Жмотская

   Кряцкого рабили жмотом многие, как звоном в душу оглашая издрыг, на предустре препоследних нот. И было около пяти, когда Кряцкий замочив червячка на Прищепке, иначе по-другому тяпнув ровно горсть мершевских пельменюк, обычно ссилился и открыл волшебную дверь в игорный дом Настиных. На полах шелестели ковры енотами, в занавесках чувствовалось блаженное и разврат, а на шерудивых конкорах игральных столов, манерно маячили разные на толщ морды.  Так-то выдолб Як - крупейка, Макля на шарнирах с подносиком бедненьким  шкварничков и некоторые знаменитые жиды, прикрытые сигарными шторками мифов, как-то клиенты воротильни и предместной синагоги держаки. 
   Кряцкий втулил заказку, отняв номерок от пальто у замороченного на занюх портье, и отрыл из кассы разменные фиши - в ряд, покидывая издевочно под потол и лыбясь ровным паТцаненком на лицо. Немыслемость восседала в воздухе. Одурь от вожделенного безумства взяла и прояснила шевелюр Кряцкого в шелест. На второе елся надеждов суп, точно поданый  в сторону рулеток. Суп имел запах: каким-то уводящим в иное гонораром,  и тушеными канарейками в яйцах.
  "Добро пожаловать".
   Як Финтельман, обрядный закрутила, метал шарик, с червонной метрянкой один к десяти, что по сути мыканий, давало право расчитывать иглу номерочка только во сне. Кряцкий вдул первый затяж, щелкнув колокольным изделием, как бояр при папе, и обратился за водкой почему-то шепотом:"Шу-шу-шу". Мальчик покивал и изчез. "Ну-с, извольте ставить, господа". Кряцкий скрипом проверил счастливые числа на память и подарил полю дурака броском в двадцать.
   "Ставок больше нет, спасибо".
   Ожидание проступило в Кряцких подмышках и впиталось содержимым в катоновый фронт синей бобочки. Кряцкий запрокинулся уличительной рюмкой и загрыз аппетитным сморчком вкусь. "Двадцать-красное". Сморчек НЕ проглоченный до конца, кашлем вылепётывая изо рта в лоб крупейки Яка, символизировал победу Кряцкого и прилип творчески смотрясь, на всю заль. Сгребая нажитку; получая с конца; несясь по-проШпектам и клоакам дерганными репетузами; ровной выделкой на середину Церквушки отдышась; доброе падаяние в  железный мешок - половину пусть; пир-бал для всех кто попадался под горячку; растрата и на той же жопе возле подъезда куря, облака считая. Кряцкий от чего-то захотел не быть этим самым жмотом в силе, и набрал на Крусецкой ярмарочной хороших добрых красных яблок, и раздал люду в прямо руки. Посвежело на душе... Придя в холод жмы сырцового дома обетовки, уснул, улыбку не стирая на лице... До самого утра...До самого утра.