глава 3. Большие люди

Две недели спустя институт встречал гостей.
Профессор Штерн принимал их в своем кабинете, восседая в глубоком кресле во главе "Т"-образного стола. По обе стороны наиболее длинного отрезка этой буквы расположились четыре человека по двое с каждой стороны.
По левую руку от профессора сидел господин Серж, солидный и тучный, он напоминал крупного дельца нефтяного бизнеса. Лицо его было непроницаемо, а поза говорила о власти и вольготности, которая не покинула бы его сиди он не в кресле, а на электрическом стуле. Этот человек с первого на него взгляда внушал уважение.
По правую руку от Штерна расположился господин Борис. Он был высоким и худым, хотя и не являл с Сержем резкого контраста. Напоминал он прокурора, и острый нос его, будто бы давал понять, что способен проникнуть в самые узкие закоулки преступной души.
Слева, чуть дальше от главного стола, поместился третий представитель спонсоров проекта, мужчина сангвинистического типа - господин Петр. По виду его можно было сказать, что он жизнелюб и любитель поговорить. Гости представились друг другу только по именам (видимо, по вымышленным) в целях конспирации, что повергло Петра в неописуемую скуку, так как он, в свою очередь, готов был рассказать о себе все, вплоть до цвета трусов, которые предпочитает его  жена.
Последним в этом списке был я, и являл собой достаточно жалкое зрелище между этих столпов делового мира. Начиная с того, что я был, как минимум, вдвое младше каждого из присутствующих, так еще и пробуждал в них этим нездоровый интерес. Гости презрительно с высоты своего положения косились на меня, создавая во мне беспокойство государственного экзамена, который я выдержал уже однажды и больше не хотел.
Большие люди, как называл их профессор, приехали в институт на разных машинах, разными дорогами и до настоящего момента не были знакомы, так как вершили свои большие дела в разных городах и никак между собой не пересекались.
Несмотря на гнетущую обстановку всеобщего недоверия, я все-таки с интересом наблюдал за происходящим, и ради этого не пожертвовал бы своим присутствием.
Выдержав паузу, профессор заговорил ровным вкрадчивым голосом:
-Уважаемые господа. Приняв во внимание ваше справедливое негодование об излишней секретности, мы с удовольствием пошли навстречу, так как пришло время раскрыть карты. Я готов выслушать упреки в свой адрес, но, когда я доведу до вашего сведения всю информацию, касающуюся основного аспекта нашего совещания, то вы сами признаете, мою правоту и обусловленность нашего молчания.
Штерн кашлянул и обвел взглядом небольшую аудиторию, на секунду задержавшись на мне.
-Вопросы, которыми занимается институт, - продолжал Штерн, — не являются секретными. Мы
занимаемся биологическими исследованиями тканей живых существ. Когда вероятность последней мировой войны еще существовала, наш Военный Научно – Исследовательский Институт Биологии и Антропогенетики был призван разрабатывать биологическое оружие массового поражения. Теперь же, когда такая вероятность существенно понизилась, задачей нашего научного объединения стало исследование биологических процессов в мирных целях.
-В каких, например? - вмешался господин Петр.
-Например, в целях диагностики и лечения всех видов заболеваний с помощью биологических
прививок. Таких как присадки колоний доброкачественных микроорганизмов и замены органов.
За последние годы мы многому научились. Мы можем теперь, проникая в мозг при помощи гипноза, заставлять его принимать решения на дополнительную работу всех желез, тем самым повышая иммунитет. Мы можем внедрить в организм целые группы бактерий, способных активизировать любой жизненный процесс, будь это улучшение памяти или набор мышечной массы. Мы научились растить из клеток любые органы тела. Для пересадки почек или даже сердца нам теперь не нужны доноры. Эти органы теперь мы можем изготавливать сами, тем самым делая большие шаги в биоконструктологии тела, будь то одноклеточный организм или организм более сложный, например, человеческий. Когда мы вплотную подошли к замене отдельных органов, сама собой появилась мысль о полной замене, то есть о создании тела полностью от ... и до ... Каким бы фантастическим этот вопрос не казался, мы надолго задумались и решили попробовать. Что мы теряем? Ничего. А получить можем многое.
Штерн немного помолчал, убеждаясь в полном внимании и в отсутствии пока вопросов, и продолжал, весьма удовлетворенный.
-Мне не хотелось бы приводить вам научные выкладки и тому подобное. Если есть желание, я могу вам представить отчеты с формулами, доказательствами и выводами. Но, думаю, что это лишнее, поэтому я и сработал свой доклад на уровне общепознавательном, чтобы он был понятен каждому. Вы согласны со мной, господа?
В кабинете наступила тишина. Мне даже померещилось, что электронные часы на столе начали тикать в такт отсчету секунд их жидкокристаллическим табло.
-Продолжайте, господин Штерн, — нарушил молчание Петр, — если я скажу, что мы все во внимании, то, надеюсь, что этим высказываю всеобщее мнение.
Профессор обвел всех взглядом и остальные, кроме меня, молча кивнули в знак согласия.
-Итак, - продолжал Штерн, - мы начали создавать человеческое тело. Чтобы упростить себе задачу и повысить эффективность опыта, мы не стали делать нового человека, а решили сделать копию с реально существующего индивидуума.
Это было сделано по нескольким причинам. Во-первых, все органы можно быстрее и проще вырастить из живущих клеток организма, чем получать их химическим путем. Во-вторых, в любом теле должна быть гармония, некоторое соответствие всех его частей. Например, если желудок хорошо воспринимает молочнокислые продукты, а вкусовые рецепторы языка дают команду в мозг о неприятии такой пищи с последующей тошнотой, то страшно подумать, что за ерунда получилась бы у нас. Вы любите запах орхидей, но климат, в котором они растут -вам противопоказан. Вы боитесь темноты, но дневной свет вреден для ваших глаз. Существует еще и третий пункт преимуществ копирования над новым экземпляром, но мы поняли это позже, что я вам и раскрою немного погодя.
Теперь мы имели реальные преимущественные доказательства, имели желание и кое-какие средства. Дело оставалось за малым. Нам нужен был оригинал. Молодой, цветущий, сильный, выносливый и неприхотливый организм, конкретный человек, который добровольно согласился бы помогать нам. Он должен был быть с устойчивой психикой, чтобы наличие абсолютного двойника не лишило его разума. В конце концов мы нашли такого индивидуума, это тот молодой человек, который находится среди нас.
И профессор в упор посмотрел на меня.
Я смешался и не знал, что мне нужно сделать. Встать и представиться? Или молча ждать последствий? Я смотрел в стол и чувствовал, что ранее презрительные взгляды обратились в нескрываемый интерес.
-И что же, Штерн? Вам удалось? - Петр как всегда нарушил молчание. Его по всем составляющим разобрало дикое любопытство, и он этого не скрывал.
-В какой-то мере нам это удалось!
-Что это за мера, профессор? Можно ли измерять не количественные величины?
-Да, вы правы, - кивнул Штерн, - неколичественные величины измерять нельзя. Нельзя чуть-чуть убить человека, можно либо убить, либо нет. Но, в данном случае, другое дело.
-Не тяните, профессор, — это уже вмешался Борис, — вы получили неполноценного человека, мутанта, животное?
-Нет, ни то, ни другое, ни третье... — Штерн выдержал паузу, короткую, но тяжелую, — мы получили труп.
Последнее слово повисло в воздухе, а три пары глаз ничего не понимающих людей меняли объект интереса, перескакивая с меня на Штерна.
-Извольте объяснить. Мы пока ничего не поняли, — господин Серж переменил положение, устроившись поудобнее.
-Терпение, господа, всему свое время. С вашего позволения я продолжу доклад, — сказал профессор. — Мы получили труп, живой труп.
Если говорить просто, мы вырастили все органы по отдельности, мы скрепили их между собой, мы закачали кровь, электротоком заставили заработать сердце.
Самой сложной частью был, естественно, мозг, но мы, как оказалось, сработали его на славу. Когда туда поступили первые капли крови, он сразу активизировался. Этот орган будто бы "понял", что  он есть на самом деле. Он осознал, что если не примет кислорода, то отомрет через какое-то время.
Мозг беспорядочно начал активизировать нервную систему, от чего тело едва не упало со стола. Он будто бы учился управлять доверенным ему транспортным средством. Когда мозг "нашел" рычаги управления мышцами грудной клетки, тело совершило первый вдох, и он надолго успокоился. Мы решили помочь ему и ввели в желудок зонд, по которому передавали пищу, и он принял это как должное. Организм жил. Дышал, принимал пищу, выделял отходы, и это, увы, все. Мозг не испытывал недостатка ни в чем, что ему было нужно, и решил влачить спокойное существование. У него не было необходимости двигаться, смотреть по сторонам, ощупывать углы, нюхать воздух, так как все необходимое для существования у него имелось. Мы получили просто биологическую машину, которую трудно назвать человеком. Если это и был человек, то находился он в глубоком сне, и разбудить его оказалось невозможным.
Провал эксперимента навеял на коллектив угнетенное состояние. Мозг жил, сердце работало, легкие дышали, а тело, постепенно атрофируя свои мышцы, было неподвижно. Но это было наше детище, и рука не поднималась у нас, чтобы уничтожить его.
Тяжелее всего перенес провал Александр. Он чаще других посещал самого себя, и часами молча сидел возле стола без единой мысли. Мы не могли прибегнуть к гипнозу, так как гипноз воздействует не на мозг, а на разум, а это совершенно разные понятия. Мы не могли внушить извне, что кроме самопитания существуют другие возможности.
Мы затыкали нос и рот, но руки не поднимались, чтобы отодвинуть помехи от лица. Мы делали ему больно, но нога не отдергивалась от иглы, так как эти движения оказались сложнее, нежели работа легких. У клона, если можно назвать так двойника, полностью отсутствовала рефлекторная база, некий свод правил, который «прошит» генами на коре головного мозга, извините за компьютерную терминологию.
Александр запил, и мне было его по-отечески жаль. Он подолгу запирался в комнате своего общежития, а с утра возле двери уборщица находила пустые бутылки. Однажды он пришел ко мне с такой бутылкой, на дне которой еще что-то плескалось. Он выпил остаток из горлышка и сказал: " Вы знаете, босс, он пустышка, он просто сосуд, безупречный, красивый, но пустой, как вот эта бутылка. В нем нет жизни, потому что он пустой. Найдите способ наполнить его жизнью".
Именно эти слова моего подчиненного и дали толчок новой идее, которая уже оказалась далекой от биологии, и нам пришлось организовать, ради очень сомнительного эксперимента дополнительный отдел.
-Извините, господин профессор, — это был господин Серж, — не буду говорить за всех, но мне хотелось бы выслушать этого молодого человека. Вы цитировали его, но я считаю, что если он здесь присутствует, то пусть расскажет немножко сам...
-О чем? — Штерн немного растерялся и посмотрел на меня.
-Не знаю, — продолжал Серж, — что он думал и чувствовал...
Я был немало смущен таким оборотом совещания, на котором мне должна была быть отведена только роль созерцательного экспоната. У меня не было под рукой заготовленной речи, как у Штерна, да мы и не ожидали, что первый этап доклада вызовет дополнительный интерес.
-Прошу меня извинить, - начал я, — я не был готов к вопросам, но попробую поделиться своими впечатлениями. Начну с того, что я присутствовал при запуске, то есть  при оживлении себя самого. Это была жуткая картина. Меня будто бы не стало там, откуда я наблюдал. Я лежал голым на операционном столе, Я дергался в конвульсиях под электротоком, и мой мозг был девственно пустым и мертвым. Это трудно передать, возможно, если верить в душу, то так должен чувствовать себя только что умерший человек. Профессор уже говорил, что я переживал больше всех, но это, скорее всего, неверно. Мы все, вся наша команда, были наголову разбиты, и не знали, что делать дальше, как оправдать расходы и что делать с полученным  телом? Пожалуй, я закончил.
-Спасибо, Александр, - сказал Штерн, - если вы позволите, господа, я продолжу.
-Это еще не все? - спросил господин Петр.
-Нет. Большая часть еще впереди.
-А я, грешным делом, подумал, что вы хотите от нас денег на покрытие расходов.
Штерн не подал виду, что до глубины души был обижен заявлениями подобного рода. И хотя в глазах его сверкнула холодная недобрая ярость, он просто снисходительно пожал плечами, как будто говоря: "Ну что, мол, еще от Петра можно ожидать?"
-Продолжайте, господин Штерн, — нарушил паузу господин Борис, — и я попрошу своих коллег
больше не отвлекаться, а задавать вопросы только по существу. Если господа согласны, то давайте не будем больше терять время.
Петр и Серж кивнули в знак согласия, и Штерн опять взял слово:
-Новая идея, о которой я говорил недавно, пришла можно сказать из ниоткуда. Она была совершенно абсурдной, и, как ученый, я гнал ее от себя прочь, но она была въедливой и навязчивой до такой степени, что чисто человеческое любопытство внутри меня заставляло обращаться к ней все чаще и чаще. А думал я вот о чем. Несколько тысяч лет, ровно столько, сколько существует человек, в его культурном развитии львиная доля всего культурного наследия уделяется религии. Несколько тысячелетий человек верит в свое бессмертие, в автономность своей души, в ее загробную жизнь. Много вер, много версий, много традиций, а сущность-то все-таки одна - тело без души мертво. Мое научное кредо, или совесть, как хотите это называйте, стыдило мое же любопытство. Я не мог смириться с тем, что наличие какой-то там "души" может оказаться правдой. Но я не мог и сбрасывать со счетов культурное развитие человечества. Столько поколений, не могли же они все поголовно заблуждаться. Одни строили идолов, веря что эти куски камня и металла отвечают за их души, другие возносили молитвы солнцу, как прародителю всего живого на земле, были и другие боги. Я доказывал сам себе, что этого не может быть, но на операционном столе лежало живое тело, которое не жило, и требовало иных доказательств.
-Короче говоря, господа, - профессор перевел дух и прокашлялся, — как ученый, я начал наводить справки о том, не пытался ли раньше кто-нибудь из моих коллег научно обосновать религиозные постулаты. Вы не поверите, но я узнал массу интересного.
Я не буду говорить о философах и вообще гуманитариях, меня больше интересовали точные науки, Отдельные направления астрофизики и теории поля просто выбили меня из колеи.
Не буду подробно рассматривать все направления, так как это займет уйму времени. Я доведу до вашего сведения отдельные обобщенные выводы, за которые сам зацепился, сделав их для себя. Оказывается, существует теория о параллельных измерениях. Не смейтесь, господа, но она даже отчасти доказана. Мы, например, живем в трехмерном пространстве, и весь обозримый мир находится там же. Вы согласны со мной? Ничего подобного. Это не так. Судите сами, можем ли мы с вами представить точку, единичную долю пространства? Можем. И прямую мы с вами тоже можем себе представить, и плоскость. Это тоже измерения. Они ниже нашего по сложности, но они есть. Например, одноклеточная амеба живет в плоскости, ее пространство двумерно и она не подозревает ни о чем более сложном. Инфузории и, подобные им одноклеточные простейшие так же живут в плоскости. С нашим мировосприятием может происходить тоже самое. Мы не сможем представить себе четырех, пяти, стомерного пространства, но они могут существовать. Был такой французский математик Пуанкаре. Он сформулировал несколько теорем, некоторые из них до сих пор не доказаны. Были у него и исследования в теории вероятности, которая отчасти демонстрирует возможность любого события.
-Я знаком с теорией вероятности, - сказал господин Серж, — но не вижу пока точки соприкосновения этой науки с проблемой, которую мы здесь рассматриваем.
-Прошу прощения, господа, — ответил Штерн, - но прямой связи здесь нет. Я говорю это, чтобы вы поняли, как сложно ученому человеку, какими мы с вами являемся, фантазировать на отвлечённые темы. Наша проблема в скудности воображения, но не будем об этом.
Итак. Я был готов поверить в наличие повышенных измерений, и вплотную начал заниматься этим вопросом. Я считал так: если есть у человека какое-то там астральное тело, или душа, называйте, как хотите, то она должна существовать на более повышенном уровне, так как будь она на нашем или пониженном, - мы бы ее давно засекли. Нам пришлось признать, что мы не являемся специалистами в той сфере, в которую решили проникнуть, и нам следовало начать с поисков специалистов подобного профиля.
-Простите, профессор, — это был Борис, — что перебиваю вас, но хочу предвосхитить ваш скепсис. Если вы пытаетесь оправдать свой ненаучный подход, то не стоит утруждать себя. Все мы здесь разные люди, но каждый из нас спец в своей области, а вы в своей. Я, например, очень люблю фантастику, и у меня гуманитарное, как, наверное, у многих здесь образование, поэтому ненаучный подход для меня вполне приемлем. Тем более, я по вашим глазам, господин профессор, вижу, что вы добились результатов, поэтому давайте не будем пересчитывать заново ступени, на которых вы спотыкались. Ни для кого не секрет, что любое открытие, это целый набор проб и ошибок, так стоит ли их все перечислять. Ваш доклад очень интересен, расскажите, что открыли вы, каких результатов добились, и что требуется от нас. Мы обсудим эту проблему.
-Господин Борис абсолютно прав, - вмешался господин Серж, — продолжайте без всяких извинений, и вы найдете нашу аудиторию самой благодарной.
-Спасибо, господа, ваши замечания приняты и будут учтены, — профессор Штерн откинулся на
спинку кресла, — буду говорить по существу. Я остановился на том, что стал общаться с представителями оккультных наук. Несмотря на наш современный век, таких людей оказалось великое множество. Пообщавшись практически со всеми, я пришел к выводу, что если и есть у человека душа, то добраться до нее можно только с помощью таких наук, а не через теоремы и формулы. Еще я понял, что эта душа не размножаема, по крайней мере, нашими силами, поэтому наделить другое тело жизнью не представлялось возможным раздвоением астрального начала. Я клоню к тому, что если мы взяли у Александра тело, то должны были добраться и до его души. Здесь мы подошли к третьему преимуществу дубликата тела. Будь у нас тело сконструированное, то мы вряд ли смогли бы наделить его жизнью, и поэтому возблагодарили свою первоначальную мудрость. Дело оставалось за малым. Во-первых, нужно было сообщить Александру о следующем этапе и добиться его согласия, и, во-вторых, нужно было найти способ переброски астрального тела из тела физического одного в тело физическое другое. Теперь я подошел к той части доклада, в которой предоставил бы слово Александру. Поскольку заседание приняло форму дискуссии, то я хотел бы, чтобы вы выслушали другое мнение, мнение изнутри эксперимента. Надеюсь, вы не возражаете?
-Конечно, нет, профессор, — сказал за всех господин Петр, — прошу вас, Александр, продолжайте, мы все внимательно слушаем.
Я поднялся с кресла, но господин Серж, переглянувшись со Штерном, жестом попросил меня сесть. К этой части заседания я уже был готов, поэтому начал без вступительных слов, какими в первый раз прикрывал свое смущение.
-Когда мне сообщили о новом русле, в которое направляется эксперимент, — начал я, усевшись на место, — то я не поверил своим ушам, и прибежал за объяснениями к господину профессору. Я ждал чего угодно, приказаний,  смешливых шуток по поводу моей легковерности слухам, может быть даже взысканий, но у меня просто попросили согласия, чего я никак не ожидал. Зная профессора Штерна, я не мог принимать подобную чушь за чистую монету, но он, слегка извиняясь, убедил меня в справедливости информации. Первое время я был просто в шоке, но у меня не требовали секундного решения, и где-то целую неделю я бродил по институту в подвешенном состоянии. Идея была бредовой, слишком фантастической, но если допустить, что наличие души — истина, то и опасной. Кто был уверен в том, что я переселюсь во второе тело, а не прямо в рай, например? За удачное стечение всех обстоятельств и за мою жизнь никто не поставил бы и ломаного гроша, и я должен был сделать выбор. С другой стороны, я понимал, что право выбора мне предоставили чисто формально, так как у нашего начальства существует, как в любой военной структуре, тысяча способов принуждения. Поэтому, в еще самом начале недели, предоставленной мне для раздумий, я принял решение согласиться, хотя сразу это сообщать не стал. Посудите сами: во-первых, копия была снята с меня; во-вторых, исходя из затрат, эксперимент должен был продолжаться; в-третьих, удача была настолько мало вероятна, что я не способен был поверить в угрозу своему здоровью. Короче говоря, я нашел еще несколько пунктов, и загодя смирился со своей участью. Всю неделю, предоставленную мне, я думал о другом. Я думал о том, как бы здорово было иметь два тела и прыгать из одного в другое, когда тебе заблагорассудиться. В конце концов, я так долго об этом думал, что начал верить в реальность благоприятного результата. Я обратился к профессору, и он мне на руки выдал копию сшивки документов по всему эксперименту. Были там и расшифрованные стенограммы бесед со всевозможными епископами, магами, психиатрами, гипнотизерами и прочими представителями интересующей нас специализации. Я просто зачитался, надо вам сказать, и поразился количеству разносторонних мнений об одном и том же. Из математико-физической части я уяснил, что мир делится на визуальный, или видимый, и на предполагаемый; что за каждым земным организмом возможно закреплен какой-либо сгусток энергии повышенного пространства, и возможно при гибели тела эта энергия либо (по кришнаитам) переселяется в другое тело, либо (по христианам) переходит в своем пространстве в состояние благоприятное для нее или нет, своеобразная концепция рая и ада. То есть задача состояла в том, чтобы вытащить из меня "меня" и засунуть в другую оболочку. Через неделю, снисходительно предоставленную мне, я пришел к профессору, дал свое согласие и высказал свои соображения по данному вопросу.
Так началась новая, принципиально разнящаяся от первоначальной, работа над изготовленным телом и мной. В институте образовался отдел, специально отвечающий за новые опыты, которые кратко мы назвали ЭТАП. Эта аббревиатура расшифровывается как Экспериментальная Теория Астральных Переселений.
Прошу вас, профессор, далее продолжайте вы.
-Александр прав, — без вступлений начал Штерн, — по ходу дела мы очень далеко отошли от биологии и биоконструктологии, поэтому создание нового отдела было просто необходимо и, естественно, потребовало новых затрат.
В штат работников мы набрали из других отделов, отчасти из экономии времени, отчасти для того, чтобы не выносить мусор из избы. Однако нам был необходим первоклассный гипнотизер, и найти его оказалось не так-то просто. Смею вас заверить, что из ста представителей этой профессии девяносто девять мошенников и шарлатанов, поэтому наши поиски постоянно заходили в тупик.
Потом мы уяснили, что гораздо проще самим дать объявление, чем читать чужие. К нам стало приходить много людей, но наши психотерапевты и психиатры вели отбор в таких жестких рамках, что я готов был ослабить экзаменационные задания, но этого, к счастью, не потребовалось.
В последствии мы стали называть его Колдуном. Уже не помню, каким из всех он был по счету, но наша комиссия с первого взгляда обратила на него внимание. Звали его Артур, и он без каких-либо проблем прошел наши тесты.
Когда мы посвятили его в суть дела, то были сами удивлены реакцией этого человека. Он не стал смеяться, не стал ругаться, но глаза его заблестели, и он сказал, что о подобной работе мечтал всю жизнь. Посмотрев на Александра он сказал, что нет человека достойнее в этой миссии, так как только истинный герой может положить на алтарь науки не только тело, но и душу.
-Простите, господин Штерн, - перебил его Борис, - мне или показалось, или в самом деле так, но вы говорите об Артуре в прошедшем времени?
-Да, вы правы, его теперь нет с нами.
-Вы убрали его?
-Нет, господа, хотя, надо признаться, хотели, — Штерн пожал плечами, — может, он это почувствовал и исчез.
-Как исчез? — изумился Петр.
-Просто взял и исчез. Извините, господа, я обязательно затрону этот вопрос, но позвольте мне рассказывать все по порядку. В этой всей истории так много всевозможных чудес и неясностей, что я боюсь запутаться сам.
Большие люди закивали головами, а я вспомнил, как работал в паре с Артуром. Он был настоящим волшебником, добрым волшебником. Маленький, толстенький и лысый он напоминал Олле-Лукойе из сказок Андерсена. В его глазах, обрамленных сиянием морщин, умещалась вся Вселенная, они манили внутрь себя, звали выйти из оболочки и пронестись по безмерным просторам, открывающимися за границей его взора. Странно, что я сразу поверил ему, я поверил в то, что если он и вынет из меня душу, то непременно сможет засунуть ее обратно. Воспоминания пронеслись у меня в голове, а я сидел, опустив голову, и не слышал, что профессор Штерн не может до меня докричаться:
-Саша, вернись! Не включай мантру, еще рано.
Он говорил громко, чтобы я слышал его через стол, а Большие Люди с удивлением наблюдали за происходящим.
-Господин Борис, толкните его...
-Извините, господа, - очнувшись сказал я, — просто задумался. Извините.
-Александр, - обратился ко мне профессор, — будет лучше, если ты сам расскажешь об этих опытах, тем более, ты так ясно описывал это в своих дневниках, что я уверен, пересказ вживую получится у тебя еще лучше.
-Начали мы с того, - сказал я, - что Артур заставил меня рассказать о себе все. Я тщательно надиктовывал ему на магнитофон историю своей жизни, хотя сам не понимал смысла подобной исповеди. Я рассказывал вразнобой, что-то не вовремя вспоминая, что-то оставляя для другого раза. Особо Артура интересовали моральные потрясения, перенесенные мной, будь то двойка в школе или гибель близких родственников, первая ночь с женщиной или выигрыш в лотерею. Короче говоря, все.
В итоге, через какое-то время Артур знал меня, как облупленного, и мне даже не стыдно было перед ним так морально раздеваться. Наступил такой день, когда меня вызвал к себе босс. В кабинете кроме него находился и наш медиум, который поведал нам, что полностью готов к работе, и что можно начинать хоть сию минуту.
В одной из медицинских палат мы поставили две кушетки, перенесли туда аппаратуру для слежения за внутренними процессами организма, и положили на одну из них моего двойника. Меня же полностью обнаженного положили на другую.
Я мог дотянуться до второй кушетки рукой, но Артур настоял именно на таком расстоянии. Я интуитивно чувствовал близость двойника, от чего мне делалось не по себе, но с другой стороны мне хотелось оживить его, дать ему шанс на существование.
Артур заставил меня закрыть глаза, и начал говорить своим вкрадчивым мягким голосом, способным забраться в каждую клетку головного мозга и вывернуть ее наизнанку.
Он говорил о том, чтобы я мысленно представил себе комнату, чтобы я нарисовал в своем воображении все предметы, находящиеся в ней, затем сам начал описывать мне положения приборов и расстояния до них, потом он незаметно эти расстояния изменил так, как если бы я видел их с другой кушетки, заставляя мою фантазию перебраться на другое ложе и осмотреться оттуда.
Так происходило изо дня в день. Я старался изо всех сил, и Артур тоже, но ничего не получалось.
Один раз мне показалось, что моя кушетка вплотную сблизилась с другой, и, отшатнувшись, я свалился на пол. В другой раз я как лунатик встал и начал ходить, свалив пару приборов, которые крепились проводами к моим запястьям. Однажды я вдруг представил, что зеркало на стене односторонней видимости (так оно и было на самом деле), и в него на меня голого смотрит весь женский персонал института. От этой мысли у меня случилась эрекция, и Артур остановил сеанс.
Короче говоря, с каждым днем надежда таяла, как мартовский снег. Однако Колдун не отчаивался и заставлял меня снова и снова ложиться на эту жесткую кровать и представлять себе внешний мир.
В конце концов, даже находясь в гипнозе, я пришел к мысли, что ничего уже не получится. Туман в моих мозгах не рассеивался, и дуновениями своих мыслей я пытался сформировать из него воздушный замок, лишь отдаленно напоминающий помещение больничной палаты. Мне удалось зафиксировать ее на месте, и даже походить по углам и заглянуть за сгустки клубов изображающих приборы. Как ни пытался я сделать из облака посередине две койки, они никак не хотели разделяться и принимать квадратные формы. В итоге я плюнул на них и вернулся туда, откуда начал.
Я уже научился сам выбираться из транса и стер в своем воображении все эфемериды. Я уселся на кушетке и начал было говорить о том, что все это бесполезно, потом, заметив перемену, я спросил, какого чёрта меня переложили на другую кровать, и, только когда где-то за зеркалом раздался ужасающий женский визг, я вдруг понял что произошло.
Хотя я и понял это, но рассудок мой отказывался верить. Я застыл в сидячем положении с раскрытым ртом, не досказав какую-то фразу, и сразу почувствовал себя плохо. Мое второе тело всегда было подвергаемо необходимому массажу, все равно мышцы были слабыми и атрофированными. У них долгое время не было работы, и я это сразу ощутил.
Было тяжело дышать, потому что от долгого лежания, как уже давно предупреждал господин Бялкин, произошел отек легких. Вестибулярный аппарат тоже взбунтовался сразу. Комната поплыла перед глазами, и я лег не слишком плавно, поэтому больно ударился затылком.
Затуманенным взором я видел, как палата заполнилась людьми. Они метались вокруг меня, Артура, оживших приборов, но вся эта суета казалась мне замедленной мультипликацией. Чисто в моральном плане я чувствовал себя превосходно и сразу заявил об этом медленно и вяло, но без акцентов и дефектов речи я послал всех, кто находился в комнате, по известному адресу, после чего все изумленно посмотрели на меня, но советом не воспользовались. Потом появился господин Штерн, меня поставили на ноги, и я начал ходить, сначала неуверенно, но потом освоился.
Доктора выражали опасение, что с переносом астрального сгустка может не сохраниться объем памяти, но, услышав мою речь, в первые же секунды забыли об этом.
Это было сенсацией. Весь институт в течение последующих суток ходил на ушах. Все были довольны, кроме меня, так как мне не давали опомниться и проводили одно исследование за другим. Все поздравляли босса и Артура с успехом, а меня - с новосельем.
Господин Штерн не смотря ни на что был строг и озабочен. Он прекрасно понимал, что открытие им астральных перебросок вычеркивает из научных трудов утверждения целыми абзацами. Первоначальная эйфория всех участников натолкнулась на стену его запретов и постепенно поутихла.
Вот так мы сделали открытие, а что было дальше расскажите вы, профессор.
-В это трудно поверить, — Серж выглядел слегка ошарашенным.
Он не понял, дурачат его или он ослышался.
-Конечно, — согласился Штерн, — терпение, господа, и мы предоставим вам доказательства. Еще пока не время, потому что у истории есть продолжение.
-Что?! - Петр чуть не подпрыгнул на месте, — вы и так нас достаточно заворожили сегодня. Неужели вы хотите сказать, что не остановились на столь грандиозном результате?
Господин Петр заерзал на стуле в предвкушении продолжения, и посмотрел по очереди на своих коллег. Серж и Борис, хотя и умели скрывать свои эмоции, показались ему достаточно заинтересованными, и этим наблюдением Петр  остался чрезвычайно доволен.
-Не хочу вас разочаровывать, господа, - продолжал профессор, - но главное уже сказано. Теорема доказана, осталось вывести следствия, если говорить языком математики.
Мы экспериментально доказали наличие в человеке (не знаю как у других живых существ) наличие энергетического сердечника, который, по всей вероятности, существует в повышенном измерении. Мы прекрасно понимали, какую катастрофу может произвести этот эксперимент, и всячески постарались избежать огласки, поэтому ввели строжайшие санкции за разглашение.
После того, как Александр окончательно освоился в новом теле, Артуру удалось перебросить его обратно, чтобы не атрофировался оригинал. Такие переброски мы повторяли раз в два дня, и это оказалось нормальным сроком для того, чтобы упражнениями и правильным питанием привести в норму тело-копию так, что его никто потом не мог отличить от оригинала.
Меня лично беспокоило то, что без помощи Артура мы не могли производить переселение, тем самым некоторым образом зависели от него.
Наш медиум был на высоте, он был всем доволен и ни на что не жаловался, да и язык за зубами держать умел. Но эксперимент был полностью в его власти, и мы испытывали неудобства. Артур заметил это и без труда определил причину, поэтому не теряя времени как-то появился у меня в кабинете.
"Извините, профессор, - сказал он мне тогда, - я живой человек и со мной что-то может случиться, что приведет к невозможности переброски, пока вы не найдете замену. Поэтому я прошу разрешения на новый опыт".
"Какой именно?" — спросил я, с трудом сдерживая радость такого предложения
"Я попробую научить Александра самостоятельно путешествовать по своим материальным оболочкам," - сказал Артур.
"Каким образом?" - спросил я и выглядел при этом неподдельно удивленным.
Артур немного замялся, по-видимому, не зная с чего начать, потом произнес: "Понимаете, теоретически можно вложить в человеческое подсознание ключ. Скажем, у индусов есть такое понятие, как мантра. Это ключ к медитативному состоянию. Какое-то слово, которое от многократного повторения теряет свой акустический смысл и приобретает смысл в подсознании. Постепенно мозг отключается от действительности и дает волю воображению. Уровень фантазии у Александра достаточно высок, поэтому ему можно подобрать мантру. Не обязательно это будет слово, скорее воспоминание из детства, в котором он не помнит финала. Он представит все себе, начнет вспоминать концовку, сосредоточится и включит переброску. Я думаю это возможно".
"Почему вы так думаете?" - спросил я.
"Я знаю про Александра все, и это не секрет, — ответил Артур, — у него было интересное детство, которое он с удовольствием вспоминает в приукрашенных тонах и привирает финал в свою пользу. Он, правда, его не помнит, но в подсознании обязательно хранится информация о реальных событиях. Я хочу возбудить его подсознание, но оградить от памяти воображаемой дверью, которая и будет служить ключом к переселению".
"Это весьма интересно, - сказал я задумчиво, - и, судя по всему, никакого вреда никому не сулит. А что вы скажете на то, если душа не перейдет в другое тело, а перенесется прямо в ад?"
"Я думаю это исключено, профессор, — сказал Артур уверенным тоном, — пока есть альтернативное тело "астрал" никуда не денется. Здесь дело в ассоциативном мироощущении. Александр свободно может себе представить свое состояние в том или ином положении, он помнит как нужно сидеть, стоять или читать. Он может представить себя лежащим на кровати или купающимся в море. И я могу, и вы можете. А вы можете себе представить ад? Или рай? А Страшный Суд? В какой-то степени конечно можете, но эта степень слишком недостаточна. Поэтому, если вы позволите, я проведу опыты в этом русле, и с уверенностью скажу, что мы его не потеряем. И дам небольшой совет. Запретите ему читать "Библию" и все религиозные книги, не подпускайте его к церкви и священникам вообще на пушечный выстрел. У Александра богатое воображение и поверьте, что он способен представить то, что нам с вами не по силам. И еще, не позволяйте читать фантастику — это опасно. Ну, как, вы согласны?"
-Я дал добро, — немного погодя продолжал Штерн, — немного поломавшись для виду. Но Артура было невозможно обмануть. Он видел насквозь нас всех, и я порой с ужасом думал, что попади его способности в недобрую голову, было бы бесполезно бороться с таким человеком.
Не буду вдаваться в подробности, так как они малоинтересны и почти не относятся к делу, но Артуру удалась и эта часть эксперимента. Буквально через неделю Александр продемонстрировал нам полную свою автономию.
Далее мы начали увеличивать расстояния и поняли, что дальность не имеет значения, также не имеет значения и то, знает ли Александр координаты переброски или нет. Скорее всего там, где обитает "астрал" нет ни расстояний ни координат. Это трудно представить, но факт остается фактом. Александру нет препятствий в таких путешествиях. Сначала нам это казалось чем-то сказочно-фантастическим, но потом мы постепенно поняли, что иначе и не может быть. Понимали мы и то, насколько далеко ушли от первоначальных целей, но, поразмыслив, решили пойти еще дальше.
Профессор Штерн осмотрел свою маленькую аудиторию слушателей. Как показалось мне, и ему, наверное, тоже, Большие Люди просто устали уже удивляться и безропотно внимали каждому слову. Не берусь утверждать наверняка, но, по-моему. Штерну это понравилось.
-Мы решили докопаться до "астрала", зафиксировать его нашими трехмерными приборами, и
эксперимент влился в новую колею. Мы начали планировать его по принципу антитезы, контраста. Одно тело у нас находиться в институте, а другое в городе.
Как видите, Александр сейчас среди нас, следовательно, в своей городской квартире он лежит на кровати в летаргическом сне, и наши люди следят за его жизненными процессами.
Смысл этой стадии заключается в поисках изменений астрального тела. Судите сами. Александр городской - это алкоголик, наркоман, бабник, тунеядец и, вообще, антисоциальный элемент. Тот Александр, которого вы видите перед собой - это сама добродетель. Он не пьет, не курит, он не имеет половой близости с женщинами, он мастер Таэквондо, и, плюс ко всему, ценный научный работник. Это самый простой и действенный принцип, какой пришел нам в голову. И с дальнейшим течением эксперимента, мы пришли к выводу, что если и удастся понять природу "астрала", то только благодаря разнице двух биологических сред его обитания.
Такой контраст мог оказаться гибельным, но у нас все получилось. Затруднение заключается в том, что у нас нет приборов, чтобы фиксировать изменения, но теоретически они могут быть созданы. Наши исследования на данном этапе заключаются в тщательной проработке любой информации. Александр пишет отчеты, там и здесь за ним постоянно следят, каждое его слово записывают на пленку и исследуют психиатры и лингвисты.
-И вы что-нибудь обнаружили? — не утерпел Петр.
-Извините, господа, но при Александре я этого вам сказать не могу, — ответил Штерн, — если он что-нибудь узнает о ходе дел, то подсознательно будет помогать самому себе подтвердить наши результаты, а предвзятость нам не нужна.
-Тогда пусть он сам что-нибудь скажет.
-Что именно? — поинтересовался я.
-Чувствуете вы какие-нибудь преимущества перед обычными людьми?
-Их много, господин Петр.
-Ну, назовите одно, самое, по вашему мнению, главное, — не унимался бизнесмен.
-Самое главное? — переспросил я, и ни секунды не задумываясь, продолжил, — я не боюсь смерти.