Разумное объяснение

Я устал ходить по камере и мерить шагами замкнутое пространство. Я ничего не мог понять. А вы бы разобрались в данной ситуации, если бы это случилось не со мной, а с вами? Я помню, как после работы пришел домой. Дом встретил меня тревожным молчанием. Эта тревога поселилась в нем сразу же, как только Жанет ушла от меня.
Я принял душ, выпил глоток коньяка и сел в кресло возле камина. На улице шел дождь. Холодный ветер стучал ветками жасмина в окно гостиной. Может, в гости просился, бедолага, а я даже не повернулся на его призыв. Возле камина было тепло и уютно... Я накинул плед на ноги и тотчас же уснул.
И вот я в камере. Что это? Кошмарный сон, который я вижу, находясь при этом у себя дома, или произошло что-то такое, о чем я просто не знаю? Поблизости никого не было. Неестественная для тюрьмы тишина. Может, просто все спали...
Но кто-то должен объяснить мне, что все это значит? Что такое натворил я, о чем не догадываюсь даже? И вообще, возможно ли такое? Но раз я находился в камере, ответ напрашивался сам собой: “Возможно”. Сплю ли я? Ущипнув себя за руку, я завопил. Боль ощущал, свой голос слышал. Прислонившись лбом к решетке, я ощутил холод металла. В ее прочности сомневаться не приходилось, и я стоял за ней. Но что-то было не так.
Я заорал во всю силу своих легких. На мой крик никто не появился, не прибежал, и я не проснулся, не выпал из этого кошмара.
Если это мой сон, то в нем – я хозяин. Я могу творить. Я попытался представить, что решетка растворяется. Ничего подобного, она не хотела растворяться и выпускать меня. Тогда я сел на топчан и попытался сосредоточиться. Растерянность и недоумение мешали мне. Вдруг я увидел, что в маленькое окошко под потолком проникает скудный свет. Предрассветная мгла или вечерние сумерки? И тут я вспомнил, что когда Жанет уходила, я подумал, что мой дом станет для меня тюрьмой без нее.
Я рассмеялся над иронией судьбы и тут же очутился в кресле возле камина. Плед сполз на пол, огонь делал слабые попытки не умереть раньше времени. Меня колотило то ли от холода, то ли от ужаса. Я подбросил дров в камин, укутался в плед до самого подбородка, но холод поедал меня изнутри. Я услышал стук собственных зубов.
Раздался бой часов. Светало. Какое счастье, что сегодня воскресенье и мне не надо спешить на службу. Я отбросил все, что со мной случилось, потому что не понимал произошедшего. Несколько глотков коньяка уняли внутреннюю дрожь. Во всяком случае, мои зубы перестали отбивать чечетку.
Я взял справочник, нашел номер телефона знакомого психолога. Без его помощи не обойтись. Стрессовая ситуация, связанная с уходом жены к другому мужчине, породила необъяснимое событие. Это даже я понимал.
Сходить с ума мне не хотелось. Я вдруг понял, что не настолько сильно любил жену, чтобы провести остаток дней в психушке. Обида была, боль, оттого что предали, растерянность – да мало ли что было! Пусть психолог вытаскивает все это дерьмо из меня, чтоб потом похоронить навечно. Это его работа. А меня, чистенького и освобожденного, он отправит в новое плавание по жизни, за определенную плату, конечно. Принятое решение придало мне силы.
Дом заскулил, как побитый пес. Я вдруг сообразил, что отношусь к своему жилищу, как к живому существу. Но ведь это было всегда. Жанет жаловалась мне, что не может больше выносить наш дом. Я смеялся над ней. Меня всеми днями не было дома, а когда я возвращался, то окунался в атмосферу комфорта, уюта, тепла... Мне не хотелось углубляться в страхи жены, я не слышал ее... Она жаловалась на одиночество, а я не мог понять, о чем она вообще говорит. А может, она и не от меня сбежала? Шизофренические страхи подкрадывались ко мне... Пора было звонить психологу и договариваться о встрече, что я и сделал.
И вот я сижу в его кабинете и во всех подробностях описываю события вчерашней ночи. Он внимательно меня слушает, не перебивает. Я постепенно успокаиваюсь, вчерашняя трагедия мне кажется уже забавным приключением. Я пытаюсь шутить по этому поводу. Психолог улыбается, ему нравится мое настроение. Все хорошо.
- А, может, мне продать этот дом к хренам собачьим? Что он себе позволяет? – спрашиваю я и вижу, как меняется лицо психолога.
- Ты думаешь, что дом устроил тебе это “кино”?
- Я же объяснял, что жена сбежала... она давно жаловалась... а я не верил ей...
- Я помню, - улыбнулся доктор. – Что конкретно рассказывала тебе жена про необычные явления, связанные с вашим домом?
Я задумался. Да ничего она мне не рассказывала. Нытье сплошное и стенания, что она не выдержит больше этих стен. Мое молчание доктор понял правильно.
- Вот видишь. Значит, мы не знаем точно, случалось ли нечто подобное с твоей женой.
- Ты хочешь сказать, что мне все это привиделось?
- Это ты говоришь. Кстати, давай попытаемся восстановить события, предшествующие этому феномену. Итак? – доктор смотрел на меня с отеческой нежностью.
Я честно перечислил все, что делал, как только проснулся. Даже описал, как спал, что видел во сне накануне, что съел на завтрак... Я закончил свои “воспоминания”, а доктор сделал вывод:
- Ничего экстраординарного... А как у тебя обстоят дела... - он не успел закончить вопрос, а я уже ответил:
- Не пью, на игле не сижу, стимуляторами не балуюсь, травку не курю, сексуально не развращен, отклонений нет, здоров, уравновешен... был, во всяком случае, до сегодняшнего дня...  Заключение врачей имеется. Работа у меня такая. Каждые полгода обследование прохожу. И единственное, как мне кажется, негативное событие за последнее время – уход жены... Что не помешало мне встречаться периодически с другими женщинами... Так что и здесь все в порядке.
- Кроме вчерашнего “происшествия”, - напомнил доктор.
- Да, - согласился я, потому что именно из-за него я сидел перед этим занудой.
Он задавал никчемные, с моей точки зрения, вопросы. Я не мог понять, чего он хочет выяснить с их помощью. Время приема подходило к концу. Доктор уверенно заявил, что надеется мне помочь. А для начала посоветовал вести записи о моих ощущениях, когда я приходил домой после напряженного рабочего дня. По принципу контрастных наблюдений. Как я чувствую себя в кругу людей, мои эмоции, переживания, и что происходит, когда я остаюсь наедине с самим собой.
Следующую встречу он мне назначил через три дня. Заодно он попросил в шутливой форме охарактеризовать себя письменно. Все свои достоинства и недостатки, свои сильные и слабые стороны. Что мне помогает и что мешает в критических ситуациях. Что я обычно делаю, чтобы избежать стресса? Я слушал его и удивлялся. Если я буду все это описывать, то уже ничем другим не смогу заниматься. Времени не хватит. Но доктор словно услышал мои мысли:
- Не надо только трактатов, кратенько так. Самую суть... А то и работать некогда будет, - он улыбнулся.
Я расплатился за визит. Мои страхи отступили, потому что я понял, что есть человек, который взялся за мою проблему. А это значит, он и отвечает теперь за меня, это его задача найти выход...
Я тогда еще не знал, что основная работа не психолога, а моя, что он только освещает путь, а бежать по нему придется мне.
Теперь я занялся анализом самого себя, наблюдениями за домом, и все писал, писал, писал... Мне так понравилось это занятие, что я уже подумывал, а не написать ли мне какую-нибудь умную книгу...
Через три дня я уверенно открыл дверь в кабинет психолога в назначенное мне время, вытащил исписанную убористым почерком тетрадь и уже собрался с выражением начать читать свои мемуары, как доктор проговорил:
- Вижу, ты хорошо поработал. А теперь отложи в сторону то, что ты принес, я это обязательно прочту. И если в этом будет необходимость, некоторые вопросы мы обсудим в следующий раз. А ты продолжай наблюдать и все записывать.
Весь сеанс доктор опять задавал какие-то, не относящиеся к делу вопросы. Обратил мое внимание на важность информации, которая к нам поступает через сновидения. Провел общий курс обучения работы со снами.
Так я узнал, что это, оказывается, целая наука. Что можно черпать знания из снов. Что таким необычным образом можно получить ответ на интересующий меня вопрос. Я вдруг понял, что смогу узнать причину происшедшего со мной через свой собственный сон. Доктор дал мне еще одно домашнее задание: записать увиденные сны. Когда я собирался уходить, психолог спросил, перелистав принесенную тетрадь:
- На сколько ты здесь объективен по отношению к себе?
- На сколько смог.
Я честно пытался вытащить из себя все. Я не виноват, что мой взгляд со стороны на самого себя больше смахивал на хвалебную оду. Я понимал сомнения доктора. Но я же анализировал не его, а себя. Как я могу сказать плохо про то, что мне дорого? А то, что я был дорог сам себе – это факт.
Тогда доктор предложил мне несколько житейских ситуаций и попросил честно описать мое поведение, реакцию, отношение к происходящему, если я оказываюсь их участником, а затем – сторонним наблюдателем.
Я не знаю, какое это имело отношение к моей проблеме, но раз он просил, я выполнил... его пожелание. Потом, во время последующих встреч, я классифицировал картинки, пары слов, рисовал несуществующих животных, выбирал любимые цвета, пытался проникнуть в тайну бестолковых вопросов, выговаривал, лежа перед доктором на кушетке, все негативное, произошедшее со мной с прошлого визита.
Он дал мне массу советов, как сбросить усталость, пережить стресс. Когда я пришел к психологу в пятнадцатый раз, то знал про себя абсолютно все. Я научился управлять своими эмоциями, понял, как проще всего найти правильный выход из затруднительного положения. Я освоил методику работы со снами. Ассоциативное восприятие меня умиляло. Я узнал, что во мне достаточно много внутренней силы, что я подготовлен к любым неожиданностям, и как-то так получилось, что надобности в визитах к психологу уже не было.
Я пережил трудный для меня период расставания с женой, нашел в этом массу положительного. Я научился радоваться жизни и осознал, что радость и смех – самое действенное оружие и защита.
Если бы я не запаниковал, то обратил бы внимание на существенную деталь: я выпал из кошмара, когда рассмеялся. Я чуть было не пожалел истраченных на психолога денег, но потом пришел к заключению, что знания, приобретенные в его кабинете будут помогать мне в повседневной жизни.
Дом уже не страшил меня. Все-таки как важно осознать собственную силу и научиться пользоваться ею. Естественно, речь идет не о физической силе, не о примитивном мордобое, а силе иного качества – силе Духа.
Странно, я так хотел избавиться от повторения любого кошмара, а когда это произошло, ощутил тоску. Теперь я был подготовлен, а кошмаров больше не было. Я усмотрел в этом некую несправедливость. Доктор все же был прав, когда однажды мне сказал:
- Дело не в доме, а в тебе самом. Ты сам породил то, что увидел, во что попал.
Тогда я возмутился, но вчера произошло еще нечто необъяснимое. Кстати, меня зовут Жан, а психолога – Том.
Я задремал у себя дома в кресле возле того же камина и попал, куда бы вы думали? В кабинет к родному психологу. Он разговаривал с какой-то дамой, и здесь проявляюсь я и весело так говорю:
- Привет, Том. Как успехи?
Доктор вначале поперхнулся, потом повернулся к даме и проговорил:
- Извините. Я вынужден прервать наш сеанс...
- Ну, что ты, Том. Я подожду, заканчивай сеанс... - мое великодушие порадовало меня самого.
Дама снова легла на кушетку. А я вышел в приемную и рассмеялся, после чего очнулся в кресле. “Какой забавный сон!” – подумал я, и в это время зазвонил телефон.
В трубке я услышал возмущенный голос Тома:
- Я так и знал, что ты дома.
- Где же мне еще быть? – спросил я.
- И ты еще спрашиваешь после того, что устроил в моем кабинете?
- Что устроил? – насторожился я.
- Ты материализовался у меня во время приема... Что все это значит?
- Не знаю. А где сейчас эта милая дама?
- У меня в кабинете.
- А ты откуда звонишь?
- Из туалета.
- А чего ты там забыл?
- Говори “спасибо”, что в приемной никого не было.
- Тогда с чего ты взял, что я исчез?
- У меня в приемной кинокамера, запись просмотрел.
- И что все это значит?
- Ты у меня спрашиваешь? Я лечил тебя от психического недуга, нашел разумное объяснение...
- Оно помогло мне, - успокоил я его.
- Как?
- Я чувствую себя уверенным и спокойным, - стал объяснять я.
- Зато я не могу сказать того же про себя...
- Возьми себя в руки. Том, ты же умница, ты вылечил меня.
- Издеваешься?
- Нет. Ты, действительно, помог мне.
- А кто мне поможет?
- А что тебя испугало? Зато теперь мы знаем, что в первый раз я оказался в настоящей камере в одной из тюрем. Это же здорово!
- Что именно? – почти шипел Том.
- Я не сумасшедший, теперь мы знаем это наверняка...
- Но ты материализуешься каким-то образом, где попало.
- Нет. Ни где попало, а у тебя в кабинете, - напомнил я Тому. – Хватит торчать в туалете. Дама подумает, что ты нездоров. Мне бы не хотелось, чтобы ты растерял своих пациентов. Все же ты отличный психолог.
- Скажи, как ты это делаешь?
- Если бы я знал, то не пошел бы к тебе, не выбросил бы кучу денег. Посмотри на случившееся с другой стороны. Правда, боюсь у тебя на это времени нет. Иди доработай с дамой. Она все же платит тебе за общение с тобой, а не за право лежать на твоей кушетке, уставившись в потолок.
- Заткнись!
- Я этого не слышал. После работы приезжай ко мне. Ты же хочешь знать, как я это делаю?
- Хочу.
- Тогда будем искать разумное объяснение. Кстати, не забудь застегнуть ширинку...
- Пошел к черту! Нашел время для шуточек.
- Но ты же сидишь в туалете, - напомнил я ему.
- Уже не сижу, а бегу в кабинет. Послушай, Жан, хотя бы до конца сеанса не проявляйся возле дамы, ладно?
- Будь спокоен. Я не буду спать до твоего прихода, обещаю. Том?
- Ну, что еще?
- Ты нормальный парень.
- Чего не скажешь про тебя, - буркнул Том.
После его звонка мне стало почему-то весело. Я очень хорошо знал Тома, а знания, которыми он меня вооружил, плюс, прочитанные за последнее время книги великих психоаналитиков, дали мне возможность предположить, что Том быстро справится со своими эмоциями. А вот с любопытством он не сможет ничего поделать. Ему захочется изучить мой феномен. А в том, что у меня проснулся необычный дар, он уже не сомневался. И, как истинный ученый, попытается не упустить шанс разобраться во всем досконально, чтобы потом найти разумное объяснение.
Я оказался прав. Том примчался ко мне и объявил:
- Ты не против, если я несколько дней поживу у тебя, понаблюдаю, что да как...
- А что скажет Мари?
- Ничего. Она вернулась к мужу. Наш недолгий роман завершился. Бурные встречи, яркие и необычные, не могут быть длительными. У меня остались прекрасные воспоминания. Шум прибоя, ласковые волны и соль на губах от высохшей морской воды. Крик чаек, палящее солнце и боль в ноге, что поранил ракушкой. Нога заживет, соль раствориться под душем, и все... А в иные сферы мы не лезли. Духовное, душевное – это те категории, которых мы не касались. Я знал, чем все это закончится.
- И, тем не менее, даже воспоминание о соли на губах и царапине на ноге приносит тебе внутреннюю радость при внешней печали.
- Светлая грусть от расставания. Возможно, ты прав.
- А что тебе даст круглосуточное наблюдение за мной?
- Не знаю, - честно признался он.
- Послушай, может, тебе поговорить с моей бывшей женой? Как знать, может, она убежала как раз оттого, что видела что-то, в чем страшно было признаться... Кому хочется бегать с ярлыком “сумасшедший”.
- Возможно, что ты прав. Адрес Жанет у тебя, надеюсь, есть. Так что это не проблема.
- Жаль, что своих родителей я не помню. Уж они бы постарались тебе помочь. Меня воспитал дед, но и он уже ничего не расскажет. Я похоронил его в прошлом году. Так что мы с тобой уже не узнаем, наследственное это или нет... поскольку физических отклонений у меня не выявлено.
- Жан, ты не возражаешь, если я занесу вещи...
- Нет, дом большой. Выбирай себе комнату. Домработница убирается здесь три раза в неделю, а заодно и готовит. Так что сам понимаешь, я твои вкусы не учитывал, заказывая продукты...
- Я привез с собой все необходимое. Я не собираюсь злоупотреблять твоим гостеприимством. К тому же мне хочется верить, что наши интересы совпадают... Докопаться до истины, раскрыть причину твоего феномена – это, пожалуй, уже общая задача.
Я помог Тому перетащить вещи из машины. Правда, мне показалось, что с таким количеством чемоданов, коробок и пакетов можно переезжать навсегда, а не на время, как он обещал. Хотя само это “на время” - понятие растяжимое. Но меня не огорчала перспектива жить с Томом под одной крышей. По крайней мере, будет с кем пропустить стопочку другую холодным дождливым вечером.
Одну из комнат на первом этаже Том присмотрел под лабораторию. Он объявил мне об этом, а я легкомысленно согласился. А на следующий день чуть не пожалел, потому что Том пожелал убрать из комнаты “лишнюю” мебель, и нам пришлось весь вечер что-то двигать, переставлять, выносить.
Я благодарил Бога, что Том выбрал самую маленькую комнату, предназначенную для прислуги. Но за отсутствием таковой комната оставалась невостребованной. А Том вернул ей жизнь в новом качестве. В результате перемещений она стала похожа на его кабинет, что весьма развеселило меня. Хотя для Тома это была привычная обстановка, и он неосознанно к ней стремился. Честно говоря, мне не нравилась перспектива проводить вечера в этой комнате, о чем я и поведал Тому, правда, при этом меня слегка занесло, но с кем не бывает?
- Ты можешь наблюдать за мной, если это не будет мешать мне нормально и спокойно жить, - я устало шлепнулся на маленький диван. - Я не собираюсь менять свои привычки ради твоего эксперимента и, скорее, откажусь от твоих услуг, нежели соглашусь на неудобства. Я не потерплю никаких датчиков, пробирок, приборов, с помощью которых врачи истязают тела испытуемых, подопытных. Я не кролик – уясни это сразу. Иначе твой гостевой период в моем доме закончится не начавшись. И еще – никаких женщин. У меня приличный дом, а не бордель. И если у тебя появится потребность во встрече с противоположным полом, воспользуйся номером в гостинице или своей квартирой. Надеюсь, ты не собираешься жить здесь вечно?
- Жан, вношу поправку, - Том приземлился рядом, блаженно потянулся, потом осмотрел комнату, остался доволен результатами нашего труда, после чего продолжил. – У меня не квартира, а дом, причем на соседней улице, и менять его на одну из твоих комнат не собираюсь. Мой дом – один из лучших. К тому же это ты аномален, а не я, хотя интерес у нас обоюдный, не так ли?
- Мне нравится наш диалог. Недосказанность рождает недоразумения, а именно они нам и не нужны. Действительно, интерес у нас обоюдный. Поэтому будем искать компромиссное решение.
- А чего его искать? Думаю, что все мое наблюдение будет составлять те несколько часов, что ты проводишь в кресле возле камина, отдыхая после рабочего дня. К тому же мы деловые люди, и весь день у нас занят. Ты его проводишь в офисе, я в своей клинике. Твои встречи и дела важны для тебя, мои – для меня. Мы дорожим клиентами, своей репутацией... Понимая все это, я не предлагаю тебе бежать в редакцию газеты или на телевидение с рассказом о своем феномене. Лучшее, что ты сможешь получить при этом – койку в клинике, куда тебя обязательно упекут, и тогда уж точно ты станешь подопытным кроликом. Я твой друг. Давай только не будем обсуждать, какой именно. Я хочу помочь тебе познать самого себя, чтоб приручить окончательно свой дар и заставить служить во благо не только тебе, а всем окружающим. Я доктор, не забывай об этом. И мы пока не знаем, к чему может привести твой дар и как он влияет на твое тело и психику. Не сиюминутно, а в перспективе.
- Да, ладно, не рычи. Ты же прекрасно меня знаешь. К тому же я могу тебе посоветовать то, к чему ты подвел меня, и чем я пытаюсь жить. Учись принимать людей такими, какие они есть. Ты просто переутомился.
- Жан, конечно, я тебя прекрасно знаю. Более того, с чего ты взял, что я обиделся? Просто я ответил тебе в твоей же манере. Я не собираюсь опекать тебя. И я пришел к тебе не в качестве просителя, а в качестве друга. Я достаточно известен и богат, чтобы использовать тебя для приобретения дешевой популярности.
- Я тоже достаточно богат, хотя и не так известен, как ты, но в одном мы сходимся – мне тоже не нужна популярность, основанная на странном феномене. Я деловой человек и понимаю, чем это может мне грозить. Поэтому ты здесь, и нам предстоит жить какое-то время под одной крышей. Я не говорил тебе, что очень рад этому обстоятельству?
- Засранец ты. Но что-то в тебе все же есть такое...
- Чего больше нет ни в ком. Уж не странная ли это способность?
- Ты в детстве со шкафа не падал? А то, может, все “странности” оттуда? А мы – феномен, феномен. Скалкой по голове – выбьем твой феномен.
- Давай не будем торопиться. Конечно, может, меня и роняли в детстве, но не с такой же высоты, как тебя?
- Это о какой высоте речь?
- А это разве не о тебе писали? Обезьяны с пальмы уронили беднягу, а он вопреки всему выжил, да еще и психологом стал?
- Сработаемся, - засмеялся Том.
- Надеюсь, - улыбнулся я, - пойдем отметим начинание стопкой коньяка.
- А ты еще и горький пьяница?
- Мы, доктор, мы, - со смехом проговорил я и протянул Тому рюмку с Божественным напитком.
Начало было положено. А потом потянулись рабочие будни. Прошла неделя, в течение которой ничего со мной не произошло. Том за это время изучил гору литературы. В комнате-приемной появился компьютер, необходимое для Тома элементарное оборудование.
Он дважды встречался с моей бывшей женой, но ничего полезного для нас так и не узнал. Она недоумевала по поводу странного ухаживания, которое прекратилось, так и не начавшись по-настоящему. Мне это почему-то было приятно. Я не могу сказать, что питал какие-то чувства, как в прежние времена, к Жанет, но, тем не менее, Том сделал все правильно, и я был благодарен ему за это. Возможно, просто Жанет была не в его вкусе, как знать...
Я ежедневно добросовестно дремал или откровенно спал в кресле возле камина в течение двух часов, а Том пялил на меня глаза, пытаясь проникнуть за пределы моего сна.
Мы знали только одно, что это происходит неожиданно. Мне надоело ждать очередного чуда. Я расслабился, и вот тогда-то оно снова вошло в мою жизнь. Самое ужасное, что Том в это время уснул вместе со мной, сказалось напряжение последних дней.
Я очутился в подвале какого-то дома. Под потолком мерцала электрическая лампочка. В полумраке все предметы казались искаженными. В углу на грязном топчане я увидел странное существо. Бледная мордашка, всклокоченные волосы, округлившиеся от страха глаза. Лохмотья на истощенном тельце не могли скрыть кровоподтеков, царапин и синяков. На шее был ошейник, от которого тянулась цепь к стене. На полу возле топчана стояла миска с водой. Кругом была грязь, сырость. Ребенок свернулся в клубочек, обнимал себя руками, пытаясь согреться. Я подошел поближе.
- Ты кто? – спросил я.
- Не трогайте, дядя, я устала, мне больно, - прохрипел ребенок и уткнулся головой в стену.
- Боже, ты же замерзла совсем. Кто тебя так?
- Тебя дядя Крот привел?
- Никто меня не приводил, я сам пришел... Ошейник и цепь зачем?
- Чтоб не убежала от дядей.
Я похолодел изнутри. Боль захлестнула меня. Этот Крот – чудовище! Торговать ребенком! Но самое ужасное, что находятся “покупатели”. Я подошел  поближе. Девочка совсем замерзла. Я не знал еще, как спасти этого ребенка, но мысли лихорадочно забегали у меня в голове. Я искал выход. Надо было освободить ее, и первое, что я сделал – вырвал из стены цепь. Это было сделать проще, нежели пытаться распилить стальное кольцо на ее шее. Девочка заплакала.
- Ну-ну, все будет хорошо. Где твои родители?
- Нету, меня дядя Крот на улице нашел. Он обещал кормить и привел сюда. Здесь теплее, чем на улице...
- Как долго ты здесь?
- Не знаю.
- Ладно, это потом выясним. Как выбраться отсюда?
- Вон там за дверью лестница есть, только быстрее надо. Дядя Крот пошел за еще одним дядей. Скоро вернется. Ему деньги нужны, чтоб еды купить и вина. Он мне наливает, чтоб не замерзнуть.
Все внутри у меня уже вопило: “Убийца, садист, ублюдок, тварь развратная, что с ребенком сделал!” Я укрыл ее своей курткой, подхватил на руки и кинулся к двери. “Надо отнести ее в ближайшую больницу. Лишь бы успеть, лишь бы успеть...”
И вот я уже бежал по темным дворам с этим странным, искалеченным злодеями комочком. Нежность к ребенку смешалась со злостью к ее мучителю, и это придавало мне силы. Я не знал, где мы находимся, что за город это был, что за район? Я уже не думал об этом. Только бы подальше от того страшного притона. Я летел, а не бежал. Любой бы профессиональный спортсмен позавидовал бы мне в эту минуту.
Еще один поворот, и я оказался на шумной улице. Вывески, рекламы, спешащие люди. Я остановился, пытаясь сообразить, где мы находимся. Задавать этот вопрос людям я не рискнул. Увидев автомат с газетами, я облегченно вздохнул. Хоть какая-то информация. Как я был рад видеть знакомые и привычные названия газет.
По крайней мере, мы в нашей стране, в наше время – это уже хорошо. Осталось выяснить, что это за город. Рекламный щит на одном из магазинов ответил мне и на этот вопрос. Я поблагодарил создателя этой идиотской рекламы, потому что теперь точно знал, что нахожусь в двадцати милях от дома. Просто мне не доводилось гулять по трущобам и окраинам. Они все мне казались на одно лицо, притом изуродованное оспой.
Я шел по дороге, не зная, что делать дальше. В том, что мои карманы пусты, я убедился еще в подвале. Правда, тогда я искал что-нибудь съестное. Значит, о такси придется забыть. Мой вид не внушает доверия: полураздетый мужик в спортивном костюме с изможденным полуголым ребенком на руках. Хорошо еще если при этом они не увидят у нее на шее стальное кольцо с цепью. А то на свободном конце этой цепи меня вздернут прежде, чем я успею что-либо объяснить.
Я свернул влево и скоро оказался на тихой улочке. Возле одного из домов густые заросли какого-то кустарника привлекли мое внимание. Я остановился и стал разглядывать саму улицу, дом, возле которого замер. Мне нужно было запомнить место.
Я посадил ребенка в самую гущу листвы. Потом отошел чуть в сторону, осмотрелся и остался доволен тем, что увидел. Девочку не было заметно с дороги. Я опустился рядом с ней на землю, погладил по голове. Она доверчиво прижалась ко мне.
- Я сейчас уйду, - проговорил я, - но скоро вернусь на машине. Я заберу тебя отсюда, ты только никуда не уходи, поняла? Ты сиди здесь и жди. Ты веришь мне?
Ребенок молчал.
- Я принесу что-нибудь поесть. Ладно?
- И дядей приведешь?
- Нет, что ты! Дядей в твоей жизни больше не будет. Я забрал тебя от Крота. Я хочу, чтобы ты жила в нормальном доме, как все нормальные дети...
- И мне можно будет ходить? И бить не будут за это? – она недоверчиво посмотрела на меня.
- Тебя больше никто не будет бить. Ты только дождись меня, ладно?
- Я все равно не смогу уйти, я разучилась ходить, - девочка всхлипнула. – И имени у меня нет, и сколько мне лет я не знаю. Крот всегда орал на меня: “Сучка”. Но это не имя, я знаю. А дядькам все равно. Им мое имя ни к чему. Старческие морщины появились на лице девочки, и мутные слезы потекли из ее глаз.
- Ну-ну, теперь все будет по-другому. Сиди тихо. Я пошел.
Теперь нужно было вернуться домой. Я подошел к колонке, но напиться мне было не суждено, она была неисправна. Я непроизвольно хмыкнул, потом сел возле нее и рассмеялся. Очнулся я дома. Доктор сладко спал в соседнем кресле.
- Вставай! – заорал я.
- Что случилось? – спросил он.
- И ты еще спрашиваешь? Ты все проспал! Я был на окраине... Собирайся, мы едем за ней, быстрей. Ей холодно, возьми плед и что-нибудь поесть...
Я носился по дому.
- Где твоя куртка? Почему ты в майке? – спросил Том.
- Дорогой объясню и расскажу все, что со мной произошло. Быстрей.
Я надел свитер, переобулся. Потом вдруг понял, что в таком состоянии я не могу сидеть за рулем.
- Возьми ключи от своей машины. В роли водителя сегодня ты, - распорядился я.
Том не возмущался. По дороге я рассказал ему обо всем, что произошло со мной.
- Ты понимаешь, что этот Крот мог вернуться и убить тебя? Девочка его собственность. У них свои законы. Ты хочешь один изменить этот мир?
- Я сделал то, что должен был сделать.
- А что теперь?
- Поверни налево.
- Я не про это.
- Приехали. За той колонкой притормози.
Девочка сидела там, где я ее оставил. Зрелище было жуткое. Она улыбнулась. А у меня комок застрял в горле. Я осторожно посадил ее в машину.
- И куда теперь? – спросил доктор.
- Домой.
- Ей нужен врач.
- А ты на что?
Я психолог, а не хирург и не терапевт, а с гинекологией знаком только по книжкам. Ей нужна профессиональная помощь. К тому же ее надо оформить в приют, а о том, что с ней произошло, надо сообщить в полицию. Ты понимаешь, во что впутываешься?
- Едем в больницу... самую лучшую...
- Ты спятил. Она бездомная. Для таких есть бесплатные больницы.
- Я сказал...
- Кто платить за ее лечение будет?
- Я.
- Твой дар разжижает тебе мозги.
- Спать поменьше надо, философ.
- Нет, я не против, деньги твои. Поехали. У меня есть знакомый врач. У него своя небольшая клиника. Давай ее туда отвезем. По крайней мере, там не будут смотреть на нее как на обезьяну в клетке. И честно постараются помочь.
Я согласился.
А дня через три в результате своего “сна” я очутился среди ночи на пустынном мосту возле одиноко стоящей женщины с ребенком на руках. По ее глазам я понял, что она задумала.
- Не делайте этого, - прошептал я.
- Кто ты? Как ты здесь оказался? – спросила женщина, пятясь от меня назад и одновременно прикидывая, как бы ей исполнить задуманное, чтобы я не помешал.
- Не знаю, - честно ответил я на второй вопрос. – Ребенок не виноват, его-то за что?
- А кому он нужен? Тебе? Тогда лови! – и она бросила грудного ребенка в мою сторону.
Все мое внимание сконцентрировалось на летящем свертке. И на какое-то мгновение женщина выпала из моего поля зрения. Мое спортивное прошлое помогло сделать почти что невозможное. Я успел подхватить ребенка у самой земли, шлепнулся на мостовую, проехал грудью по ней, держа ребенка на вытянутых руках перед собой. Мой тренер был бы доволен. Я огляделся по сторонам. Женщина исчезла. Это означало только одно: она все-таки прыгнула в бурлящий поток внизу. Спасти ее при всем желании я уже не смогу, это было ясно.
Лежать на животе с вытянутыми руками было не удобно, а встать из такого положения я не мог. Все-таки цирковые номера хорошо смотрятся на арене, а не на пустынном мосту. До супермена мне далеко, поэтому я осторожно перекатился на спину, почувствовал прелести холодной грязной лужи, а затем попытался сесть. Если бы я повернулся в другую сторону, то оказался бы на сухом месте. А теперь я сидел в центре огромной лужи с грудным ребенком на руках, растерянный и грязный, с одной лишь мыслью: «Как бы сообщить в полицию о том, что случилось с матерью этого крошечного создания?» По крайней мере, я знал, где нахожусь, и если постараюсь, то минут через двадцать буду дома. Мои утренние пробежки заканчивались возле этого моста.
Мне нравился вид, открывающийся взору с высоты этого сооружения. Мысли о величии Природы и созидательном труде рук человеческих посещали меня каждый раз, когда я появлялся здесь. Сейчас я думал о человеческой глупости и слабости.
Ребенок зашевелился. Надо было вставать. На всякий случай я подошел к тому месту, где еще совсем недавно стояла отчаявшаяся женщина. Я не знал, что ее толкнуло на этот шаг, и теперь уже никогда не узнаю. Я не смог остановить ее, но, по крайней мере, спас малыша.
Внизу было темно. Времени на раздумья у меня больше не было. Возле первого же таксофона пришлось задержаться и сделать пару анонимных звонков в службу спасения и в полицию. Я объяснил, что видел издалека, как кто-то прыгнул с Центрального моста. Они все равно проверят достоверность информации, а, значит, обязательно найдут тело бедняжки. Вероятность того, что она упала в реку, слишком мала. С того места, где она стояла, можно было приземлиться только на камни.
Возле своего дома я замедлил бег, толкнул ворота, они легко открылись. Я впервые поблагодарил Тома за его халатность. Он, как обычно, забыл закрыть ворота. Я подошел к двери, сел возле нее, малыша положил рядом и вдруг представил лицо Тома, когда я позвоню в дверь. Смех вырвался откуда-то изнутри меня. Я открыл глаза.
Том прыгал вокруг меня и что-то бормотал. Я прислушался, пытаясь понять смысл:
- Нет, это невероятно! Рубашка разорвалась сама собой на моих глазах, открыв ссадину на груди... Одежда каким-то образом испачкалась и промокла...
Я встал и посмотрел на пол. С моих штанов капала грязная вода, на кресле остался грязный мокрый след. Грудь болела.
- Ну, что?
- Это невероятно, Жан! Что случилось? Там что-то произошло?
- Там? Боже! У нас за дверью грудной ребенок...
Глаза Тома округлились.
- Какой ребенок?
- Грудной, - повторил я.
- Откуда он?
- Подожди, давай вначале хоть рассмотрим, кого я спас.
- Опять?
- Что? – спросил я.
- А-а-а, ладно, - Том махнул рукой, - рассказывай, что случилось на этот раз.
Пока мы рассматривали малыша, я успел поведать Тому о моих приключениях. Это был мальчик, он радовался жизни, сучил ножками и издавал какие-то ликующие: “Гу-га-гу”.
Том отправил меня в душ, затем обработал рану, грязную одежду он попросил бросить в корзину и отнести в лабораторию, потому что хотел взять образцы грязи и жидкости с нее и сравнить с грязью на мосту и водой из той лужи, в которой я восседал.
После этого мы позвонили в полицию и сообщили о находке под дверью. Через час малыша увезли от нас. За его дальнейшую судьбу мы были абсолютно спокойны. Малыш не пропадет.
Том провел анализ образцов грунта и воды с моей одежды и сделал вывод, что я действительно был на мосту в ту ночь. Более того, с экрана телевизора в утренних новостях нам сообщили о несчастном случае на мосту. Полицейские высказывали предположение о самоубийстве, упомянув попутно о неизвестном, который сообщил о случившемся.
И что дальше? Сам механизм этого дара оставался недоступен нам. Мы знали только, что я каким-то странным образом раздваиваюсь и нахожусь одновременно в двух местах. При этом физические травмы тела “проявлялись” тоже одновременно у двойника и оригинала, одежда двойника и оригинала тоже претерпевала изменения. Короче, мы могли с уверенностью утверждать, что пока оригинал спал, копия проявляла активность. Почему это происходит? Никто из нас не мог пока объяснить.
Вначале уход в такие “сны” проходил раз от силы два в неделю. Потом это стало совершаться каждый день. Самое ужасное, что я постоянно спасал каких-то детей. Я осунулся, на работе стали смотреть на меня с сожалением. Я истратил почти все свои сбережения на помощь спасенным мною детям и их лечение.
Окружающие стали это воспринимать, как роковое стечение обстоятельств. Я постоянно оказывался там, где что-то случалось, оставаясь при этом дома. О втором аспекте этих событий знал только Том.
Полицейские здоровались со мной за руку. Они привыкли к тому, что каждый вечер чудак Жан звонит им и докладывает о новом спасенном ребенке. Они просто не могли понять, почему меня носило по ночам из одного конца города в другой, но потом они решили, что все-таки у меня есть определенная мания к спасению. К тому же рядом со мной неизменно находился при этом Том, мой личный психолог. Он не мог бросить меня.
Я устал от этого дара. Мне хотелось жить, как все нормальные люди. Я пробовал не спать совсем или спать днем. Потом я решил, что все дело в этом кресле, я не садился в него неделями, даже хотел выбросить совсем, но оказалось, что дело только во мне самом.
Я хотел избавиться от “дара”, он тяготил меня, у меня не хватало ни физических, ни психических сил. Я был на грани нервного срыва и усилия двадцати Томов, вряд ли, помогли бы мне в данной ситуации. Я уже готов был сам прыгнуть с какого-нибудь моста или крыши дома...
- Том, если рассуждать чисто гипотетически, можно этот дар передать кому-нибудь, чтоб избавиться самому?
- Наверное, но ты не имеешь на это права...
- Почему?
- Потому что, если твой дар попадет в руки какого-нибудь ублюдка, ты знаешь что будет?
- Что?
- Неуязвимый преступник. Безнаказанность... он может “спать” на глазах у всех в баре, а при этом убивать в подворотнях, насиловать... Боже! Ты же знаешь, что любой дар можно использовать как во благо, так и во вред. Все зависит от того, у кого в руках он оказался. Ты спасаешь детей, ну и спасай пока... пока мы не найдем выход.
- Том, я устал.
- Я знаю, Жан. Я тоже устал.
- Это не может продолжаться вечно. Ведь, правда?
- Я не знаю, - проговорил Том.
- Ладно, садись дежурить, я отправлюсь к новым приключениям... Почему Робин Гуд был счастлив и Бетман не ныл, а уж супермен просто балдел от своих возможностей? Но я простой человек, и этот груз мне не по силам. Я не выдерживаю, Том.
- Я знаю.
- К тому же... боюсь, что мне скоро придется заложить дом...
- Ты не обязан помогать всем спасенным детям материально...
- Конечно, но они становятся частью меня. И мне их просто жаль. Все обойдется, я знаю. Но когда расходы превосходят прибыль, состояние тает, это неизбежный процесс.
- Сократи расходы.
- Не могу.
- Достаточно того, что ты спасаешь этих детей...
- Я не знаю, что достаточно для них... после всего, что они пережили. Уродливое общество порождает страдания невинных созданий. А я часть этого общества, значит, я тоже в ответе за все, что происходит с ними.
- Жан, ты не против, если я приму участие в твоей благотворительности? Мой личный счет в банке и клиника – пока неприкосновенны, а вот дом... Зачем мне такой огромный дом, если я могу снимать комнату у тебя?
- Ты можешь просто жить...
- Поэтому не трогай свой дом. Он слишком дорог для нас обоих.
- Спасибо, Том.
- Я уже нашел покупателя. Так что  не все так плохо. К тому же... могу обещать... что не оставлю тебя никогда. Прикипел я к тебе. Это выше дружбы, любви, это что-то такое, что невозможно объяснить словами. Потерпи, Жан. Я ищу выход, ты не один. Да, я вчера получил письмо от Николь – твоей первой ласточки. Боже, как летит время! Скоро год, как она живет в приюте Святого Франциска и вот результат – ребенок научился писать. Ей очень нравится ее имя, потому что раньше его не было у нее. Она заново родилась. Да, рана затянется, рубцы останутся, но она счастлива сейчас. И это ты помог ей. Слышать счастливый детский смех, не это ли главное? Мы счастливые люди, Жан. И не важно, что будет завтра. Садись, друг. Если бы я мог заменить тебя в этом кресле, я бы сделал это, поверь, но – увы... - Том отвернулся.
Я пошел на кухню, запихнул в карман, на всякий случай пряник, а когда вернулся, Том уже справился со своим волнением.
- Жизнь продолжается, - объявил я и уселся “спать”.
В этот раз я очутился на берегу реки как раз тогда, когда трехлетний малыш сорвался с камня и полетел в воду. Я вытащил его вовремя. Сэм – так его звали, подрабатывал на улицах вместе с братом, но вчера брат ушел один и не вернулся. Сэм хотел есть. Он видел, как его брат вытаскивал из-под этого камня раков. Чем закончилась его попытка, я уже знал.
Я достал размякший пряник и протянул его Сэму. Малыш запихнул его в рот и почти сразу же проглотил. Сидеть на берегу - значит застудить малыша. Я взял его на руки, прижал к себе и побежал домой. Можно было позвонить по дороге своим друзьям полицейским и передать им Сэма, но мне почему-то не захотелось этого делать.
Я подбежал к двери дома и вдруг понял, что сегодня произойдет что-то особое. Я не сел у порога и не стал судорожно хихикать, чтоб очутиться в любимом кресле, а просто позвонил себе в дверь.
Сэм крепко обнимал меня за шею. И когда Том открыл дверь, я уверенно зашел в дом. В гостиной произошла немая сцена из цикла: “Не ожидали?” Я увидел себя, сидящего в кресле в мокрой одежде... Том переводил взгляд с меня стоящего на меня сидящего.
- Принимай малыша, - проговорил я, - он замерз совсем, да разотри его, как следует, а потом горячего чего-нибудь дай, он голодный.
Том послушно взял малыша, а я подошел к креслу, дотронулся до себя самого и слился с ним. И в это мгновение я понял, что не будет больше никаких чудес. Я  не смогу больше раздваиваться, как раньше, но и жить, как раньше, я тоже уже не смогу. Я стал другим.
Том видел, что произошло, и проговорил:
- Мне кажется, этому есть разумное объяснение, и мы найдем его.
Мы переглянулись и рассмеялись.
Все-таки забавная штука эта жизнь!

Февраль 1998 г.