял пунктуально, как можно лучше!
Сквернословили смачно, тянули вино.
Как по Дарвину  первенство шло по отбору
Юдин - волк!  Каждый парень - щенок!
Их взрастить ещё надо, до звания вора
Не одно поручение выполнит мальчик
И впитает взахлёб извращённости дурь.
Он и сам не поймёт, а на что был... растрачен.
Молодой и тянувшийся к знаниям ум.

По селу пролетела сенсацией новость,
Всё равно, что по нравам ударил прибой:
            - Комсомолка!  Красавица!  Катя Овсова!
У неё...  с Черепановым ужас! Любовь?!!
Первый финт: он прожжённый бандит, уголовник!
Финт второй: в сколько разница лет?
Третий финт: он с дурильника, нет даже дома…
Финт четвёртый: что сельский совет?
Комсомолка...  Телятница... Дочь ветерана.
Катерина красива и очень умна,
Чем запал в её душу избранник?
Кто сказать может? Только сама.
И Иван на работе приветлив и добр.
И в дурильнике держит порядок по-сносному
             -  Змей, лишь "сытый" спокоен, - смеётся парторг,
 -   Хотя Череп - престранная особь...

Говорили старухи: - Любовь, она зла.
Так случится, загнать может в угол,
Всё бывает, судьба ведь в узлах,
Пусть бы только любили друг друга.

Комсомольцы Овсову журят на собрании:
            - Ты какой пионерам подносишь пример!
Кто забил тебе голову западной дрянью,
Строй порочить  - не стыдно? Джульетта с Ромео...
Смех и грех, для деревни не редкое,
Сколько случаев знают старушки
Николай,  вон с завклубом, что меткое.
В ткань  - узором слагают частушки.

Шёл на лекцию на-род      
Директивы партии
Перепутал текст пар-торг
Прочёл про теле-па-тию!

Скотник Вася говорит:
- Брал овса с полушку,
Но на ком картуз горит,
Вскормил на этом хрюшку.

Конный двор, да для скотника это гараж
И в профессии данной без лошади - амба
Стадо выгнать, навоз там, фураж.
Без коня, просто, справиться слабо...
Здесь в просторной избе: на стене хомуты,
Печь голландка, стол, конюх и лавки.
Здесь крестьянский уклад, разговоры круты.
Матерки, анекдоты, котёл переплавки.
Здесь доверчиво,  просто живут, как велось.
Здесь в вопросах-тестах скриводушничать сложно
Здесь всё тo, что хранило былого село,
То,  что было при частном: хозяин и лошадь.
Здесь расслабиться можно, сермяжный есть дух.
Плюнуть криво прогрессу на благо,
Как бы ветер из прошлого волю вдохнул.
На чести, когда били: конь и отвага.
Мужики не спешат покидать конный двор,
Здесь легко посидеть, как товарищам,
Можно выпить спиртного, вести разговор,
Ощутить себя в полном ударе.

Подошёл к Николаю  на конном Иван:
            - Что же,  Коля, обрадую, в неводе «рыбка».
В общем так: за деньгами, не мешкай, давай!
А я завтра в отгулы, в Челябинск за скрипкой!
            - В самом деле?!! - не верит Ивану Ермилин
- В моей кассе семейной ровно две тыщи,
Как жена говорит: - Наскребём на кормильца,-
Всё занять на добавку богатеньких  ищет
Знаешь сам, что зарплата в деревне мала,
С молоком на продажу планирует в город,
Но моих полторы, я схалтурил, работал,
Так что взять могу сумму без споров.

             - В самый раз! - улыбнулся Иван кисловато,
 - Словно знал кто, но... сумма точь в точку
Инструментик Гварнери,  но есть и Амати
В общем — всё!  По рукам! И расписка на бочку...
Наше дело не терпит подробностей,
В нашем обществе было  течений не счесть
Все российские драмы распутай попробуй,
Что и где после вылезет в щель.
Я одно гарантирую, Коля, уверенно:
Инструмент не поддельный и нет воровства,
Так что можешь считать, что получишь Гварнери!
И волшебные ягоды кушать с куста!

Промолчал Черепанов. Не две, а пять.
Столько тысяч: условие, брали за скрипку,
Но он знал, что бывает, нельзя отступать
И что портит мечты  недоступности привкус.
Когда долго за чем-то стремишься, как в сон,
Когда это станет стимулом, целью.
Когда с воздухом дышишь мечтой в унисон,
Любой сбой суррогатным становится зельем.
- Что же дальше, назвался груздём,
Будь любезен, тяни свою лямку,
Значит, в этой истории будешь гвоздём.
С перспективой в обнимку: опять упасть в яму.
И как Стёпка поёт про арест и этап
И про тусклые дни в СИЗО и колонии,       (СИЗО- следственный изолятор)
Но коль  в доброе дело закинут был трап.
Добровольцы пойдут, в погребах не схоронятся.

В бане тихо, лирично звучала гармошка,
Споров не было, звяканья, шумов, возни.



 

Музыкальный этюд про сирень под окошком,
Про весенние милые дни.

У Ермилина баня, в конце огорода.
Крепкий домик, оконца с кирпич.
Среди садика, яблонь, черёмух, смородины.
Сверху... флюгер на крыше прибит.
Кроме печки с котлом,  в ней "буржуйка",
Как в семье пошёл нервный раздрай,
Николай стал ходить в свой приют на дежурство,
Для одежды  в предбанник внёс ларь.
В бане свет электрический и простор.
Столик есть  и широкие лавки
Способ жить без ухода до нельзя простой,
Без скандалов, без драк, без "скитайки",
А свои инструменты Ермилин берёг
-  В ларь, как в сейф! Не случилось чтоб кражи,
В дверь косяк лёг стальной уголок
И амбарный замок был на страже.

Ермилин держал инструмент, как фарфор
Так, словно скрипка, могла взорваться
Он видел шедевр,  остальное всё - фон...
В душе ликовали ноты оваций!

Когда,  что-то ждёшь и в уме представляешь,
Но  в мозгу  "кислота"…  Как обрести?
Неспокойством души себя в "комплекс" вгоняешь
Образ, в психику "корни" уже опустил.
От предмета желанного, даже разных пусть свойств.
В подсознании прочно занявшего нишу.
И который кометой кажет вам… хвост.
Один шаг... Лечь, на жертвенный камень фетиша.
Николай  смотрел  и поверить не мог
То,  что ждал он, лелеял пятнадцать лет!
Лежит на руках, да видит Бог!
-   Бери! Угощайся!  Духовный хлеб!
Иван устало сидел на корточках
И взгляд не "змеиный" был, тот, что в молве.
Душевный свет смыл тусклую корочку
Взгляд,  знающий мудрости цену и вес.
            - Ну, что Николай? Если сильно хотеть
И многое делать, чтоб это свершилось
В конце концов, будешь на высоте!
Одно, не упасть бы в пропасть с вершины.
Сейчас,  с тобой,  вот обмоем покупку.
И спать завалюсь, столько суток в напряг.
Распух и гудит от усталости "купол",
Я сутки теперь не оставлю матрац.
Иван распечатал бутылку "армянского",
Раскрыл портфель и достал шоколад.
        - Не идёт к коньяку на закуску мясо...
И водку с "червивкою" грешно, заклад.
Ермилин не выдержал, взял инструмент.
На пробу по струнам смычком поводил
            Есть голос особый, пожаром в душе!
Боюсь, сердце выскочит из груди...

Они уже приняли много на грудь,
Ермилин ход мыслей про суть излагал:
            - Я свой  сочиню с этой скрипкою труд!
Родная земля мне должна помогать,
Ведь, музыка, что? Она есть Риспостах,
Её только следует слухом нащупать
И в небе ночном и кукушкой в лесах.
Пойми, запиши и озвучивай в рупор!

            - А я, - улыбнулся Иван по-простецки,
- Покину дурильник, по Горькому – дно,
Начну всё сначала, ну вовсе по-детски!
Куплю для семьи предстоящей дом!
Пускай деревенские мнут языками,
Других кто не судит, тот сам не судим,
А мне же семья, как из библии камень,
Любовь у нас с Катей чистейшей воды!
Ты думаешь, что Черепанов  -  изгой?
Родившийся с геном ущербным парий,
Таким меня выплавил братский огонь.
С судьбой на изломе, приписанным к каре.
Мой род, как узнал я потом, из дворян
Германскую встретил мой дед офицером,
А после сам Блюхер  его проверял,
В советники взял, в его честность поверил.
Мне в тридцать седьмом было годиков пять.
Я помню отчётливо тот чёрный вечер
Отец – офицер уложил меня спать.
На этом и кончилась… жизнь «человечья».
Забрали и мать, отвели меня к тёте.
Я плакал неделями, ждал всё  своих,
А  их расстреляли...  Враги не в почёте.
Суд троек поспешен, как кашу сварить.
Двa года с рук на руки шёл по родне
И все отрекались от нашей фамилии.
Вовсю тогда молох репрессий гудел
И мне в детском доме дворянство сменили,
А я по мальству не согласный был с этим.
Со всем, что случилось внезапно с семьёй.
Я жизнь на конфликт, на бунтарство наметил...
Не сложно понять, что же стало со мной.
           Так вот, Николай, я семьёй не спасаюсь.
Я просто, продолжить хочу рода нить,
А то,  что получится, я это знаю.
Весной Катерина должна мне родить.
От прежней от жизни тянулись должки.
Когда я брал скрипку, я  их... распечатал
С процентами, ясно, отдали дружки.
И думаю, хватит на дом и участок.
В деревне сейчас три избы продают
Сбегает народ от колхозного счастья.
К цивильному, благу, в тепло и уют
И город их примет: там  легче и слаще.

            И я уезжал, Николай, грусть в глазах.
Учиться планировал, «терру» освоить.
Отъезд всё с душою не мог увязать.
Я, в плане, мосты за собою, не воин...
Не моё это, в городе место освоить,
Поступал я учиться сумбур задушил.
В ощущении музыки вышло, как сбой,
Как закрыл кто канал эмоций души.
Иван молча кивнул: - Ты давай, Николай,
Говори не стесняйся, я слушаю чутко,
Человек ты от неба, давай про свой лад,
Мне сегодня совсем не до шуток.

            Старых взглядов своих не касаюсь, 
С моим нынешним им не совпасть
Долго где-то искал я красавиц.
Им же выпало дома всё спать...
Эх, деревня!  Крылечко с крутыми ступенями,
Путь же к истине  -  с шаг воробьиный
Мы любовь постигаем, когда... на коленях,
Когда сломаны души и  спины.
Любовь проходит философию познаний,
А края нет, в движении есть круг.
Любовь к земле родимой – нам экзамен!
Красивость не заменит красоту.
Сердцевину души время гложет,
Но любовь настоялась на снах и мечтах.
Сельской улицей движется дождик,
Чистит мир его капель метла!
Дождик! Дождик!  Ты детства кудесник!
Впавший в детство лохматый старик
Замени все плохое, смой серости плесень.
Чудо -  радугу счастья чуть-чуть... подари!
Где бы взять то вино золотисто-искристое
Утолить, чтоб людские мечты и желания,
Чтоб смогла красота деревенская выстоять!
Та, что магией лирики лечит и манит…

            В двери бани стучала Галина:
            - Открывай, пустозвон, шут гороховый!
Подвихнулся на музыке, голову клинит?
Куда деньги девал?!!  Собирали по крохам...
Что, боишься открыть? Посиди... под замком,
Есть захочешь, завоешь по-волчьи.
Проходимцев поить, да трепать языком,
Как вора-казнокрада в темницу, на ночку!

А из бани плач скрипки, взывает Вивальди
Чистотой неземной чувства треплет, как лист,
Галя нервно кричит: - Ух! Какая ты гадина!
Я готова сквозь землю, он тренькает, блин!

"ПОМИНАЛЬНЫЕ    СВЕЧИ"

Листья тополя шепчут о грустном.
Бренных дней серенада у них на губах
И им вторят, в полёт уходящие гуси,
Что опавший листок, это чья-тo судьба...
Стая чёрных ворон, всполошившись, зашамкает,
Мрачным карканьем скрипов уключин челна.
По тому, чья жизнь в бездну брошена  шапкою,
Кого смыла в пучину волна,

Сколько черпать несчастий?
                Когда мы научимся?
Беречь светлое, лучших беречь.
Запоздавшею совестью, чтобы не мучиться
И огнём поминальных свеч...

Ничего нет ведь в жизни ценнее
Блеска глаз задушевного, пластики рта.
И душа человека: звёздное небо,
Чем богаче сознанье,  тем чище мечта
Bсe смешались понятия: свадьба и  горько!
Одинаковый вкус жизненных аксиом,
А душа затерялась, ушла на задворки
И свернулась в замёрзший ком.

Сколько черпать несчастий?
                Когда мы научимся?
Беречь светлое лучших беречь.
Запоздавшею совестью, чтобы не мучиться
И огнём поминальных свеч...

Сколько сёл- соломинок вокруг городов,
Где в колодезь журавушка
            Клювом  опущена,
Но туда ли мы рвёмся кипеньем трудов?
В родничковую звёздность имущества.
Часты наши ошибки, несчастья и рок.
И не в бранном бою растеряли мы лучших,
Чей полёт куполов оберег не сберёг.
И ночной переклик кукушек...

Сколько черпать несчастий?
                Когда мы научимся?
Беречь светлое, лучших беречь.
Запоздавшею совестью, чтобы не мучиться
И огнём поминальных свеч...

В этот вечер Степан задержался на ферме
И Сергея Полунина взял  в закуток,
Был Серёга подручным у Юдина верным
И по слову Степана на дело готов...

Посмотрел Степан парню колюче в глаза:
            - Сколько, Серый, ты денег мне должен?
Пришло  время не хлеб нарезать,
Долг чтоб в срок, это денег дороже.
            Серый взгляд опустил,  испугавшись.
            - Так, Степан, как получка, так сразу!
            - Дело сделаешь? Долг твой погашен.
Есть пустяк,  мелочовка, проучим заразу.
Знаешь сам: мы со склада зерно воровали,
Ну, соломой накрыли, на ферму свезли,
А когда в тайничок все мешочки поклали,
Возле вашего места Ермилин возник.
Всё бы было нормально, он не заложит,
Он натурой не лезет в чужие грешки,
Только вышло ловкачество, очень похоже.
Все исчезли куда-то с пшеницей мешки,
Всем известно в бригаде, он деньги  копил,
Уж не знаю на что, говорил - на машину...
Мы то просто хотели гульнуть и попить.
Вот, в ответ за зерно мы Ермилина кинем
Присмотрел я,  "буржуйка" дымится всю ночь,
Ты на крышу и в печку - солярку!
Ведра хватит и дуй со всех ног.
Пусть его инструменты пойдут на огарки,
Если в печке огня нет: крыльцо обливай.
Все едино, он ночью с супругой.
И запомни, двоих не берет Боливар.
Не копайся, зажги и за угол.

Успокоилось в полночь село. Тишина.
Только пара одна шла со свидания,
Задержала их поздно любовь и луна.
Им пришлось и увидеть, как вспыхнула баня.

Добежали пока через ямы, плетни,
Ничего ведь не видно во мраке,
Кто-то начал уже с колокольни звонить,
Только баня была уже факел.
Как главнейший свидетель, Валерка Полунин,
Осознав, что случилось, впал в шок
Полчаса глаза выпучив, как полоумный.
Всё твердил в оправданье, как в детстве, стишок:
        - Понимаете, люди, я не причём…
Мы гуляли с Веркой спокойно,
Баня вспыхнула просто свечой,
Кто мог знать, что в пожарище Коля...
           Обращаясь к селянам, он бил себя в грудь:
           - Что я мог? Ни багра, ни жердины.
            Баня крепкая, толстый брус...
            Николай был, как в банке сардины.
Верка Кочкина крепче закваской,
Но на мой взгляд, характер черствее.
В огород не полезла, зачем ей опасность?
Да детали несчастья держать в голове.

Прибежала Галина, народу толпа,
Закричала кликушески: - Нищие!
Баня,  новая мы, на "бобах"...
Ой, несчастье, сгорели две "тыщи".
Бригадир МТФ  Чурбанова  Клава
             Обхватила Галину, за плечи трясёт.               
            - Что ты, Галя? Опомнись! Сгорел Николай...
             Тебя видно от горя куда-то несёт.
Но Галина кричит истерично и звонко,
Что сквозь шум от пожара, все слышат слова:
            - Говорила, не пьянствуй!  Порвётся, где тонко,
С ним там в бане сидел Черепанов Иван.
Мой-то Коля, простак он сердешный,
Хоть кому не откажет, любой ему гость.
Вот и нынче с Иваном хлестали весь вечер,
А известно, что пьяных любит огонь.

Но Валерий Полунин твердил: - Это бред....
Черепанов не пьянь, Николай не пустышка
И в пожаре, похоже, злодейства есть след.
Почему через дверь они, значит, не вышли?
-  Вообще,  стал настаивать твёрдо Полунин
Весь пожар это страха печать
Я когда подбежал пели струны!
Я клянусь, голос скрипки звучал!
Уж не знаю, откуда такой инструмент!
Скрипки звук разрывал прямо душу
Так надрывно, пронзительно, трепет в струне,
Пока крышу совсем не обрушило...
            - Понимаете, люди, я не причём.
Так случилось,  что стал я  последним,
Кто подставил под ужас плечо:
Я боюсь, меня будет... преследовать.

Прибежала к пожару Катя Овсова
И пыталась взойти на тлеющий сруб
И она из чувствительных, нервных, особа.
Всё рвалась к головешкам, металась из рук.
Николо Иванович, Кати отец,
Разразился тирадой: - Твой! Благоверный!
Посмотри, натворил,  что стервец!
Мало то, что мне вымотал нервы.
Николая сгубил, человека такого,
Чтоб ему на том свете вечные муки.
Катерина беззвучно бросилась к дому,
Как узнали потом, травиться уксусом,
Катерину спасли, мать почуяла сердцем.
Прибежала в избу и скорее в подпол,
А у Кати  изо рта рвота едкая пенится.
Отпоили, успели, парным молоком.

Да, действительно, в бане сгорели двое,
Но второй стал для жителей просто  "Икс".
В идентичности дело… простое,
Во рту этого не было "фикс"
Неизвестный на шее имел медальон.
Получилось, что ктo-то приезжий погиб?
Не один участковый тем был удивлён
Герб и имя - внутри: Иван Басаргин,
Золотой медальон на массивной цепочке,   
Видно, что из работ ещё:  "До"...                (до революции)
Так остались в раскрытии личности точки.
Тайна, как говорится, за Божьим судом,
А пожар посчитали несчастным случаем.
Всё из тех,  что в России, во время питья,
По народному выразить каждый год кучи...
Люди,  как бы выходит,  что... жить не хотят.

Через сутки, после пожара.
Оказалось Иван Черепанов жив!
На молочном заводике спал в кочегарке.
С кочегаром, все знали, Иван дружил.
Был, молочный завод в совхозе.
В отделении ферм пять штук.
Спать в дурильнике снами розовыми.
Это,  что…  хоронить мечту
От событий в селе Иван опешил.
По инстанциям ездил, с разборкой в район.
На него даже дело пытались навешать,
Кто судим был, тот дрязги поймёт...

Преступление вышло, сугубо по-русски.
Баню сжечь в одиночку, Серый, робел.
Только, разве отменишь? Заказана музыка.
В свою очередь,  Серому должен был... Бес.
Бесом звался Ермилин Володька не даром
Из семьи, где родителям  выпивка в культ.
Он с яслей кандидатом считался на нары,
Хотя кто виноват, что мальчишка "ушкуй".




 


Отец пьяный рычал и пел песни,
Трезвый мрачно смотрел и детишек учил:
-  Чтоб пятёрки носили  из школы, хоть тресни
Или в руки ремень, рукава засучив.
Мать не лучше отца вела образ:
И пила,  и курила на шик – «Беломор»
И недаром в селе у ней прозвище Кобра.
В чём-то очень, аналог прямой.
Кличку Бес Вовке дали за дикость,
В нём какой-то жестокий был нрав
Он спокойно  глаз  кошке мог выколоть
И при этом чему- то был рад.
Дома Бес жил постольку – поскольку,
Мог сорваться и сесть на любой "товарняк".
Жить. Гулять, как казак в чистом поле.
Планом только единого дня.
Чтобы стать среди сверстников лидером
Показать, что, не лыком он шит.
Он себя всё пытался погромче выделить,
Как ярлык себе кличку пришил.

Этим летом Бес вытворил номер,
Мало кто бы решил так дерзить,
Он на кражу пошёл в желтом доме!
Медальон взял и чей?!  В "реквизит".
Черепанов был кражей, буквально, взбешён!
Он и Юдин трясли весь дурильник,               
Но никто из них,  ясно,  концов не нашёл
-    Вор  у  вора! -  в селе говорили...
Бес конечно боялся, что Серый сдаст
И на просьбу Сергея устроить поджог,
Согласился:  -  Да я, хоть когда!
Как никак, а ты в доску дружок!


                БЕС
Парень - рубаха! Душа - неряха!
В ней всякого сора короб с пригорочком.
В пекло без страха, прыткая  птаха.
Порхнула, что глаз... уколола иголочкой.
Творит,  что не зная, дурь чумовая,
А  липкость беды пуще вязкой трясины
Тем, кто без края доля такая:
Рой диких ос или... кол из осины.

Маленький бес, бесноватая бестия,
Мохнатый "ушкуй" из сотлевших пелёнок
Пороков замес и всех порч куролесия,
Дурильни достойный сыновий ребенок.

Плакса пла"Ксива". МуЛя-чка "Ксива".
Так уроки прозвали письма слог тюремный. Крапива!
"My" - слуха мимо, "Ля" - голосимо!
Натуры дурной признак суть - достоверный.
Дерзить с малолетства, трудное детство!
Дорожка вильнёт к самой кромке обрыва
Нету  здесь  средства, не отвертеться.
Сыпь от "проказы" страшней, чем крапива!
Маленький бес, бесноватая бестия,
Мохнатый "ушкуй" из сотлевших пелёнок
Пороков замес и всех "порч"  куролесия,
Дурильни достойный сыновий ребёнок.

Из канистры налили солярки ведро,
Бес хихикал: -  Не бойся, темень, как дёготь...
Дым от печки несёт ветерок.
Фейерверк будет страшный в берлоге!

А из бани пиликала тихо гармошка.
Верный знак, что есть люди внутри
И частушка звучала, была, как нарочно,
Исполнитель, как стих и не пел, говорил.

Прогре-мел на скла-де взрыв!
Раз-бежались в стра-хе мыши.
Плакал наш Кузь-мич навзрыд!
                - Дух из бочки с бра-гой вышел!

-  Слушай, Бес, может Колю вспугнуть, чтобы вышел?
 Как бы это того и его заодно?!
Бес рукой отмахнулся и кошкой на крышу,
Зашипел сверху злобно:  - Солярку! Ведро?!

Из  трубы, когда вырвался пламени сноп,
Бес отпрянул, руками схватил провода
И разжать назад пальцы, понятно, не смог
Замыкание, шок и электроудар...
Серый, слыша, как Бес замычал
Завалился на крыше, ногами брыкаясь,
Понял суть происшествия, пятиться стал,
Взял канистру, ведро и вприпрыжку, как заяц.

Я не знаю, как можно назвать такой  случай.
В ком и в чём, быть точнее, причин  ядро...   
Все участники, как бы хотели, как лучше,
Только вновь проявился российский  синдром.

Этот русский, злосчастный синдром бытия,
В нём мы связаны нитями наших проблем,
Как поваленный столб, как в пыли колея.
Озадачит внезапно открывшийся след.
 

Наш российский синдром, наших вычурных судеб,
Наших сложных характеров, с виду простых.
Мы, как капли воды, бегом стрелки минутной
Кружим, вьёмся пружиной на пар или дым.

Преступление вышло сугубо по-русски,
Был накал напряжения нервов криком души.
Вход в ворота соблазнов  широкий, выход узкий,
Пока выход найдёшь, много что взворошит.

Галя вскоре уехала, дом продала,
На центральной усадьбе новый купила
Через год, как сгорел... Николай.
В ней по-прежнему бодрая сила.
Говорили в селе у сельмага старушки:
-   В полнолуние, ночью, у Гали в саду,
Можно  призрака тень обнаружить!
Там где баня была, ходит дух!
Даже больше твердили доки:
-   Ему  то, что сгорело там - жаль...
    У кострища покружит и в дом, смотрит в окна!
    Вот и Галя метнулась бежать.
    В этом мире его что-то держит
    Или был он по умыслу злому убит.
    Превратилась душа в бесприблудную нежить
    И плутает меж стеблей ракит...

-   Ещё ходит другой, неопознанный некто, -
    Говорили сторонники "инфер-теорий."
-   На пожаре зациклен судьбы его вектор
    И уйти в мир иной он не может, без Коли...

Только пьяный завклубом Иван Лукич
Много раз был у бани… замечен.
-  Скрипки звук, - он твердил, - Не погиб!
От физических сил он, в отличие, вечен!


"РЕКВИЕМ"

Звук, слетевший с нервного смычка,
Что натянут гривой белой лошади
И сгоревший... в омуте зрачка.
Вязкой тиною беды непрошенной.

Их жертвенности  плач,
Их реквием живущим...
На костре: скрипка и скрипач,
За грехи людские  платят лучшие.

Музыканта тонкая душа,
Обратившись в призрак коня белого,
Искоркой таланта в мозг вошла, освещая сумрак
Мира бренного.

Их жертвенности  плач,
Их реквием живущим...
На костре: скрипка и скрипач,
За грехи людские  платят лучшие.
 
Мне, как эстафета, знак судьбы,   
Скрипача того соната лунная,
Рифмами дуплетов вторглась в сны,
Как оркестр "Каприза" однострунного.

Их жертвенности  плач,
Их реквием живущим…
На костре: скрипка и скрипач,
За грехи людские плaтят лучшие.



АУТОДАФЕ  ПО- РУССКИ
часть вторая
"МЛЕЧНЫЙ КРУГ СУДЬБЫ"

Возвращаюсь к деревне в полемике споров,
Возвращаюсь, как к детству, как к магии снов
И события жизни листает, что хроники город,
Убеждает меня в неизбежном вернуться к тематике вновь.

Крыши изб в предвечерней и призрачной просини,
Лай собак и мычанье бурёнок лиризмом сонаты.
Не одни сантименты довлеют плаксивостью осени
В чём акцент ностальгии?  Терялись родные пенаты,
Сквозь усмешку о байке терять неизбежность!
Вырастаем из детства, что делать, реальность трезва.
Только я не о том, что прошло и что жалко отрезать,
Потеряли деревню в масштабах России - развал...

Есть процессы спонтанные вне диалектики,
Как сквозит оптимизмом трагический марш,
Как в блаженном азарте, в строю маршируют калеки.
Исцелиться в момент, в темя вбив себе блажь...
Маскарадный кураж, вакханальное действие,
Но когда это нормой объявлено жизни,
Горделиво шагает шальная процессия
В тартарары прямиком... к катаклизму.
Как в песочных часах виден град тех явлений
И примеры деревни яркая летопись.
Человек без корней, что в гербарий растение,
Мох наскальный и иней дряхлых плесень.

То, что в сфере одной,  подлежало дроблению,
Что меняло характер, сквозь пальцы текло.
В сфере новой оформилось, стало явлением,
Русло выдолбил сорванный с места поток.

Изгоняя крестьян, создавая  условия к бегу
Не решили проблему всеобщих успехов и благ.
Получился застой, как в той басне, не сдвинуть...
                Телегу.
И понять очень сложно источники бедствий и зла.
Людям тяжко без горьких последствий, сменив среду,
Отрывая от маленьких родин все связи и корни:
                Подняться куда-то...
 И остаться собой, ощущая на сердце занозой тоску.
Адаптация внешняя: скрытно тянет к смятенью,
                А душу обратно.
Ощущение в жизни излома, укрытого внешне причиной,
Даже самой из веских для психики каменоломня.
В маргинальной аморфности стынет болезнью кручина
И вовнутрь человека врастают самоедские корни.
Мир покоя и детства, взращённый в пелёнках природы.
В деревенской избе, где узор сучковатый полатей,
Недоношенным тельцем несут отошедшие воды,
Как ругательство, кинутое в лицо своей матери...

Наш покой, равновесие, сила на детства начала,
Из того,  что нас строило, что вбирали с восторгом в захлёб,
А с потерей корней мы во власти печали,
Утопически думая возродиться, как феникс в золе, дёготь в мёд.
Обновиться в местах, где надеялись выловить счастье,
Зачеркнув в себе прошлое, груз, мол, сей, ни к чему,
Только то, что искали стёр быт, словно надписи ластик.
Боль потерь же живуча, не властна лекарству, вину.
Человек - существо коллективное, весь из привычек и фобий,
А общественный строй пирамида с вождём  наверху.
Вождь, такой же, как мы, он совсем: не божественной пробы.
Вождь  познанья шёл лестницей и руками не трогал серп и соху.               
Отрываться от детства и Родины, это терять своё место и кредо.
Потеряешь себя, свои взгляды и крепи, и цельность, и стержень,
Будешь новым, сияющим, полым, готовым к победам!
Осознать нежелающим правду, что словом предательство  режет…
Человеку, которому внешние факторы – ориентиры в жизни!
Жизнь,  который меряет мерками "ценностей": слаще!
                Красивей!  Теплей!
Для которого звёзды духовные – это шампанского брызги!..
Люмпенство в галстуках, робах – едино, пассионарно, в толпе.

Люмпен – это не прозвище, статус по духу и классу,
Люмпен – он социален своим состоянием в общий настрой,
Люмпен – это прослойка, часть общества, серая масса,
Люмпен – сила регресса и в толпе загорается нужной искрой.

Что такое толпа? Это стая с психозом инстинктов,
При кипении толп происходят бунты, беспорядки, дебоши.
Люмпен - главный в толпе, его время на "пике"!
У политиков толпы: народ, выходящий на площадь!

Наша слабость людская стоит на иллюзиях,
А российская бытность несёт и хранит старый миф,
Что объявится вдруг предводитель, который Авгиевы конюшни разгрузит,
Поведёт через тернии за собой в лучший мир!
Все процессы общественной жизни, которые, как бы логичны.
Внешне выглядят,  как бы  в развитие, нужным броском,
Но которые камешком сверху столкнула вождистская личность
И лавина поехала, всех волоча под уклон.
Эволюция, ясно, кладет свои схемы и меты
И меняет лицо у людей и у общества, это резон.
Только кто-то спешил из амбиций деревню в распыл, да и... в Лету.
Тот  привык, кто стирать свою тогу людскою слезой.
Исходить нам всегда надлежит из константы
И министр,  и правитель за чином - простой человек.
Их игра, их ошибки оценятся общей расплатой,
А не тем, что во время правленья  держалось в их голове.

Разрушалась деревня этапами разными,
Что на плюс производству, деревне: оглоблею в лоб!
И не скроют огрехи единые в обществе праздники.
Сельский труд не заводы, стандарт, чтоб изделий пошёл.

Познаётся действительность жизни в сравнении,
 Где условия лучше, стабильней работа и быт.
В этом смысле, деревня была перед городом тенью,
Кроме сёл для показа, другие старались забыть.
То,  что сверху диктует главнейший с командой
Не всегда объективно, а чаще предвзято, теоретично.
Любой культ, диктатура, кумиров во власти не надо!
Коалиция партий, движений, на уровнях – демократичность!

Я листаю, как летопись дни своей юности.
Впечатления яркие, в них не главный эффект
В персонажах, событиях больше заметны раздумья.
Боль проблемы надрывностью видно в строфе.
Дневники мои, очерки, краткие записи.
Кровью в жилах стучали, несли рифмой ритм.
Они зеркало хроники: общество в капле,
То, что выплеснул мучаясь, то, что жгло изнутри
И пускай, стихотворцы, маститые авторы,
Взвесив правила с фразами, критикуют мой стиль
Получилось с письмом в таком ракурсе - правда.
Я не мог по-другому вею боль донести.

Получилась в деревне такая тенденция.
Между нами,  подростками вышел раскол,
Разделились пополюсно, по интересам.
На два фронта "враждебных" ребят разнесло,
А смотреть обстоятельно, вышло логичное,
 Кто к чему тяготел, заложилось, что в душу.
Повернуло, как флюгер растущую личность,
А не внешнее взрослое: - Бесятся! Скучно...

Одна группа подростков тянулась к общаге,
Их дурильник манил флибустьерской таверной,
Там бывалые люди, изнанки там нагость.
- Океан - кошкин пруд! И моря - по колено!
Там картишки на стол!   Даёшь "Монополию",
Там жаргона гипноз:  "Райден-стоп киндыр-чалы"
Песни всё про побег из темницы на волю,
Про "Столыпинский" поезд, перрон и вокзалы…
Жёлтый дом - не театр, заведение злачное,
А запретные темы, известно, сладки,
Как из прерий табун, а не дохлые клячи,
В голове у подростка скачут мозги.

И живут в жёлтом доме, подросткам в познание
Из преступного мира, из тех, кто сидел.
Деловые, крутые, блатная компания,
Приобщиться к их обществу сладкий удел!

В жёлтом доме жильцы, наподобие  Стёпы,
Черепанов у бабок вылитый змей!
Все, как есть - уголовники в крытом окопе
Пехотинцы – хозяева здешних полей!

И старушки рассерженно хмурили брови:
-    Куда смотрят родители тех пацанов?
     Ведь, оболтусы, спать там на радость готовы,
     Где разврат, матерщина, да карты с вином.
У Ивана и Степы в подручных Аркашка.
Семь совхозов проехал, везде был гоним.
Увольняли за пьянку, за вора замашки.
Стёпа вроде сидел где-то с ним.
Был в совхозе Аркашка разнорабочим,
По характеру сложный, кривая душа.
Куда ветер подует, туда и захочет,
Кличкой звался бравурной – Ништяк!

Чуть чего, он Аркадий, в ухмылку
Рот фиксатый, в глазах злость и блуд.
- Всё ништяк! - заталдычит и пальцы, как вилки.
Крести винями, ваша капут!
Черепанов Аркадию, прямо начальство.
При Иване, Ништяк тихий, шёлковый.
Не куражился уркой, не гнул свои пальцы,
Как бы  знал своё место – краешек полки.
Пацанам он, Аркадий - мозги засорял
С его слов:  -  Ботай в "феню"! Блатным быть почётно!
Жизнь на взводе, в масть козыри взять.
Уркой быть, это та же на вредность работа!

Из ребят, что ходили в дурильник, как в клуб.
Верховодили трое, три самых отпетых.
Их держали в почёте для важных услуг.
Им, бесплатно вино,  со стола. Сигареты.
Пацаны эти: уши, глаза паханам.
Через них, Ваня с Стёпой все новости знали
Тем троим помогала другая шпана,
Чтоб приблизиться, землю ноздрями пахали.
Ребятишкам сподручней "нырнуть" вечерком
И с совхозной гряды огурцов, на засолку,
А  Аркашка проверит, чтоб всё - ништяком!
Кончик в кончик сошёлся, как нитка в иголке.

Пацаны, что учились в дурильнике жить,
В фраера возводились под Стёпин экзамен:
- Говорить на жаргоне, иметь всем ножи
И  по жизни шагать, неся "фигу" в кармане.
Говорил, как на лекции мага, Степан:
-  Вам, дурильник – наука, фундамента камень!
Не газетная каша - талмуд и коран,
На один всё мотив: "Отче наш..."
Нужно помнить о главном: жизнь - это бой!
Либо к овцам в загон, либо в стаю с волками.

 


Сила в стае, а овцам дорога на бойню,
Лучше парни по жизни шагать фраерами!
Фраер, он не "пипетка", как есть индивид!
Он идёт, не сгибаясь, не кланяясь силе.
Он из вольницы витязь, бунтарство - в крови.
Пусть за это на зонах деревья и пилит.
Для эффекта Степан после всех поучений
Ухмылялся фиксато и пальцы козой
Запевал: - А в клифту я опять в слог по фене,
Я до старости фраер, пацан молодой.

Стёпы верный птенец, Серёга Полунин
Выставлялся в пример фраерком испечённым,
Верховодил ватагой ракитинских "крутней",
С позволенья смотрящих из жёлтого дома,
Кроме Серого, в лидеры рвался "Косой".
Крепкий парень, Григорий Ермилин.
Через бровь шрам... имел на висок.
Вот его и Косым окрестили.
Гриша больше всех шансов имел в главари
Энергичный, лукавый, с хитринкой и дерзкий,
Что поступок, то каверза или сюрприз...
Взгляд циничный, ни капельки детства.
Фраеров возглавлял часто Федька Ермилин
Мощный стан, кровь в глазах, что бык буйный.
Обожал напоказ покуражиться силой,
А за тупость имел кличку Тюня.
Тюня мнений о чём-то своих не имел,
Голова,  что колода, хоть кол обтеши.
Там мозгами не пахло: тупой предмет.
Коль боднёт, как кувалдой, сразит наповал...
Все подростки обеих ватаг
Тюни ярость боялись накаркать
- Зашибёт, -  говорили, - Не дрогнет дурак,
Как страшилка был Федя подарком.

Другая компания наших подростков
В свой штаб превратила заброшенный Храм.
Дурильнику вызов: войско на войско,
Клан фраеров и романтиков клан.
Как-то само собой вышло подобное
Антагонизм сельской архитектуры
Там, жёлтый кирпич, здесь…. кирпич бирюзовый.
С небесным оттенком и цветом не хмурым,
Хоть время местами повыело кладку.
Из зданий кирпичных общественной сферы,
Что были в Ракитном: Храм  виделся главным.
Гнездилась в нём сила отвергнутой веры.
Из зданий казённых общественных… больше.
Храм нёс в себе русской культуры пласт.
Другое, что властью закрыт был и брошен.
Подросткам политика здесь не указ.
На росписях стен и на купола сфере.
Из пыли и сажи, из писем графитти
Смотрела искусством на нас иномерность
И мучила боль за святую обитель.
Понять не могли мы, как можно так жить?!
В забвение память о прошлом забросить,
Ну пусть Бог развенчан, но дух русский жив?!
Мы то и другое в себе всё же носим!

Что стало толчком на шальную затею
От игр отказавшись, свой штаб обустроить,
Кто первый сказал: - Вот, где место музею!
За давностью лет,  сложно точно,  упомнить
Наверно, сказалось здесь школы влияние,
Когда проходили "Тимура команду"
На цель, на благую направить старания,
А Квакины пусть мыльни пьют... пропаганду.
Не мы завели тот дурацкий обычай,
Как в прятки  галить, то в церковном нутре
И стены царапать автографом личным
Повыше и крупно, чтоб видели все!

Мы в Храме взялись дружно ладить ремонт,
От хлама очистили первым же делом
Кизячки, засохшие после коров,
Что слоем весь пол застилали сопрелым.

Чтоб нам поперечить, создать конфронтацию,
С дурильника группа крушила наш труд
Причин было много: вникать, разбираться?
Дал "цинк" "смотровой" фраерам на ату!...
Каким-то врождённым, животным инстинктом
Степан усмотрел в нашем деле опасность.
Подкоп под его клифтоманский малинник.
В стихийно возникшей средь нас организации.
Вражда перешла в методичный конфликт,
Стал Храм баррикадой неясной войны.
Каким-то подобием Олимпийских игр,
Где стенка на стенку сошлись пацаны.
Как во всякой войне важны знаки отличия,
Символика, культовый ряд амулетов.
Мы,  чтоб подчеркнуть свой союз романтичный
Флаг сшили с гербом золотистого цвета.
На грудь значки, медальоны на шею.
На плечи погоны с звёздами маршала
Нашли для команды нашей идею,
Понятную всем, что по духу  каждому.
Курировать взялся нас вскоре завклубом
Тоже романтик, не чуждый героики.
-  Не стоит ребята стремиться быть грубыми,
   Но за себя постоять, это стоит.
Он  внёс  дополненье: романтики быта!
Что с легкой руки Лукича к нам приклеилось
Другое: романтики с мордами битыми.
Так нас фраера величали, посмеиваясь.
Лукич помню нас вразумлял:  -  Что, творцы?
   И в самом обыденном спрятан ноктюрн.
   Нашли вы ступени правильной лестницы.
   Не вниз, где изнанка, а к нише культуры!
   Ведь взяться начать разбираться в деталях,
   Читая штриховку:  чёрточка к чёрточке,
   Как в ретуши фона, взлетит Музы палец!
   Как голубь, впорхнувший в открытую форточку.

Так нас окрестили в романтиков сельских,
Мечтали мы скромно: украсить село
И как-то так,  Храм стал во главе интереса,
Как некий гарант, что село - не на слом.

Уже наблюдалась безвыходность сёл
И малые сёла мертвели, как склепы.
Миграции дух был в большие внесён.
Застоя  прогресс грыз деревню на щепки,
Когда при Хрущеве убрали колхозы,
Хозяйства в совхоз, как бы в плюс укрупнять,
Проблема пошла как в той басне то с возом
Не так-то легко у селян дом отнять.
В стране расселить тысяч сто деревень.
Закрыть сперва школы, потом магазины.
А где, кто кому, дал жилье, чтоб в один.
А Родину кинуть легко ль за спасибо.
Бывало, мальчишки,  кино посмотрев.
Стыдливо глядели в лицо малых родин
И в город тянуло уехать скорей,
Где создан комфорт, где удачи колодец,
Но взглядом окинешь сельский простор.
Гармония, кажется, где бесподобна.
С рожденья, где выткался твой кругозор,
Как сердце стучать начинает неровно.
Впервые почувствуешь горечь утрат.
Огонь от протеста заноет ожогом.
Выходит, что место, живёшь где, дыра...
В сравнении с городом: серость, убогость,
Хотя, понимаешь, что сельский пейзаж.
Села самобытность вошли в душу, в фибры,
Но жизнь-то  одна, прозябать в ней - нельзя!
Российская жизнь, в ней мучителен выбор.

Всерьёз или в шутку: война шла не год,
Вражда разгоралась, то  тухла на мире.
Отвадили мы загонять в церковь скот
-    Ристалище там:  пастухи говорили,
     Шпана забавляется, делать им нечего.
     А было удобно, коровы, как в ясли
     С пастбища сами шли в Храм,  ближе к вечеру.
     Смиренно  так строем и нате вам здрасте!
     Устроили рыцарство здесь, Дон-Кихотство.
     Поклонники Варфоломеевской ночи,
     Ракитинский полк! "Шишиковское" войско...
     Скучно им видите ли без Емельяна Пугачёва!

Когда Храм был наш: флаг висел золотистый,
Чтоб каждый в селе видел, чья взяла верх!
Что нынче Храм  взяли романтики приступом!
Что скажешь, дурильник? Свистать всех наверх!

Мы в Храме пели свой сложенный гимн,
Чей текст всей гурьбой, в лист один сочинили,
Который подправил немножко Лукич,
Одобрив оценкой: -  Слова золотые!

ГИМН   РОМАНТИКОВ   БЫТА.

Бьёт новое время тревогою - в гонг!
- Друзья, застоялись вы в быте рутинном.
Коварный плодится "прогрессией" жлоб,
Который всю жизнь может враз опрокинуть.
Шевелится тенью за вашей спиной
Мальчишка плохиш с часовым механизмом
И рано заканчивать начатый бой
Ещё пригодится романтики пристань!

Дуй ветер в наш парус!
Крепче дуй!
Не жди свою старость...
Дерзай!  Рискуй!

Уже жлоб заметен на каждом углу,
"Кота подкидного" пряча в корзине,
Он счастьем на час исповедует…мглу,
Пытается всех провести на "мякине".
Ещё не окончился бой в часах
И мятым стал гонг в бесконечном трезвоне
-  Куда повернётся твоя голова?
Реши это сам! Не надейся, что кто-нибудь…

Дуй ветер в наш парус!
Крепче дуй!
Не жди свою старость...
Дерзай! Рискуй!

Если романтики в ком-то свеча,
Из добрых начал возгорелась и светит!
Она будет правильно путь освещать,
Она – путеводная ниточка детства!
Бьёт время, как поступь, в ускоренный ритм
И то, что скопили, беречь, не рассыпать…
Нам путь освещает маяк впереди
Словами: - Готов послужить для России! "

Дуй ветер в наш парус!
Крепче дуй!
Не жди свою старость...
Дерзай!  Рискуй!


Когда фраера занимали форпост,
По ветру тельняшка, как флаг колыхалась…
Победные знаки: Череп и кости!
На стены похабщина вновь рисовалась,
Но прежде триумф: пели песенный текст.
В ответ на наш гимн, они свой… сочинили.
Звучала гитара: струна, словно "стек".
Секла воздух в Храме, как хищные… крылья!
Слова, правда, к песне – не их материал,
Сложил кто-то им из гостей, из приезжих,
Но всё на заказ, с блатным духом заряд,
Из песни струился, им душеньки тешил.

ФРАЕРСКИЙ ГИМН

Мы парни отчаянных правил и душ!
Любители музыки бодрой и риска.
Не страшно нам бегать по тонкому льду,
Когда птица счастья спускается низко.

Хватай удачу!
Фартовый  фраер,
Зубастый мальчик
Из волчьей стаи!

Мы птицу не маним в красивых словах,
Мы ей не сулим благородных поступков,
У фраера без тормозов голова,
А птица сгодится начинкой для супа!

Хватай удачу!
Фартовый    фраер,
Зубастый мальчик
Из волчьей стаи!

Когда у гитары струна дребезжит,
В бутылке вино, на коленях дивчина!
Полна ощущений щекочущих жизнь
Кайф в пульсе гормонами адреналина!

Хватай удачу!
Фартовый    фраер,
Зубастый мальчик
Из волчьей стаи!

И мы уезжаем, бежим  за леса!
Искать Эльдорадо зовёт шальной ветер,
Свои представляются нам чудеса,
Напишут свои песни наши поэты!

Хватай удачу!
Фартовый  фраер,
Зубастый мальчик
Из волчьей стаи!

Крутили "Битлов", на пол ставили "маг".
Кривлялись под "шейк" модно-западный  танец.
Весь вечер "Червивка", хохот и мат...
Камнями в святых начинали кидаться
-  Григорий, смотри, я тому с нимбом в глаз!
Кричал восторгаясь какой-нибудь фраер
-  Сподряд попадаю!...  Пятнадцатый раз!
   Ну,  на романтиках я отыграюсь...
-  Молчи, чемпион! -  отзывался Косой,
   Забыл что ли правила уговора?
   Кидаться в лицо только снегом – зимой,
   Так Череп поставил условие строго.
   Он как говорил? Уважай поединок, 
   "Понятие" - главное  в фраерском стане,
   Имей в голенище "ножны" для финки
   И прежде подумай, швырнуть когда камень.
   Для фраера слава важна чистоганом,
   Как вежливость - первое качество вора.
   Не путай "блатного" с шестёркой  "бакланом",
   В ответ кинуть камнем не может икона...

Был способ у нас воевать на камнях,
Бросались щебёнкой размером с ранетку,
Не в полную силу, с оглядкой опять...
В лицо не бросали, было запретным.

За битвой двух сил наблюдало село,
Считалось, играют... мальчишки, взрослеют.
Побесятся в драках, чего там, делов...
Дурь вытрясут, только  переболеют,
Но каждый, кто думал на трезвый манер,
Конечно сочувствовал партии нужной
И как-тo  Лукич нам поведал пример,
Что в мире подобное полыхает стужей,
Чуть не час говорил о холодной войне.
Нас, романтиков быта собрав в сельском клубе,
Как два лагеря "измов" на мягком ковре.
Подковёрной вознёй втихаря себя губят...

Что запомнилось мне из того разговора,
Как Лукич к фраерам припечатал название
- Да, плодится фаланга Франко и Мола,
Латифундная пена деклассовой дряни.
Им деревня - не дом, город им не причал.
Они, как беглецы, сорвались с каталажки.
Уподобились в мыслях бродячим волкам,
Озубастившись к жизни домашней.
Они ждут потрясения, тешатся днём,
Когда грянет беда, растрезвоня округу,
У соседа... дотла, ночью выгорит дом.    
Всем нутром усладит себя  - люмпен.
Это Эссе - немецкий такой генерал,
Когда, мол, с его помощью взял Мадрид,
Категории данной свой термин дал
И с тех пор этот термин отдельно стоит.
Он назвал их конкретно  пятой  колонной,
Что  главней остальных четырёх регулярных,
А в теперешнем мире с войною  холодной
Вред от них тот же самый, что взрыв бомбы атомной!

Судьёй у нас был Анатолий Овсов
Из бывших десантников, Прагу прошедший.
На вид Робин Гуд из английских лесов!
Он мастер был драки, романтик… в душе.
Овсова прозвали за удаль: Гусар
В селе и соседних, с  Гусаром – считались.
Он мог пятерых драчунов разбросать,
Он секцию боя вёл в клубном подвале,
Работал в совхозе Гусар кузнецом,
Профессию эту имел по наследству.
Корпел у горнила на пару с отцом
И в качестве "стражника" местного действовал.

В субботу полно молодёжи в селе,
Толпа собиралась у клуба на танцы
И каждый под градусом навеселе,
Характер у многих: позадираться.
С райцентра автобус, а c с ним гастролеры
Из города парни не раз наезжали.       
Им, что в развлеченье, конкистадоры!
Бывало, поспорив у клуба, сражались.            
Рабочих своих не хватало в совхозе
С заводов  на шефство везли молодёжь.
А шефы,  как выпьют, давай..."барагозить"
Вот тут адвокатом  Гусар и судьёй.
Не раз Степан на Овсова шипел:
-    Судить по "понятиям"! Что ты за"урка"?!
     Ну, выдастся случай, сумеем успеть!
     За жизнь твою, парень, не дам и окурка.

У нас, у романтиков главным был Врубель,
Отчаянный парень, просто огонь!
Сын Лукича, «знаменосец» клубный.
Начитанный, грамотный, рослый… такой.
С парнями дружил, с теми, кто уже старше
И чтоб был привязан к чему-то душой,
Коль честно, про Врубеля это не скажешь,
А прозвище он заимел с малых лет.
Кино посмотреть пошёл Коленька в клуб,
Но деньги сумел потерять на билет?!
Ходил и канючил: - Дайте мне… Врубель!
Бывало, он в церковь не ходил дней пять,
Потом, заявившись объявит с апломбом:
-  Послушайте «смершевца», смог разузнать,
Какую хотят подложить они бомбу.
Мы знали, наш Врубель – в дурильнике свой,
С большими парнями он там куролесил,
Нам на руку, в их волчьей стае, наш – «волк»
О фраерских планах, нам было… известно.
В дурильнике Врубеля странно любили,
Старались настойчиво втиснуть в свой стан,
Но… выбить клеймо: всё ломали «зубила»,
Он был к пропаганде любой – «свысока»…
-  Победа нужна им! Не зубы нам выбить,
   А чтоб мы сломались, не строили «лад»,
   Чтоб мы подчинились их пошлым улыбкам
   «Хи-хи» - как язык на кирзу сапога.

Я себя не хвалю, я не рыпался в лидеры
И в кучку подростков не звал мой свист.
Не знаю уж чем, смог себя на роль  выдвинуть,
Прозвали меня: романтик неистовый…
Потом уже позже, сколько годов,
А прозвище это – ко мне банным листиком
Чуть что разговор, да Ермилин какой?
Тогда уточнят, ну который неистовый.

Что ж, вправду, я в мыслях был фантазёром
Энергия била, пожалуй, за край,
Твердил из Высоцкого строчку про горы!
Или не жди свою старость, рискуй! Дерзай!…
Я из церкви мечтал не музей воссоздать,
Духовный Храм! Если… «в печь, пережиткам».
Наукой раз сказано: «Вера – узда»!
-  Но зданий-то, сколько прекрасных разбито?!
И в Храме мне виделся некий дворец,
Где собрана в цвет добродетель искусства,
Чтоб кто ни зашёл: искупался в добре!
Несла исцеление эта экскурсия.

Был в Храме моём золотистости свет,
Тумана пахучего легкие клубы,
Мерцал планетария звездный букет,
Органная музыка, скрипка и трубы!
И чей-то был голос, спокойный, но твёрдый.
Негромко и чётко суть жизни вещал:
-  Зачем существом наделён по реторде,     (В смысле алхимия чувств).
Несешь, что и черпаешь с каждого дня?
Чтоб музыка душу пронзила, распёрла.
Душа чтоб вспарила с позиции ниц,
Искала в добре свою точку опоры,
Не билась в кордоне условных границ.
Катарсис во всех проявлениях лекарь,
Катарсисом, шоком мы правим себя.
Он дождь обновления в жизнь человека,
К гармонии нравственной стёжка, стезя…

И в Храме чтоб было легко и мистично
И психику полог чудес не давил.
Свободой души переполнилась личность,
Чтоб сбросила гнёт бытовой суеты
И каждый себя ощутит в нём ребёнком,
Где маятник жизни можно с нуля
Опять запустить, если прошлое комом…
В соблазнах плутать утомилась судьба.
Мой Храм в представлениях выглядел сказкой,
Немножко наивной с добрым концом.
Я все свои силы готов был растратить
Буквально бредил, жил мечтой.


ХРАМ МЕЧТЫ.

                Золотые, золотые в небо – луковицы!
                И кресты, кресты косые веры мученицы.
                Купола, как капли солнца, его брызг пузыри!
                В окоём души оконца, в тайны вечности.
                Не спалось мне, не спалось мне,
                Всё дразнили мечты!
                Храм я строил светом солнца в окружавшей ночи,
                Но не вышло, не сложилось,
                Слишком плотным был мрак
                Той чумы, что в жизни наши вылил желтый
                Барак.

  Задурили тебя, задурили!
                Русский дух: богатырь – великан,
                Слепотою куриной споили,
                На потеху зевак чужих стран»
                Потешались они и чванились.
                Наблюдая, как славу и право,
                Сами в грязь мы втоптать умудрились…
                С матерками и криками: - Браво!
                Эй, налей, не борзей, душа в край!
                Отдыхай…
                - Ну, налей! Налей, налей, налей
                налей, налей…
                По мане-нь-кай!

                Вороные, вороные кони с дуг, бубенцы!
                Растрезвонили округу, что скворешник скворцы
                Всё на звон копейкой медной, погремушкой в ушах.
                Дым печной трубой по ветру и по ветру душа!
                А душа искала Храма, луковиц куполов!
                Всё терзалась в клетке планов из больных моих снов,
      Но все эти устремленья и намеченный шаг
      Обращал в золу полений мрачный жёлтый барак.

  Задурили тебя, задурили!
                Русский дух: богатырь-великан
                Слепотою куриной споили
                На потеху зевак чужих стран,
                Потешались они и чванились,
                Наблюдая, как славу» и право
                Сами в грязь мы втоптать умудрились…
                С матерками и криками: - Браво!
                Эй, налей, не борзей, душа в край!
                Отдыхай…
                Ну, налей! Налей, налей, налей
                налей, налей…
                По мане-нь-кай!

 

                Бирюзовый, бирюзовый в облаках монолит,
                Храм мечты моей бредовой над землёю парит,
                Что я строил силой мысли в суете бытия
                Храм, летящий в небе птицей над невзгодами дня.
                И стоят в тумане стены в моих снах миражом,
                Но не церковь для смирения и не страждущих дом.
                Над общагой, над бараком, бездуховностью дна,
                В душу льют святую влагу брызг мечты купола.

               
Как-то мы с Врубелем наедине
От ливня промозглого скрывшись в беседке
Вели разговор о дальнейшей судьбе
-  Задурили тебя, задурили!
                Русский дух: богатырь-великан
                Слепотою куриной споили
                На потеху зевак чужих стран,
                Потешались они и чванились,
                Наблюдая, как славу» и право
                Сами в грязь мы втоптать умудрились…
                С матерками и криками: - Браво!
                Эй, налей, не борзей, душа в край!
                Отдыхай…
                Ну, налей! Налей, налей, налей
                налей, налей…
                По мане-нь-кай!
Куда после очной пойти восьмилетки?
Пока говорили, дождь перестал
И хмурость неба раскрасила радуга
В её ореоле сельский наш Храм
Стал некой «луковой» грядкой.

Росли купола с разноцветной дуги
И я, очарованный этой картиной,
Кольку за руку дёрнул: - Смотри!
Какой вид рисуется дивный!
И дальше, восторг не скрывая в словах,
Я с Колькой мечтою своей поделился:
-  Хочу сделать так, чтобы в наших местах
   Храм в виде музея открылся!
   Ведь Храм – он для всех, понимаешь, Колян?!
   В нем даже не будет деленья на веры
   На чистый – нечистый, свой – басурман,
   Любому распахнуты двери,
   Ведь, Храм, посмотри, в нём какой-то магнит.
   Коль взгляд зацепил, то уже не отпустит,
   В нём мудрость житейская луком горчит,
   А не кислит, как капуста
   И фрески на стенах луком в глаза,
   Если вглядеться, слеза навернётся…
   Новорождённой заплачет душа,
   Ладони подставив солнцу.

-  В тебе спит талант пахаря-идеолога,
  Я помню тогда Врубель тихо сказал:
-  В ушах, до сих пор дрожью звон колокольный,
   Как музыку слушал твои слова!
   Да только одно ты, Санёк, упустил
   Шест, на нём «тельник» Гришки косого,
   Тюня пока ты мечтал, водрузил.
   Другим – слабо будет влезть по-сырому,
   Вон, где колокольня, фраерский стяг,
   Как радуга, тоже полоски имеет
   Там тоже идея – хищных деляг,
   Не «лук», а «капуста»… в мозгах «зеленеет».
   У них за идейность - развенчивать личность,
   Как Бога отсутствие фактом, где он?!!
   Духовное, мол, по науке вторичное
   И фраз о природе вещей миллион!

   Другое, что прав ты, Саня, в главном
   Не всё от рассудка, не всё по корысти
   Музей – не музей, а народную память
   Храм обновлённый сподвигнет высказать…
   Проснётся, быть может в наших селянах
   Тяга… к быту благопристойному,
   А то, «оскотинились» в пагубе пьянок,
   Хочу, мол, и пью! Кто меня остановит?!
   Философы умные, что нам твердят,
   Науке – научное, Бог – не опора.
   Иллюзия с Богом нужна, как судья,
   Напомнить про совесть участникам спора
   Устроены так мы, нуждаемся в силе.
   В таком по «покрове» незыблемых правил,
   Иначе пороки, брожение с гниль
   И сами себя нигилизмом отравим.
   Считай, убедил, я с тобою согласен.
   Быть у романтиков быта музею!
   Хватит идей, политических басен,
   Даёшь, «Чиполино», в Ракитном – идею!
   Пусть Храм наш наполнится жизненным смыслом.
   Загадочным всем, что нас тайною манит
   И радуга пусть всё висит коромыслом,
   С Храма плечей провисая концами.
   Когда в жизни лишь прагматизма расклад,
   Задуматься если, унылый итог.
   Зашорится, что «стекленеет» взгляд
   И звёзды увидеть не даст потолок.
   В чём зло прагматизма?  В бездушном подходе,
   Ведь так рассуждать вправе только молекулы
   И то, находясь в абсолютном покое,
   В жидком азоте, где нету времени.
   Собака домашняя с взглядом печальным,
   Не умная сущность с теплом для души,
   А шкура на унты, что ростим сначала…
   Откормим для мягкости, и… порешим.
   У хрюшек твердят организм человечий
   И кожа подходит и органы – в штамп,
   Ага, про свинину: в колбасы и нечего…
   А что порумяней – в окорока!
   Любовь, говорите возвышенных формул?!
   Да Фрейда прочтите, наивность совсем,
   Впадать в сантименты есть жизненный тормоз,
   Любовь, в комплименты завёрнутый секс!

   Садизм, равнодушие – сила жлобов.
   Для них человек – потребитель продуктов.
   Не жалко, кого для «нужды на убой,
   Особенно тех, кто не их значит круга.
   Отец говорит: - Много знать, тоже… вредно.
   Нет, если нравственных, прочных пластов.
   Всезнайство к соблазнам порхнёт непоседой
   И в маску легко превратится лицо.

Когда Врубель что-то брался доказывать,
Как словно  включался  в нём «терминатор»


 

Была убеждённость  во всех его фразах.
Пахал целину мыслей, как поле трактор.

Романтикам Врубель  был явственный плюс,
Лукич поднимал планку личную знаний:
-  Уж коли у книг, -  заявлял,  -   Это ключ!
   Своё развивать всесторонне сознание.
   Никто  запретить, -  он так мыслил,  -  Не в силах,
   Любому  в культуре,  расти:  вверх и в вес,
   Апатии чтоб  не всосала  трясина,
   Принцип простой: пищу дай голове!
Лукич играл в шахматы очень недурно,
Гитару  освоил, стихи сочинял,
Знал многие сферы:  в искусстве, культуре.
Не слеп был и к злобе текущего дня
И сын его, Колька - до, знаний был жаден
И что удивляло, раскован был,  прост.
С любым типажом, как отец его ладил,
Умел с человеком наладить мост.
И мы пацаны со своими вопросами:
Как мир обустроен?  - шли в клуб, к Лукичу.
И  кое в чём  он  нас  тактично "обтёсывал"
И в "белых полях" просвещал по чуть-чуть:
-  Политика, парни, вещь закулисная,
   На сцене одно, пафос, честность в глазах,
   За шторой борьба, где кровь со слезами - брызгами!
   Чуть  зазевался,  и... с плеч голова!
   Возьмём для примера, Европу и фронт
   Холодной  войны, чьей  в Германии, линия.
   Никто  не рискует идти в битву в «брод».
   Но вот  ряд событий радостью минули.
   Пришло  «потепление»  - ласточек стаей.
    "ОСВ - 2-а", как весенний порыв.
   Стороны рады:  лёд вражды...   тает!
   Но... снова возня закулисной игры.
   В  Чили разыграна нужная карта
   И хмурится небо от снежных туч.
   Под «марш сковородок», устроенный западом,
   Синьор Пиночет сотворяет путч.
   Вопрос экономики в мире первичен:
   Нефть,  медь,  драгметаллы: лакомый пряник,
   Вор...  дядюшка  Сэм, золотое яичко,
   Чуть мы зазевались, успел..."прикарманить".

Вот так, без деталей, конкретно и сжато.
Лукич во многих темах включал нам свет:
- Не  всё в мире нашем сшито  и гладко.
 Умейте, ребята, видеть  весь  спектр…

Как-то раз, поднялись мы, на колокольню
Замирение было, на пару недель.
Целый день  занимались починкою пола,
Наверху, оказалось, мужчина сидел.
На коленях: планшет из фанеры,
На нём – кнопками ватмана пёстрый  квадрат.
Мы вгляделись в рисунок, трудно поверить!
Всё  село, как на фото лежит в аккурат,
А мужчина знакомый, из наших же скотников.
Постоялец общаги по прозвищу Жорж.
Год, как прибыл: на ферме,  в совхозе работал.
Ништяк ещё фыркал: - Московский пижон!

Жорж ли, Гоша, Георгий, не важно
С Черепановым, Юдиным видели вместе,
Говорили старушки: - С отсидки за кражу?!
Из одной они стаи, одно из них тесто.
Жорж, был склонен по-чёрному, в дни отдыха пить,
Только кто же в дурильнике не без пристрастия?
Как и впрочем, в деревне: нутро окропить,
Но чтоб к кисти был Жора… причастен!
Правда, слышали мы много раз,
Как по просьбе хмельного Ивана
Жора песни горланил про волю Орла,
Да ещё про дружка из бурьяна.
Он при них был, во время пирушек,
Как шутом, развлекателем или шестёркой.
Многознающим, умным, послушным
И мишенью для ругани, порки…

Но ведь точно, по пьянке, бывало Степан,
В раж входя, вдруг орал: - Живописец!
Декламируй, давай или – это… пропал!
Да из тех, запрещал что Сергеевич - лысый!
Жорж вздыхал и глазами сверкая,
Начинал говорить многоточьем стихов,
Так, что каждое слово, как в темечко камень
Не мозгами, а сердцем смысл ловится слов

У той ночи часов было – двести!
- Мы и звёзды на Млечном Пути!
Наших тел в небесах перекрестие
Всё не гаснет, летит и летит!...

То, что Жорж был высокой культуры
Не заметить мог только, разве, профан,
Ну, а то, что в деревне рабочим придуривал,
Кадровик скажет: - Ясно! Двугорбый капкан!
Вечный «троечник» КЗоТа: чернорабочий,
У навоза с какашками пенсию… встретить,
А судимость? Пожизненно билет «волчий»,
Это сроком за давностью лет - не отменишь.
Такой подход, как кладка кирпичная,
Лоб расшибёшь, пока слёз твоих соль
Раскрошит в этой кладке хотя бы кирпичик,
Коль, найдётся начальник сердобольный такой.
Было ясно, что в чём-то споткнулся Жоржик,
А дальше рисуется просто картина,
Как снежный комочек, запущенный с горки,
Размером с ладошку, последствий лавина!
Даже мы не совсем ещё взрослые люди,
Жёлтый дом наблюдая, делали вывод
В дурильнике всяких сюрпризов пруд пруди…
- Что ещё, там собою? «Лавина»… накрыла.

Так узнали мы Жоржа с другой стороны,
Что помимо известных пороков и качеств,
Он, призвание главное стойко хранил,
То, чем жил для себя и чем значил.

Там, тогда наверху, Жорж смутился:
-  Boт, ребята, слабинка моя, увлечение.
   Через это когда-то взлетел и... разбился,
   Понимаете, крылья подрезали и по плечи,
   Но я живопись бросить совсем не могу,
   Деградирую я до последней уж стадии
   Без неё одиноко и холодно, как на снегу.
   Так, искусством живу, существую я ради...
   Ну, а то, что в дурильнике место нашёл,
   В самой мутной  водице у днища,
   Так,  куда? После срока?... Везде - хорошо.
   Если дома,  в Москве,  я... лишний.
   И скажу я, ребята, такой пассаж
   По России дурильннков, просто без счёта
   Эхо, финиш забегов, на камень - коса.
   Точно вывести термин: работа... учёным.
Наши планы о Храме Жорж поддержал,
Даже больше, поправок добавил.
-  Это здорово! Братцы и... жаль,
Сколько зданий  на сломе в державе.

Атеизмом схватились: духовность убрать,
Восхваляя заслуженно силу познаний,
Так ведь, где была вера, возникла дыра,
Суррогатная смесь, сырьё фобий и маний.
Человек, не смотря на поднятие планок, рекордов,
Уязвим всесторонне, психически слаб,
Но сознаться ему не даёт его гордость.
Человек перед прошлым без меры – тщеславен,
Вот и ждут нас и в будущем наши пороки,
Наши хвори, недуги, заблуждений туман,
А ведь,  в храмах духовных зерну вызреть к сроку.
Это в сектах с кумирами душам капкан.

Храм духовный - корректор психических струн,
Он не должен  вдувать по методе идею,
Он расслабить обязан, унять зла искру,
Смазать душу бальзамом елея.
Храм - он есть врачеватель и душ камертон,
Вот для этого стоит заполнить пространство
Своим творческим не по указке трудом.
Возродится пусть нужное Храма убранство.
В нашем Храме, пусть будет музыки шок
И не меньший эффект от скульптур и полотен,
Как психолог чтоб к каждому мостик нашёл,
Даст основу, чтоб каждому чувствовать родину
И в служители Храма  нужны…  на отбор
Очень тонкие чуткие специалисты.
Им придётся корпеть в основном над душой
И страшны,  и опасны... в Храм – формалисты.
Меньше стало бы в обществе зла и соблазнов,
Преступлений, семейных гражданских войн,
Наркоманов и пьяниц и прочей...  грязи,
Рост чего по шкале адекватен кривой...

Вообще,  размышляя о Храме, художник грустнел:
-  Это ж сколько труда оживить эти стены,
   Предстоит парни вложить, с одним бы успеть,
   Красоту  возродить, неподвластную тлению.
   Неспроста нас, скажу, обстоятельства сблизили
   Сила высшая, случай ли, фокус - на Храм,
   Чтобы встретились планами мы в этой жизни,
   Что-то пробовать, делать, не спать для добра.

   Я варился в инерции, сох от тоски,
   Упражнялся порой для блюдения формы,
   Потерял вдохновение, что парус бриз
   Вместе с мачтой, оторванный во время шторма,
   Но теперь после  нашего с вами знакомства
   Я иду на поправку, в сознании - свет!
   Можно снова играть, бросив кости
   И какие-то планы кроить в голове.

Оказалось, что Жорж  в перерывах меж пьянством
В «Мыльне»  комнатке  тоже  тихонько писал,
На стене был портрет Фиделя Кастро
Надпись яркая:"Так закаляете Сталь"
Висел ещё холст, с очагом и котлом
Точь-в-точь, как в каморке у папы Карло
И  надпись: -  Скажи, Алексей Толстой,
 Доколе?  Куклам терпеть… Карабасов!

Да уж мелких рисунков было не счесть,
Улыбался Георгий:  -  Так, пар выпускаю.
Нужно как-то энергию в чистый ручей,
А  иначе хандрю и душой умираю.

В Жёлтом доме жильцы вездесведущи к частностям,
Слабость Жоржика к прошлому  их забавляла,
Кому просто в усмешку, а кто и попакостить
Ходил удовольствие прихотью стадной.
По желанию Стёпы, послушный  Ништяк         
Кстати, Жорж, ему сделал наколку Ленина.
Он,   к художествам,   скотника тягу...  учтя.
Весь  сортир взял:  рисунками  и...обклеил.
И потом, перед всеми жильцами куражась,
Поднимая со значением  палец вверх:
-  Разве плохо живём мы, кто...  скажет?
В нужниках есть культуры свет!

И стоял в уголке самодельный мольберт,
Маковиной от глаз и от пыли укрытый.
Жорж сказал нашей тройке:  -  Там мой оберег.
Не родился ещё, как есть из палитры.
Я и Врубель, и Мишка Чурбанов
В этот вечер  в гости к  Жоржу зашли,
Он...  небритый,  опухший: болел после пьянки
-  Вы уж парни. Не думайте, блин,
   Стоит мне завязать со спиртным вроде крепко.
   Ан, Рашид и Ништяк с разливухой бегут,
   И давай провоцировать, нервы треплют.
   Жорж, за дружбу, так с этим своё  не могу.
Я отдёрнул укрытие, открылся нам холст
Очень крупных размеров с наброском картины.
Элегантная женщина: днём, под ольхой,
Грациозная поза, лицо... в паутине.

Да огромный паук, он висел на невольной вуали
И сквозь нить паутины:  у дамы - одни глаза,
Выразительный  взгляд, толи радости, толи...  печали.
Дымка сетки мешала точно понять.

Жорж мотнул головой: -  Я ещё не закончил,
Не нашёл центр, где прячется солнечный лучик,
Он пока в паутине, раскрыться  не хочет,      
Целый месяц меня недоступностью мучает.
На вопрос: - Кто такая? -  художник вздыхал:
Вот, сейчас, это призрак исчезнувших улиц,
Вообще... была Музой…
Вместе были когда-то, потом... отвернулась.
Я когда в своём творчестве нишу искал,
Не хотел однобоко под дудку подпрыгивать
И навлёк на себя злой системы оскал,
Загнан в угол был тонкой  интригой,
Был подброшен коварный, с наживкой крючок.
Персональный просмотр во дворце молодёжи.
            Наша оттепель правду в искусство несёт,
Культ  в культуре изжить мы поможем!
Пригласили художников, нас...нестандартных,
Мол, специально для вас открывается выставка,
Людям доступ открыт, вход - бесплатные!
Закадычного друга...  записка.
Это после уж всплыли детали,
Что  готовили белые скатерти
На отвергнутом имени Сталина
Занесённый  башмак "Кузьки - матери"!
Не дай Бor  испытать, когда предан средой,
Но вдвойне не по силам предательство близких.
Я ранимый, чувствительный, я не святой,
Я сломаться могу и пасть  низко.

   Жорж мотнул головой на портрет:
   - Я раз десять писал свою Музу,
   Каждый  раз  изрезал: в нём поэзии нет,
   Много прозы бессвязного груза.
   Есть у  красок одна потаённая суть,
   Они холст покидая, гуляют в пространстве,
   Если душу сумеешь в образ вдохнуть
   Или силу  творческой  страсти.
   Это вроде двенадцатой к Музе подход,
   Что-то мне говорит, что должно получиться.
   Иногда, сквозь вуаль, улыбнется мне рот
   Или... дрогнут на веках ресницы,

   Я уверен, при нашей любви, что была:
   Самых чистых и трепетных отношений.
   Когда нас, взяв за руки, кружила луна.
   Разве сможет засыпать карьеры крушение...
   Голова  как кружилась от нежности в вальсе
   И звучал непрерывно в душе полонез,
   Был же миг неземного, лучистого счастья!
   Как союз зримой воли небес.
   Мне портрет нужен с гаммой возможных оттенков,
   Взрыв флюидов, чтоб... мысли бросало в шок,
   Игрой  красок: со светом и тенью,
    Чтоб…ожил позабытый любви корешок.

   Мне всё тычут: - Дурак, мол, поставлена точка,
   Своя у ней жизнь без лишних хлопот,
   Но любовь наша прежняя сердце всё точит,
   Подсознательно жду всё: вдруг позовёт!..

   На суде, на последнем свидании, Леда,
   Растолкав  конвоиров, мне крикнула: - Гоша!
   На край света согласна к тебе я приехать,
   Если к славе искусством протопчешь дорожку,
   Ну возьмись ты писать по-классически верно,
   Ты же столькими стилями в шутку владел
   И меня, как Дали свою Галу  - в Венеры!
   Я приеду к тебе, всё презрев!

   Я весь срок просидел с её образом в сердце,
   Все пять лет я ей письма писал.
   От неё лишь одно, что в глаза швырнуть перцем:
    - Надоел с сантиментами: Бог в небесах!

   Вот второй год живу уже в вашей деревне,
   Из дурдома как вышел, махнул наугад.
   Так, надеюсь на тишь, на природу, на время,
   Может,  и... состоюсь на кругах.
   Понимаете, парни, иду я на принцип.
   Меня с почвой  сравняли, но только талант…
   Не хвалюсь, не  подумайте, что звёздного принца.
   У меня паронойи-мании бант.
   Я свой уровень знаю, за что наказали,
   Из опальных, только меня одного,
   Припечатали этой проказой,
   Обезличив в искусстве лицо.
   Это, если б отняли мне руки,
   Уже не было смысла коптеть,
   Что мне их зазаборные муки,
   Я с рожденья  приучен  терпеть.
   Пусть посредственность в ложе глумится,
   Полагая что вход мне заказан…
   Я, что мыслю, такой вереницей,
    Кровью в холст обнажу для показа.

   Напишу вот портрет в тех нюансах,
   Вопросительный знак, приоткрой мне парчу!
   Галу-Леду -  на фото: конвертик,  адрес...
   Вдруг любовью  и время... назад прокручу.

Нам, в свои подростковые годы, в деревне,
Слог такой о любви с человеческих уст.
Был, как  по голове – поленом.
Черепки когда жалобно хрустнут,
Деревенские девки-простушки:
Манька, Верка, Любка,Татьяна,
Им и парни под стать – кого слушать?
Если трезвого, а по пьяни…
Говорят, собирают из фильмов и книжек.
А из них из идейных, что там про любовь?!
Разве так, что для фарсу, попыжиться.
В голой физиологии, на созвучность морковь.

Обстоятельства в жизни, подумать, предтеча
Почему? Отчего? Совпадений ли ход,
Рвётся, сходится в жизни колечко,
По сценарию рока, судеб хоровод.

Нa художника вышел завклубом не в раз.
Колька-сын выполнял роль посредника,
Жopж кривился:  - Политики я перебрал...
И не верю я в славную  "изма" победу.
"Изм"  - он "измом" останется,  с прежним лицом,
Сколько б  там  наверху ярлыков не меняли,
Кто приучен вопросы решать башмаком,
Измениться способен вряд ли...
Слушал сдержанно Жоржа,  Иван Лукич,
А затем изложил свою в  деле позицию:
            - Я  и сам, веришь, Гоша – не Кибальчиш,
Но приходится с этим в культуре... мириться.
Я задумал: на конкурс, с программой, Жорж,
Как художник оформил бы нам декорации,
В штат возьму совместителем, если захочешь,
Ехать надо в райцентр: просить, добиваться...

С  культурой, конечно, в селе дефицит
-  Ребятне, молодёжи в досуг чем заняться?
Клуб не мог все проблемы собою закрыть,
Кинозал да чердак, под склад декораций.
Шёл  трёхразовый фильмов показ на неделе,
Сеанс ночной и вечером...
Примостился архив, окошечко кассы,
Да в фойе: биллиард и семечки.
Вёлся сказки кружок:  символически,  просто,
Собирались подростки поговорить.
Был актив, вроде как, комсомольцев,
Нy...  крутил и ещё диaфильмы,
А совхозное деньги в усадьбу шли,
Там ДК, там кружки и спецы по штату.
Возмущался Лукич: - Зажрались там блин,
Посадить бы их всех, на мою зарплату.
Сколько раз, возглавляемый  им коллектив
С феноменом,  ясно, Ермилина – смотры.
С жюри, где  имелось, немало светил.
Брал главным призом, под овации - запросто...
Говорили,  ещё при Хрущёве,
Клубу  выпала честь аж в Москве выступать.
Всплеск тогда был столичный  к фольклору.
Установку спустила партия.
После этого смотра Лукич впал в немилость,
Слишком много потребовал, ишь, что удумал!
Посылали для галочки, спесь свою выбрось,
Каждый  год вас в столицу  возить: жирно будет...
Лукич видел подростков, скучающих явно.
Биллиард, что на очередь в двадцать персон,
Шашки, шахматы:  тоже забава.
-  Проиграл! Уступи своё кресло!
Знал, конечно, Лукич и про два очага,
После школы подростки, где ум набирали.
Сын его, Колька Врубель  - в обеих берлогах
-  Как бы парня к рукам паханы не прибрали...
   Дом  "хи-хи", что  способен подростку дать?
   Постоянные выпивки, карты, цинизм.
   Изощрённую, камер тюремных мораль,
Вложить  камерный дух в молодые мозги...
И Гусару Лукич неспроста дал подвал,
Тот два месяца рыл расширял помещение.
Пусть спортзальчик, пусть скромный  - не в этом беда.
Суть энергии юной, с пользой мишени.
И со скрипкой для клуба - особый вопрос,
От Ермилина  часто Лукич слышал вздохи.
Почему  и решился:  дать на добро:
-  Что же,  скрипку  иметь в нашем клубе, не плохо!

Но, где нужно, сказали: - Послушай, Лукич...
Ты конечно "избач"  первоклассный,
Но зачем тебе в клубе посредственном китч!
Для кого нужны классики, страсти напрасные.
Для чего хлеборобу, совхознику  - Моцарт?!
Чтобы с музыки барской снимал урожай,
Да совхознику нужно легко, что…  даётся,
Что тебя всё бросает за край,
Для совхозника лучше эстрадные шоу
Быстро, пёстро, доходчиво   с шармом!
У тебя же  всё прихоть:  бурёнку-корову
В храм искусства пустить…сено шамкать.

Зачем музыка с силой духовной, зачем?
Выбиваться из строя:  такой прецедент!
Вот эстрадное шоу - ружьё на плече
Спел! Сплясал!  Разрядился! И снова в труде.
Что, не нравится Токарев, что ли?
Как пример, он  искусства народного  - писк!
Пошловато, сердито заряд зафутболит,
Как кагором Христос...  окропит.
Хорошо, вот эстрадное диво Антонов,
Молодой комсомолец, лиричный певец,
Молодежь с ним к прекрасному можно готовить.
Танцы-манцы, мечты в голове.
Шлягер - песня сиюминутных проблем,
В нём несётся душа в суматоху - за благом,
А со скрипкой душа, непонятно за кем,
Каким двинется, знаешь ты, трактом?
            В самом министерстве, так ответил чиновник культуры,
Когда с просьбой нелепой Лукич к нему сунулся:
- Прекрати ты свои  «шуры-муры»!
Без конца отрываешь...  по вздорным вопросам!
Для села существует набор инструментов,
Утверждённый, как есть, в министерстве культуры,
Что основа советского творчества мэтров,
Строго в этот набор пишут все партитуры.
Чем тебе инвентарный, не нравится выбор?
Балалайка, гармошка, баян, мандолина,
Барабан, духовые на разный калибр…
Хватит, чтоб  прозвучало:- Цветёт, ой, рябина!
Звуки скрипки нельзя опошлять,
Это пахнет буржуйской цыганщиной!
Нагишом, на заимках, как баре, скакать.
Пока скрипка так жалобно плачет,
Ты, товарищ-селянин, в политике слаб
И втемяшил себе несусветную чушь.
Очень вредно: дать скрипке звучать для села,
Как наставник советую, лучше - забудь...

Лукичу бы на этом угомониться
На дальнейший конфликт: зачем нарываться?
Ну, махнуть там рукою, устал долбиться.
Почитай, что до самого верха добрался.
Не такой уж блаженный дурак был Лукич,
Не понять чтоб "совковую" эквилибристику
- Тяни к телу, что ближе лежит,
Полагается то,  что,  по списку.
Раз стране ты обязан образованием,
Подчиняйся под общее русла течение
И не вздумай деревне давить на сознание
На хрена ещё думать - деревне…
    -    Хочет музыки умной селянин?
Нет проблем, щёлкни ручкой в своём телевизоре
И внемли чудеса с голубого экрана,
Чеши ухо, да зад в укоризне.
Свинопас  должен знать своё место,
Не кнутом, а затылком чувствовать пропасть ,
Что тупа, вход заказан, хоть тресни.
Голубые там люди, по крови и кости!
Вот Кобзон на экране: и голос, лицо,
Содержание текстов – советское кредо,
Наш идеологический норм рацион,
А не ваши со скрипкой там бредни
Или женская ниша экрана Ротару,
Чистый образ, советский строй в нём.
Или взрыв наш культурный – Алла в Болгарии,
Сразу сколько искусства с экрана огнём.

Вернулся Лукич из столицы, с отпуска,
Где журил свысока его чин в министерстве.
Государственный муж «крепостного подростка»,
Сидя в мягком  и кожаном кресле.
               
Тут же вызван  в отдел был культуры.
Местный, так сказать,  "чинопрестольник".
Там ему, чин помягче пилюли,
Ломоносова, чтобы не корчил.
            - Мне по связи поручено вас проработать,
Был звонок из Москвы в плане рекомендации.
Там не против ваших творческих опытов,
Но за грань  запретили соваться.
Им энергия ваша понравилась,
Вас там даже назвали: идей генератор.
И меня пропесочили малость,
До сих пор, что не в партии, ваш ценный кадр.

Иван Лукич озадачен был в полный рост,
Казалось, ну что в том такого крамольного,
Как будто  в святая святых свой нос,
Со своей колокольни сунул  невольно.
Что за оружие эта скрипка?
При чём здесь политика, страсти-мордасти?
Такая дискриминация дикая.
Крестьянам нельзя даже пальцем касаться.
С Колей Ермилиным - снять напряжение         
В клубе Лукич дефицит столичный:
Три чистой "Посольской": к ядрене-фене,
«Инвентарный  учёт»  - на дверь...  табличка!

Николай Лукичу поведал свой взгляд,
Сказалось совсем уж далёкого ряда:
 - Я  думаю, тёзка мой виноват.
 В плане, кто автор  у лучной  сонаты.
Был такой  итальянец, скрипач.
Паганини Никола,  Коля -  по-нашему.
Прагматиков многих сумел озадачить,
Как "брахман" мог  алмаз - перекрашивать...
Это мне ленинградский Пал Палыч рассказывал,
Он меня даже звал:   "Ермилин Николо"
Персонаж мол, живой из деревни Некрасова.

С строем мыслей, к  заутреней  - колокола,
Я к нему  после армии ездил, как в отпуск,   
Три месяца прожил скрипке учась,
Тогда  и постиг пласт культуры Европы,
Про тот, что у нас,  даже в вузах... молчат.
Маэстро  нот не писал,
Отчего и нет права авторства.
Им стал,  увы, послушный...  вассал,
Триумфатор и жертва глухого лукавства.

Николо родился в большой семье
И с детства шлейф мистики шел по пятам,
Положен был в гроб,  когда впал в  каталепсию    (не эпилепсия, болезнь на-         
                подобие летаргического сна)
Оплакивать стали, мертвец  с  гроба встал!
Его тянуло уединиться,
Чердак  домашний стал мальчику пристанью,
Где с белой  гривою – кобылица.
С  небес к нему  прыгала рысью.
Пьяный  отец его выпорол крепко,
Когда от  детей узнал байки бесовские
Про белую лошадь, бегущую с неба,
С которой Николо дружил по-свойски,
А мальчик кричал: -  Ты будешь наказан!
И вскоре,  по воле небесного друга,
О мостовую был размазан
Взбесившейся конкой, порвавшей упруги.
Семья отдала его в обучение,
В церковную школу детей одарённых,
Где он в совершенстве струн скрипки пение
Освоил под зависть послушников скромных.
         
Но дерзок был отпрыск, на высшем совете,
Где был кардинал, муз - церковный куратор.
Он  богохульство бросил на ветер:
-   Желаю быть вольным во  всем музыкантом!
Мне роль  скрипача в придворном оркестре
Или в соборной, за папертью - яме
Слишком мала и...  неинтересна,
Так и скажите  вашему папе!

Стоила дерзость Николо лицензии,
Церковный  запрет  на концертные сборы,
Да  только...  запрет лишь добавил спеси
И  дикий успех скрипачу Николо.
Публика рвала  его, буквально,
Со всех столиц европейских агент.
Контракт заключите с маэстро опальным,
Толпились  в очередь на грязной лестнице.
Церковь терпела его сумасбродство
Ревниво, как блудного сына, проделки
И штрафами била:  доход - на сиротство,
Извоз оплатить, ну   и шик там... мелкий.
Уже тогда шли вовсю разговоры
О демонизме растриги  натуры,
Про белую лошадь и ящик Пандоры,
О "млечной" стихии, натянутой в струны
И как доказательство репутации,
То, что прозвали визитной  карточкой
Юнцы...  начинали с улыбкой стреляться   
И дамы под конки бросались... «пачками».
Волна суицида после концертов,
Со скрипкой неистоствовал Паганини.
Визита была - показательной сценой,
Ценой основной,  что маэстро платили.
Отдельно стоят здесь концерты в Испании,
Тогда завоёванной императором Австрии,
Когда весь народ дружно поднял восстание,
Лишь скрипки Николо прочувствовал страсти.
Потоплен был бунт в море пролитой крови
И первый спектакль был устроен смутьяну
В пушечной казни душ неспокойных,         
Kтo дать им свободу требовал рьяно.

Триста тридцать повстанцев к пушечным жерлам,
Спиной прислонялись  и следовал залп
Двенадцати пушек по взмаху нервному,
Который давал залихватский капрал.
Присутствовал высший генералитет,
Духовным лицом - кардинал, в скромной рясе.
Приглашён был и Николо, в этот «свет».
В качестве гостя украсить праздник.
В какой-то момент, откинувшись в кресле,
Кардинал обратился к Николо словами:
- Вас, вина за их участь не гложет, маэстро?
Это вы, своей скрипкой вдохнули в них пламень,
А могли привести не на место казни,
А в лоно церкви: послушных и смирных,
Когда б прекратили свои безобразия,
Играли спокойную музыку, мирную...

-  Зачем мне жалеть тех, кто совесть обрёл?
Кто белую лошадь руками обнял.
Мне их пожалеть, что ударить бичом,
В последний момент нахлестать по щекам.
Я лучше выпью за них, обречённых!
Я им улыбнусь, помашу... напоследок.
Была б со мной скрипка: лунное соло!
Сыграл, как триумф борьбы чёрного с светлым.

Тогда кардинал указал на мальчишку,
Что был прислонён к крайней пушки овалу,
На мокрое место у парня... штанишках
И казнь задержать дал команду капралу.
Мальчишка был явной  «ошибкой природы»,
С ангельским личиком девичьей нежности,
С икон херувимчик, хлебнувший...  свободы,
За что, как Христос был распят к перекрестию.
Эта... циничная крестовина,
В которой отверстие к жерлу орудия.
В месте, где жертвы глазок пуповины
И вместо ядра - человека внутренности.
-  А этого вам не жалко...  мальчика?
Моё вот сердце кровью исходит,
Жить бы и жить такому красавчику,
Смотрите, как он с  вас глаза не сводит...

Весь меднолобый  состав генеральский.
Смотрел на Николо с отвращением,
Как говоря: - Не запрет  Евангельский,
Вместо него тебя, на "крест" первым!!!
Николо спокойно и беззаботно
Выдержал этот укор коллективный
И вдруг предложил: - А не будет угодно
Внести в эту казнь свои... коррективы!
Пусть лучше бежит просушиться отрок,
А  вместо него я к орудию встану
И коль суждено будет… вырвать мне потрох,
Так тому быть: по заслугам, смутьяну!

Шампанского взял с собой пару бутылок,
Нож столовый  с серебряной ручкой,
Свободу  парню: пинка дал шутливо,
К орудию встал...  И небо всё  - в тучах!
Враз пала тень на землю - чёрная,
Ветер подул и море вскипело,
Маэстро кричал:  -  Хороша умора!
Что тянешь, капрал? Приступай...  за дело!
Грянул залп. Одиннадцать пушек...
Тела обречённых в куски разорвали,
Молчала одна, сколь пушкарь с ней не мучался,
Факел, пихая в щель для запала.
Та самая пушка, к которой маэстро
В чёрном плаще и своей шляпе чёрной,
Стоял навалившись, заняв место.
Мальчишки за недержание влаги - спасённого
И тут... целый сноп ослепительных молний.
Стал чаек бить, что ошмётки клевали
С порванных порохом тел обречённых,
Которых кишки на волнах…всюду  плавали.
И в этом безумстве небесной стихии,
С улыбкой химеры на белом лице,
Шагал маэстро:  плащ, словно крылья,
Трепался по  ветру с дырой на спине.

Генералам, которым… дрожь била колени,
Паганини Николо бросил весело:
- Не правда ли, конь мой прекрасен в гневе!
 Мурлычет какие чудесные песенки...

Впечатление вынесли неизгладимое
Все участники этой короткой истории.
И кто слушал капрала, мычание сиплое:
-  Итальяшка надул всех! Я понял! Понял!
Этот гад плащ разрезал, струю шампанского
В ствол пустил, порох вымочил, вот в чем причина!
Никакой он не дьявол - всё это сказки,
Я его на дуэль жду, на поединок!
Мёртвый капрал был найден у моря
На следующий день с головою простреленной,
Толи принял его вызов Николо,
Толи сам кардинал посодействовал,
Чтоб точно сказать, нет прямого свидетельства.
Мотив очень веский имел кардинал
Вернуть почитание папскому креслу.
И должен молчать был болтливый капрал.
Папский двор был в то время в изгнании,
Ютился в провинции подле Парижа,
Лишён был прописки своей  в Ватикане.
Решил Боннапарт: иметь папу поближе…       
 
Втемяшилась прихоть безродному выскочке,
Чтоб папа надел ему лично корону.
Удар по всей вере основ католических,
По букве и церкви  - закону.
И как вернуть былое величие...
Очиститься от якобинской пощёчины,
Когда глава церкви - само неприличие,
Помазаньем «вепря» снял все полномочия
И что с того, что "вепрь" на Елене
Окончил свой путь в затрапезной лачуге.
Какое...  к папе теперь  уважение,
Где верные  небу и Господу слуги?

А  тут – человек, само неистовство!
И  главное: истинный  итальянец.
Собрать  сможет паству в стада очень быстро,
Когда объявить, что он Господа агнец!

Что он посредник: земли  и неба.
Семь  нот – апостолы его мистерии.
Святой Магдалиной  был востребован.
С долины смерти при каталепсии.
Так объявить должны кардиналы,
А съезд их возможен лишь только в случае,
Когда теперешний папа  предстанет
Пред Господом, трон оставив скрипучий.
Пусть это станет отходом к прошлому,
Такой вот регрессной, церковной реформой,
Когда папский трон был почётною ношею
Для человека с душой неспокойною,
Когда священники правоверные
На этот трон не имели взглядов,
Не мог служитель занять пост первый,
Познав карьеры сухой порядок.
Он, этот трон, как явление чуда
Нежданно-негаданно, кайся не кайся...
С безликой толпы приземлённого люда,
Личности яркой, папа наш, славься!!!
- Примите от Господа предназначение,
Его слова доносить в души грешные,
Дарить людям вечное, рая - спасение.
Примите сей  пост, по гроб жизни не мешкайте.

И папа, как-то преставился вовремя
И съезд кардиналов собрался немедленно
С  кандидатурой не долго уж спорили:
- Умеет! На души влиять  - конкретно!
Страсти кипят возле этого имени
И стоит о каре напомнить Европе,
Тупым буржуа, зажиревшим в гордыне,
Пусть  в них одержимый швырнет свои копья,
Такому в воле никак не откажешь.
Глядишь, возродит инструмент инквизиции!
А то в обращении слово товарищ
Скоро войдёт и затопит все улицы.

Николо доставлен был спешно из Генуи
На съезд кардиналов, принявших решение,
А дальше, как солнечное затмение!
Умам кардинальским  -  щок, потрясение!
История  папства  в двух ипостасях
В языческом Риме и новозаветном
Не было личности, Кто отказался?!!
Принять этот пост, за всё это... время.

Но Николо был, как всегда непреклонен,
Пусть все кардиналы со всех концов света:
 -  Маэстро!  Во  всём мире - ты лишь... достоин!
Он с тихой усмешкой:  -  Зачем мне... всё это?
За этот отказ,  кардинальский совет
Признал скрипача, отлучённым от церкви,
Оставив за ним  неба посланный след,
Кто неподвластен насильственной смерти,
Статус лица неприкасаемого,
Кого сам Господь только вправе прикончить.
Простому же смертному... смерть  "косая",
Даже пусть в мыслях точить станет ножичек.
Трон папы   не остался свободным,
Пустоты свято место не терпит,
Но у папы  к маэстро зудило коварство,
Что он  второй, а тот был... первым.

И стал папа лично плести интриги,
Чтоб скрипача изничтожить  публично.
В момент, когда во славе, к Олимпу пригнет.
В  пустышку свести возомнившую личность.
Было поручено  кардиналу,
Которого "Тень Паганини" прозвали,
Приставить агента к маэстро опальному,
Женщину, схожую по темпераменту.
Она, быстро в роль гражданской супруги
Вошла  и стала Николо втягивать.
Покуривать опиум - средство от скуки
И кокаин вдыхать ноздрями.
Расчёт на провал, после публики топота.
Позор подтолкнёт свести с жизнью счёты.
Из врага церкви, став врагом Господа,
Ничтожеством, осквернявшим… ноты.

Классически строилась эта интрига,
По всем законам шпионского жанра.
Был приглашён на Олимп расстрига.
По воле австрийского императора.
Концерт дать для высшей богемы Европы.
Без малого час игрой лунной сонаты.
Понять, отчего… взбунтовались холопы
И так ли силён этот демон заклятый.
Одно играть черни – толпе недоносков,
Там энергетика варварской крови.
Другое… для светских земных апостолов,
Чей слух даже капельку фальши уловит.

Агенту, распутнице: даны инструкции.
В гостиничном номере, перед концертом
Устроить кутёж, шлюх собрав со всей улицы,
С курением, пьянством и «марафетом»…
И в кайфе пока пребывает Николо,
Вынести скрипку в номер напротив,
Где «человечек» изладит толково,
То, что маэстро в могилу загонит!
Ещё, чтоб единственный фрак Паганини.
Был отдан на «чистку», понятно, с концами.
- Шутом балаганным на сцене, пусть...выглядит,
Откуда потом будет изгнан пинками.

Всё в точности эта "агентша"  исполнила.
 Публичных девок, примерно,  с десяток.
Фрак - прачке: - Чья то, на нём, блевотина!
И скрипку в футляре, за двери.  - Порядок!
А там в номерке напротив - умелец
Струны у  скрипки пилочкой тонкой
Нежно погладил, вот теперь, прелесть,
Не сразу лопнут на партии...  сольной!
Вернулась скрипка обратной дорогой.
Маэстро...в объятиях шлюх кувыркался,
Затем заявился портье-коридорный:
-  Вас, экипаж  во дворе…  заждался.
Шлюхи к маэстро, с игривыми просьбами:
-  Вы нас в театр с собой не возьмёте?
В ложу галерки, на задний мостик.
Вам не откажут, правда, ведь,"котик"!...

Маэстро, казалось, сам рвался к провалу.
Шлюхам кричит:  -  За мной! Баловницы!
Если получится, в главную залу!
С самим императором вам нежить задницы!
Фрак не вернули, сгодится и простынь!
Сам, Александр Македонский, когда-то,
Зависть явил к Диогена лоскутьям,
Как Диоген заявлюсь я в театр!
И с этой вульгарной, шумной компанией,
В простынке, где пятна вина и спермы,
Голый маэстро в "дрызину" пьяный
Поехал на суд европейской богемы.
Там император - верх либеральности:
- Просит шлюх на галёрку?  Пожалуйста!
Голый  и в простыни?!! Шик гениальности!
Впустить! Остальное вас не касается...

В зале рассажены были филёры,          
В нужный момент чтоб раскачивать  "бузу",
Их слух,  что маэстро явился голый!
Вконец ошарашил: - Да он что?...  Рехнулся?!!
Подонок, работу у нас отнимает…
Шеф ряженных, спешное указание:
-  Как есть...  его публика пусть принимает,
Самим не светиться, покиньте здание!

Круг лиц, посвященных в детали интриги,
Бал узок, сам император - "потёмки",
Но общий настрой человеческой психики
Всем,  как бы нашёптывал: дело тут...  тёмное.

А в ложе резервной с закрытой портьерой.
Тень Паганини сидел  инкогнито
И всё не мог унять свои нервы.
В себе разобраться, чего хочет он
Формально:  провала и краха маэстро,
Так требует папа и все кардиналы,
Нo где-то в душе, в каменных подземельях
Гнездилась в нём дерзость, вдруг он… сам дьявол!
Вдруг, не смотря на весь план детальный,
Он сделает то, что сам Бог не сумел бы
Голый, без всякой скрипки сыграет!
И лошадь по залу пустит белую.
И я, не смотря на всю абсурдность
И вопреки кардинальному сану,
Желаю в душе: - Да сбудется пусть!
Сыграй, сумасшедший, свою лунную сонату!

Публика в зале меж тем шепталась:
Негромко, по правилам этикета.
-  Соседство с бесстыжими девками – крайность!
Решил оскорбить нас, что ли… маэстро?
Поплыл вверх занавес, строгая сцена.
Оркестр их Величеств само совершенство
И призраком смерти двигался медленно
Маэстро во фраке, как есть, королевском!
Шёпот исчез, галёрка застыла.
Блудливые девки крестились неистово:
-  Он нам приготовил, расплату, могилу!
Как тот, из романа, граф Монте-Кристо!
Рухнула первая схема плана,
Хотели шута? Получите демона!
Один вид которого: лёд и пламя
Как вам ребята?.. Инферно бремя?!     ( инферно - потусторонний мир)

Маэстро стал спешно подтягивать колки,
В клавиш рояля пальцем… тыча,
Струны у скрипки были расстроены,
Ослабли видать в результате подпила,
Так поняли это в «спектакль» посвящённые.
Игра впереди, ничего не потеряно…
С двадцатой минуты, с партии ссольной
Начнётся главное представление!
А что получилось? За три дня до этого
Была репетиция  генеральная…
Маэстро без нот, в партитурность оркестра
Вписался и вынес оценку, нормально
И тут, как мальчишка, начал дурачиться
Вокруг раритета живого подпрыгивать,
В объятия взяв д-о-с-т-о-п-р-и-м-е-ч-а-т-е-л-ь-ность
Столетнего деда, ходячего… призрака!
Был в королевском театре  сторож
Преклонных лет, с головой, как у лошади.
Обходчик ночной театральных лож
От всех помещений в связке ключи…
Николо кричал: - Ба, старая вешалка!
Так вот кто здесь главный король подмостков!
Веди меня в склеп свой «монарший не мешкая,
Хочу с тобой выпить бутылку бургундского!
Старик эту должность имел пожизненно,
Так император явил свою милость
За преданность долгу и безукоризненность,
Хоть сторож угрюм и характер капризный
Пугала ещё всех одна его странность:
В подвале, под сценой стоял гроб дубовый
И часто храпение раздавалось,
Когда днём артисты на сцене работали.

Николо знал, что готовится пакость,
А разгадать детали маэстро
Труда не составило: детская шалость,
Понятно, как будет меситься тесто.
Сам статус  оркестра того не позволит,
Из музыки делать публичную «лажу»,
Значит, они просто разом умолкнут,
Когда дирижёр им на это укажет
И это случится на партии сольной,
С двадцатой минуты, трети сонаты,
Чтоб всем резал слух его скрипки расстроенной
И лопались струны, сужая  октавы.

Двух ненормальных не стали трогать,
Пусть пьянствуют, чокаясь с крышкою гроба,
На пару ложатся в него  поспать!
Ведь с  головою не дружат оба
И там,  под сценой,  Николо сторожу
Высказал просьбу: - Выручить  сможешь?
Фрак нужно сшить такой, построже...
И взять бы скрипку, с моею схожую.
В  моей гримёрной, перед концертом.
В полую тумбу сложить под сиденье.
Этот заказ в полной тайне  при этом.
Устрой мне такое, старик, одолжение.
- Платить  вперёд нечем,  потом рассчитаюсь.
Старик улыбнулся и молвил: - Не стоит!
Всё в точности сделаю, не сомневайся.
Мне деньги к чему!? Я рад выпить с тобою!

Взметнул дирижёр вверх тонкие палочки,
Не смог, чтоб маэстро струны обследовать,
Сменить на другие:  концерт уже начат!
Он – главный «хронометр», его это кредо!
Торжественно льётся, под стать водопаду
Мелодия лунной сонаты со сцены
И дело не в том, что оркестр императорский
Протест музыкантов на роль быть «изменниками»,
В конце девятнадцатой, значит, минуты
Им будет отмашка дана дирижером.
И как, Искариота библейский Иуда
Маэстро они "обвенчают" с позором
И  пока время, как чайная роза.
Свои лепесточки на воду пуская,
Неслось по волнам созданного психоза,
В блаженном  аффекте они пребывали
И взади над публикой  - клубы пара
И, фонарей газовых освещение...
То гаснуть, то вспыхивать, в такт музыки  стало
И страх  в головах: мистика, наваждение!!!
Шалить с фонарями: затея сторожа.
"Призрака"  личная...  инициатива.
В дикий ужас вогнал он ложи,
Пробковый вентиль крутя игриво...

И вот момент настал означенный,
Сложил дирижёр свои палочки вместе,
Платочек достал, вытер лоб, швырнул в пачку.
Листов партитурных, всё Мельпомене!!!

Разом умолк оркестр симфонический,
В зал инструменты свои развернули,
Явить послушание видом фактическим.
Все музыканты, особенно... струнные.
Пауза! Вата безмолвия липкая,
Свет фонарей:  всё тусклей  и тускнея
На белом лице,  у маэстро улыбка
Легла и не дрогнет, как словно приклеили,
Первый, кто понял ужас момента,
Был дирижёр, чуткий к статике звука,
Что зал весь битком по ту сторону света!
В телах нет для жизни сердечного стука
И понял ещё дирижёр одну истину,
Что вытащить зал с океана отчаянья
Способен лишь только маэстро неистовый,
Сердца завести своей  скрипки звучанием,

Микроинфаркт пережили все слушатели,
Который закончиться мог бы... их смертью,
Не стань играть соло сонаты лунной,
Этот дикарь-бунтовщик маэстро.
Николо  выжал до капельки паузу,
Потом по струнам смычком ударил,
Дал ход из  «клинической  смерти»  - экстазу,
Вернув ход сердец уже мёртвому залу.

Он в одиночку играл сонату
И лопались струны от места к месту,
Хотя нет, сказать так, будет неправдой.
Тамтамов ударник, ритм вёл маэстро.
Маленький, толстый, тщедушный «кролик»
Попал под гипноз и не ведал, что делает,
Нарушил  приказ... "оживший" покойник,
За всю жизнь впервые, почувствовав смелость
И звук со сцены шёл удивительный,
Как будто все инструменты играли,
Ведь струнный  ансамбль продолжал резонировать,
Коль струн музыканты рукой не прижали
Эффект получился, как у органа,
Туда же добавкой психоз истерический,
Пульс бешеный бунтовщика, "тамтама",
Улыбка маэстро и взгляд демонический,
Полста две минуты: с конца до начала,
Вся партитурная нотная запись
Немыслимым образом прозвучала!
Хоть целой одна лишь струна... осталась.

Зал прямо взорвался: прочь  все условности,
Какие-то правила этикета:
- Браво, маэстро! Вы - наше Солнце!
Какая Луна - это... Солнца либретто!
Трясся шеф ряженых пред кардиналом:
- Он дьявол или прямое его воплощение!
И был поражён, что в ответ прозвучало:
- Нет, он не дьявол, он гениев - гений!!!
Дыбились  волосы под париками,
У дамы одной пеплом  стали перчатки.
Шлюхи с галёрки: - С нами он, с нами!
Маэстро, нам хочется в вашу кроватку!

Под рёв оваций, ладоней хлопанье.
Покинул сцену маэстро медленно,
Вошёл в гримёрную  и оторопел,
Увидав гроб и знакомое тело
Рядом записка: - Спасибо за музыку,
Эти подмостки такого не знали,
Я же решил покинуть  "кутузку",
С собой прихватив вашей скрипки звучание.

Под взглядами множества соглядатаев,
Скрипку, где три струны были порваны,
В гроб, к старику вложил Николо с краю,
В ноги, где места свободного много.

В этот же день: строгое предписание:
Покиньте столицу немедленно,
Всю сумму получите без удержаний,
У церкви претензий нет к этим сборам,
А папе вольность слов кардинальских
Доложена, в плане, мол, спелся с маэстро,
Назвал  его гением и не покаялся,
"Тень  Паганини"  - церковный бездарь!
Пришлось кардиналу смысл слов выкручивать:
- У силы, лишь миг, а слабость - вечна!
Да,  я был рад,   победе... случая,
От этого только   вера    крепче!
И  знаменитая его фраза
Плеядой философов, воспевая...  после
Про лошадь маэстро:  коня  -  Пегаса:
-  Нет! То не совесть, химера совести!!!
Вся партитура нотная  в топку.
Ударник скулил: - Что случилось, не знаю,
Ему кто поставит вину:  холопу?
Копти спокойно, всё было правильно!

А после,  как говорят, преждевременно
Маэстро оставил  мир наш подлунный,
Отраву подсыпала в пищу "агентша",
Смеясь,  наблюдала предсмертные...  судороги.
Брату Николо пришлось помучиться,
Возя чёрный гроб по всей Европе,
Ведь тот от церкви был отлученным,
Повсюду отказ, чтобы...  гроб был закопан.
На третий год этого издевательства
Сожгли маэстро в лесу, как брахмана.
Мощей, нет, а значит и памяти, баста!
Никто  из потомков не  вспомнит смутьяна.

Издал дирижёр свои мемуары,
Всю физику вывел апокалипсиса:
- Маэстро выкрал у публики кармы!
Причудилось! В пик такой психики-кризиса!
Одно объяснить не сумел этот дока,
Как плотность  алмазы свою поменяли?
Ведь их понавешано было так много
На дамах светских: весь  зал... завален.
Красный отлив появился  в алмазах,
Давления всей земли  не хватит,
Должна поработать звездная плазма,
Бесценность внести в драгоценный камень.

Всё-таки был миг, для «чистой» мистики,
Не зря и маэстро назвали солнцем,
Смысл "Лунной сонаты" поняв кабаллический,
Самый исток борьбы белого с черным,
Гибель людей "солярного" знания,
На сто веков, уходящего в древность,
Когда рас случилось кровосмешение
И мир стал подлунным и дух...съела бренность.

В это событие гений уткнётся,
Если, конечно, он истинный гений,
Во вселенскую катастрофу  Солнца,
Луной оттеснённого  при солнечном затмении?
Это в культуре Греции, Рима,
В  Ассирии - родине древних шумеров,
Битва кентавров и каратитов,
Племён эфиопов и гипербореев,
Нашествие чёрных нашли в Альбионе,
До северных стран: за Москвой, в Аркаиме,
Победно... катился  культ насекомых,
Культ белой лошади повыкосили...
В эпоху с названием Возрождение
Флоренским рельефом Каза Буонарротти
Европы, великий, скульптурной гений.
О битве двух рас всему миру... напомнил,
Так что  у  "Лунной сонаты"  -  три автора:
Сперва Микеланджело, второй - Николо!
И третий, фальшивый, прибравший все лавры,
Как будто...глухой композитор – Бетховен,
Опять  интрига  папского кресла
С пеплом  «сожжённого» страсти не стихли
-    Как, память зарыть, чтоб забыли маэстро?!
Особенно связь Лунной сонаты с Паганини.
Выход нашли в каверзном компромиссе
По памяти ноты партии сольной
Имя маэстро, названье - "Каприз"!
Опус первый, капризный уж... больно!

Вырыли заново, со сторожем гроб тот,
Где скрипка с одной уцелевшей струною
И веский открылся охайщикам повод:
-  Да это всё сам маэстро устроил!
Струна не подпилена - противоречие!
Скрипка не та, хотя очень похожа.
На той все четыре струны - человечек
Зубками пилки, у колок... утончил.

Ну а Бетховен заложник притворства,
Простыл, слух упал, но утрата - не полная.
Он же нашёл для себя удовольствие,
Чтоб все считали его за глухого
И миф про феномен  толпа подхватила:
-  От Бога - душа!  Неба весть музыкальная!
Хотя любой  врач  развенчать бы мог идола
Фактом: речь у глухого правильная...
Ему предложение лестное сделали
И отказаться нельзя: тайной связан.
Пришлось, поневоле писать листы
С названием: "Лунная соната"...
Диалог подобный история знает,
Взял Пушкин вердикт злодея Сальери
И загуляла версия злая:
- Съел Моцарта «Флегму» маэстро-холерик.
 Музыка в ней, как сказать, не плохая,
Но скрипачи завели традицию,
Пока Бетховена объявляют,
«Каприз» Паганини играть, как репризу.

Вечер был поздний, водка кончалась,
Скрипнула жесть у фасада карниза,
Гусар им в окошко лицом помаячил
И...гнать всех от клуба: - Закрыто, ревизия!
Ермилин сверлил Лукича глазами,
Рассказ о маэстро ведя к завершению:
-  Я думаю, в нём преткновения камень,
Тень с  доантичного мира - затмения.
И что поражает, Пал Палыч,  в примерах
Сказал: - Скрипачей раздвоение мучает,
Не всех, совесть  в ком с оголенными нервами.
"Капризный", на ком, выбор...  сделает случай,
Играя пассажи, сонаты Бетховена,
Чья тема - гимн для пылких влюбленных.
Возникнут контрасты белого-чёрного,
Сумятица  полная в сыгранных нотах.
Понять...  музыканты не могут, что с ними?
Откуда, такие... метаморфозы.
Играли Бетховена – вдруг... Паганини!
Пассы для подзвучки  и виртуозность!
Как будто скрипичное,  формой сознания.
В ноле астральное, в пласт, где маэстро.
Где те...  мира Солнца  - "солярные" знания,
Где у струны - сила звука оркестра.

Ермилин сжал руку в кулак: - Не пойму,
Это добро  или...знак одержимости?
Ведь  сам я, в том пласте маэстро тону...
Последнее время, что за капризность?
Что ночь, то все снятся созвучные сны
Со звуками Палыч, скрипки Гварнери,
Маэстро... является мне Паганини,
Так запросто, тёзка, мол, друг, а не гений.
Нос орлиный, взгляд, как у Черепа
И этот плащ и дыра на том месте,
Где к пушке стоял, прислонившись маэстро,
Сошлись видно с ним мы в том перекрестии.

Лукич, вытрясая в стакан капли водки:
-  А ведь…наступил кульминаций момент!
Мне смысл не давался соли щепоткой,
По полкам теперь будет сей инструмент!

Ермилин: - Лукич!  Не ломай зря дрова,
Мне скрипку достать обещал Ванька Череп.
Я с ним,  как-то в бане... у нас,  пировал,
Ему и мечту свою, пьяный... доверил.

Лукич  недовольно руками затряс:
- Иван не дурак, но он кто? Уголовник!
Пусть... даже не пьяный, в словах его трёп,
Да только бесплатный сыр пахнет чем, помнишь ?!

И вправду, Лукич загорелся идеей,
В область поехал, к персонам солидным
И про маэстро  рассказ лицедеем!
С чувством и толком: в подробностях выдал…
Чиновники в ужас, - Такое, возможно ли?!
Где взял информацию – бред буржуазный!
Но тут же унялись: на правду похоже.
Мэтр Паганини не зря был… наказан.
-  Лукич! - обратилось начальство к завклубу,
- Да кто ты такой, поднимаешь… волну!
Зачем ты судьбы… мечешь: с цифрами кубик?
И с кем, непонятно, ведешь ты… войну!

Чиновник в очках, где массивные стёкла,
-  Да, нечто подобное я где-то… слышал,
Троцкистско-бухаринской вотчины «трёкало».
Венеции нашей душок – той… «столицы».
Там, Паганини бывал с визитом,
В Санкт-Петербурге, зимой, да на саночках.
Церквей… одной веры: конфликт «манускриптный»,
Чего не напишет в отчётах охранка…

Лукич улыбнулся; - Мы все от культуры,
А это товарищи – ритм… не стоять.
На Фурцеву выйду, на верхний, на уровень!
Где верю, меня все же смогут понять…

Чиновник, из главных, взорвался: - Заткнись!
Звоню вот… на склад, кладовщик – тебе «родственник»,
Такой же с причудами: клином клин.
Выдаст всё нужное, лишь… стихни ты, господи!
И… вот, что скажу, уважаемый сударь,
Играйте Бетховена, Вагнера, Листа,
Но чтобы за грань не росла амплитуда,
Забудь Паганини, твой долг… коммуниста!!!


«ПЛАЩ МАЭСТРО»

Паганини: «Лунная соната»,
Что потомки назовут «Каприз»,
Только раз звучала струной Ада
И не разу на повторный бис!
И опасно трогать плащ покрова,
Чёрный плащ маэстро-бунтаря
Смерть несёт разящая подкова
От химер его… «Огня-Коня»!

В миллионе струн  нет тех регистров,
Обертонов, звука падежей,
Где у каждой ноты сила выстрела
И тупик захлопнутых дверей.

Не дразните лихо музыканты,
Не бросайте вызов в небеса.
Слишком высока цена расплаты.
Колпаком накроет плащ маэстро!

Магнетизмом  древних великанов,
Дремотой поверженных богов,
Для которых плащ маэстро  - саван
Для земных же жителей  -  покров!

В миллионе струн нет тех регистров
Обертонов, звука падежей.
Где у  каждой ноты  сила выстрела
И тупик захлопнутых дверей.

Данная соната однострунна
И "Каприз" капризу  не пример
Одинокострунность  многолунна
И рождает  звук с огнём химер.
Этот бесноватый конь свободы!
Древний предок лошади Пегас,
Царь кентавров  и титанов  поводырь,
Что один маэстро только  пас...

В миллионе струн нет тех регистров,
Обертонов, звука падежей,
Где у каждой ноты сила выстрела
И тупик: захлопнутых дверей.

Колька Врубель, как самую страшную тайну,
Взяв с нас слово  о...неразглашении
Посвятил всю  pомантиков быта... компанию,
Что наш Храм вскоре скрипкой пройдёт «освящение».

Так, на общих началах, пробным звеном
В нашей церкви и только для "избранных" круга,
Как-нибудь без шумихи, в спокойную  ночь
Будем слушать скрипичные "буги-фуги".
В церкви, ясно, акустика, звуку – простор!
Места хватит для всех, правда, в чём суть интриги?
Ведь к симфониям слух - под "медвежьей" пятой
- Кто  такой этот мэтр Паганини?!!

Где, когда и кому? В общих школах внушали.
Про серьёзную музыку, с чем её "есть",
Так знакомили  азбучно, самую малость.
Вот к эстрадной, понятно, живой интерес!
Разве знаем и любим мы  "плачи"  Артемова,
Его реквием Жизни, начерпанный смысл,
Неизвестна  нам, массам, подобная тема.
Вот аналог: про дудку и крыс…

Шла волна на холодном фронте,
Замерзание в сферах - большое...  дивиденд
Дисциплина, чтоб в каждом колхозе – «роте»!
Каждый был, чтоб системы адепт.
Зачем музыка с силой духовной, зачем?
Выбиваться из строя, такой прецедент!
Вот, эстрадное шоу – ружьё на плече!
Спел, сплясал, разрядился и снова в труде!!!

Только каждый берёт, что сознанию ближе,
Хорошо  или  плохо: в музыке нет,
Как у жизни, у музыки уровни, ниши,
А растём или ползаем мы только с ней...

Поздно вечером в церкви был тайный наш сбор,
Всех романтиков сельских - полный состав.
Пацаны, завклубом, Коля, Гусар и Жopж,
А в проёмы окошек: Луна! В небесах!
Было как-то таинственно, трепетно даже.
Поздний  вечер, свод Храма при лунном сиянии
И событие наше внушало волнение, важностъ:
- Как оценят концерт сельсовет и селяне?
Во главе, мол, с завклубом затеяли "бучу",
Али секту какую: церковный культ,
В центр кто звякнет, поди то-то вызовет тучи!
Что за антисоветский здесь бунт?!!
Николай  - музыкант?  Да какое там, полноте, скотник!
Ну, умеет бренчать, на гармошке способен  пиликать.
Восемь классов, на Балтике - служба в морфлоте.
У скотины  всю жизнь, ему скотником…мыкать
Этот... Жора,  Егор ли,  Георгий -   художник?!
Он  то, да, именитый, от слова "худой",
Он за что был разжалован? Сверху... низложен!
Да при Сталине  - этих мгновенным судом...
А Овсов то, что с кличкой Гусар – забияка,
Во всех драках в деревне, он в первых рядах
По району всему...уважаем, однако,
Что в последнее  время с  народом? Беда!..
И...завклубом Лукич, очень странная личность,
Если речи послушать: истинный наш,
Чуть чего,  в Маркса с Лениным грамотно тычет,
На виду весь стеллаж, с их трудами в томах,
Но, с другой  стороны, был в войну арестован.
Подозрение:   пальцы у правой отсек,
Не сидеть, чтоб  в  окопах, одна из уловок,
Но спасло то, что пальцы обрублены все...

Лукичу этот факт бьёт по нервам:
-  Да в бою мне осколком: в каску и кисть,
Я то что, особист разумением "дерево",
Ладно, что по фалангам, а не враз пол-руки.

Звуки  вспыхнули, как бы из ничего,
Составные мелодии тонкой структурой возникли,
Побежал языками по сучьям огонь,
В темноте шевелясь, засверкали лучистые блики!
Вышла словно извне импульсов вереница...
В подсознании, сдвинув светлых образов сонм.
Вслед за звуками в небо! Крылатою птицей
Упорхнула душа из телесных оков!
Стала зеркалом музыка, как бы вне физики,
Отражая в сознании истины свет,
Суету, заземлённость вечностью высветив!
Легкость, словно пушинкой взбежал на Тибет!

Звуки скрипки несли первобытную магию.

 

В лунном свете, потёмках: загадочность лиц
И в душе звук писал, как графит на бумаге,
Чудо тайны явлений,что есть... мистицизм.

Я, как в кадрах ускоренных съёмок кино,
Чей монтаж создан силой оживших желаний,
Словно домик из пешек: игра домино.
-  В храм попал из мечты и увидел убранство!
Друг мой, Мишка Чурбанов носом зашмыгал,
Стрясая в ладони слезинки из глаз,
Емy скрипка в уме и по нервам сдвигом
Буден суетных дымом сошла пелена.
Дед, недавно скончавшиеся, Дмитрий Вавилович
Стал понятен в капризах последних дней,
Когда он,  понимая, что вот уже кончились силы
Порученья пытался  навязывать мне.
Врубель,   помню,  сказал утвердительно:
-    Я под музыку, точно, свой выбор нашёл!
К чёрту доводы, выводы, мнительность,
Мне военным представилось быть хорошо!

После музыки скрипка умолкла когда,
Тишина простояла примерно минуту
Мы стояли молча, моргали глаза,
Каждый был еще звуком опутан.

Голос Жоржа, звенящий сотряс тишину:
- Полетит! Прямо к Солнцу! Наш бедный  Икар!
Не на восковых крыльях, на форто из фуг!
Образ Леды! Тот нужный создал Ричеркар!

Я прозрел, я как в зеркале вижу в себе этот образ!
Уж не знаю откуда, был подан, ложился эскиз!
Но теперь весь портрет мой – ноктюрн, как из "рёбрышка"!
Стоит только собрать воедино мозаичные эти куски!

Эти звуки, как пена морская  с волны потрясения!
И из клубов тумана призывное ржанье Коня!
Чу! Он скачет!  По саду цветущему и весеннему!
С Ледой  голой!  Что Ева из  рая!!!
Бледно-розовых яблок садов Гесперид
Конь и  Леда  несут непорочность!
Млечный путь! Брызги искр!  И веером  - блики!
Вот он центр, вот он зайчик мой солнечный!

Белый Конь, как мелодия!  В трепете ноздри!
Конь... ликует хозяйке, но...  грозно он ржет!
По росе он несется, рождая метаморфозы!
Леда смотрит вперед, что-то внутренне... ждет!

Вот он мой эксклюзивный портрет - "Оберег"!
Белый  Конь, как энергия и небожительница!!!
Я им бредил, искал он мой  ямб,  я  хорей!
Мне давал и дает он...  в живых "заземлиться"!

-  Вот, какой он...  "Каприз"! - подал голос Лукич
Ты смотри, я не думал, что можно такое!
Как несло-то мелодией,  руслом реки,
Душу, как всколыхнуло, словно из боя!

Николай улыбнулся: - Я тут не при чём,
Сам боялся за соло, пальцам... это кара,
Сколько лет пролетело, сгорело свечой,
A смотри же, сыграл без помарок!
Павел Павлович  дар убежденья имел!
Обручил меня с тёзкой, хоть разных мы качеств,
Тот, как есть, в своём длинном и чёрном плаще,
Ну а я в телогрейку всё кутаюсь.

Ну и нам, пацанам,чтобы в тему ввести:
- Паганини Николо - загадочный мастер,
Силой музыки мог и без слов – говорить,
Биополем вносил экзальтацию в массы.
Это  только кусок его  "Лунной сонаты"
Опус первый  - "Каприз":  скудная комбинация
Партитура же...  в печь!  По решению папы,
Да шедевры огня не боятся!
Автор "Лунной сонаты"  другой композитор,
Но Николо был раньше, а первенство – главное,
Диаметрально разнятся  мелодий орбиты
И по смыслу: борьба... двух кентавров!
Паганини,  однажды с "Лунной сонатой"
Дал такой сногсшибательный  шоу - старт
Вёл один, без оркестра, соло - набатом!
И чем меньше струн в скрипке, тем громче экстаз!
Чуть не час его скрипка в  «крещендо» звучала
Под конец оставалась  одна струна!
Но маэстро  и это не удержало!
Он с одной - звук  волшебный  по залу метал!
Был у публики взвинчен предельно настрой,
Словно кони несли в вышине, облаками!
Даже свет замигал в алгоритме с  игрой
У чувствительных волосы дыбились под париками!
Результат кульминации: гений, кумир!
Но завистники злобно:  - Он сам Мефистофель!
Так играть мог строитель  чудес – пирамид,
А простой  человек - не тот профиль!!!

-  Да,  ты прав, - наш завклубом беседу продолжил:
Солопсизм, что Сальери "злодей-ординар"     (солопсизм- недоразумение)
Слухи, домыслы дёгтю…  подложат,
Что нельзя объяснить, подведут под удар!
- И не гнева в боязни, - сказал кардинал:
Белый Конь естъ химера бунтующей совести!
А бывает открывшейся правды глава,
Когда нет убежденности в сказанном слове!

И не зря тебе, Гоша, пригрезился Конь
Конь    и    музыка - скрипки видны параллели!
Как любовь с  вдохновением мчатся... рядком,
Одной музы звучат в них напевы и трели!

Вот  такой у нас  в церкви  вышел  концерт,
Перешедший  в дискуссию мнений, открытий,
Перешедший в дальнейшем...иным даже - в цель,
Если правильно вычислить канву событий,

В этот вечер Иван Черепанов и Катя
Возле церкви случайно избрали свой  путь
Вот и их увлекла, захватила соната
И подправила кистью незримо судьбу.

После этого вечера грустный Иван
Предложил Кате руку и сердце:
- Что нам Катя таиться, оформим..  наш брак,
Коль сам Бог нам позволил негаданно встретиться,
Я, конечно,  не мальчик, с пушком на губе,
Выбор твой, как решишь, так и...будет
И не бойся, что я в лагерях огрубел,
О любви не по внешним параметрам судят.

Если вижу, что в чувствах со  мной - не театр,
Если вижу, что дорог, такой  какой  есть,
Я тогда такой женщине: муж, друг и брат!
Она станет  богиней  моей!

Я судьбу не кляну, что её извело, покорежило,
Без любви меня в детстве послали в полёт,         
Но  любовь сохранилась во мне "замороженной"!
Её только оттаять, согреть - расцветёт!
Не смотря на невзгоды, тюремный   "бедлам",
На то варево дна,  где я плавал засохшею костью.
Я в душе уберёг главный, нравственный  лад,
А иначе меня уничтожило б злостью…

Под конец мы под скрипку пели свой гимн,
Николай с ходу  нужные ноты  нашёл
И Лукич восторгался: - Даешь! Пацаны!
Мы на смотре, как мэтр, обеспечим фурор!

Дуй  ветер  в  наш  парус!
Крепче дуй!
 Не жди свою старость...
                Дерзай! Рискуй!

А дальше, как словно взбесилась напасть,
Прямо  из клуба украли скрипку,
Исчезла бесследно в волчью пасть.
Гусар, как не бился, тайну  не выпытал.

Нужно отдать фраерам  за  честь,
Они правдоборца за стать уважали.
Он был  и для них супермен-человек.
Нунчаками бился, мeтал...  ножами.
Сверхсрочник, берет голубой – ВДВ,
С волнений пражских подал в отставку,
Но как не пытали, ни слова  о Чехии:
-  Устал от казарм, мол, полное право!
Чтобы как-то подростков:  свести, примерить,
Лукичу предложил он в подвале спортзальчик.
И по времени, где-тo месяца три
Нас приемам учил и как мышцы... накачивать,
Но потом его вызвали в сельский совет,
Ну и драться учить молодёжь  - запретили.
-    Не дает оснований  военный  билет
Таким «тренером» быть: пропаганда насилия!
После пожара в бане село обеднело,
Не просто погиб, что нелепо...  житель
И даже не цифрой, что двое сгорело,
В Ракитном  потухла звезда  на орбите.

Звезда Николая  многим светила:
Частушки сложить, а какой  гармонист!
По возрасту дюжий мужик в полной силе
И сколько добра вносил в серую жизнь.
ЧП для Ракитного, в общем, не редкость
В России сей фактор примерами част...
Пожар, электричество, пьянство, зловредность,
Как свойство характера:  мыслить с плеча!

Затихли едва только страсти о бане,
Как свежая сводка  пошла на слух:
-  Гусар! В Жёлтом доме - смертельно ранен!
Преставился в "скорой", не вынеся мук.
В потемках, на лестнице бритвой опасной
Рашид, словно кобра, нанёс удар
И чтобы исход был фатальным, ужасным,
Живот распластнул от бедра до бедра,
Порезы нанёс и на бицепсы рук,
Не смог, чтоб Гycap зажимать свою рану.
-  Скончается сам! - думал,  -   Ближе к утру!
Ищи теперь, кто проучил забияку!

Рашид обитал в Жёлтом доме два года,
Помощником конюха был неплохим.
Никто и не ведал, откуда он  родом,
Каким занесло его ветром лихим,
На вид - не джигит, желтолицый  и низкий.
Всегда улыбается, к просьбам... охоч,
Но если вглядеться - в глазах джинна искры,
Одним словом, был в нём чёртик тихонь.
Спиртное Рашид потреблял без разбора.
Любимая  фраза была: - На-ли-вай!
Его "наливайкой" и звать стали скоро,
А пьяный он пел монотонно: - Вай! Вай!..

Со  слов Ништяка, как признался он позже:
- Татарин Рашид...из Чимкента – казах,
Из ревности бабу и хахаля - в крошево,
А здесь всем твердил: - Дом родной мой - Казань!
На конном дворе приключилась сварра,
Рашид возбудитель  конский украл,
В разборке зуб выхлестнул ветеринару,
А тот Гусару  - двоюродный брат.
Гусар  -  в общежитие! Иск наводить!
К Рашиду давно он питал подозрение
И старую  правду извлек  из-под «льдин»,
Раскрыл"упыря" главное...преступление.

Рашид - в разговоре Ивана с Степаном,
Когда сделал вид, что лежит в "отрубоне",
Услышал, что скрипка пять  тысяч станет.
Не взять тот "барыгам"  за "двадцатъ"загонит!
Амати, Гварнери, лак Страдивари...
Новый жаргон из уст Ивана,
Записывал  в ум, храпя на кровати,
Рашид "наливайка" - "монгол" с Казахстана!
Такая цифирь  радужных – геометрия,
- Baй… Вай! - вот он миг бубновому покеру!
Не грязь та тварь, что в князья не метит,
Фортуна в руки карманному вору!

И после, когда по селу пошли слухи:
- А наш-тоЛукич!  Сам не свой от гордыни!
В столице погрел культю правой руки…
Скрипку достал самого Паганини!!!
Рашид тут же вспомнил жаргон благородный,
В уме встали два с четырьмя нулями,
Неделю скрипел пружинами койки,
Измучил шайтан головными болями!
В грозу, тёмной ночью, он скрипку похитил!
Задумал и в жизнь претворил дерзкий план.
- Пожалуйста, бегайте всюду, ищите!!!
У Жоржа под полом устроен свой склад...

Когда Жорж был в поле: входите и лазьте,
Рашид и устроил тайник - в полу люк,
А дверь чтоб Ништяк  по отмычкам мастер,
Изладил "мастырку" зa двадцать минут.

И в этот раз, с возбудителем к Жоржу,
Поднял половицу, скрипку  - наружу...
И,  гладить  нежно: фальшивку-сокровище.
- Калыма моя! Буду Верке я мужем!
Ему бы класть и бежать поскорее,
Да только "лохундрик" ушел в свои грезы,
Застыл, как статуя, встав на коленях,
В чужой комнатухе, в нелепой... позе.
Тут... Жорж, хозяин, заходит и на пороге
Встал и Рашиду: - Как  понимать всё это?!
Что за незваный паломник убогий.
Постой? Это ж скрипка, вот в чём дело!

Сошло бы Рашиду:  с бутылью за мелочь,
За этот украденный  возбудитель,
- Но...  клубная кража? По ней уже дело
В сельском районе «менты» возбудили,
А там размотается если клубок?!!
Огонь у Рашида под сердцем вспыхнул:
- За все прегрешенья, статья - на убой!
Нет, действовать надо дерзко и... вихрем!

Жорж понял все сразу: - Рашидик- вор!
Стащил, значит, скрипку и где схоронил!
С безликою ширмой коварства лицо,
С такой  изощрённостью справься с ним!

Художник к Рашиду: -  Да как ты посмел?
В чужую комнату  с краденой вещью!
Она – камертон, мы воспряли с ней!
Тебе, что от боли чьей-то  легче?..

Рашид усмехнулся и кошкой вскочил,
Всю вялость, апатию - в сторону, хищник!
- А ты, что печёшься о чьем-то, заткнись!
Нашёлся порядочный, тоже мне сыщик...
Слушай сюда, предлагаю по-братски,
Ты кстати умный, коль случай представится,
Продать нужно скрипку за крупные "цацки",
Ей "двадцать штук" на базаре...  цена!
Твои три, ну пять, оцени!  Не торгуюсь,
А с этой работой мы оба нищие,
Ведь ты же когда-то столичный был туз…
Жорж: - Что ты придумал?  Какие...  тысячи?!!
Это обычная скрипка, со склада,
А та...с  Николаем сгорела в бане
И  что я похож на последнего гада?
Меня и зовут может: Жоржик-Каин?!!

Григорий  кипел: - У всех был шмон,
Ходил участковый, искал пропажу,
Не тронули только «скворечник» мой.
Тебя за  "подлянку" Степан... накажет!

Рашид долго Жоржу смотрел в глаза,
Понять пытаясь, правда иль вымысел,
Звучала чарующе oчень цена.
Нули обглодались, как бублики - крысами!
Потом подошел к холсту, к картине,
Где Леда  и  Конь  чары шарма несли:
- Божись, что не вложишь! Художество сгинет!
Бритвой порежу, в лапшу его, блин!
Хватай инструмент  и...  скорее в очаг.
Бумаги полно и подпаливай живо!..
Нет скрипки-вещдока, за что отвечать?
На нет суда нет! И забудь, что здесь было.

От скрипки, когдалетел - бойкий треск,
 Горела, когда онасиним пламенем,
Ввалился Гусар в гневе: громом с небес,
Прыжок, удар и Рашид...под ногами!

Но тот визжать истерично: - Легавый!
Вы тех, кто слабее, бить, молодцы!
Художник, смотри, какой..."змей двуглавый"!
Сжигает скрипку, в воду  - концы!          

Как ждали, в комнату входят соседи.   
- Что тут за бойня? Что за...базар?
Свихнулся Рашид от "горячки белой"?
Микстур обожрался, остынь ты, Гусар!
Что, Жоржик –жулик?  Украл скрипчужку?
Вот... «Притворюшкин», вот - демагог!
Нас тут «менты» всех шмонали, щучили,
А он  «цырлы» тряс невиновные, как Бог.
Иль что... Рашид? Пошёл на кражу,
Стащил возбудитель? Верку поить!

И скрипка на нём?!   Вот запал   же..."вражина"!
За Верку  готов мать родную убить...
Короче, тряси, где хочешь "заначку"
За зуб, и...  за скрипку,  за "шмона" колючки,
«Червивки» два ящика, оптом, без сдачи!
Копил поди "бабки"... "бабайка" с получки?

Рашид согласен: под стелькой три "Кати"
Гусару  и  Жоржу: - Простите, виновен!
Любовь присушила, два ящика, хватит?!
«Ментам» не сдавайте, устал я от...«брёвен»,
Пока пили, он в коридоре все лампочки,
А также на лестнице  выкрутил тихо,
Дождался Гусара и...  бритвой, как мячик!
Низ живота поластнул тому, лихо...

Не стало Гусара, ещё света меньше,
Остались детишки: сыночек и дочь,
Рашида искали, но... факт, безуспешно!
Исчез, испарился, канул в ту ночь...

Милиция, правда, взялась за дурильник,
У всех в биографиях рылась до дна.
-  Какой  у  кого компромат вне  извилин,
Кто, как, почему прописался сюда?
Ивана  забрали! Сказали, надолго!
Все сразу судачить: -  Рашида... "убрал"!
В свой дом перебрался,  тогда он  только,
Сыночек в семействе родился как раз...
Другие из «знающих», с брезгливым видом:
- За скрипку его  участковый, не врет!
В Челябе ограбил отдел ювелирный,
Теперь Р Ц Д! Там... на зоне  помрёт!

Из тех событий мне врезался в память
Наш разговор про сгоревшего Колю.
Он первый в ряду был, ушедших в гать,
Болота, что топит тех, кто с мечтою...

Мы к Жоржу пришли, как мы звали,  в "Художку" ,
Нам были нужны слова Гоши о  случае,
Ведь, как не крути, шли одной мы дорожкой
Нас, в общем-то разных, свело... в одну кучку.
Лукич про несчастье свой взгляд изложил:
- С  его бы душою  родиться чуть позже,
В условиях лучших когда будет жизнь.
Продуманной, чище, на нравственность строже,
Но разве  талант  можно...  в срок заказать?
И вытравить в душах людей затрапезность,
Способна ли души очистить слеза,
Когда если там лишь одна бесполезность?
Легко жить вершками, инерцией, брюхом.
Все ждать указаний,  подачек, халяв
И только тогда чутким быть, когда ухнет,
Когда персональный расстроится лад.
Жорж  нервно  пространство у комнаты мерил,
А взгляд был внутри, в чём-то очень своём:
-  Ещё  за одним ловко заперли двери,
Как будто случайность, никто не причем?!!
А он только взялся талант свой раскрыть,

Такие улавливал  фибрами ритмы,
Со скрипкой мог в музыке сделать прорыв,
Так нет, дар - в болото, всё шито-крыто!
Как трудно быть личностью в нашей среде,
Где серость и пошлость, одетые  в "фантики",
Любого берутся напрочь раздеть
И личности дар оскопить в бланк прагматики.

В селе после смерти трех его жителей
Быт в норме привычной:  прежний расклад,
Нy повздыхали, как в кино зрители:
 - Дожили! Устроили здесь Сталинград!

Да и что есть мерило добра и зла?
Где у нас эталон смыслу существования?
Хаос космоса внешне с причёской под лад,
Не найти равновесия в чашах сознания.

Всё  какой-то нервоз, всё  истошные крики,
Психопатия в мелких проблемах на срыв.
Под призывы : - Терпите!  Старайтесь! Достигнем!
В адекватность из вод вынимаемых рыб...
Где то время? То место в быту, чтоб очухаться,
Где, в чем правильный жизненный пульс?
Чтоб тенеты, связавшие сущность, рухнули!
Чтоб презреть суеты слепоту!
Где, как в  зеркале, каждый бы видеть сумел,
Всю  иллюзию  внешних строений мирка,
Чтоб содрать с души кокон практичных Емель,
Чтобы хрупкость свою ощутила душа?

Где тот храм, с нас снимающий бренность химер,
Где тот купол магической мощи и силы.
С нас фальшивую мудрость, чтоб...выкрошил в мел
И величие Неба на Землю…спустилось.
Где тот храм? Как купель очищения грешных,
Что избрали моралью в защиту цинизм,
А отсутствие совести физикой тешат...
И духовное чудо не могут ценить.
Чудо слов. Чудо образов. Чудо мышления.
Ритмы тонкого мира  гармонией фуг,
Это звёздного неба святое явление
Создаётся душой, а не ловкостью рук,
В нём - для каждого место, от каждого - свет!
В нём все братья  и сестры, у каждого голос,
Все равны, потому чтo душа не жакетка.
Нищему, богатею - одна лишь... дается.

Сколько раз нам за сутки доносят СМИ
В новостях и статистике сыщем привычное:
Об убийствах, авариях, где-то с людьми
Восприятию это: "изюм" и "клубничка'',
Каждый день в телевизоре, в зрелищных фильмах
Кулаки и ножи, люди... ходят в атаку!
Словно кадр двадцать пятый  для психики сильный
Получаем внушение: жизнь - это драка!
Мы, как к допинга дозе, привыкли к сенсациям,
Для обмена веществ - ежедневный адреналин


 



Получается пат диалектики – ситуация,
СМИ дают голод знания в момент утолить!

Получается даже абсурд в развитие,
Нужен отдых от стрессов, душе камертон.
Связь  времён: у цивильности варварство в быте!
Троглотиды в одеждах пижонов!
Гармоничный устой: без изъянов и спешки,
Без утопии пирровых жалких побед,
Когда в каждом, от музыки гомон замешан,
Риспостах, что... нагрудный крест.
Мир жесток, в нём закон: сильнейшему выжить,
Агрессивность для слабых одна из защит,
Тот душою силен, кто в коварстве...не пыжится,
Кто инертных берётся с душой обручить.
Мир жесток от амбиций и заблуждений,
От внесённых в него отрицательных волн,
Ведь дитя безгреховно с момента рождения,
Из среды набирает  грехов...

Письмо из Москвы торчало в дверях,
Хозяин ещё не вернулся с работы.
Аркадий хихикнул: - Пора проверять!
            Нас всех любопытство съедает, о чём там?!

Вошёл к себе в комнату, где был Степан,
Где стол украшала бутыль с разливухой,
Где Верка с Тамаркой зашли на сто грамм,
Шла просто обычная, будней пирушка
Аркадий с порога: - Братва!  Письмецо!
То самое! Ждёт что, как счастья, художник!
Он этим портретом извёлся, усох,
Для фурии милой лезет из кожи.
Аркадий вскрывает ловко конверт.
- Что там, эта дама столичная пишет?
Учитесь любви в  теореме словес
И есть ли для нас в мишуре этой пища...

Георгий! Признаюсь, конверт твой  - сюрприз.
Ты внутренне вырос, твой взгляд прозорлив.
Картина - твой творческий, мастерский вызов
На образе только моём не землись,
Я слово своё эксцентричное помню…
Прости, заходила порой за черту,
Меня от той прежней снесло вдаль - паромом,
Максимализм же...в слезах утонул,
От жизни одни, на душе червоточины,
Был брак кратковременный с ловким хлыщом,
Теперь я свободна, одна... с малой дочерью.
Секреты все выдала, что же ещё?
Писать, что я жду и люблю - лицемерие,
Ты горя хлебнул без моих мелодрам,
Захочешь приехать:  не заперты двери,
Тогда и увидим, что светится нам,

Степан удивлённо скорчил гримасу:
- Эстетики опус, но Жоржику…шанс
Такая! Любовь у них - высшего класса!
На счёт письмечишка, давайте решать!

Тамарка, смакуя письмо ли, вино ли,
Стакан опорожнив промолвила: - Кайф!
Нам там не бывать, где фонтаны, магнолии,
Отдать письмецо, пожалеть... дурака!

Ништяк, пальцы веером: - Карты, на бочку!
Пускай за письмо разливухи бидон,
По литру гонит...за каждую строчку
И "валит" в Москву белоручка - пижон!

Степан искривился: - Ну что за "фуфло"?!!
Он  нам без условий за почту поставит,
«Ментов» он навёл на дурильник – лох!
За это положено сбросить в канаву.

-   Я за! - поддержала Степана Верка,
От стойла на ферме наметил в Москву
И краля его, как изящна в манерах,
А что не пошла с ним сама под суд?
Я тоже была секретаршей в конторе,
В квартире жила, при  вещах и семье.
Чинуши  подставили в грязной  истории,
Меня за  подделку и всё  пошло  к  "Е"!!!
Когда отсидела:  муж с новой уж жил,
Взяла у родителей дочку и...в гору,
Да, что-то не шло всё, начало...  кружить,
Пока не дошла вот до этой уборной.
Шиш с маком им Стёпа, обоим – по «дуле»!
Я почерк подделаю, так...  распишу,
Что будет письмо моё Жоржику - пулей
И ей от него, понарежу...«лапшу».

- Бумагу на стол! – Верка курево в рот,
Глаза  в потолок: вслух слова подбирает,
Не зря "Попрыгуньей"  народ зовёт,
Наружу энергия зла выпирает.

Георгий, кретин! Ты по-прежнему глуп!
Откуда заимствовал образ портрета?
На счёт мастерства, тут ты творческий труп!
В подобной "мазне" нет метафор поэта.
Напрасно пытаемся  прихоть  нудизма
В картине подать за "Богиню Мечты",
Хронический комплекс, неизлечимость,
Бессильны выходит в дурдомах врачи?
Ты, видно, с детства на срам одержимый
Зоофил в мозгах сидит,
Кобылку найди себе, мерин сивый,
Там Сталин с Хрущевым, здесь с Фрейдом стык!
Мне искренне жаль тщету творческих мук,
Была ли и есть в трудах твоих – Муза?
Нельзя с нею путать жужжание мух,
Прости...   за скабрезность и критики узость.

У всех живописцев есть, как бы... афиша,
Одни всё Гортензий творят, как Сезанн,
Другие - витрины на булочных...  пишут,
Твои же  годятся... для нужд  - в  нужниках!...

Степан защелкал языком: - Ништяк!
Вот это театр, посмеёмся по-нашему,
За шутку такую нас люди простят,
Мы все прошли эти козни и шашни.
Верунчик! А ты, для телятниц - персона!
Такие слова!   По  "понятиям"...  в толк?
Ты кем интересно держалась на зоне,
В тебе дух блатных, ты у нас молоток!

Довольная Верка, хихикая вздорно:
-  До этой житухи  училась  в УРГУ,
Не сразу я в быдло скатилась под горку
И "масло" осталось по ходу в мозгу. 
Мой тоже – слюнтяй! Нe хотел руки пачкать,
А сладко поесть и попить был "мастак",
Когда же коснулось, скорей "чистить" паспорт!
Не знал ничего, мол,  об этих делах.

Георгий, письмо прочитав, почернел...
В глазах его светлых возникла тоска,
Ответ был последней инстанции - нет!!!
Казнить, в помиловании – отказать!!!

В глубинах души, где-то там... в закоулках.
Он пребывал, как архив ворошил,
В чертах на лице отражалась мука:
- Зачем? Для чего он страдал и жил?..
В общаге была пятидневная пьянка,
Георгий все деньги отдал на вино.
Поил весь дурильник и горько плакал,
"Солил" картину, где Леда с Конём.
- Как можно, так грязью - порыв самый чистый?
Ведь я для неё себя в корне менял,
Астральные замки в мечтах своих выстроил,
А что вложил в Леду? Выходит, Коня?!!

Степан ухмылялся: - Не гни нам "понты",
Что ты, мол, чувствительный, в чём-то особый,
Горячку оставь, лучше выпей, остынь!
Нам все испытания только для пробы,
Да баб этих, знаешь, кругом! "Не хочу"!
Найдёшь себе кралю, хотя бы  вот Верку!
С ней кто только не был без всяких там чувств,
Помоем! Оденем! Женой будет верной!!!

И Верка смеялась, куря «Беломор»,
Мигая Степану, в тему твердила:
- Вся блажь из  тебя  по кишке...  по прямой!
Меня будешь звать своей "кисонькой" милой...

Ништяк в огонёк тоже масла плескал:
- А  что, подтверждать? Веерка - стерва горячая!
Рашид мне всё хвастал: - Таких? Поискать!
Давай, Жорж!  Сварганим свадьбу собачью!

Жорж слушал дурильника гнусных жильцов
И всё  изумлялся: - Грешно ведь, братцы!
Зачем же  терять человечье лицо?
Зачем так жестоко над горем...смеяться?

Его собутыльники только смеялись,
Кричали художнику: - Святости нет!
Кем бы ты ни был – одно, сгинешь в яму!
Вся радость жизни: в звоне монет!

Наутро, к художнику  в двери Аркадий:
- Налей на поправку стаканчик, сосед,
В башке кавардак и во рту"мухи гадили "
И вдруг закрестился: в петле... Жорж висел...
Аркадий звать Верку, Томку, Степана,
Нашли под кроватью два литра вина,
Нe трогая Жоржа, по кругу стаканы
Степан тост в пространство: - Решил так... сам.
Потом, продолжая развитие мысли:
- Он даже в петле не похож на покойного,
Я многих  видал... за век свой висельников,
А этот с лицом, уж больно спокойным,
Язык не наружу, нет судорог маски,
Глаза приоткрыты: мыслитель и только...
Что сделано – сделано, сам избрал «царствие»,
Отправился к другу... Ермилину Коле...

Степан властно Верке: -  Пиши завещание!
Мол, там надоело в конец, не могу!
Соседи решат пусть, как быть с вещами,
Как волки по кругу с флажками бегут...
Степан усмехнулся: - Страховочка полная!
Мои: полушубок унты и шарф!
Вам все остальное, то, что в комнате,
Но только, когда унесут его, ша!..

Ништяк потоптался и высказал сдавленно:
- По-волчьи мы как-то с Егором - сожрали...
Степан чуть не в крик: - Прохудился "валенок"!
Не мы его, строя законы сломали!
Если б он нужен был государству,
Когда б он с тобой здесь хлестал разливуху,
По пьянке  он спутал с петлею галстук,
Шедевр свой малюя: Коня и Подругу!

Реакция власти была инертной,
Никто не заметил «туман» вокруг Жоржа,
Ну сгинул чувак: суицид через петлю,
Допился до белой горячки, похоже.

Был участковый, соседей послушал.
Он честно сказать, таких мест опасался,
По слухам он знал про общагу «гадюшник»,
Прожженные ушлые здесь маргиналы.

Могилу копали Степан и Ништяк,
Овсовы:  Пётр и Василий  - скотники,
В конторе послали, мол, самый костяк
Его окружения, вот и работайте.

Они, кстати, рыли могилу Гусару,
Копали пока, Пётр вздыхая твердил:
- Зря,  лез во все дыры... Хороший был парень!
Ходил бы себе  и спокойно курил,
Петp  он с философией суетной дядя
И здесь  у Георгия  высказал перл:
-  И что он метался? От жизни что надо?
Был "угол", работа, какой хрен припер?
Ну,  ежели был на художестве сдвинутый,
Так в клуб приглашали агитки  писать!

 

С больших городов люди все, как бы с минусом,
Всё рвутся куда-то летать...в небесах...
Скажи мне, Василий, за лет эдак десять
Таких вот, как Жорж, схоронили…  Постой?
По моему пять! Что, не помнишь? Не смейся!
О  мёртвых судачим, какой ты пустой...

- А что мне их помнить? - Василий изрек:
- Текучка в дурильнике: прибыл и убыл,
Бегут в города и оттуда...поток,
Болтанка их, как в мясорубке и...губит.

В том, что они рыли жертвам своим.
Никто не вникал, ни начальство, ни сами,
Морали цинизм – разобрать – в том стоит,
Идейного времени жившего с нами.

Его жилье сорок дней пустовало.
Холст с  Ледой, Конем  в нём жил сам собой,
Вещей всех Георгия, просто не стало,
А вот на картине вышел сбой.

Сначала картину забрал Степан,
Но дня через три вернул на место:
-  При ней, - говорил,  -  Невозможно спать,
Жуткий озноб,  тревожно и тесно...
Взгляд этой женщины ночью зловещ,
Глаза у Коня полыхают огнями,
Что...байки про Вия встают в голове.
Художник несчастную оставил память!

Ништяк с перепоя  ночью, в окно,
Второй  этаж - ломанулся с воплем,
Едва не лишился пяток у ног,
На костылях целый месяц протопал.
- Нельзя! - заявил, - Картину держать!
Не даром корпел над нею Георгий
Конь! Ночью! Копытом забил и заржал!
А дама когтями пыталась... мне в морду!

В селе пожимали плечами: - Пьянь!
Репертуар из оперы мыльной,
Там, что не субъект, то... с мозгами изъян,
Не даром общагу прозвали: дурильник!

«ОЖИВШАЯ КАРТИНА»

С  полотна сходя в пустой квартире,
Где давно никто уж не живёт,
Конь с нагой богиней, как живые!
Водят свой  воздушный хоровод!
Невесомой необъятной мощью.
Когда в небе полная луна
На живущих в жёлтом доме сволочей!
Ужас нагоняет…их игра!

Дух отмщенья, в форме осязаем,
Конские подковы и женские глаза
Настигнут и нещадно покарают!
Тех, на ком за смерть художника вина!
Тех, на ком за смерть художника вина?

Оживают краски на картине,
Нервной дрожью холст несёт озноб,
Перепонкой  в том и  этом,
Как дорожный,  приграничный столб.
И галопом диким эта пара
Через стены скачет напролом,
Муз стихия  -  желтой  кладки кара!
С меченосным вздернутым крылом!

Дух отмщенья в форме осязаем,
Конские подковы и женские глаза.
Настигнут и нещадно покарают!
На ком за смерть художника вина!
Тех, на ком за смерть художника вина?
Тех, на ком за смерть художника вина?!!

Их унять способна только рама,
Что оденет холст в резной узор,
Где сойдясь трагедия и драма
Примиряться и потупят...  взор.
Конь застынет в чистом звуке скрипки
Женщина прикроет наготу
И простив людей за их ошибки
Музы с красок выльют...доброту.

Дух прощенья через покаяние,
В ком совесть - не химера, надежда - не мертва,
Отпустит грех, познавшему страдание,
Чтоб чёрствость сняв, очистилась - душа...

Слух, что  картина у Жоржа с магией
Вскоре, как миф по селу стал гулять,
И многих она заставляла вздрагивать,
Когда всё же тяга к картине вела.

Кого-то  картина  вводила в задумчивость,
Стоял человек и смотрел, и смотрел
Потом, как очнувшись, кто образ... озвучивал?
Звучал инструмент, вроде скрипка, свирель?

Одни говорили: - Картина есть образ,
В который вглядеться, когда он жив
При всём страхе мистики, видимо, добрый
Конь с Дамой под музыку в вальсе кружили!

Другие фыркали: -  Призраки ночи!
Рассмотришь  картину:  по коже «мороз».
Художник забвения выплеснул горечь,
Картина полна инфернальных морок!

Старушки, которые в вере, крестились: 
-  Есть святость, -  твердили,  -  В сих образах,
В ней  - грани миров, как в прицеле...  слились
Своё они каждому...могут сказать.

Всe знали,  Овсовой  Иван не пишет
И где он "сидит", не найти концов
И…Катя сходила к картине: не лишнее
И вскоре  Иван ей прислал письмецо.

Но после того, как картину Верка.
В "белой горячке" пыталась сжечь,
Вопя истерично:  -  Не виновата,  я... стерва!
Это характер мой! Враг мой лжец!
Картину забрал из  Дурильника Врубель,
Принёс, как реликвию, в церковь, в наш штаб.
-  Началом музею, пусть нашему... будет,
Об этом  и Жорж, жив пока был, мечтал...

«НОЧНАЯ ПЕСНЯ КУКУШЕК»

Во второй раз кукушки кукуют ночью!
Снова этим пытаясь кого-то спасти,
Чью-то судьбу - млечный круг грязных, письменных строчек,
Как удав, души прямо внутри...
И петля - это только законченный Логос,
Млечный Путь обстоятельств, что сжался в кольцо
И всей массою звезд растоптал мечты голос,
Личности обезличив лицо...

            Не найти мне праздного покоя,
Белый конь в ночи призывно ржёт,
Осыпая голову пургою,
Седым снегом, что горит, как лёд!

Нет, напрасны эти кукованья крики!
Птиц дневных забота: ночь глуха,
Как старуха, смерть крадется тихо,
Звезды собирая в рукава,
Озаряя фосфорной улыбкой.
Леденящей пропастью беззубой пустоты,
Холст, где гривой Конь коснулся скрипки.
С женщиной – богиней из мечты!

Не найти мне праздного покоя,
Белый Конь в ночи  призывно ржет,
Осыпая голову пургою,
Седым снегом, что...горит, как лёд!   

АУТОДАФЕ    ПО-РУССКИ
часть    третья
«ХОЛОДНО-ВЕСЕЛО».


После смерти Георгия мы много раз
Вечерами, собравшись, сидели на церкви.
Где порывистый ветер сушил брызги с глаз
И сносил с наших губ поминальные реплики.

В основном,  в рассуждениях шёл диалог
Между мной и всё больше,  лидером Врубелем,
Так в компании нашей, само повелось...
В коллективе, на обществе: сядем, отсудим.

- Вам все шансы, - сказал как-то Мишка Чурбанов:
- Вы вдвоём, всей компании нашей объёмней на вес,
В разговоре всегда упираетесь в главное,
Вот и ставим вас в свой интерес.

Врубель, в темень над сельскою местностью глядя:
-  Я последнее время понять не могу,
У кукушек ночами идёт серенада!
Что по логике нонсенс ... Ку-Ку,
Где бывало, чтоб пели кукушки ночью?
Для кого эта музыка, кто разберёт?
Чистой мистики  искр огонёчки,
Коли с Жоржем судьбы разворот...

- Слушай, может? - я мысль подхватил:  -  Это Музы!
Они есть,  как я думаю, в творчестве каждом,
Их обоих прервали в пик полной нагрузки,
 На скаку повалили, в болотную... няшу,
Вот и ночью, вразрез  аксиомным порядкам
Подают в дифирамбах кукушек нам знак,
Что не все в нашем обществе ладно и гладко,
Под праздной идиллией прячется...страх.

Озадаченный Врубель добавил: - Соло!
Мы все слушаем соло пророчиц из леса,
Вот отсюда и Стёпкино: "Холодно-холодно"
Это смерти сюита: "Весело-весело"!

Знаю точно, скрипач наш кукушек любил,
Говорил, что кукушка зовёт к философии
Тем, что время читает в текстах судьбы
И лиричность навеет в простеньких способах.
Всем известно,   что... Музы своих подопечных
По бурьяну из терний ведут в двери Храма,
Только с содранной кожей путь к славе и вечности
Голый холст стать шедевром нуждается  в раме
И не правда, что Myзы  с  Лирою  -  Девы,
С  тем,  классическим профилем греческих нимф,
Этот образ изменчив, то… птица на дереве,
То Луна в небосклоне, то с радугой сны.

И для  каждого Муза найдёт объяснение,
Ткнёт в причину всех странностей, шитых в судьбу,
Отчего так легли в ней различные звенья,
По какому поступку, какому труду.

Врубель смолк, улыбаясь  чему-то личному,
Вздохнув: - Вдохновение вce же  - толчок!
Ощутить чтоб себя полноценною личностью,
Если дать состояться, само потечёт!

Говорили, Георгий, когда пас коров,
Всё любил слушать голос кукушек,
Как и Коля скрипач, что сказал: - Дирижёр!
Как твой внутренний образ ложится на душу.
Мне кукушка простецки, колодою карт
Подтасует из образов: слепками формы,
Обнажит в игре козыря, выбьет азарт!
Уберёт из гармонии лишнее, сорное...

Картину укрыли в церковном подвале,
Искусно был выдолблен нужный  тайник,
Шаг первый к Музею, о чём мы мечтали,
Штандарт - у романтиков, Муз - манускрипт!

Мы, часто собравшись, подолгу смотрели
На Леду с Конём в предзакатных лучах,
Которые  в красках, особо горели
И скрипки "Каприз" сам собою  звучал!
В сюжете картины двигались образы               
И был некто третий за тканью - скрипач!
Виновник...со  звуком метаморфозы,
Тень с гривы Коня -  его чёрный плащ!
И что интересно, в картине движение,
Шелест листвы и надрывность струн,
Когда под вечер кукушек пение
На той стороне реки...из лесу

Мы были, конечно, не суеверны,
Но если копнуть, в суевериях есть
Какие-то зёрна течения веры,
Частичкой послания - искоркой весть.
Всегда  в предрассудках есть импульсы правды,
Другое понять: отчего и как?
Где у легенды смысл изначальный,
А что приросло  в воспалённых умах
Картина была, безусловно, на вырост,
В ней несколько ракурсов било ключом,
Загадкой и тайной не этого мира,
Которые что-то творили с душой.

И Врубель, я помню, изрёк со значением:
- Вот так, вам в пример и рождается миф.
И вывести целое можно учение,
Что психикой движет, а значит... людьми.
Я что предлагаю, не просто базар,
Не нравится мне наших дел положение,
Мы сами должны кой кого наказать,
У всех, кого нет… были мы в окружении.

Не нужно  нам всем бунт устраивать в чашке,
Вот так в закутках возмущённо роптать,
Как делают это родители наши,
На правду  начальству, их нужно... пытать.
Согласен, конечно, народ на "вертушке",
Компаний раскручен такой маховик.
Мы с партией милой, как куры несушки!
Снесём золотое в поту и крови...
Такой в пропаганду запущен мотив,
Что кажется всем зачарованным ритмом.
В единстве счастливый консенсус постигнем!
Вот-вот...после новой решительной битвы.
У нас на селе целым взять урожай!
Сдать мяса, как можно, надой, но за планку!
 А всё остальное  буржуйская ржа,
На ком идеолога сморщилась лямка,
Что в городе взвинченность:  -  Все на завод!
Плакат- зазывала: - Товарищ! На стройку!
Нас партия к счастью победно ведёт,
Оно, потерпите, появится скоро!
А тот, кто не с нами в строю и труде,
Кто тычет злорадно пальцем в ошибки,
Заметен, как окунь в чистой воде,
Закон из них лишнее...выбьет!

Силён наш вожак в промывании мозгов,
Отец его правды от сына не прячет.
Парнишка - подросток, а речи... что ток
От общего в личное, если тем паче.
Нас с Колькой сближали взгляды отцов,
Отцы наши тоже со школы дружили,
Мы слышали с детства их речи о том,
Какие у партии в массах «пружины».

Не смог наш инспектор, что с чем разжевать
Один... на совхоз, а в нём семь таких пунктов.
И в каждом селе свой дурильник, дрова,
Попробуй все чурки с сучками растюкать.

Не стало Ивана  в общаге – бедлам,
Степан – беспредельщик, порядка...нисколько.
Жильцы стервенеют,"темнят" по углам
Пора на счёт бунта подать  им..."наколку"!
Крути не крути, вроде, что их в селе?
Детей не считать, всего...тридцать рабочих,
Да если, как масло, горчицу на хлеб!
Глаза... из орбит, добавлять не захочется!
Внедряюсь в дурильник! Сочтут пусть своим!
Работать устроюсь в кузню подручным,
Страна без курсанта ещё постоит,
Должок возвратить, чтобы совесть не мучила.
Мы не «менты» заводить дело чтобы,
Да только известен круг лиц подозрительных,
А как доказать  - это «Смерша» забота,
За всё пусть ответит, по полной - дурильник...

Нам в этом году паспорта вручили,
Романтиков круг опустел:  город  выманил,
Не  то, что предали, а так получилось,
В "бурсу" городскую, хваткий в ком пыл.

В село наезжали по выходным,
Сбор - церковь и клуб, две ипостаси,
Клубился и в них малой родины дым
Без прежней уж...пылкой страсти.
Да, видели мы неизбежного  -  слом,
Окончилось детство, прощай беззаботная праздность.
Деревня – причал, малой родины дом,
В сравнении с городом не равнялась.
У нас на глазах из села шёл отток,
За год семей пять в города...уезжали.
Сочился людской беглецов ручеёк.
Деревни, как лужи в жару, высыхали.

Взять нашего Врубеля - сельский парнишка,
Язык же, что сленг интер-космополита
Такой амплитудой понятий напичкан,
Без всякой системы словарного смысла,
То век со своею алхимией проб,
На  голову с ног, да не раз, а как только!
Родил "тарабарский" двусмысленный слог,
На свадьбах вопить очень радостно: - Горько!!!
Век гражданам внёс  многопрофильность в роли,
Зачем-то в могилу...зарыв самобытность
И стали у нас на словах  все герои!
В почёте, когда митинга говорливость.
Темп жизни взвинтился на ряд оборотов,
А ритма в нём нет – аритмии фурор,
Но разве услышышь в речах полиглотов
О жертве села, кинутого... на мор.
Закон диалектики и метафизики
Нельзя возводить в политический жупел,
Когда все борцы в двусистемности "измики"
Пусть даже правы, что от Чили - прочь руки!...

Вообще, сельский быт, если город вблизи,
Лишён самобытности, он извращён.
Циничную пошлость несёт урбанизм,
Как "свалка" для города - спутники... сёла.
Зависимость быта, своя шкала ценностей.
Орбита спутника:  статус  стойкий,
Она  хоть  и  вертится, все же на месте!
В  город  все лучшее, селу  - «вторсырьё» по неустойке.

Мой друг Михаил  не следил, а так вышло...
У речки в кустах прутья ивы срезал,
И вот диалог... очень странный услышал,
Когда разговор тот, кой с чем увязать.
Юдин Степан и подручный Серый
Беседу вели, не простой... разговор.
Степан на Серёгу: - Сивый ты, мерин,
Не зря тебя нюней считает Косой
Запомни, Серёга, как кур во щи
Попался ты сам и в свою же... ловушку.
Я... жечь... никого не просил - не взыщи,
Ты въехал в дерьмо, да по самые...уши.

Но Серый канючил: - Так вышло, Степан,
Один, чтоб без "шухера", край, не сподручно,
A Бес  - отморозок, полнейший отпад!
Проверить не дал, всё мол, к месту... до кучи.

Степан,  в  интонации,  чуть не на визг:
           - Признайся, ведь знал ты, про... медальончик!
Мы олухи? В мыльне... фуфляндить  иск!
За это, по нашим "понятиям" - мочат!
Я как говорил, инструменты... чтобы,
Ну… баня сгорела - лиха беда,
А ты что наделал? Двух "лохов" угробил!
По верхнюю планку статьи "сто два"...
Ты, Серый, должник перед Господом Богом
Он нюни не любит: -Так ить, кабы... как.
Живи, как и прежде, послушным, Серёга!
И помни отныне ты мне...верный раб...
Сам знаешь, молчание дорого стоит,
А тайну хранить - нужны дивиденды,
Тебе для чего торопиться в изгои,
Теперь мы по жизни с тобою..."клиенты"!

Искру возмущения внёс, некто Оськин
Восьмёркин Олег - любопытный типаж,
Всегда носит кепку, во рту...  папироска.,
Свой в доску Емелюшка истинный… наш!

Семейный: сын, дочь и супруга Mapуся
Под сорок Олегу - шофёр на "ЗиЛке",
Лукавство в глазах и... улыбка на усиках,
Для каждого баек и шуток...букет,
Любимая песня Олега из фильма
Про мстителей, тех,  что...  поймать тяжело,
Её постоянно поёт он как "сдвинутый",
Жуёт как жвачку ритм песенных слов.

Гpo-мы-хает  гражданская вой-на
От...тем-на  до тем-на
Мно-го    в  поле  тро-пи-нок
Только правда одна!

Тем, песня кому надоела уже,
Кричать приходилось: -   Пластинку смени!
       -   А  что? - говорил он,  - Не в тему сюжет?
Живой  будет песня во все наши... дни!
Ведь...не было мира у двух братских сил,
Никто не подписывал мирных согласий,
Всегда актуальна проблема в России,
А текст этой песни конкретен и ясен.

Баранку крутил добродушно водитель,
Товарищ  правда и  товарищ  совесть
И кто мог сказать, на какой он орбите
Ответ находил для любого готовый,
За слово товарищ - комичную стать,
За то, что владел собой скрытно и просто
И даже при том, что был в энных местах
Все звали его товарищем Оськиным!

Однако в дурильнике Оськин  "мудрил"
И  песню про правду, как словно не помнил.
     -    Я, здесь без "совка" -  "протокольных удил"
Мне правильным грех хорохориться дома.
И пел, когда выпимши, песни воров
И всё с Ништяком обсуждал что-тo живо
       -    Да,  мы, - отвечали,  - Жуём... про народ
 Пошто  он такой,  всё не выведем вывод.
Как кто приближался,  они в пару ртов
Да,  слаженно в терцию песню мурлыкать,
Что вместо ствола в кобуре у «ментов»
Лежит огурец, а под сердцем - пол-литра.

     -    Какой он «мент»?  Он мой сосед!
Он родом с нашего двора,
По пьянке выколол:  "Привет"!
В паху и вечное...ноль-два!

У него в кобуре - огурец!
Он с пол-литрой всегда  на посту!
Он такой же,  как я молодец!
Его нос выдаёт - за версту!
Степан на Олега не раз  "наезжал",
Ему всё казалось, что Оськин "двурушный"
-  За что его могут? - твердил,  - Уважать?!!
Его и парторг, и управ в чём-то слушают,
Что Оськин такое? Оболтус, босяк!
А кто за  "понтами" подметил случайность,
Что если, где Оськин, начальство в курсях,
Где,что происходит подробно, ручаюсь...

И Оськин всё ждал, когда Юдин споткнётся,
К разборке причина когда нарисуется,
Уж быстро поднялся в  "закон" правдоборец
И быстро забыл про потребности улицы.
А эти потребности: хлеба и зрелищ
Казнь принародно - на кол одиночку!
Момент, когда нужный  выбрать сумеешь,
Последнюю чтобы поставить точку.

И вот, как -то в пьянку,  Ништяк поддержал,
Ввалились к Степану числом где-то с десять,
Попала под хвост - возмущенья вожжа,
Степана, чтоб свергнуть, лишить того... спеси.

Степан ясно знал, как проходят разборки,
Не сладишь с напором: раздавят, сомнут...
Народ такой в кучке - наглый, упорный
Любого в отдельности могут... в "струну".

- Вы что, оглоеды!  Припёрлись толпой!
Степан обвёл взглядом по пьяненьким лицам.
 - Я дома в правах на смертный бой!
По вам же смотрю - стосковалась милиция!

Вы,  что мне "лапшу" по ушам раскидали?
Мол, я беспределыцик! Общагу зажал,
Какие вы все, господа и дамы!
Дa вас не унять без кнута и ножа
По-вашему Череп был честный мужик?!!
Зазря никогда никого не обидел?
А что за обманом всем этим лежит,
Один только я, если так очевидец!
Да вот, медальон, какой "кипеш"... навёл!
И я ему верил: святое – реликвия,
Из самого детства сквозь тюрьмы пронёс
Посмели, украли, вот думаю... дикость!
Не даром,  наш Ваня - дворянская кость,
"Смотрящий" в дурильнике  - "чёрная масть",
Он всех нас обвёл, как хитрец простаков,
Мол,"крысы" такие, безродная  мразь!
А если весь "рамс" раскидать,  как по  нотам,
Наружу, что выйдет? Химера вонючая!
"Тихушника" крытого,  Ванина морда,
Которого «сходка» вынесла - "вздрючить"!
В Челябе, когда-то Иван наследил,
Порол "косяки" крутнякам –рецедивам,
А долг он не тает, хоть как рассуди,
Нашли его жулики в общем по «ксивам»
 Приехал с "пером",  один:  счётчик включил,
Вот Череп ему, под залог – медальончик,
А дальше события все...и случись!
Одно к одному, словно писаны... в строчку!
Да вот, память кто не пропил – уточняю!
Мотив, чтобы Ванин  вышел наружу,               
А то чего доброго, скажете, знаю,            
Мол, Юдин вам лихо  «луною крутит».                (крутить луну – лгать)

Зерно мы все крали, чтоб деньги - в "общак"!
Хотели устроить в дурильнике  праздник,
По телику в семью  Иван обещал,
А что получилось, не помните разве?!!

Водитель, который пшеницу возил,
На ходке последней, понятны "приметы"?
На грех бензобак молниею - пронзило!
Ушли в чёрный дым и зерно, и монеты!
Ермилин на скрипку... "тыщи" копил.
Наш Череп разнюхал и в руки - услуги!
И чисто проделал, ни в чём не сглупил!
И деньги огрёб  и свидетелей...в уголь
Жениться надумал: осесть ему в край!
Всю жизнь проскитался в этапах..."местами",
Ладно, Рашида- паскуду убрал,
Но гастролёра в Челябинске... сдали.

И бунт захлебнулся! Степан ликовал!
Вагоны сумел прицепить к паровозу
И поезд, похоже, взял перевал!
И с горки несётся! И искры, как розы!

Потом, в коридоре с глазу на глаз.
Степан пригрозить попытался хлыщу.
Восьмёркин оскалился – взглядом палач.
- Не лезь лучше, фраер, под бритву пущу.

И опытный Юдин почуял мороз,
В словах у водителя – зверя был рык.
Мокрушников Стёпа почуял гипноз
И сразу притих – не понтов это зык.


ОТПОВЕДЬ    КРИМИНАЛЬНОМУ    ПАРОВОЗУ.

Бывает в нашей жизни, как в игре,
Кричишь и ищешь счастье, где аукнется,
Но часто...в пик прихода козырей,
Вдруг обнаружишь: случай отвернулся?!!
Нет, ты при этом Бога - не вини,
В  игру  ты сам полез к краплёным картам
Мораль в главе угла не устоит,
Когда "под интерес", в пылу азарта.

Фортуна – блеф, приманка ловкачей,
Разжечь в мозгах азарт  -  метаморфоза!
Кон засосёт, как с головой в ручей,
Как добровольно - в топку паровоза!

Дорога, по наклонной мчит состав,
Чем дальше, тем всё бешенее скорость,
Кто сел за стол, не призывай Христа
Свидетелем, что карт не знал краплёность.
Ты сам вагон к вагону стыковал,
Грузил себя возможностью наживы,
Кто виноват, что сил не рассчитал?
Что груз тянуть - не выдержали жилы

Фортуна –блеф, приманка ловкачей,
Разжечь в мозгах азарт  -  метаморфоза!
Кон засосёт,  как с головой в ручей,
Как добровольно - в топку паровоза!

Не сетуй на судьбу, на игроков,
Мол, шулера втолкнули зло в кабину,
В локомотив, где нету...  тормозов!
До кучи финский нож пихнули в спину!
Мы сами отвечаем за "среду",
Водились с кем, какой... играли картой
И прежде, чем валить всё на судьбу,
Припомни, что стояло за азартом?

Фортуна – блеф, приманка ловкачей,
Разжечь в мозгах азарт  -  метаморфоза!
Кон засосёт,  как с головой в ручей,
Как добровольно - в топку паровоза!

Совхозный поселок – усадьбы центр,
У самого города, как бы в предместьях,
От нас до него,  по прямой ровно семь,
Усадьба и город  живут, как бы вместе!

Совхозные деньги  в посёлок идут!
Всегда показать можно: вот мы - какие!
Деревня и город, что братья в ладу,
Заботой живут - справить нужды... людские,
Да вот только,  этот директор совхозный
На все сто процентов - мужик городской,
На "Волге" на службу и... к дому привозят,
Душа не болит о деревне нисколь.
А в двух деревеньках сельмаги закрыли,
Чтоб люди в усадьбу шли строить и жить,
Всё в плане партийной сухой директивы
Для блага людей всех крестьян - "укрупнить"...

Опять "солопсизм" на общественном благе,
Такой... демагогии фарс - во главу,
Удумали наши партийные "маги"
Скрестить по-мичурински с волком... козу...

Восьмёркин в усадьбу, почти каждый день,
По разным делам производственным ездил.
В обед, как обычно, в столовой сидел
И... с "опером" в штатском, бывал часто  вместе,
Ну,  вроде случайность:  народу... полно
И мало ли кто с тобой сядет обедать,
А то, что на час - в блюдах полный  разнос,
Стол в "Мыльне":  крохи... на бедность.

А опер Андрей Соловьёв – патрон,
Жуёт не спеша и глазами всё режет.
- Выкладывай, Ося! Что там твой народ?
К морковке кролик бежать не спешит?

    -    Горчицей помазать для ясности хлеб?
Товарищ маузер, товарищ браунинг!
У дохлого кролика – шаг, а не бег,
Тем паче...  на ринге -  спарринг,
Ведь, как рассудить, Андрей Маркович, фокус!
К морковке добавить: капустки, грибков,
Тогда в результатах прибавится  проку,
Опять кролик бегать, как шавка...  готов!

    -    Но ты, Оськин, слишком... не зарывайся,
Твой долг,  сам знаешь, неисполним,
И с давностью времени он не погаснет,
Тебе - что? Живи потихоньку, темни...

     -   Моя информация – чистый «верняк"!
Иван  в трёх убийствах лично замешан!
Его – раскрутить и получит "вышак"!
А Вам на погоны – звезда, я уверен!
 Второе, наметил  Стёпку  сменить!
"Копаю" пока, гад продуманным вышел,
Но конченный гнида, насквозь весь прогнил
И мне подозреньем в затылок аж дышит
С Гусаром – лада, как просили... устроил,
Рашида подначил, тот кстати"мокрушник"
В Чимкенте двоих "по кусочкам" разложил
Тёмная личность, тот...  "побегушник"!
Не думал, конечно, что так... с диссидентом
Клоп "Наливайка"... впрямь "ворошиловец"!
Брать нужно срочно в розыск субъекта,
Вышку давно заработал убивец,
Вот Вам, Андрюша, и раскрываемость.
Шесть "висяков" от товарища Оськина,
Вы же  в прошлое тыкать мой нос,
В то, с чем давно сожжены все мостики.

    -    С Гусаром ты, Ося... рычаг пережал,
Его нужно было столкнуть в... "уголовники",
Герой ваш "развенчан", соображай,
Но что теперь поздно, выговор "кролику".


С Иваном, понятно, от нас не уйдёт,
Его местожительство в чётком кружочке,
С Рашидом ты, Оськин, мне задал хлопот,
Одни, так сказать, "проволочки".
То сам говоришь, что Иван его кончил,
То в розыск его объявить предлагаешь,
Что за "горчичник" такой в позвоночник,
Сам то ты, как это всё понимаешь?

            -  Андрей, я что слышал, тем поделился,
Но версии обе надо проверить.
Я больше склоняюсь, что гад этот... смылся,
Достать  не успел его Череп.

             - Ладно, поищем, дам знать, куда надо,
"Мокрое дело" -   в руки вся власть,
А если Иван и... прикончил гада,
Мне лично не жалко такую мразь.

Товарищ  правда, товарищ совесть!
Товарищ маузер, товарищ  браунинг!
Моя будёновская молодость!
Сквозь годы скачет напрямик!

            -  Андрей, тут такое...  в общаге наметилось,
Наш фельдшер-то новенький, со странным... "душком",
По бабам с сектантством каким-то  "светится",
Глядишь, весь дурильник и втянет тишком.

            - Следи, наблюдай, если власть не третирует,
Несёт если скромно  какой-нибудь бред,
Пусть души грешников лечит...  с миром,
А если зарвётся: психушку и нет!

            - Начальник, последний...  отдай,инструктаж,
С картиной как быть, с неё мистика вся эта!   
Что в церкви икона: у всех на устах,
В крупные деньги оценится где-то.

            - Идею Степану подкинь...невзначай,
Мол,  взять полотно  и свезти в большой город,
Обломится куш с возом меди "на чай",
До пенсии самой кутить можно здорово.
Юдин - "Иудин",  клюнет, как пить,
Но надо,   картина была чтобы в клубе,
Госкражу на морду ему прилепить,
Закон таких сильно не любит.
            -  ЦУ мои, Оськин,  не требуют жертв,
У нас "установка":  стричь граждан под "гребень",
Чтоб  каждый знал место в своём этаже
И  то, что в другие соваться вредно.
Чего  недогадливо  глазки таращишь,
В системе этажность, чертёж пирамид,
Вот, в каждой прослойке и нужен «смотрящий",
Тогда и порядок внутри страны!

Вот мы и следим за порядком в системе,
По Сеньке, чтоб шапка, не лез, чтоб ... за грань
И жил человек по заложенной схеме,
А  кто не согласен – пора исправлять!

"ПРО    СТУКАЧКА    ОСЮ"

В голове - "морзе", что за печкой,  сверчок.
Фраза слов героя одного кинофильма,
     -    А сдаётся мне "борзик", что ты "стукачок"
Оперского покроя краплёная «филя»,
Корень "секс" не случайно в слове "сексот" ,
Аналогия с сучьей "течкой" пахучей,
Психотип уникальный, на вид - доброхот!
С одной странностью: липнуть  «липучкой».

Всем улыбчив, всем...слово в угоду!
Велоосью  восмёрки крутиться луной,
Как творец делает в коллективе "погоду",
Исподволь управляя средой.

Он, «товарищем Ося" зовётся не зря,
Он про мстителей песню мурлычет не в блажь,
Под Емелю лишь "косит", чушь городя,
В зубоскальстве и спеси – истинный наш!..
Эх, Восьмёркин, - прообраз Володи Шарапова,
В  перечёркнутом  прошлом - Денис Новопашин,
После «Дусина тёрка», «матрасная швабра»,
На жаргоне, на пошлом: «рабочая    маша» ...
                Всем улыбчив, всем...слово в угоду!
Велоосью  восмёрки крутиться луной,
Как творец делает в коллективе "погоду",
Исподволь управляя средой.
"Поимели" одни:  очень гадко и грубо
И отдали другим - иметь... тайно и с плюсом,
"Проститутку зоны",  чьей морали обрубок,
Гнойным  ядом на всех лёг болезненным грузом.
Что с того,  что судьба стукачка из "тяжелых",
Что обида запала в мозг через анус,
Виновата среда, волчьей стаи законы,
Оправдания мало - не вызовет... жалость.
                Всем улыбчив, всем...слово в угоду!
Велоосью  восмёрки крутиться луной,
Как творец делает в коллективе "погоду",
Исподволь управляя средой.
           Он войну прекратит,  что горбатый исправится,
Когда ляжет в гроб, домурлыкав песенку
И кому мститель мстит, чьей слезой умывается,
А не всё ли равно, если «холодно-весело»!
Если слово  "сексот" - производная секса,
В фарисейском прочтении: Бог - есть любовь!
Чьей вины огород, кому служится месса,
Холодной винтовкой -  горячая кровь!
           Всем улыбчив, всем...слово в угоду!
Велоосью  восмёрки крутиться луной,
Как творец делает в коллективе "погоду",
Исподволь управляя средой.

В селе утонул Серёга Полунин,
Пo версии: пьяненький Серый купался,
Какие-то люди сеть... в речку пихнули,
Тот дурень запутался, ну и ... попался.

Что  тут поделаешь, факт - налицо...
Простой бытовой несчастный случай,
Тем более, парень любил... винцо,
А в речку пьяный - не суйся, лучше!

В селе сенокос,  напряженка в труде,
Управ с бригадирами: нервы... на ветер.
 - Голов-то скота, сколько надо в задел,
План выполнить, главное дело на свете!
А быт, время личное - это... забыть!
Когда спать завалится, выжатый напрочь,
Тогда что-то вспомнишь и это, как быть?
Вертушка в делах, эх бы времечка  каплю.
Успеть бы разложить составные в душе,
Что в прибыль,что в долг...  по частям разобраться,
А вывод один: жизнь идёт сумасше...
Сует суета, все вприпрыжку и вкратце...

Ништяк, после белой горячки, сменился
Из наркологии вышел другим,
Сказал печально: - Теперь я Нильс,          (Герой сказки, летавший на гусях).
На гусях летал и... чуть не погиб.
            Это, -  он нам твердил,  придя в церковь,
Смерть Жopжa, картина...и пьяный «глюк»,
Ведь я имел тоже святое, поверьте,
Не буду спонтанно потворствовать злу,
Он вот в лагере, даже писал, не разрушился,
Цельным был внутренне, двигался, рос...
Чистой пронёс через грязь свою... душу
И на «млечном пути» заплутал... среди звёзд,
Когда кто-то из чувственных, из окружения,
На суицид решится, как в бой,
Все виновны, кто рядом был, словно в сражении,
Того с раной, кто был, оставил с собой.

Только... разве,  поймёт это наш-то  народ,
"Затурканный" бытом  и злой до высокого,
Кто тянется к небу – гнев навлечёт,
«Распнут», как Христа и... не дрогнут,
Если ты поступаешь  и мыслишь с "особинкой"
Этим,  ты не придурок,  не общества  враг.
Путь...  найти  свой,   пытаешься... робко,
Не с извечным: «Что делать?», а правильным.
Я вот тоже,  по юности дерево...  чуял:
Из коряги, полена мог образ создать
И подался по свету, за счастьем...  кочуя,
Тоже...  путь свой  хотел отыскать.
В Братске был:  комсомольская стройка, шумиха!
Как-то раз нас послали  в тайгу: ЛЭП вести,
Приключилось по пьянке в кочевье лихо,
Мне из целой бригады досталось... спастись,
Ну, начальство, естественно,  в гневе, угрозах
Нужен "стрелочник", крайний отвод...
Почему всем - смертельная доза?
Бригадир, очень странно, остался живой!
Комары, мошкара - вся бригада в вагончик,
Я на воздухе свежем, забрался под тент,
Дымокурня  и все... угорели... ночью,
Мне - на зону, за стойкость дали "патент"!
Я, ребята, собрался к себе в деревушку,
От неё  и осталось избёнок  чуток,
Здесь  остаться – свихнусь, так для психики... душно,
Но... исполнить хочу свой последний должок,
Я хочу свои действия этим поправить,
Может чуть посветлеет на сердце тогда
На слепую  стихию: бездарность и зависть,
Вылить истины чистой -  ушат...

Покажите картину, я сделаю раму,
Я уж выносил форму, я обещал...
Жорж просил холст одеть, где Конь с  Дамой,
Липа с дубом и реечкой лавр...
И ни разу Ништяк не расслабился в нервах,
Не сболтнул, что в смерть свою лепту внёс,
Баб ругал общежитских за что-то стервами,
Но как было тогда, не раскрыл нам вопрос.

Мы, конечно,  Аркадия просьбу уважили,
Отклонений в рассудке, как все, не нашли,
Что его... разве выслушал каждый,
Проще воду  из сплетен на мельницу...  лить,
Случай с "белой горячкой" не признак безумия,
Кого жизнь по мозгам не ударит ключом,
У нормальных то сколько накопится в сумме
Идиотских поступков, где ум не учтён.
Разве мало мы видим и слышим на практике
В личной жизни, общественной, уровнях всех
О дурацких, немыслимых, будничных... актах!
Мыслить здраво - участники  все сумасше...!
Сколько сразу возникнет дебатов:
- Как взглянуть? В какой плоскости видеть вину?
Зла исчадие или... безумства припадок?
Одним словом, разумность у нас со знаком "Ду..."!

Рама  вышла: на славу и к месту,
В ней картины вершился сюжет,
Как не можeт без пальца быть перстень,
А без вазы и книг этажерка.      

Рама - всей композиции стала аккордом,
Философским ноктюрном, контрольным мазком,
О любви  и искусстве - печальная ода,
Что в своей психологии вынес изгой,
Словно вырванный блок из кирпичной стены,
Толи камеры, толи... куска в лабиринте,
Что энергией дум и желаний он смастерил,
В  "райский  сад",  что ожил... на картине.
По углам её верхним  -  два  "паука"
В своих эллипсных сетях ажурных.
Между ними... орёл в облаках,
От тюрьмы и сумы - символичны... фигуры.
В углах нижних: палитра и скрипки стан,
Тоже к месту - одна у них Муза.
И портрет Коня с Ледой законченным стал,
Потеплел добротой и подёрнулся грустью.

На смотринах шедевра, Иван Лукич
Вдруг воскликнул: - Зеркало нашему Храму!
Вот он краеугольный, бесценный кирпич!
Николаю и Жоржу - вечная память...   
Есть прелюдия Храма покоя души,
Очищения совести, раскрытия духа,
Где излечится в нас депрессивный ушиб,
Прикоснувшись к гармонии... ритму.
С этой светской картины начнётся наш Xpaм.
Зазвучит в его зале серьёзная музыка,
Засочится со стен, волн Эдема бальзам,
Суеты... с нас срывая обузы.

И Ништяк подхватил,  у завклуба мысль.
- В нашем лагере был один...старичок,
Весь седой и морщинистый: кожа, мослы,
А... подвижный и шустрый, такой... ничего!
Никодимыч, в войну в Бухенвальде сидел,
Там, наверно, так внешне сносился, растаял.
Люди умные быстро стареют в беде,
Это  те "молодятся", кто рад... сбиться в стаю,
- Я, - сказал Никодимыч,  -  Остался живой,
В нашем страшном могильном бараке,
Потому что мечту сохранил за собой.
На безвыходность сущность... не тратил.
Когда в море корабль, с хода в тридцать узлов,
Риф подводный таранит брюхом.
То, как правило, все ленточкой пузырьков,
Исчезают в пучине... без звука.
Даже в тёплой воде страх  их тянет на дно,
Онемевшие члены бороться не в силах,
Страх, как чистой слезы, алкоголь,
Силы жизни расходует в жилах.
Вот и там, в Еухензальде страх смерти ломал,
Человек угасал, деградировал, гибнул.
И сырьём  уезжал  прямо в печи овал,
Шёл золой на поля, удобрением - в прибыль!
У начальника лагеря, ястреба- наци,
Молодая жена, с причудой в мозгу.
На коне, по ковровой дорожке, на плаце
Гарцевала вся голая фрейлина Тут!
Раз в неделю: спектакль - представление!
Зрителей тысяч десять измученных лиц!
Всюду адская мука  и... это явление!
И кому, что заезды... такие несли.
Для меня эта женщина стала надеждой,
Не богиней из мифа на Белом Коне,
А мечтой жизнестойкой  - полоской млечной
Из подземного ада, в мыслях, побег!
И для Жоржа, как видно, Леда являлась
Той мечтою небесной, опорой земной,
Ну а в людях угасших в ответ: злость и зависть,
Кирпичом заложили к богине окно.

Ништяк помолчал, ухватившись за челюсть,
Потом выдал тихо: -  Надгробье хочу
Жоржу на крест: крою вот неделю,
Излажу изделие и укачу...

Томка Леде письмо написала:
- Получилось,  мол, скверно, не выдержал Жорж,
Если, что-то к художнику в сердце осталось
С Вашим именем бедный так страшно ушёл.
По неписанным правилам Томка смолчала,
Что с письмом подложили Жоржу  "свинью",
За предательство знала:  в среде - не прощают
И как хворь,  лучше с болью снеся вину,
Фельдшер, вот... Валентин Николаевич Кошкин,
С добродушной улыбкой:  по блюдечкам чай,
Что-то тихо пошепчет: - Испейте, прошу!
Нет в микстурах нужды по рецептам врача.
Говорит вразумительно и культурно.
 - Во второй ипостаси он именем - Радж
И он даст всем внедриться в сознание гуру,
Сняв с себя суеты маскарад.
Речь учителя благостна:  капли дождя
Убаюкает нервы, как в детстве ночью,
С материнской заботой глядит на тебя.
Только следовать нужно советам - в точности…
На одном из сеансов:  Верка - Язва
Застонала, заплакала - с дрожью, навзрыд
Кошкин ласково: - Важная фаза…
Вскрыт, очищен душевный нарыв!
Курсы по терапии психической,
Если официально, на ширме,
Два десятка селян, если вычислить,
Врачевали, лечили на ауре дыры.

Доску Жоржу Ништяк изладил:
На большой сковородке жарился сом
С нервным Жоржа лицом, постарался Аркадий
И оставил в раздумье,  несколько... слов

Рукоятка по форме являла петлю,
Да, такой поворот философски уместен,
А вот дальше - загадка.
Норд- вест - кораблю...
Холодно, холодно,
                Весело, весело.
«От художника – резчика, зубы сломавшего,
С  извиненьем коллеге: прощальный салют!
Ты прости, брат, дождись встречи нашей,
Когда мой черёд в вечный приют"   

Степана бесило одно обстоятельство
Черепанов "сидит", РЦД, вроде, конченный,            ( РЦД-рецидивист)
А в селе его все  вспоминают с утратой
И не кличкой, а только по  имени, отчеству,
А ведь, с виду-то, «зэк», стопроцентный бандит!
Благородность лица "саблезубость" не скроет,
За грабёж и разбои не раз был судим,
За что уважают, вживается в роли?!!
Такой уголовник, маститая «урка»,
А здесь работяга, хвост мирно прижал,
В костюмчик упряталась  волчья шкура,
Да только в носках  есть... пенал для ножа,
Что ж слово он держит, зазря не обидит,
Работает честно, с начальством... учтив.
Игра на два поля, советскость в том виде,
Приличьем, когда  набирают очки.
Живёт по "понятиям", что же, не спорю,
Но сбой - чёрной масти работать нельзя!

Дворянство, порядочность правят в нём кровью,
Выходит, князья и в плебействе – князья,
Кто знает в деревне про случай в тюряге,
Куда маньячок сексуальный... попал,
Дебил не ушёл и "опущенным" в лагерь,
Виском с верхней шконки на кружку упал.
Иван...  постарался, сам, лично... столкнул.
Он выродков этих на дух не выносит,
Пока под защиту к "козлам" не нырнул,
Поставил свою точку в этом вопросе.

К нему и сюда... за советом - посланцы
Являлись сначала, как в гости, друзья
И звали с собой, где  "кафе-рестораны"...
"Общак" содержать:  роль не пешки -  ферзя!
Нужды никакой выходить на дорогу,
"Барыги" дань с "промысла" вносят исправно:
С картишек  - треть"воровского "оброка",
С его репутацией, что  ещё... надо?
За это другие готовы хоть в пекло,
Хоть в ушко игольное,  в ниточку- стрункой,
А Череп заладил: - Всё отгорело,
Теперь я другими дорогами – путник,
Поймите, братва,  жизнь имеет этапы,
В "закон" я не рвался,  я... вольный во всём,
Всю прежнюю жизнь перевесила капелька,
На новую цель пошла чашка весов.

Юдина, что, в основном, заводило:
- Взял в жёны – красавицу, как в старину!
Избу купил и дождался, вот сына!
Правда, придется срок оттянуть!
И что душит «жабой»  - Катька наивна...
Душою, как стёклышко, прямо, мадонна!
С какою любовъю несёт имя:
Изольдова Катя, хоть сейчасас... на икону!
Нашлись, тоже мне декабристы-романтики,
Граф Воронцов - вор Иван Басаргин!
Нет, сделаю все, опорочить чтоб...  Катьку,
Чтоб брачный союз этой пары погиб!
И мне из села пора «рвать» будет когти,
Дойдёт до Ивана про мой здешний грех,
Зашлёт, кого надо, он может, ей Богу!
Придётся в земле раньше времени преть.
Иван не простит "недоглядку" за Жоржем,
А Катьку, понятно, сочтёт за "подлог".
И мне ли не знать, как он мечет свой ножичек,
По-страшному мстит он за подлость  и зло,

Степан усмехнулся: - Порок патологии!
Пить лишнее вредно! Знает алкаш!
Одни неприятности будут в итоге,
Но тянет к стакану капризная блажь
И магией кайфа влечёт его борзость,
Когда виден действий твоих результат,
Когда у людей вместо смеха, вдруг - слёзы
И вместо стихов...  истерия и мат.

Эта привычка из детства  -  перечить!
Перечить всем: правилам, нормам и власти!
С таким багажом -  одно…противоречие,
Что тут поделаешь: карты вне масти!

"УРАВНИТЕЛЬ ДАВЛЕНИЯ"

Обыватель любит звон пощёчин,
Чтоб, под детский плач и бабий  визг
Посвинячить, «козью» рожу...  скорчить.
Странный, но известный всем каприз.
Его тянет побывать животным,
Сумасбродство выплеснуть наружу,
Это, как рабу -  глоток свободы!
Полушубок в ледяную... стужу!

Тихий омут быта давит прессом,
Клином клин? Взрывной напиток - в глотку!
Чтоб включился внутренний "компрессор"
Выровнять давленье, пьём мы... водку!

Обыватель любит телевизор,
Виртуальный мир, картинность рая!
То, чего так не хватает в жизни,
В бескомфортной духоте сарая,
Где проходит жизнь без перспективы,
Где житейский мусор - норма быта,
Капитальны только в днище дыры
Много раз разбитого корыта.

Тихий омут быта давит прессом
Клином  клин? Взрывной напиток - в глотку!
Чтоб включился внутренний "компрессор"
Выровнять давленье, пьём мы...  водку!

Обыватель суммой социален,
Психикой большого организма,
Хлеба в рот - изделия  пекарен!
Зрелищ! Зенки пялить в телевизор!
Но в неделю раз виток цикличный,
Как "реле" в мозгу замкнёт  проводку
Ощутить захочет себя личностью:
- Пусть свинья, но я и хлещет...  водку!

Тихий омут быта давит прессом,
Клином клин? Взрывной напиток - в глотку!
Чтоб включился внутренний "компрессор"
Выровнять давленье, пьём мы... водку!

Не верил Степан в утончённые чувства,
Считал за притворство, для сцены – понты,
Считал, что желаньями движет..."капуста",
А разница, кто, как рискнёт ухватить.
Степан жил поверхностным, тем, что на пробу
Наглядным достоинством  - в шкаф и на зуб!
Поднять настроение градусом, чтобы

Без всяких иллюзий никчемных в мозгу.
И следуя если теориям Стёпы:
- Тoт в жизни удачлив, кто при деньгах,
Решатся все с моралью заботы,
Вся слава и власть в руки тем, кто богат.
Ничто в этой жизни не свято, не вечно,
Разрушили церкви, что Бог... наказал?
Жить следует днём настоящим, так легче!
Не надо смотреть ни вперёд, ни назад...

В селе каждый житель у всех на виду,
О всех каждый что-то,  в подробностях... знает,
Про чью-то болезнь ли, любовь ли, беду,
Всезнайство не плохо,  но... сплетня и… злая!
В отсутствие ярких событий  и новшеств,
Быт сельский сопутствует сплетне  расти
С прогрессией, что информация с "кошку",
Назавтра – табун носится по степи!

Степан рассчитал ситуацию верно,
Слух Кати коснувшись - волнами пойдёт!
А для толчка  подрисуются... меры,
Картинка-эскизик в глазах недотёп.

Степан фраерам, заговорщицки выдал:
-  А Катька-то с виду купейный вагон,
Она Черепанова...  вложила, гнида!
Он... избу купил, есть дитё, статус льгот...
"Коза" ещё та, современная - с гонором!
Смогла охмурить не подростка-мальчишку,
Не Федю в мужья, а по-крупному... вора
В  "рулетку" въезжаете, в ставочку, в фишечку!
Куш сняла и к трубке скорей... телефонной
Он блага добыть чтоб, на кражу пошёл,
Она... в благодарность – путёвку на зону!
Её мы не тронем, но... пустим слушок!
Накажем "скотинку" её же оружием,
Чтоб за порядочность сучка не пряталась,
"Закваски" на бражку селянам подкинем,
Откроем глаза на "туфтовую"... масть,
Создать нужно нам имитацию правды,
Мол, Катька ночами... пускает парней.
Они  возле окон  пасутся... парадом!
Вот вам и любовь до скончания дней!
В потёмках к окну привяжите картошку,
За ниточку дёргайте, где за углом,
Сама шум поднимет, вольёт дёгтя ложку!
И разнесётся, где дым, там -   огонь!

И Катю достали до слёз фраера,
Она же в ответ непреклонную волю,
Ружьё принесла, нервы тратить... зазря.
Открыла стрельбу по обидчикам солью
И пьяный Степан, перешёл "рубикон",
Какая… несла его сила до Кати,
В ворота ломился впотьмах кулаком,
Двe порции соли выпросил, кстати.
Три дня провалялся Степан в общежитии,
Взял справку у фельдшера: ногу проткнул,
Себя проклиная за глупость в подпитии:
- Чёртов Восьмёркин, зачем намекнул?

В деревне  сенсация: гостья столичная!
Приехала Леда, та…"муза" Жopжa,
Которую звал он: "Моя Беатриче"!
Которая так... на картину похожа!

Высокая, статная, с твёрдой походкой,
С печальным лицом и блуждающий взгляд.
Чувством вины тень в глазах - поволокой
Видно,  что нервы с душою болят...
Прошлась по селу, постояла у церкви,
К управу сходила,  чтоб дал ей ночлег,
Тот быстренько к гостье приставил Верку
И в комнате Жоржа прибраться велел.
Восьмёркин на ЗиЛе сгонял до завклубом.
Вернулись с картиной и Колькой вдвоём.
Взглянула на холст Леда, дрогнули губы
И вместо глаз забурлил водоём...


Колька смотрел на ту самую женщину!
Восточных, южных славянок черты,
Где в облике есть то небесное, вечное,
Возвышенных формул самой доброты!

Колька смотрел, затаив дыхание,
На взрослую женщину, как поразительно,
Как хочется рядом с ней сыпать стихами,
Словами: - О прелесть! Салют! Восхитительно!
Кольке казалась Леда – Стелой,
С волшебной страны, старт куда из Канзаса
И вот бы она,  волшебство сейчас сделала!
Смотала время немного... назад,
Чтоб, прямо сейчас к ней вышел Жорж,
Сказал смущённо свой взгляд на картину:
Любовь и Пегас - обвенчай нас Боже!
Под вальс Мендельсона и Николо Паганини...
Врубель за гида повёл на кладбище,
Пока Верка с Томкой готовили ужин,
Леда к могилам шла тихо, расслабленно,
Ей действие это стоило... мужества.

Кладбище было сбоку от ферм
И скотники часто, начальства в обход,
За столики шли, когда... под «шафе»
Сидели там, как воробьи, под "стрехой"
И  в этот раз, у могилы Георгия,
Сидел Степан с кружком пацанов
И как всегда, вёл про жизнь - демагогию,
Лавировать... между тюрьмой и сумой:   
-  Жизнь, парни, жестокая,  как разливуха,
Есть миг, когда в мозг - опьянения кайф,
А следом, похмелье плетётся старухой
Была чтоб удача, всё время смекай!
А кладбище – место, где мыслям - простор!
Немой философией ценно, как книга,
Сиди...  и беседу веди сам с собой,
Двух разных миров в точке стыка.

На счёт подошедших, Степан пошутил,
- Ого, Николай, ты расти уже начал!
Такую мадам без понтов закадрил,
Тут Врубель ему у виска помаячил.

Степан извинился, смекнув, что к чему,
Кивнул на могилу, промолвил со вздохом:
-   Да вот... поминаем, заходим к нему.
Был умный мужик, жизнь...загнала в верёвку.
Я вот пацанам всё твержу: жизнь - яйцо!
Давнул чуть, ударил:  скорлупочка... треснет
И думай, какой… в блюдо класть - порцион
«Холодно, холодно, весело, весело».

Степана,  кто знал, этой байки наслышан,
Ништяк же опять ей давал пояснение:
-  Смысл станет понятен,  когда... душу выжмут?
 И станет нутро цветом брошенной тени.
Леда с минуту стояла молча,
Потом, словно не было всех у могил,
Глаза осушила тихо платочком
И словно с живым начала говорить.

-  Георгий! Зачем? Почему этот... шаг?
Ты в бездну ушёл, как упал с круговерти,
Не загнана в хрип твоя лошадь - душа!
И бег её, ржанье, не рвётся... со смертью

Я знаю, Георгий, есть честь у людей!
И кредо морали особенных правил,
Когда на дуэль за скабрезность адепт,
Ценой своей жизни «кривое» поправить.
Понять нелегко таких рыцарей чести,
Из них не наделаешь прочных гвоздей,
Но только без них... есть ли та человечность?
Подобия с образом Бога... людей.
Они  сумасбродны, легко возбудимы
И сколько есть звёзд, у них столько и чувств,
Идти до конца - это... их одержимость
Творить во всю ширь, а не так... по чуть-чуть.
Наш век - это гоночный кросс на призы,
Жизнь обесценилась нашим же знанием
И души от чёрствости стали пусты,
Не видим  кого, побиваем... камнями
Москва – мегаполис, столичный ритм,
Стилистики, моды - диктует правила,
А творческий чей не по ним...  колорит.
В лагерь или...  гусеницы трактора!
При нашей системе стандартов под штамп,
Когда, что не в тему, снимают  с конвейера!
И сразу "охота на ведьм" целой кучи сатрапов:
Топором, да под корень засохшее дерево!
В юности мы жить стремимся больше на слух,
На броский эффект и общественный тонус.
И вот... пародокс: надрубаем свой сук,
В своих заблуждениях сами и тонем.

Ночью, Леде Васильевне сделалось плохо,
Одно повезло, что заметили быстро.
 Тамарка  вызвала скорую, охая,
Кошкин диагноз поставил: сердечный приступ.

В общаге, за полночь длилась пирушка,
Под музыку песни блатные неслись


 


Потом затыкай от истерики уши!
Тамарка с Веркой разодрались...

-  Ты, сволочь, виновна, - кричала одна,
- Зачем написала поддельные ксивы!
- Какой из нормальных поверит дурак,-
Кричала вторая, - Он мерин бессильный.
Ему в этой жизни нужны паруса,
Деньги нужны и здоровье бычье,
- Да я за слова твои – выткну глаза,
Шалаву из жизни, поганую, вычеркну.

Мария Обабкова, прозвищем Выдра,
Мать одиночка троих детей.
Болезни с Ледой теорию  выдала:
- Кто рядом с картиной, там быть...беде!
Она с убеждением и фанатично
Твердила фельдшеру: - Жорж, был не прост!
Он эту картину  злой силой напичкал,
А "шизик" Ништяк психопатию… внёс!
Ведь Жоржика  друг в увлечениях – Коля,
Который сожжён был, неясно и кем,
Из пепла встаёт своей силою воли
И призраком ходит со  скрипкой в руке!
И многие... слышали скрипки звучание...
Завклубом спросите, он  там  частый гость,
Твердит: - Паганини! А замечаете,
Какой в этом имени бисов огонь!

Фельдшер кивал головою в согласии,
В глазах его черных мерцал  интерес,
-  Случай, взять козыри, наипрекрасный!
Пора Магомету идти к горе!...

Врубель в церковь явился с гитарой,
- Послушайте, парни, новинку сложил,
Один эпизод подтолкнул писать арию,
Навеянный слогом безгласной могилы.
Ещё одна новость: к картине спрос,
Чутьё у меня, знать закрутится лихо.
Степан фраерам кинул лакомства кость,
Картину из церкви похитить по-тихому...

"ФРАЗА    С    НАДГРОБИЯ"

Он пришёл, окружённый
Стаей шустрых подростков,
Волк матёрый, прожжённый,
По делам -  отморозок.
Был он циник и варвар,
Без Отчизны и флага,
Для волчат - навигатор,
Криминальный "мага"!

Но на кладбище... вдруг,
На могиле жертвы,
Он застыл и потух
В зеркале смерти.

Как укус змеи жала
Разом вышибла спесь его
В четырёх словах фраза:
Холодно, холодно, весело, весело.

Фpaepa обложили церковь "в глухую",
На нашу растерянность взяли тайник...
Гришка смеялся: -   Победа всухую!
Иудушка "верный"  есть… среди них.

Наше смятение было недолгим,
- За нашу картину! Романтики - в бой!
Я с Гришкой сражался, Врубель дал "ноги",
На купол полез и картину  с собой.
Взойти надо было на колокольню,
Потом по крыше на самый верх,
Но лезть с картиной, рисковый Колька...
Железо – скользкое, покатость, ветер...
За Колькой рванулся Федя Тюня,
В своём порыве: слепая ярость,
Он не привык о последствиях думать,
На ум туговат, только сила и спесь.

На крыше уже, на самом коньке,
Он Николая схватил за пятку
И даже башмак был у Феди в руке,
Ну и у Врубеля сбил этим... хватку.
Ветра – порыв, картину, как парус!
Лидера нашего сбросило вниз,
Кому и за что такая кара:
Вниз головой о гранит.
Колька еще был жив, но без памяти,
Свернуло шею, затылок... разбит,
Мы всю свою драку прервали сами,
Когда звук падения в уши проник.

Прошло столько лет, а мне всё не верится,
Нелепость? Судьба? Возрастной симптом?
Как просто, легко шагнуть за двери
Стены, разделяющей мир, на: уже и до…

Жизнь - хрупкая, слишком для тех, кто не сер,
Для  тех, кто талантлив и многим заметен,
Несёт, кто в себе слишком яркий свет,
Спонтанно мешая бездарностям этим...
Мы все любим жизнь, только каждый своё,
Одним по потребностям - счастья с достатком,
Других зовёт счастье за "окоём"
Навстречу романтике, тайнам, загадкам.

Картина не смялась и рама... цела,
Как планер легла на камни удачно
В ногах у Кольки лежала, как флаг,
А может, как плащаница плача...

Федя,  фыркал, и хныкал, и голосил:
-  Он сам!  Сорвался! Там...  ветер лютый,
Я только картину отдать просил,
Мол, нам за неё обещали... валютой.
Я подошёл и дал Феде в морду
И мощный Фёдор упал, зарыдав.
Косой его в бок пнул, -  Молчи! Юродивый!
Зачем ты загнал его на чердак?
Врубель умер через два дня.

 

В себя не пришёл, скончался в "коме".
Врачи, что, могли? Одно – объяснять,
Мол, медицина, не в цирке номер…

Иван Лукич, забирая картину,
Мне, с болью в глаза посмотрев, сказал:
- Ну, как я теперь буду жить... без сына,
Отправил в училище, если бы… знал.

"РОССИЙСКИЙ   БЫТ"

Российский быт, как чаша изобилий,
В котором выбор: с головой в котёл!
В бульон несовместимых грёз-идиллий,
Где приз – корона, а итог - топор!
Российский быт, обманчивый на внешность,
Когда на вид из брёвен: мост, настил,
Куда шагнуть  задор толкает в спешке,
Но в пропасть шаг и... безнадёжный крик...

За всем за этим - матушка Россия,
Сквозь топот ног, сентиментальный всхлип,
Кандальный люд, благих идей – носитель,
Что в кандалах и можно лишь... носить.

Российский быт - противоречий дебри,
Листвы опавшей вычурная вязь
И в листопаде мимикрией дремлет
Причин и следствий всех трагедий связь.
Российских дней пленительная мнимость
Рождает столько чувств на краткий миг,
Что, как избыток, ветка...  надломилась,
Как лист душа:  в петлю,  в огонь... летит

За всем за этим - матушка Россия,
Сквозь топот ног, сентиментальный всхлип,
Кандальный люд, благих идей – носитель,
Что в кандалах и можно лишь... носить

Российский быт - один шанс состояться,
Беречь святынь азы, как мать цыплят,
Когда над ними кружит хищный ястреб
Когтями  хрупкость метя  разорвать.
Российский быт - колодца вод прозрачность ,
Прозрачность льда, стекла, седой воды.
На древнем стяге - всадник с пикой скачет,
Как веры знак: крепить Христа ряды.

За всем за этим - матушка Россия,
Сквозь топот ног, сентиментальный всхлип,
Кандальный люд, благих идей – носитель,
Что в кандалах и можно лишь... носить

Пошёл по селу любопытный слух:
- Не ладное, что-то... в комнате Жоржа,
Просто, бюро нереальных услуг,
Опять же...дурильник! Как верить можно?!!

Жильцы, кто оттуда, полный сброд
Своё... «без царя» компенсируют дурью,
Но что тут поделать, наш тоже народ...
Из правильной жизни вильнул в "обалдуи"
Два раза управ поселял в ней жильцов,
Но через неделю те... просто сбегали
На стенах являлосьЖоржа лицо!
При полной луне: ухмылялось, моргало...
А днём  часто слышался скрипки звук,
То тише, то громче: осмысленный в нотах!
Осмотр, каждый раз приводил ни к чему,
Лишь добавлял боязливый ропот.
Потом появился топот... Коня!
И ржание нервное: к бою копытом!
И женщины...  плач, да в надрыв, нe унять!
Послушать такое - для психики пытка...

Забросили комнату, пусть так стоит
Крути не крути, а есть нечто в жизни,
Когда сверхъестественность вдруг"заблажит",
Покой разрушая обвалом сюрпризов.

Идут Верка с Манькой в потёмках однажды,
А в комнате с  "духом", как бы светло!
Вот женщины двери открыли отважно,
А в комнате ходит Жорж мёртвый с петлёй!
Визг! Крики на  всё общежитие...
С Веркой, мгновенно, "медвежья" болезнь,
Когда все сбежались - смотрят... открытие:
Картина и краски лежат на столе!
Все тот же портрет, только Конь уже чёрный,
У дамы лицо - устрашающий  вид,
А вместо орла -  злой, насупленный ворон,
Вся рама в потёках бордовой крови.

И что интересно: мертвец не исчез!
С глазами закрытыми шёл коридором,
Верёвка от петли лежит на плече,
Ушёл в темноту и всё каркал, как вopoн!

Не кладите на будни цыганщины грим,
В чародейства угар погружаясь ночами,
Мол, какая-то тайна во тьме загорит
И ослабленных нервами примется чавкать.
Не трясите диагнозом – психики дном,
Её разных болезней «лубков» урожаем.
У кошмаров разгадки все ищутся днём,
Мы своею душой, что творим – отражаем.


 

 Не ищите в сенсациях дьявольских искр,
Они входят в сознание винным напитком
Сами и вы даёте для графики лист,
Им, как музыке, только пройти для вас ритмом.

Наши мысли, желания, образов вязь.
Материальны лептоны, они наготове
И приводит фантомы не аспидов князь.
В ситуацию нужную – наша же совесть.
Человек не всесильный зазнайка-сноб,
А по-своему каждый объект уникальный,
Разрушает болезнью нас наше же зло.
Бумеранг возвращается в пункт по овалу.

Не ищите в сенсациях дьявольских искр,
Они входят в сознание винным напитком.
Сами вы даёте для графики лист,
Им, как музыка только пройти для вас ритмом.

И любой сотворившийся где-то кошмар.
Барабашка, доставший до ужаса просто.
Это наших поступков и планов – душа.
Это – жизни лептонной реальная поступь.
И прагматизм пусть крутит перстом у виска
И сажает на лоб доказательства шишки,
Ждёт нас маленький принц одиноко в песках,
Небо звёздное тайной уфологам дышит.

Не ищите в сенсациях дьявольских искр,
Они входят в сознание винным напитком.
Сами им вы даёте для графики лист.
Им, как музыке только пройти для вас ритмом.

Но самое главное,  в этот же вечер
Мертвец заявился на ферму  - кошмар?
Степан побелел, враз лишившись речи,
Зачем-то к "отстойнику" сам... побежал.

Петро был свидетелем жуткого факта
Он и Степан, только водки "на грудь",
А  к ним из потёмок... Жоржа - атака!
Степан убежал, а Овсов в яму -  бульк!
Сбежались доярки, закончилась дойка
Не верят Петру, дескать, шутишь, алкаш!
Когда же уладилась  с Петей морока.
От Стёпы... в дерьме: только с кепкой... рука.
Степана  на утро... достали крючком,
Особо никто не жалел... уголовник
И факт, что "под градусом", тоже... учтён
-  Задышит теперь отделение ровно!

Управ, бригадиры, парторг, правда, мнутся.
-  Уж больно с покойником много хлопот
И видели многие, Богом... клянутся.
В райком как докладывать? Кто там...  поймёт?
Надежда одна - участковый пусть рыщет,
Сошлёмся на то, что"шалит"молодежь.
Вот коли найдёт: по всей строгости взыщем,
«Заслугу» отмерим советским судом!

Искал участковый: опросы, проверки,
Но сам чертыхался: - Не может же быть!
Сюжет, что из Гоголя, где там про веки!
Гробы залетают, того и гляди...

Уволилась Верка: сразу в дорогу,
Лицо посеревшее, глазки в разбег.
- Ну... эта уехала, слава те Богу,
На блудницу меньше стало в селе.

Петро пьёт запоем: из дома ни шагу,
Твердит заикаясь: - Зарыли, ведь... гроб!
Гляжу, Жорж идет - вот те сущая магия!
Я так и замер на месте, как сноп...

Нет, участковый  не вычислил бесов,
До сути в событиях он не добрался,
Эмоций  - полно, интригующей… смеси,
Но... чтобы привлечь - одной мистики мало

Нагрянули скопом учёные люди,
А чтоб не возник "нездоровости" бум,
Представили их за аграрных сотрудников,
Мол, некий НИИ проложил к нам «тропу»,
Но слух и события: делали шаг,
Их в сеть не поймаешь, как глупую пташку,
Тем паче, что есть барабановскй тракт,
Что в комнате Жоржа нашли "барабашку"!
И... если не лезть в необычное место
И к людям, которым сочувствует дух,
Тогда безопасны... его интересы.
- Не дай Бor, с твоими они... совпадут!

Учитель истории Виктор Петрович
Сказал: - Дух-то духом, но много  действ.
Я, что подчерпнул из английских  источников,
Слово научное есть: полтергейст!
Тогда... не конец ещё этим ЧП,
Пока мы источник всех волн не "разрядим",
А в нашем селе столько... нервных соплей
Последнее время... сыплются... градом.

Одни старожилы ворчали с сарказмом:
- Ну что убедились, что есть мир  иной!
Вам только лишь "пальчик", в острастку показан
Ваш атеизм развенчать поделом!

А вскоре, действительно, новый акт
Из разряда необъяснимых, но...очевидных,
Казалось, идет в наступление мрак!
Только стемнеет:сиди дома сиднем...

В церкви ночью прошёл  "концерт"
При полной луне  с  зелёным  свечением,
Когда в Храм явилась, выходит, смерть,
Иначе какое по смыслу значение?

Ходили  по Храму Жорж с Николаем,
Один - обгоревший...  скелетом со скрипкой,
Второй же - с петлёй, головою мотая,
Видать... перетянута шея шибко.

На музыку в Храм заглянули...трое,
Валерка Полунин - тот самый с Веркой
И главный свидетель: учитель Петрович,
Ему и была, относительно, вера.
Историк Петрович пять дней болел
И новых седин прибавилось пядей…
Жене, что в отъезде, сболтнуть - не велел,
Мол, сам расскажу, лишь прийти бы... в порядок.

Пошёл в сельсовет, посидел с председателем.
            - Я, что  полагаю, какой-то психоз,
С округи вороны слетелись...  стаями
Ночами кукушки кукуют - вопрос!
Неделю  всю личную библиотеку,
Пока на  "больничном" был – проштудировал,
Нашёл схожесть с крахом галантного века,
Явлений подобных был... обвал
Взять...  нашего  классика – Достоевского,
Тот тоже подобную тему  исследовал
            Роман написал  под  названием "Бесы",
Грядущей резни "шутовской"  карнавал.
Подобное  часто  на сломе эпохи,
При ломке в обществе мировоззрения,
Когда вдруг с нахоженной, твёрдой дороги
Шагать начинают...  в дикие прерии
И пусть моя версия схожа с абсурдом
И вправе вызвать у Вас скептицизм.
Душа при убийстве становится... блудной,
Она может мстить за отнятую жизнь.
Особенно, если зло не наказано…
Виновный  не найден, общество... слепо,
Приходит время мистических казней,
Встают мертвецы из могильного склепа.
Подобные свойства психических формул
И где-то мы грубо  вторглись в  астрал,
Туда, где хранятся людей... мыслеформы
И зацепил чертовщины наш... «трал».
В местах возникают, где аномалии,
Как правило, люди с "замёрзшей" душой,
Где суицид все графики... шкалит,
Растёт патогенность проклятой зоной...

            Седой председатель кивал,  морща рот,
            - Во многом ты прав, подтвердили... учёные
На маниакальность в селянах завод,
А что, отчего?  Пальцем в губы: молчок!
Разумней, конечно, народу ни слова,
Начни объяснять, так...  в шаманство впадут,
С  таких небылиц  наломают  подковы
Притянут за уши  язычества... муть,
Есть пласт в бытие, не изученный вовсе
Он  айсберга верх, вовсе скрытый от нас,
Где, жизни и смерти - стыковочный мостик,
Что нашим умом очень сложно понять.
Сошлёмся на пьянку, мол, что... не "поблазнит",
Когда с перепою душа в путах мук.
Опять же…  подростки творят безобразия,
Когда комсомолом не занят досуг.
В истории книжной достаточно случаев,
Когда,  силой воли,  энергией  "ПСИ"
Толкали народ поучаствовать в "буче",
Смутьяны Гапоны, в опале у власти.
И просьба моя  к тебе, Виктор Петрович,
Не надо людей провоцировать  в чуждое,
Чтоб педагог говорил, как "попович",
Касаться покойников больше... не нужно...

Валерка Полунин стал  зваться  "придурошным",
А Кочкина Верка: « ночною ведьмочкой"
Их сторонились на выстрел пушечный,
Случайной боялись с ними встречи
Прилипла к ним смерть Николая в бане,
Утопленник Серый,  висельник  Жора
Судачили люди:  -  Кто его знает...
Ночные лунатики! Вестники горя!
Скрипач сгорел, тут как тут, объявились!
Полунин утоп, кто нашёл? Эта... парочка!
Последний... художника был эскизик:
Придурошный с  ведьмочкой, взявшись... за руки!

Пришёл к председателю фельдшер Кошкин
            - Иван Агафонович, компромисс!
УФО протоптало в деревню дорожку!
Дожили, покойники... ходят  по улицам!
Осмелился я предложить Вам  услуги,
Вы только в штыки мой абсурд не берите,
Я к этим вещам подхожу без испуга,
А как врачеватель, в роли... гасителя.
Известен мне стал разговор Ваш с историком,
Намедни его состоянье обследовал,
Как Вы про шаманство сказать изволили,
  Узрев то опасным языческим бредом,
А я вот с историком, в общем, согласен
С его теорией смены эпохи
Сопутствуют всякие "страсти-мордасти"
Началу такого процесса, во-многом...
Смысл этих явлений - грядёт на подходе!
Мне, в частной беседе, дозвольте сказать,
Наступит таких перемен половодье,
Совсем уже скоро, рукою достать!
Снимут запреты  на многие факторы,
Признают и то, что с наукой вразрез,
Получат трибуну мистификаторы!
Историк Петрович зовет их: "бесы"!
Всё катится к этому: к «муте» общественной,
С самого верха - заказ  социальный,
А первой вскипать начинает "пена",
Цвет у кoтopoй, понятно, красный!

Вы зря так к язычеству, с пренебрежением.
Корни язычества…в сотни тысяч лет!
К "новозаветной", что двух тысяч... менее
То же, что дуб равнять с тоненькой... веточкой!
Я атеизм не беру во внимание,
Полсотни лет, как с морем - капелька.

Пусть и "долбили"... его в сознание
Серпом  и  молотом,  да мораль-то где?
Одним словом, я человек  необычный,
Помимо врача во мне свойств разных дар!
Я духов пришедших берусь место вычислить,
А будет угодно, изгнать навсегда!
В нашем роду этот дар по наследству,
Дед мой был знахарем, рун – ведуном,
На мне вот его... с  посвящением перстень
Он ночью мерцает  и  гаснет... днём.
Сейчас мои  силы, пока вне закона,
Как дань пережитков - поверье глупцов,
Но для примера, Иван Агафонович,
Я захватил, вот, стакан и яйцо...
Яйцо проверяйте, с утра от несушки!
Стакан посмотрите, без трещин, крепыш!
Мне только в «транс» ввести себя нужно,
Вы наблюдайте, махать - не спешите,
Все я концентрируюсь, я начинаю!
Кошкин затрясся, как током ударенный,
Перстень, в такт тряски на пальце... мерцает
Зрачки в глазах чёрный цвет поменяли.

Яйцо завращалось, само по себе!
Как словно невидимый, кто... его трогал
- Запарить могу и сварить на обед! -
Кошкин изрёк: - Если выждать немного!
Яйцо поболтайте уже "ходуном",
Энергии жалко, стакан... притомился!
Внимание! Как отделяется дно?
И с резким  хлопком стакан развалился!

В комнате Жоржа фельдшер... ходил
Руками пассы кидал, напрягался,
За ним участковый с ухмылкой следил,
На всякий случай, велело... начальство.

Кошкин пел "мантры", вводил себя в "транс",
Пот изможденно стирал с лица,
Бурчал: - Здесь  такой силовой экран,
Всю силу перстень забрал из пальца.
Два раза звучала унывно скрипка,
Конь,  прямо со стен, начал жалобно  ржать.
У наблюдателя сдуло улыбку.
Стал стены на признак пустот – простукивать,
 Вдруг - в комнату, в форточку ворон  влетел
И, каркнув, мрачно сел на картину,
Где "Чёрный Конь" нёс голую"ведьму"
Из клюва на раму ветвь бросив рябины,
Уселся на ветвь и стал ягоды склёвывать,
Пихая их в клюв деревянному «брату»
От красной рябины мякоть, как кровь.
С их клювов на холст стала брызгами падать.
Кошкин нервно рукой замахал,
Шипеть стал злобно: - Кыш!  Кыш!  Кыш!
А тот... языком человечьим сказал:
- Смотри, шарлатан, с огнём ведь играешь!

Кошкин - с ног на пол, патлами затряс,
Забыв про свидетеля, сам себе в страхе.
- Вот и тебе утёрли нос!
В чём я сглупил, где дал маху?

Храбрец участковый духом не пал,
Давай ловить говорящую  птицу,
- А вот и вещдок! - с торжеством, как поймал,
- Глядишь, про хозяина проговорится...

Да, ворон вдруг каркнул и вмиг... усох,
Стал в размерах не больше мухи,
Пока участковый осмысливал всё,
Кусок штукатурки на голову  рухнул.

Они долго чаем потом отдувались,
Кошкин  всё  левую руку массировал, 
Гнул,  кистевого протеза пальцы,               
Бурча: - Нанесло ведь... нечистую силу!
            Страж изумлённый в тему вторил:
            - Держал ведь птицу, своими руками!
Как не поверить в «оживших» покойников,
 Одно, что нельзя, обзовут... дураками.
Что в рапорт писать?  Число, время, место,
А обстоятельства, бред  "Агафуровский"!
Холодно, холодно, весело, весело.
С надгробья хозяина этой "конурки",
Тогда,  уж точно, попросят с органов,
Решат,  что из детских фантазий не вырос
Пишу, мол, обряд проведён по полной,
Под строгим контролем, в моём присутствии.
Всем очевидцам  ночных  кошмаров
Даны  мои  строгие указания,
Что шутников ждут тюремные нары.
Ответить придётся, пусть знают... заранее.

           Три дня изгонял Кошкин разных демонов,
           Потом объявил, что "очистил" село,
            - Но чтоб не вернулся, кто снова... на землю.
Следует церковь пустить на слом!

Во-первых, Храм, как бельмо на глазу!
Торчит на пригорке антенна для духов,
С неё у селян инфернальности зуд...
Един эпицентр всех явлений и слухов!
И что вообще этот культовый Храм?
Отстойник бед, «лубками» увешанный,
Плакальня грешников подле распятия,
На счёт энергетики - дно безбрежное!
Под церквью внизу соляное озеро,
«Рассол» моря  древнего в чаше базальтовой,
Понятно, что тянет выплакать слёзы,
Кто церковь построил, глубок был в познаниях.

Второе, Храм привлекает подростков,
Идёт конфронтация сил и нравов,
Один, вот недавно сломал  себе кости.
Убрать, сей...«источник»:  решение  - здравое!
Есть сёла, не  спорю, где с Храмами свыклись,
Где скот поместили, где – склад, где - гараж,
А здесь "недоглядка", как есть... закавыка,
Для чертовщины и  "омут",  и  "пляж"…

 
Начальство совхозное с Кошкиным в дружбе,
ЧП утрясти, да такое - не всяк.
Хотя неизвестно, кому он там служит,
Но всё же: фонтан с чертовщиной иссяк!
Нет, выдвинуть Кошкина, в чём-то - "угол",
Он беспартийный, за ним странный след.
Не наш человек, не советского круга,
Опять же с рукой,  глаза режет дефект.
На левой руке, как... одета перчатка,
Чёрного цвета протез  кистевой
По поводу этого частного факта
Уж больно в селе интересик большой. 

В этот настрое сам Кошкин – причина.
Завклубом Лукич долго в гневе... плевался,
Когда почтальонша его просветила,
Как тот на доверии глупо попался...
А было всё так: фельдшер в клуб заглянул
И Лукичу очень тонко польстил:
          - Мол, как хорошо ты освоил гитару,
Струны щипая беспалыми  культями!
            И тут же,  с тоской:  - А мне с этим... крест,
Хоть  строй гитару под Пола Маккартни,
А так всегда... научиться хотелось,
Медведь – людоед кисть в тайге оттяпал...

Наивный Лукич и развесил уши,
Представить не мог, что так... можно обманывать,
Тем более, фельдшер не мальчик - мужчина,
С оконченным высшим образованием.

Кошкин целую выдал легенду:
            - Группой,  с медфака, по Лене... сплавлялись,
На  третьем курсе, в каникулы летние.
Плоты, палатки:  романтики – шалость,
На ночь – стоянка, плоты - на берег.
Лагерь раскинули в месте слияния,
Отправились в лес вчетвером дровосеки
Хворост, чтоб... на ночь, дал старший задание.
Там нас шатун и подкараулил:
Троим черепные коробки - с затылка,
Когтями, как крышки вскрывает у ульев,
Так что... один на один поединок!

Махал топором, держа левой рукою,
А в правой кинжал из дамасской стали!
Подарок сокурсника, горца по крови,
За то, что помог не "засыпать" экзамены.
Когда же... медведь пасть сомкнул на запястье
Левой руки, так, что... хрустнули кости,
Кинжал и вонзил ему по рукоятье
С первого раза - в сердце насквозь!
Кошкин принёс Лукичу фотографии,
Где он, рядом с чучелом грозного зверя
Стоит, окружённый толпой приятелей,
В Пермском, мединститутском музее
И как Лукичу было в то не поверить
С учётом, что клятва дана... Гиппократу!
Только одной из гражданских профессий
Такая ответственность, если... не святость.

В селе эта сказка имела успех,
Авторитет  подняла  проходимцу, 
Пока... почтальон не пролила свет,
Что у героя "мыльни" за "мыльница".
Она в селе разносила пенсии
И Лукичу: - Врёт безбожно...  калека!
Он инвалидом оформлен с детства,
На то и справка имеется ВТЭКа.

Лукич оскорблённый фельдшеру высказал:
- Гнать тебя надо... из медицины!
А тот: -  Сам-то пальцы, как потерял?
Начать разбираться, при том ли там... фрицы?!!

Ветеринар, брат Гусара двоюродный
Своими "каналами" кое-что выяснил,
Как в самом деле было у "путала",
С памятью "длинной" люди... нашлись.

Мальчиком очень был прытким, Валерка,
Его даже звали когда-то "Химиком"
В домашних условиях эксперименты
Любил проводить со своим школьным другом
И всё, что взрывного дела касаемо,
Угольньнй порох, магний с селитрой.
Школьник:  Вогулкин   Евгений  Михайлович
Так его звали тогда по родителям.

Вот, с другом Ишимкой  шпану окрестную,
Женька снабжал самодельными   бомбами,
Нравились парню "грозные" песенки,
Слушать, когда в подворотнях те хлопали.
В  инспекции - мат,  из уст дознавателей .
Все формы допроса к "бомбистам" – пытали,
Друг друга сдают, но чтоб  "Химика"... сдать,
Хоть режь их ножом - твёрже стали.
Уже тогда, какая-то... магия
В чёрных его озорных глазёнках
Подростков вела в "воспитательный" лагерь,
Но только не "Химику"... "кровником"!
Вскоре, Женьке "игрушки" наскучили,
Когда он прочёл  интересную книгу:
Про маслянистую жидкость взрывчатую,
С названием, чуть не аптекарским, нитроглицерин.

Там приводилась особенность взрыва,
Его поисковая  избирательность
Идти на препятствие: сила на силу,
А не в пространство, какая... разница?
Что им только тушат... нефтескважины,
Где выход у нефти с огромным  давлением,
Как двух стихий бой рукопашный:
Сила на силу - победит сильнейший!
Если расчёт взрывник сделал правильный,
Факел  берут в обхват бочки - по кругу,
На высоте шести метров ставят,
Точнее отметка – пять и восемь - в тютельку!
Взрыв! И... вся сила в трубу, а не в воздух.
Обратно в землю  нефть  загоняет,
Такой вот вызов формальной логике,
Тем, что законы физики не соблюдает!

Но,  главное, что... приводилось в книге
По поводу жидкости  применения
Про взломщиков сейфов, в миру "медвежатников",
Как те её приняли на вооружение.
Запоры в сейфе в миг раскурочит
Любой системы: немецкой,  английской,
А деньги  лежат, как их сложили, пачками!
И рюмка – целёхонька с налитым... виски!

Вот, Женька с Ишимкой, закрывшись в подвале,
В кустарной своей химлаборатории
Состав двух  кислот в пробирке смешали,
Четыре "кубика" – ровно,  не более.
Три «кубика»  кислоты азотной,
В неё осторожно  - один "кубик" серной,
Кислотный состав пробирки той.
В четыре кубических сантиметра.
Необезвоженный глицерин  -  три грамма
В составе кислот  растворён без остатка,
Получена жидкость  -  гроза всех банков!
"Затычкой"  в пробирку сунута ватка,
Спиртовку  «умельцы»  отставили в сторону,
Штатив с пробиркой  -  поближе к сейфу,
А сквознячок-то...гуляет по полу
Такой ядовитой...холодной змейкой,
Прежде, чем залить в щелку замочную,
Жидкость, как... было написано в книге,
Курить захотелось: прямо нет мочи!
Пошли подымить молодые "курилки"

Толи забыл указать писатель,
А может цензура не пропустила,
Какую жидкость, таит опасность,
Когда порядком уже подостыла,
Что лить её  нужно, чуть не кипящую,
Её  и хранят  "медвежатники" в  термосе,
Когда из сейфов идут выкачивать
Банкноты шуршащие в скромные кейсики!

Пока курили, ещё два друга,
Подростки местные из посвящённых,
После парольного в  двери… стука
В берлогу "медвежью", что в банк... допущены.
Уселась четвёрка на корточки к сейфу,
Изъятому некогда с металлолома
Колдует с пробиркой, их главный - Жека!
Химик! Мастер карманного грома!
Как только зажимы штатива ослабил
И взял пробирку  в левую руку,
Хлопок негромкий в подвале  грянул!
Примерно, как лопнувший шарик, по звуку...
У тройки дружков его, странное дело,
Головы вдруг развернулись затылками,
А так, всё на месте:  конечности... целы,
Чечётку в бок сейфа стучат ботинками.
Кисть левой руки лежит на сейфе,
Дрыгает в такт чечетки весёлой:
Холодно, холодно, весело, весело,
Сладостно, сладостно, солоно, солоно!!!

Так стал "Химик"  открыт  для органов,
Но только в качестве потерпевшего.
Один инвалид и...трое покойников,
Все четверо в возрасте несовершеннолетия.

Ишимка, точней, Михаил Белов,
С кем Женька делил одну школьную парту
Был выколот им на грудь: фас и профиль
С надписью: "Пух тополиный брату".
И что добавкой к этой истории
Ветеринара коллеги шепнули
Штришок, на фамилию мирную – Кошкин,
Какие у фельдшера в ней…"пилюли".

Когда тот, безрукий, до знаний - прежний,
Окончил школу с дипломом отличника.
В Пермский медфак был принят  успешно,
Запомнился  где всем студенческой  кличкой
Ишимка-Белый: что к чему?
Какая связь, кто... не знает подробности,
А так: Валентин Николаевич  Кошкин,
Вогулкин Женя  вычеркнут  в молодости.

Студентом Кошкин любил рассказывать
Про послевоенное время, что слышал
Про множество мелких и крупных банд,
Что после войны развелось выше крыши
И все эти банды с одним названием,
По смыслу понятным: "Чёрная  кошка",
Как талисман публики криминальной,
Привыкшей плутать кривыми дорожками.
Кошкин Валерка так рассуждал:
        - Если б я стал главарём такой банды,
       «Белая кошка» - название дал,
        По цвету наших халатов.

Кошкин бесстрастен к банальностям быта,
Завклуба в упор, просто, не замечает,
Что за кошка меж ними зарыта,
В селе любопытные жмут плечами.

Его чем смутить? Он обличием волхв,
Такой импульсивный, с магическим взглядом.
Ему бы в лесу: отшельника - роль...
Интеллигентностью имидж свой гладит.
Мария Обабкова: Манька – Выдра,
В сознание гуру быстро вошла
И в узком кругу  твердила: - Обидно,
Что я столько лет без ученья жила.
Меня всё по жизни болтало и дёргало,
Самой не давали тасовку карт,
Я всё возмущалась: козырное – дорого,
А истина ж где? В силе слова из «мантр»!

Начальство вздохнуло, в конце концов, легче,
Скандал  с полтергейстом многим... грозил.
В советское время свалилось на плечи,
Бред шизофреника, что возразить?

Есть правило верное: азбучный способ,
Что ум будоражит -  в стол, под запрет!
Чтоб не было тяги к лишним вопросам
Можно накаркать: дурдом и... арест.

В усадьбу совхозную едет Восьмёркин
Время обеда, в столовой народ,
Садятся... опер с агентом:  "трут тёрки",
Сажают свой "овощ" в чужой огород.
- Иван Черепанов, - скучнел Соловьёв,
- Идёт в «несознанку», мол, домыслы..."клушины",
На все обвиненья дал алиби полное,
А может к статье его тянем за уши?
Мужик настоящий! Был бы не вор он,
Вполне бы сгодился России служить.
Где, как его сбил с путей правильных «морок"?
Теперь вот по полю "мишенью" бежит.
В "А.Я." при дознании... вышло не в шутку!
Такой показал всем воинственный пыл,
А двух к нему в камеру сунутых "уток"
Насилу отняли, чуть... не прибил!

Добавили..."трёшку", выслали в  Харпы.
Почётный такой всесоюзный "БУР".
"Крытка" на Севере, в тундру... этапом,
Оттуда, скажу, никогда  не бегут.
Кто Харпы прошёл и остался здоровым
С киркой,  кайлом - "каторжанский режим",
Местом... в таёжньй закон коронован
Там, в Салехарде такие нужны.
Сюда он, понятно, уже не вернётся
Паспорт из дела изъят, уничтожен.
Теперь  документ его - справка «коцанная»,
По ней человек лишь страдать правомочен,
В цивилизацию двери закрыты,
А в шахту, на прииски - это пожалуйста,
Так что, считай, с Ванькой Черепом квиты.
Жил, вроде был, но допрыгался, баста!

А так, выполняю я вашу команду.
Даю компромат на героев на здешних,
Но кажется мне, кто-то действует рядом
Мне в параллель, даже очень успешно.
У этого икса артисты и грим
И прочие штучки из тех…спецэффектов
Или действительно бес, что творит,
Какое-то просто волшебное зеркало.

Задание в тютельку, - скалится Оськин.
- Я к фельдшеру в секту исправно...хожу,
Фактов за край, чтоб в психушку забросить
Коварный, опасный, навозный жук!
За вежливым словом, сочувствием добрым.
Раскладом за чаем житейских проблем,
Злой умысел - миной замедленной собран,
Гадай, где взорвется, а больше, под кем?
И следовать если инструкциям гуру,
Перстень целуя, его фетиш,
 Нирвану получишь, познавши свой уровень,
 Когда индивидуум победишь.

Для граждан, в которых отсутствует стержень,
Которых по жизни и бытом  штормит,
С душой:  "Из-за острова на стрежень"!
Экзотика! Шанс стать большими людьми!
Экзотика - это ведь, как обещание,
Поверил, за правду покажется блеф!
Как хлебом питаются гуру речами,
А тот, признать стоит, фанатик - адепт!

Пока эта секта в первичной ячейке,
На Кошкина я сфабрикую статью,
В дурдом или в лагерь пусть двигает лекарь,
Пока ещё поезд находится тут.

            - Нет, Оськин, второму отделу – слабо,
УГРО здесь не власть, могут... руки оттяпать,
Когда раскопал эту кучу  грехов,
Не рад стал сам, ну его... к чёртовой матери!
Стоит за ним  пятое  управление
"Контора Глубоких Бурений"  - подкован?
Это тебе не рога оленей,
Конторы из книги Ильфа с Петровым!

Зовут его точно: Вогулкин Евгений,
Дед его манси, был из шаманов.
Папашка, вообще, оборотень - явление!
По делу расстрельному признан маньяком.
У хантов и манси медведь есть Ямбуй,
Верней не медведь, а тот самый... оборотень,
Выходит в тайге этот монстр на тропу,
Ну и понятно, охотников  гробит.
Вогулкин же... в город, к тётке махнул,
Учился охотно, осваивал перлы,
Да, видимо, папины гены в руку
Полез на рожон, в запредельные сферы,
Когда в этом деле... рукой окарался,
В коми-пермяцкий округ, в столицу.
В медики бывший химик подался,
А там, в ещё  "круче"... дельце влип,
В Перми с компашкой "крутых" подельников,
Сынками местных партийных бонз,
Открыли союз сатанистов, бездельники!
Такое творили, что... дыбом волосы!
От новости этой Оськин свистит,
Тихо сквозь зубы, расширив глаза:
- А им-то зачем с нами шпаги скрестить,
В глуши и в провинции, что тут взять?
Соловьёв улыбнулся: – Ну не скажи,
Местным членам конторы свои интересы.
Для отчёта и роста исследовать жизнь,
Проводить свои опыты с полтергейстом.
КГБ, Оськин, как в любой крупной разведке,       (комитет государственной безопасности)               
Дело есть на любой вопрос,            
Если СМИ власть вторая, она будет третья,
Её курс негласный – держать в «рамках» народ.
Я не знаю всех разработок и планов,
Но по Кошкину, если судить, например,
На сектантстве и мистике их здесь хватка,
Может в чём-то ещё, ты проверь.
Только будь, как всегда осторожным,
И у нас, у УГРО свой секрет и размах.            ( УГРО – уголовный розыск)
Мы, конечно, помельче этих безбожников,
Но и мы планы строим не на бобах.
Общежития в сёлах больших – это почва
Сочинять диссертации мест лучше нет.
Всех слоёв социальных в них представители, точно,
Можно стать знаменитым, взяв силу на дне.
Оськин хлопал глазами: – Шеф ты о чём?
У жильцов, что в дурильниках – судеб излом.
Соловьёв усмехнулся: – Взять это ключом!
Раскрывать и размахивать бытия зло,
У меня, Оськин, взглядов в профессии несколько,
Выполнять просто функции серо и скучно,
С огоньком нужно действовать, весело,
Вот я пользуюсь через подручных.
У меня в трёх общагах свои человечки,
Через них я преступлений раскрыл.
Ты не в счёт, ты угрозыска смершевец вечный.
Мне тебя поручили, надзор чтобы был.
А насчёт изысканий научных, а кто запретил.
Нужных тем по дурильникам с шапкою воз,
Подключай психологию – нити плети,
Делай выводы, доводы, как Ломброзо.
Оськин, ты не кривись, - Соловьёв посуровел.
- Против функционеров, мой может девиз,
Если каждый бы честно вез свои дровни,
У нас может была…и осмысленней жизнь.
Вот зачем ты считаешь – я куратор в общагах,
Раскрываемость выше, но мне мало цифр,
В заведениях этих общества нагость,
Вот должны где работать структур мудрецы.
Понимаю, ты скажешь, дурильники – крохи,
Им погоды не сделать в общественный вихрь,
Но так скажет всё тот, кто работает плохо,
Вот и судит поверхностно, в галочки штрих.
Что деревня такое? Своеобразность среды,
Социальная ниша, с замкнутым кругом.
Всё спокойно, отлажено, с тишью воды.
Знают с детства все члены друг друга
И представь, приезжают в культуру особую,
Тоже граждане с разных концов страны.
Люди образно – некуда ставить пробы,
Как посланцы из города, новшеств полны.
Они вносят в среду деревенскую распри,
Поведением рушат крестьянский уклад,
На них будут равняться не сразу, пусть после,
«Заразят» они местных энергией зла,
Потому что приезжие сорваны с места,
Все с изломом судьбы и души.
Они в противоречиях, им в рамках тесно,
Они склонны к забвению, пьянствуя жить.
И что дальше, Оськин задумчиво:
- Написать диссертацию, труд из идей?
Соловьев и всем властным структурам в руки поштучно,
Чтоб могли исправлять и знать души людей.
Да, таких вот я замыслов нестандартных.
В чём-то я моралист и энтузиаст,
Но меня, я считаю, поймёт и узнает партия
Только вот труд закончить бог даст,
А тебе, как и раньше мои инструкции.
Будь своим для любого, твой интерес.
Продолжай выполнять до последней буквы,
Делай ставки и козыри в нашей игре.


                Навязчивый сон

Мне снится сон, как небо на воде,
Всё так же ясно в нём, виденье вьётся
С гармонью праздник, в дальний детства день.
Пульс деревенской жизни гладит солнце.
У клуба, на траве ряды столов,
Нарядный люд, парит многоголосье
И песни, что поются так легко,
За край села гуляка-ветер сносит.

            Во мне утрат чувствительная связность,
                Как в проводах, всё душу коротит.
                Померк в дыму тот деревенский праздник,
                Попав под нож житейских гильотин.

Пощупать мир даётся только маленьким,
Свирель услышать в мёртвом вое вьюг,
Войти в чуланец сказки на завалинке,
Где старожилы памятью живут,
Но жизнь села реальна после детства,
Лубков в ней нет и счастья площадей,
А боль и слёзы от никчемных…бедствий,
До срока бытом «съеденных» людей.

            Во мне утрат чувствительная  связность,
                Как в проводах, всё душу коротит.
                Померк в дыму тот деревенский праздник,
                Попав под нож житейских гильотин.

Вернуться тянет в тот этап начальный,
В тот детский взгляд, что чист и непорочен
И где б я не был, болен всё печалью,
Что дышит в каждой высказанной строчке.
Ни с чем дух малых родин, несравненен
Он с нами душу, разум…бередит
И в дым ушедших, оживают тени
И храм мечты беззвучно говорит.

            Во мне утрат чувствительная связность,
                Как в проводах, всё душу коротит.
                Померк в дыму тот деревенский праздник,
                Попав под нож житейских гильотин.