Оторвемся, подымимся, станем ценностью

Я не писала 347 дней . представьте,  не 30 часов, не тридцать  дней, а именно, черт возьми столько. А слова-то были. Красивые такие, некоторые прямо алые, зрелые, как капли крови, падали себе и падали, а я их не любила. Почему?
Банально. Я была тут. А не там. я  не была в плену черного человека- моего любимого, самого нужного, самого тайного, самого другого нечеловека. Он поймал меня на свою удочку, когда я сидела на подоконнике лунной ночью. Такая бледная, такая  ночная -потом я стала ночной всегда. Он поймал меня на свою удочку- просто очень, на приманку из жемчужных нитей-звезд. Я глотала их, задыхаясь, а он взял то, что пришло к нему в руки. Поднимал с земли, улыбаясь- я смешно дергала ногами и руками, а все равно жадно пыталась набить рот остатками сладких бус. Я смотрела на него оторопело, редко и осторожно моргая, и чувствия приторную сладость в рту. Он смотрел на меня с подковыркой, вы знаете это как? Когда с подковыркой смотрит нечеловек-рыбак? А я вот теперь знаю, хорошо знаю. Двумя пальцами он осторожно взял меня за живот  -пальцы у него были с половину меня - и поставил обратно на подоконник, да еще и на ноги. Последняя бусина, отдав напоследок сладость и боль в голове, растворилась в моем рту. Он оставил меня, не забрал- не подошла. С тех пор я сидела ночами, сидела, сидела и думала- почему не забрал, я ведь нормальная, не бракованная. Или, может, он разглядел? Брак, который никто не видит? Я смотрела на себя в зеркало долго-долго. И справа, и слева, и сбоку. Я искала на себе проказу- ту , которая  его отвратила. Он не приходил, он забыл, он ловил, а я влюбилась. Как дурочка в него влюбилась. В такие огромные пальцы. В улыбку,  в удочку его, во всего, целиком..День ото дня- больше любви, день ото дня- больше зароков и больше сомнений в себе. И нет права, вы понимает, нет права что-то писать. Ведь это почти что подражать ему- который написал в миллиарды раз больше меня , лучше , тому подражать, кто сам тебя написал, ведь глупо да?
-Ведь глупо, да?
Я говорила сама с собой очень громко и чувствовала себя при этом прекрасно. Я всех прогнала из своей жизни ради эгоцентричного сосредоточения на нем.Я уже говорила. Эти 347 дней я была совсем ночная, совсем бледная, совсем одинокая и несовершенная. Больше всего я хотела, что бы вечером появились бусины, что бы я глупо махала ногами и руками, пока он подымал меня, что бы он посмотрел на меня и кивнул,  и не прогнал, а уж дальше, я не знаю, во все верю, что о том говорят, всего боюсь, всего хочу. Пусть посадит в банку- так пугают маленьких детей, пусть подарит ребенка- такое предание в деревнях, пусть даст болезнь, славу, гибель, вознесение, завет, крест -пусть проткнет руки или намажет их миром- лишь бы я знала: я не брак, я нужна.
«Ты будешь никому не нужна» ночью  приснился он мне. Приснился сонным деревом с широким стволом и сочными толстыми листьями. Мерно качался под ритм ветра-дыханья,  под шум крови в моей голове.
«если не напишешь строчек. мелких, но хватающих задушу- как мои бусины. Я бы тоже не был никому нужен, если бы не удочка. Из-за нее меня любят такие, как ты, знают, что я сижу там смотрю, ловлю, отпускаю. А больше то я делать ничего не могу, не за чем  я. Его люблю, понимаешь, как ты меня а может и в сто раз больше-  бусины то у него слаще, и сам он с десять меня, представляешь сколько любви на него нужно в моем сердце? Так что, выход один. Сиди и лови, и пиши, и пусть держаться и любят те, кто хочет искать в себя изъяны, думать и быть ночным. Пусть держаться, хватаются жадно. Ты тени, я потяну, он потянет, и его тоже. И все мы, растопыривая разномассивные руки и ноги, смешно ими дергая, полетим, оторвемся, все- все и подымимся совсем-совсем на верх. И там ,может,  станем вместе,  небраком, станем ценой, а?»
Я проснулась и все поняла. И написала  683 слова, что бы за каждый день отмолить у него. Рыбак, рыбак, ты слышишь  звон моих молчаливых дней, видишь кровь, ту красную, которая зрела на ранах от твоих ласковых крючков? Ведь здесь что написано- я люблю, я люблю, я люблю…тебя