Блаженна ночь

Отвернись, потому что скоро
Разорвет меня пустота.

Flёur



Папа сидел в глубоком кожаном кресле, лишнее движение в котором производило кишечно-газообразные звуки, и папа краснел как молоденькая пастушка. Однако все, за исключением маленькой Усти знали, что подобные звуки происходят от соприкосновения папиной одежды и кожи а не выходят из его ануса, и когда он делал лишние движения, чтобы потянуться за своим бразильским кофе и издавал очередной звук, Устя кричала: «А деда опять перданул!» тогда ее мать, старшая сестра Лидия, в нашем прекрасном семействе Хайфец, глухо кашляла и в сотый раз повторяла дочке, что эти звуки издает кресло а не дедушка: «кресло-пердушка!» громко кричала Устя и выбегала вон. Я почувствовал, что мои легкие начинают постепенно сжиматься и сделал сестре знак. Спустя минуту мы уже курили на веранде.

- Как твоя.. эээ… как её?
- Жанна, - поправли я, зная что Лида уже давно потеряла счет моим любовницам, - нормально, - ответил я, как бы отвечая «хорошо» и давая понять что уже давно устал от подобных разговоров.
- Ясно, - ответила лида не зная что еще такого спросить у меня.
- Ты то как? – спросил я сестру. И та начала, словно давно ожидая этого вопроса, перечислять все события что произолши с ней за недавнее время не лишая меня неприятных подробностей ее личной жизни. Ее рассказ оказался длинным. Он растянулся на две сигареты – две мои, две нее.

Когда мы вернулись в зал, Марта уже поставила поставила поднос с чаем и мы весело стали таскать плюшки с корицей, которые она так хорошо делает. Марта когда-то была папиной любовницей (мама естественно ничего не знала). Они познакомились на скачках. Ее лошадь пришла первой. Марта была в ауре света и всеобщего поклонения-зависти и пап к ней подкатил. Между ними завязался разговор, то да сё, итогом чего они оказались в одной постели. Это был первый раз когда папа изменил маме. Мне тогда было 17 лет. Дело чуть не долшо до развода, и мои родители нашли достойный выход – мама изменила папе. Это и спасло их брак. Потом они стали регулярно изменять друг другу, а после с жаром обсуждать это на кухне. Сестре это мешал трахаться с овоим другом, мне – подсматривать за ними и….спать.
Может именно этим они на нас так повлияли.

За десять лет своей интимной жизни я не встречался ни с кем более как месяц. Было как-то два месяца с одной машинисткой, но это не в счет. И у Лиды подобное. Даже рождение ребенка не помешало вести ей развратный образ жизни.
Скоро придет мама…

Папа отложил свою газеты о посмотрел на нас из-под очков. Взглядом старой училки, как мы любили поговариватьс сестрой. Пап молчал. Вероятно он не знал, что сказать, а может быть хотел сказать что-то гадкое, но не решился. Мы же его дети. Вбежала Устя: «Мама, мама смотри»: и показала Лиде фигурку броненосца, которую пап привез из Южной Америки, когда помогад в строительстве электростанции на водопаде Игуасу в Парагвае. «Положи на сесто»: сторго (училка) сказала сестра. «Пусь играет, его не разобьешь»: спокойно сказал папа (теперь он господин директор).

Зашла Марта и спросила нас, чего мы хотим на ужин, и так как нам было все равно мы равнодушно согласились на предложенные ею отбивные с цветной капустой. Марта спокойно ушла на кухню шаркая мягкими тапками. Когда стол был уже накрыт, вернулась мама со своим новым любовником. Мы с Лидой сразу поняли что этот перец не пришелся по вкусу папе. Уж больно дотошно он его допрашивал. Как Мюллер Штирлица. Какие-то странные намеки постоянно, удивительные предположения и догадки. Маме же на все это было наплевать. Она летала где-то ит на папины придирки в сторону своего любовника не обращала никакого внимания. Видимо она под сильным давлением страсти и хочет досадить папе: мол, Марта всегда при тебе, и вы согрешить можете в твоем кабинете. А я не могу своего любовника при доме оставить. Даже в качестве водителя или садовника, нисмотря на то, что у нас нету никакого сада».

Мы ели молча тщательно пережевывая тягучие волокна мяса и накалывали на острия вилок  белые кустарники цветной капусты. Прпобило девять и сестра пошла укладывать Устю. Мама изобразила блаженство на сврем лице и сказала:

- Ну наконец-то можно курить! – и хатянулась тонкой ароматизированной сигареткой.

Постепенно все разбрелись по своим комнатам. Только пап остался один в своем любимом кожанном кресле и изредка мы слышали неприятные звуки. А Устя смеялась даже громче чем эти звуки.
Вскоре все заснули.

Только ко мне все сон не шел. Сначала мама и ее любовник очень громко совокуплялись за стеной, потом папа с Мартой на кухне, и тут я подумал о том, что в нашей семье есть что-то ненормальное. Нет, мы не клан алкоголиков и наркодиллеров, которые каждодневно попирают семейные ценности. Все вроде нормально и что-то мешает. Может, я просто хочу, чтобы папа и мама любили друг друга а не показывали для нас и друзей декорацию брака, чтобы и я и лида лдумались и ринулись к священнику… нет не думаю. Просто они хотят быть свободными и сачстливыми и всех это раздражает, ибо мы так похожи на остановившийся кадр из мексиканской мелодрамы…

Рано утром, когда мама с любовником отправились в город за покупками, папа вышел во двор колоть дрова, сестра нянчилась с Устей, Марта вскоре вышла и вынесла папе стакан парного молока, а я вздохнул с мыслью о том, что все не так уж и плохо как мне кажется, по крайней мере все молчат…

18-19 декабря 2008 г.