На горе

Мы сидели с Васькой на горе, отдыхали. В самом начале октября было еще тепло, и мы расположились на зеленой, но уже прохладной земле, вдыхали прозрачный воздух и смотрели на город. В сизой дымке заводских газов город казался совсем безлюдным. Мы плутали по его улицам, отыскивали знакомые дома и сами себе казались большими и всевидящими.
За нашими спинами стояли молодые ели. Это по сравнению с нами молодые. Лет двадцать тому назад их посадили и оставили расти, очищать своим дыханием здешний воздух.
Мы молчали. Спокойствие окружало нас незримой пеленой, говорить не хотелось. Васька время от времени бормотал что-то о Людке, которая к ним не ходит, о мамке, которая все время плачет о папке, о своей собаке, которую он все уводит далеко, а она все прибегает...

Васька был почти что Диоген. Обходился небольшим количеством слов и между словами похохатывал, правда, не столь язвительно, как Диоген. Он всегда с готовностью бросался выполнять все, о чем его просили, не вникая в подробности и действуя исключительно с помощью мускульной силы. Его корявые руки были грязными, так же как и он сам. Ваське было немногим больше сорока, но выглядел он, как и его сестра Людка - беззаботно молодо.
На гору взобрались мы по особо важному делу - принесли прах дяди Миши, чтобы захоронить его в могилу Алеши, его сына. Прах покоился в капсуле, а капсула в небольшом ящичке. Все это мы несли в пакете на кладбище. Покойники со всего видимого нам пространства расселились за ельником выше.

Долго плутали мы среди могил, вглядываясь в лица на памятниках, шелестели опавшей листвой. Наконец нашли могилу Алеши.

-  Папка к тебе пришел, - сообщил Вася, - будете теперь вместе.

Ямку для праха мы кое-как выкопали кухонной лопаткой, гребли руками, железками. Могилка получилась неглубокой, но да что делать.... Закопали прах, поставили рядом валявшийся старый Алешин памятник.

-Надо подписать, - сказал Вася.

- Подпишем. Будут деньги, поставим хороший памятник и оградку сменим.

- Надо еще покрасить.

- Как будто похоронили, - подвел итоги Вася.

- Прости, дядя Миша нас, спи спокойно....

Возвращаться назад было легче — все же с горы. «Похоронили, как птичку», - думала я. В детстве мы хоронили умерших птичек точно так же. В ямку настилали травку, укрывали трупик лопухом, на холмик водружали цветочки, сорванные тут же. Все умершие должны покоится там. Что им делать среди живых? Совсем нечего.

Васька шлепал в старых ботинках на босу ногу, сопел, изредка похохатывал, что идти теперь легче.

- А Костикова тоже сожгли... .Теперь всех сжигают.

-  Да, Вася, разве мы бы с тобой унесли дядю Мишу? А так запросто.

Город постепенно исчезал, оставляя над собой дымку. Мы спустились к остановке и еще долго ждали автобуса. Интересно, о чем он думает, когда молчит? Зачем живет, для чего родился на этот свет, о смерти? А впрочем, зачем? Голова у него устроена проще. Переживаний по этому поводу особых нет..  Ну и что, что это меняет? У него все легко.

-  Вася, а Надька-то любит тебя?
-  Конечно. Она пол хорошо моет, не то что Валька.
-  А деньги она у вас с матерью не ворует?
-  Это не она, она не ворует, она хорошая.
-  Ну, да ладно, раз хорошая....
-  Пойду, посмотрю, что в магазине продается, - Вася бежит головой вперед через дорогу. Магазины теперь в любом закоулке - супер!
-Все есть, - похохатывая, говорит Васька.
- Пойду посмотрю тоже, может, куплю чего. Булку и банан Васька проглотил мигом.

Было тепло, солнечно, по-осеннему тихо и спокойно. Даже то, что автобуса не было третий час, не раздражало. Мы просто смотрели на дорогу, на магазин, на дома, которые с горы нам казались еще совсем недавно не жилыми, смотрели и никуда не торопились. Зачем? Ведь так хорошо просто быть живыми, зрячими, ходячими, пусть и не очень умными, но едиными и неразделимыми с этим миром.