Я как будто вчера в первый раз был влюблен...

Почему праздника мы так мучительно ждем? А он приходит и сразу же улетучивается, как и не было. Еще недавно супруги Бородулины ютились в тесной комнатушке в семейном общежитии с двумя детьми. Носили с собой обиду на весь свет: оказались обманутыми руководством города, которое обещало обеспечить молодых специалистов жильем и не исполнило обещания. Казалось, что счастливый день новоселья безудержно уходит за горизонт.

Но ситуация поменялась. Кто-то из области побывал на предприятии, заглянул в конструкторское бюро, где все сотрудники хором рассказывали о мытарствах приехавших по приглашению Бородулиных, о чиновниках, которые по истечении четырех лет стали требовать письменного подтверждения такого приглашения. История уже промелькнула даже в печати. И вдруг к началу октября – приглашение в горсовет, вежливое обращение, вручение ордера на трехкомнатную квартиру.

Супругам трудно было справиться с чувствами, нахлынувшими в одночасье. И обида, и радость, и возмущение… В конце концов пришли к выводу, что новоселье как таковое справлять не стоит. Просто поскорее перебраться с общежития в новый микрорайон и забыть все. Так и сделали.

Но прежде Иван  тайком от жены все-таки наведался в квартиру с одним из друзей. Вечером они захватили с собой табурет – символ новоселья – и шампанское. Расположились у подоконника, осматривая окрестности и не забывая об интерьере. Хозяином здесь было гулкое эхо. Оно звонко шлепало по наклеенной метлахской плитке,  ударялось о влажные обои, норовило подскочить к потолку.

- Понимаешь, Серега, открывается мне в этой жизни семейной что-то новое, - бродил взглядом по розовым стенам Бородулин. – Будто плыли мы, плыли с Надюхой  по бурному морю в прохудившейся лодке. Не разгибаясь, вычерпывали из нее воду, чтобы не утонуть, чтобы спастись. Даже друг на друга некогда было взглянуть. Качали, как два мотора. А сегодня смотрю на нее: платьице ситцевое выгорело на солнце, прическу некогда сделать, морщинки у глаз… Так жалко стало и себя, и ее. Да и Егорку с Наташкой – ребятишек наших. Забросила нас судьба из родных мест в незнакомый город, потрепала, как следует и вдруг смилостивилась. Как ты думаешь: можно ли считать, что мы охладели друг к другу?

- Такое скажешь! Да у вас с Надей – любовь, которой можно только позавидовать! Только она смогла выстоять. Моя бы Люська сразу к мамочке сбежала,- с горечью допил стакан Серега. – Да вы созданы друг для друга, что и говорить.

Повеселевшим взглядом Иван снова обвел розовую комнату, вспугнул притаившееся эхо:

- Ох, и здорово! Все, с завтрашнего дня и пылинки с нее сдувать буду. Вот увидишь!

Жизнь у Бородулиных и правда набирала новые обороты. Постепенно обставились, повесили залежавшиеся в скрутках ковры, постелили дорожки, по выходным предпочитали ходить с детворой в городской парк. Пока Егорка и Наташка вертелись на каруселях, супруги обменивались такими жгучими взглядами, так нежно прикасались друг к другу жаркими ладонями… Сердца, казалось, бились в унисон.

Надежда как-то сразу преобразилась: посвежела, носила светлые брюки, легкую прозрачную блузку, с улыбкой ловила восхищенные взгляды прохожих. «Как такой не любоваться?»- гордился Иван. Ему казалось, что любимая заслуживает еще большего внимания  с его стороны.

- Вот подправимся, - поедешь в санаторий!

- Как, одна? – растерянно переспросила Надя.

- А что, ты маленькая, что ли? Заблудишься? – игриво касался лбом ее лба муженек. – Сама знаешь, сколько с детворой забот. А я – привычный, управлюсь. Да и на работе у нас аврал, никого в отпуск не отпускают. Когда-нибудь поедем всей семьей, я же вижу – устаешь ты без меры.

Решено. Попалась «горящая» путевка и вскоре семья провожала маму на отдых к Черному морю.
Сначала из Алушты почти каждый день приходили открытки. Егорка выхватывал их из почтового ящика первым и бежал наверх по лестнице, оглашая весь подъезд радостным криком:

- Мама скоро и нас к морю заберет!

Потом послания стали редкими, немногословными. А ведь не прошло и половины срока, отведенного на отдых.

Вечерами холодок закрадывался в душу Ивана: что происходит? Уложив ребятишек, выходил на балкон, разминал сигарету в пальцах. Обещал Надежде не курить. А вдруг ей это не очень-то и нужно?..

Предчувствия не обманули. Именно в этот миг Надя совсем не думала о муже и детях. Даже не отдавала себе отчета в действиях, поступках. Случилось так, что ее, горделивую и недоступную, подметил Владислав, сорокапятилетний брюнет с далеко не спортивной фигурой, но с выразительными томными глазами. Медлительный и спокойный. Надвинув полупрозрачную в дырочках шляпу почти на нос, он мерил шагами опустевший пляж, говорил вкрадчиво, взвешивая каждое слово:

- Надя! Что вы знаете в этой жизни? А я покажу вам весь мир. Вы знаете, какой он? Как сверкающий огнями пароход: он уходит, а вы остаетесь на берегу, смотрите, любуетесь, и сердце рвется на части: почему я не там, на палубе?
 
Никто, даже супруг, никогда не осыпал ее таким градом нежных поцелуев, не обволакивал сознание воркующим голосом. Она проваливалась в мягкую пропасть и не осознавала, что с ней творится…

А Владислав сновал свою сладкую паутину дальше. Вот вернется из загранпоездки – клиенты вызывают на переговоры по вопросам летнего туризма, он имеет несколько владений на западе страны, его бизнес – на небывалом подъеме…

- Через месяц-два мы будем вместе. За это время мне нужно оформить развод с женой. Мы давно не живем вместе и это просто формальности. А ты реши свои вопросы. Твой-то, небось, и не догадывается… как нам тут хорошо…

Она почти не слышала, о чем говорил Владик. Душа таяла и растекалась теплым елеем по жилам, а уста повторяли:

- Да… Да… Да…

Как и условились, Надя своевременно дала телеграмму о приезде. Иван  с цветами ждал на перроне. Смутно теплилась мысль: может, ничего и не произошло такого. Напрасная тревога. Дети придут из школы, а мама уже дома. И снова заживем, как и прежде.

… О своей встрече с женой он позже рассказывал Сергею:

- Понимаешь, смотрю и вижу: не моя Наденька-Надюха! Будто в ней подпрыгивает каждая жилочка…

- Что удивляться? Затем и ехала, чтобы отдохнуть, набраться сил. Теперь снова окунется в работу и будет обычным человеком, а не курортницей.

- Серега! Да я не об этом! Никогда не ревновал, хоть  и люблю ее всей душой. Первая любовь, говорят, как заноза: и вытащишь ее из сердца, а оно все ноет. А во мне она живучая, нераздельная  со мной. Как будто вчера влюбился. Но не ослеп, понимаешь? Что-то здесь не так…

Надежде едва удавалось быть прежней. Очень часто она погружалась во что-то свое, сокровенное: улыбалась, мечтательно закрывала глаза, вздыхала…
 
С Владиком они договорились, что в первое время письма он будет адресовать на имя Наташи. Поэтому Надя спешила опередить Егорку, чтобы он не выдал тайну взрослых. Но Иван тоже был настороже. Раньше сам бы презирал себя за подобное. Рыться в сумочке у жены… Подумать только! Да-а, не по-мужски…

Стой, что это? Письмо? Почему Бородулиной Наташе? Словно молнией пронзила догадка: конспирация! Жадно поглощал глазами строчки. Сомнения улетучились, а вместо них острыми когтями скреблась обида. Эх, Надюха-Надюха! Чего тебе не хватало? К чему теперь стремиться? Будто головой в пропасть… Представлял, как выскажет свою обиду жене, как выплеснет всю накопившуюся горечь. Возможно, и нагрубит. Тогда Надеждины брови с удивлением поднимутся и замрут. Глаза наполнятся слезами…

Только не это! Никогда не заставлял ее плакать. Любил, лелеял, брал боль на себя. Когда дети ночами спать не давали, когда корь принести из садика, когда воспаление легких…
Нет, здесь нужно разобраться другим способом. Есть адрес. Можно раздобыть телефон. Не стал откладывать на завтра. Побежал к Сергею, дозвонился от него. Трубку взяла женщина.
Преодолев заикание и робость, Иван рассказал о своих догадках жене Владика. Ольга Антоновна оказалась понятливой и рассудительной.
 
- Очень хорошо, что вы позвонили. Мне жаль вашу жену. Я думала о ней, как и многих других глупых женщинах. Владик у меня – бабник. Но всегда возвращается в семью и сидит, как нашкодивший кот. Вот и сейчас нос не кажет на улицу. Письмо, говорите? Это всего лишь продолжение игры, которая вскоре сойдет на нет. Вам следует перетерпеть этот случай, если вы считаете, что он первый. Все постепенно станет на свое место. Если у нее есть совесть, то, осознав себя обманутой, она еще больше полюбит вас.

- Полюбит? Но ведь Надя горит, я вижу! Горит воспоминаниями, сама не своя…

-  Вы ее жалеете? Значит, по-настоящему любите. С вами ей будет легче справиться с нахлынувшей бедой. Сегодня она еще не понимает. Оставьте ее, не приставайте с расспросами, не мучьте подозрениями, пусть она переболеет. Будут слезы в подушку, будет желание побыть одной, а вы наберитесь терпения, послушайтесь меня…

Иван чувствовал, что взгромоздившийся на душе панцирь начинает стекать и таять. То ли от спокойного рассудительного тона собеседницы, то ли от того, что он начинал видеть все случившееся, как будто со стороны, другими глазами.
 
- Лучшее лекарство для вас обоих – терпение. Раскаяние придет позже, не торопите его. И вообще, - устало выдохнула в трубку Ольга Антоновна. – Банально все это. Курортные романы – известное явление. Только наивные люди принимают их близко к сердцу. Не трогайте вашу жену. Окажись бы она рядом, я бы ей объяснила. Ничего не произошло, ровным счетом  ни-че-го!

Поблагодарив и извинившись, Иван положил трубку, посмотрел остановившимся взглядом на телефонный аппарат.

В проеме двери выткнулся Сергей:

- Что, брат, тошно? Все бабы – стервы! И в песне поется! Но твоя Надежда – отдельный случай. Кто-то сбил  ее с толку… Слушай, а, может, ну его к черту! Забудь! Она образумится, дай время. Не то, что моя Люська: все фуфырится, скачет у зеркала… Я уже привык, хоть и ворчу порой. Природа у них такая: хлебом не корми, а дай кому-то понравиться!

- Да-а, - протянул задумчиво Иван. – Не думал, что и это испытание выпадет на нашу долю. Ну, что ж, перемелется – мука будет, - решительно поднялся с места.

- Вот это уже теплей! – подмигнул Серега. – Иди домой, Отелло… Хватит мучиться! Вы с Надькой – такая пара, что не разлить водой!

- Ты считаешь?

- Больше чем уверен!

Попрощавшись с другом, Бородулин вышел на улицу: цветов, что-ли, купить жене? Внутренний голос издевательски напомнил слова из басни:

И прежде чем купить цветы, -
Подумай: не баран ли ты?

- Нет, - упрямо  боднул темноту Иван. – Не дошли мы пока до бараньей отметки.

Нащупал в кармане пятерку, затем потянулся к нагрудному карману. Там, в кошельке, купюры покрупнее, недавно была получка.
 
- Вот удивится Надежда! Ее любимые красные розы, она их называет «бархатки», - прижимая букет к груди, подумал супруг. И поспешил к подъезду.