Неприкасаемые

Никто не начинал войну. Просто не сошлись в мнениях с этим миром. А теперь кровь каплями уходит из тела, унося жизнь и ярость. Как банально. Как в тупых голливудских боевиках. Спецназ. Загнанный в угол зверь, обороняющийся до последней капли крови, зачастую выигрывая. Прадва в отличие от боевиков, здесь герои и антигерои умирали по настоящему. Но по правде говоря никаких антигероев и героев не существовало. Были простые люди и у каждого была своя правда. 
У тех мужиков с автоматами, что засели этажом ниже своя правда. Им не очень то и охота гоняться по всему городу за безумцем. А в кульминации всего напичкать его свинцом по самые брови. У того безумца что лежит истекая кровью на недостроенной площадке, своя. Он никогда не был нужен этому обществу. Про таких как он говорили отброс. Какое они имели право так говорить? Они ничего не ведали о нем, не знали его, не видели, не общались. Они сидели в своих кабинетах, курили дорогие сигары, пили виски и разьезжали по любовницам на дорогих авто. Они были над правосудием. 
К чертям мирское правосудие. Оно дырявое как зубы бомжа с привокзальной площади. А небесное правосудие пускай господь заберет себе, оставив его для дня страшного суда. На него все плевать хотели, предпочитая своих собственных кумиров. Даже та недалекая гламурная блондинка, выбрала бы скорей сапоги из ближайшего бутика, нежели истинную веру. Поэтому и была недалекой. Она доживет до старости, до того времени, когда грудь будет свисать до пупа и возможно лишь потом задумается о вере. Точнее будет костерить бога за отнятую красоту. Как-же, кто же еще виноват в ее злоключениях? 
Я до сих пор помню ту несчастную девушку из соседней квартиры, изнасилованную в подьезде, в двух шагах от квартиры. Изнасилованную каким то ублюдком, сынком большого папаши. Родители обратились в милицию и пьяного подсвинка забрали в изолятор. Дело дошло до суда, в котором мне пришлось выступить как главный свидетель, видевший как этот урод выходил из подьезда. Я и завел ее домой, когда понял что случилось. Судебное разбирательство приняло неожиданный поворот событий, когда осудили девушку. Да да, именно девушку. Ее обвинили в том что она нарочно отдалась теперь уже потерпевшему, чтобы заразить его спидом. Они сумели и доказать это, предоставив справки из больницы. Адвокат защищавший девушку, молодой парень, недавно закончивший академию, понуро сидел на своем месте. Он пытался возразить против, но его быстро заткнул судья. Так он и просидел почти без слов, когда его подзащитной зачитывали приговор. Пять лет лишения свободы с отбыванием срока в какой то лечебнице. Весь зал был в шоке. Все кроме свиноподобного двадцатилетнего урода, который уже знал чем кончится дело. Хоть и изобразил жалобную рожу забитого и униженного бедняжки.
Суд закончился через тридцать минут. Мои показания ничего не значили в этом балагане. Они все еще раз подтвердили каким скотом может быть человек, в погоне за выгодой. Так я и стоял размышляя, на пороге суда. И жизнь бы продолжилась расставив по местам проблемы и радости. Кому то это показалось бы существованием, ничем не отличающимся от скажем цветка на окне. Он не был бы неправ, но и осудить меня тоже не смог бы. Жизнь бы продолжилась? Кто знает?
В переулке меня подрезала машина. Нет сомнений, за мной следили еще от суда. Окно, не спеша, словно испытывая мое терпение опустилось. Удивлению небыло места.
- Слушай сюда гнида. – Жирная морда потерпевшего–подсудимого вылезла из окна, оскалив рот в наглой ухмылке. – Я убил бы тебя сейчас, но да ладно. Живи до вечера, я приеду! 
С этимим словами машина дернулась с места, скрывшись за поворотом. Его несомненно распирало от гордости совершенного им поступка. А через пару часов, все его друзья будут восхвалять и боготворить за это. Хлопая его по плечу, пожимая руку что вознесет его на пьедестале лже чести до вершины лже олимпа. А мне не было смысла бежать за машиной, искать его а найдя ползать на коленях прося пощады. Не было бравады, что осталась в грязных подворотнях родного двора. Не было гордости, страха, стенаний. Была лишь усталость.
Я сидел в кресле, расслабившись, поддавшись настроению ленивого вечера. Не до халатной безответственности, но и не слишком напрягаясь. Темень опустилась на город, но только трус боится тьмы. Ее не нужно бояться, ее нужно уважать. Она дает надежду на спасение жертве, или силу охотнику. 
В то что любезные гости явятся сомнений небыло. Честь ущемлена, попробуй тут не явиться и не опустить обидчика ниже плинтуса. А потом еще и убить, желательно не спеша, предварительно увезя его на отшиб за город. Поэтому таиться я не стал. А искать защиты было не у кого. Налицо еще один виток правды. Я мог бы сбежать, забиться в угол, уехать и не показывать головы, и был бы прав. Но оставшись здесь, спокойно ожидая посетителей готовивших мне несладкий конец, как ни странно тоже. Просто я предпочел иную правду, которую другие назвали бы самосудом а третьи и того беззаконием. С беззаконием я столкнулся не так давно, сидя в зале присяжных и смог бы парировать нападки толпы. А с самосудом я предложил бы подождать. Я слышал как подъехал автомобиль. Как из него вышли люди. Как хлопнула дверь в подъезде. Входную дверь я приоткрыл, зная что закрытая она мне не поможет. Они вошли в прихожую, разговаривая о том что я сбежал. На слух их было трое. Тем лучше...
Бегством спасаться мне не пришлось, а им спасаться было слишком поздно. Так я и шел, отбрасывая лишь тень на мостовую, отпугивая изредка попадающихся прохожих. Я не совершил самосуда, ведь я их не судил. Я просто застрелил всех троих. Порешил как коров на бойне. Не хочу сказать что поступил правильно, но и раскаянье я засунул глубоко туда, куда даже солнце не заглядывает. 
Память гадкая штука. Иногда выкидывает на гора то, что не желаешь вспоминать. Видимо правду говорят, что перед смертью человек становится очень сентиментальным и жизнь проносится перед глазами. В тот день, я окончательно перестал загадывать на будущее. Мечты так и остались мечтами, явь оказалась иной. Та ночь показалась мне дольше всей предыдущей жизни, а беседка в парке родней дома. Возможно потому, что утра я ждал, как узник ждет дня казни в последнюю ночь. Вот только за мной не пришли палачи, окруженные стражей. Я сам отправился на свою казнь, сам наточил топор и сам занес его над головой. Но как всякий разумный не спешил рубить сплеча. 
У подьезда столпились милицейские машины. Снующие туда сюда люди в форме. Толпы бабушек зевак,что–то горячо обсуждали стоя в сторонке. Я примерно представлял что именно они обсуждают. И без того странный парень наконец то показал свою сущность. Застрелил ни в чем неповинных ребят, что наверно пришли в гости. А он мерзопакостный ублюдок в порыве гнева убил их. Вот она ваша новая Россия без коммунистов. Перестали железной рукой следить за порядком и начался беспредел. Надо бы Сталина вернуть, он бы навел порядок. От таких мыслей даже самый безчестный убийца покрылся бы потом.
Ничего удивительно. Людей дрессируют как животных в цирке, чтобы они не начали думать, а потом задавать вопросы. А всего лишь выполняли простые движения, и постепенно превращались в растения. Они и не задавали никаких вопросов.
Опять ноги уводят куда-то. Я не препятствовал им, позволив выбирать дорогу. Не стараясь скрываться, хотя был уверен, что меня уже объявили в розыск. Как гласит истина – хочешь спрятаться, прячься на самом видном месте. Там будут искать в последнюю очередь, на то оно и самое видное место. Другими словами, многим из ищущих меня просто не придет в голову искать меня на центральных улицах города. Они так и будут старательно разгребать мусор и грязь закоулков, следуя своей стандартной наработанной тактике. Вот пусть и роются в грязи, а я пойду по чистому месту. Само собой, на всех вокзалах будут усилены патрули, в надежде поймать убегающего. Жаль только, что я не собирался убегать. Ведь все было ясно с самого начала. И почему-то я пошел туда, куда мне ни разу не хотелось идти. В обыкновенный спальный район, к человеку которого мне ни за что не хотелось в это впутывать. Однако я не мог не пойти туда. 
Сигарета беззвучно упала на бетонный пол загаженного лестничного пролета. Одним бычком больше, одним меньше. Ничего не изменилось. Я смотрел на эту груду мусора, как на город с высоты птичьего полета. Никакой разницы. Грязь, мрак, вонь, разложение. И я тоже оставил тут свой след, выбросив сигарету прямо на кучу коробок. А завтра утром, сюда придет пьяная уборщица, и вынесет часть этой кучи на помойку. Подметет и возможно протрет пол. Куча от этого не уменьшится, но толк от ее работы все равно будет. Так же и в мире. Люди, олицетворяющие закон и правосудие все равно не смогут убрать весь мусор, но сделать так, что бы его было меньше, смогут. 
Я мог бы постоять над этой кучей еще много времени, предавшись каким либо мыслям, но отчего то мне не хотелось. И впервые за это время я ощутил тревогу, словно судный час приближался ко мне на огромной скорости. Я заскочил на нужный этаж и торопливо постучал в дверь. Тишина. Я постучал еще раз, стараясь не думать о плохом.
- Кто там? – Произнес голос за дверью.
- Я. 
Дверь аккуратно отворилась. На пороге стояла девушка в халате.
- Что происходит…
- Ничего не говори, только слушай… - Я говорил не долго, но так что она все поняла. В ее глазах не было слез или горя. Была обида за несбывшиеся мечты. Такова роль мечты - не сбываться. После моих слов, она сказала лишь одно. – Тебя ждут! – И закрыла дверь, как я и хотел.
Значит, меня ждут. Я нелепо ухмыльнулся и достал пистолет из внутреннего кармана. Передернул затвор и хотел было идти но меня остановил чужой голос.
- Я не стал бы так поступать. – Немолодой мужчина тихо спускался с этажа выше. – Подумай сам, ты и так натворил бед. Хочешь умереть? 
Я не ответил, но и вскидывать ствол тоже не собирался. Пока.
- Ты хочешь вот так все закончить? Умереть ради долбанной чести?
- Чести? Нет никакой чести. – Он выразительно посмотрел на меня.
- Тогда за что ты бьешься? Что ты пытаешься этим доказать? 
- Они пытались меня убить, я защищался. – В голове начала рождаться мысль, как поскорей покончить со всем этим.
- Если они угрожали, почему ты не обратился к нам? – Он почти спустился на площадку.
- Ничего бы не изменилось. Вы это понимаете не хуже меня. – Я поднял пистолет и направил на него. – Я думаю, вы понимаете что сдаваться я тоже не собираюсь. Мне все равно некуда идти.
- Понимаю, и все же хочу спросить. Я могу помочь? – Он развел руки.
- Можете…
Выстрел слышал весь дом, в этом нет сомнений. Я торопливо вышел из подъезда, направившись к ближайшей стройке огромного супермаркета. На город уже опустился вечер, когда я поднялся на второй этаж пустынного здания. Рабочие уже покинули его а сторожу я доступно объяснил что ему будет лучше уйти домой. 
Опилки, песок, лежащие то тут, то там доски. Чем не роскошная домовина, ценой в несколько миллионов. Немного грязно, но все лучше чем просто на мостовой. Я уселся на пол, прислонившись спиной к стене. Вытащил оба пистолета, положив их на колени. Второй пистолет достался мне от раненного милиционера. Как я и сказал, он смог мне помочь, отдав пистолет. Не сам, я инсценировал нападение на сотрудника милиции, а, отобрав его табельное оружие, подписал себе смертный приговор. Вот и последний виток правды. Я шел до конца, пусть и не долго. Моя смерть ничего никому не докажет, лишь утвердив в сознании людей мою преступную натуру. Пусть они думают что хотят, мне уже будет все равно. Я дрался за себя, остальное неважно. 
Группа захвата не заставила себя ждать. Очень скоро здание было оцеплено и товарищ милиционер зачитывал условия сдачи в мегафон. Я вытащил руку с пистолетом в окно и выстрелил в воздух, как доказательство того, что сдаваться я не собираюсь. Нечего человеку драть горло, так никаких связок может не хватить. Ответом был залп из автоматов по окну рядом с которым я сидел. Полетели дымовые гранаты. В общем, все как в боевиках, вот только умирать по настоящему. Я услышал как по лестнице бежали люди. Как первый из них зашел в помещение и получил пулю в ногу. Я соскочил с места и побежал, на ходу стреляя в проход. Мне не нужны лишние смерти, мне нужна их злость, чтобы в последний момент никто не колебался. Прогремела автоматная очередь. В отличие от фильма, пуля имела дурную привычку попадать сразу. 
Я упал с прострелянным плечом, торопливо отползая под защиту перекрытия. Кровь хлестала из раны почти фонтаном, а мне было наплевать. Я разрядил обойму из табельного пистолета, больше он мне не нужен. Бойцы спец отряда ворвались в помещение, мгновенно взяв под прицел все точки огромного зала. Они все поняли, ибо были солдатами, знающими законы чести…
В абсолютной тишине прозвучал щелчок зажигалки, и тихое потрескивание табака в сигарете. Я затянулся и вышвырнул ее подальше. Перед смертью не накуришься. Я ухмыльнулся и поднялся на ноги. Никто не произносил слов сдачи или тому подобной чепухи. Я вышел перед ними словно царь, и, откинув плащ, вскинул пистолет. Ответом стала слитная очередь из автоматов. Я ничего не доказал, просто дал всем пищу для раздумий.