Василек

Пшеничное поле, словно безбрежный океан, в который я собралась нырнуть. Что я здесь делаю? Ничего. Просто любуюсь. Мое сердце наполнено восторгом. Мне кажется, что никогда раньше я не видела такого красивого неба. На бледно-голубом просторе розовые разводы, сиреневые перья и темно-синие дорожки, по которым мчатся белые вагончики облаков... А рядом - золотистый, колышущийся волнами простор, в который я собралась нырять.
Желание бежать по полю охватило меня целиком, а потом оно достигло какой-то критической точки, и я всем телом ощутила полет. Я летела над пшеничным морем все дальше и дальше туда, где оно упиралось в небо.
- И долго ты будешь стоять с закрытыми глазами, воздев руки к небу? - услышала я знакомый голос.
- Вечно ты так. Сказку испортил, - я открыла глаза и повернулась на голос.
Иван смущенно улыбался и протягивал мне полевой василек.
- Не сердись. Это тебе.
- Спасибо. В нем все краски неба. Где ты нашел такой необычный цветок? - спросила я.
- Это он меня нашел, а не я, - улыбнулся Иван. - Я бы не стал тебя тревожить, но все уже собрались, автобус вот-вот тронется в путь...
- А что? Разве уже восемь? - удивилась я.
- Без четверти, - проговорил Иван.
- Ты места занял в автобусе? А мою корзину с грибами не забыл?
- Мы еще не едем, - напомнил Иван, - а наши корзины под березой стоят. Их невозможно забыть.
- Ладно, пошли. Прощай поле, прощай лес! Не забуду день чудес! - выкрикнула я.
- Правильно. Вначале ехать не хотела, теперь уезжать не желаешь...
Иван шел за мной, и я изо всех сил старалась идти женственно, на сколько это было возможно. Но, видно, это плохо у меня получалось, потому что, как назло, я спотыкалась на каждой кочке, а при каждой попытке вильнуть задом или подчеркнуть линию бедра цеплялась за ветки, и те безжалостно хлестали меня. Я повернулась и кокетливо проговорила:
- Но я не думала, что это так здорово!
Иван прав, меня иногда не просто вытащить из дома. Есть люди очень легкие на подъем. Они вечно куда-то спешат, едут, мчатся, летят, плывут и скачут. Их не заставишь сидеть на одном месте более пяти минут. У них появляется какой-то зуд. По всей видимости, он и толкает их на подвиги. Они не могут жить без перемены мест, без новых встреч, впечатлений, дорог. Я их понимаю, но мне это не надо. Меня больше устраивает размеренный ритм жизни. Я тоже выезжаю куда-то, но от случая к случаю. И любое такое мероприятие для меня - Событие. Действительно, Иван долго уговаривал меня поехать в лес за грибами вместе с сотрудниками. В конце концов, он заявил, что нельзя ставить себя выше коллектива, что такие поездки организуются начальством для нашего блага, что там сказочно красивые места, но, тем не менее, у меня есть выбор: просидеть весь выходной дома или выбраться на природу. Я благодарна ему за то, что он тормошит меня и куда-то тащит время от времени, не надоедая и не ущемляя моей свободы и права выбора.
Иван вздохнул:
- Я же говорил, что здесь отличное место. Природа потрясающая, а ты все выла: “Трястись в автобусе, чтоб тебя в лесу комары сожрали? Ты мне это предлагаешь?” Ну и как?
- Что как?
- Сожрали тебя комары? - спросил Иван, взял наши корзины с грибами и уставился на меня.
Оказывается, мы уже пришли к месту сбора, а я, поглощенная мыслями о том, как выгляжу со спины, и не заметила этого даже. Недоумение было столь велико, что я захлопала глазами, будто увидела привидение перед собой.
- Нет. Комаров не было. Но это случайность...
- Пошли к автобусу, капризная Случайность, - засмеялся Иван, а я растерялась еще больше и, чтобы скрыть свое состояние, показала ему язык.
- И ни какая я не капризная. Просто я медлительная. Мне надо всегда вначале подумать, прежде чем решиться на что-то или сделать, предпринять... Я не могу так, как ты...
- А как я? - спросил Иван.
Он остановился возле открытой двери автобуса, пропуская меня вперед.
- Ты вначале делаешь, а потом думаешь, - заявила я.
- А ты откуда знаешь? - улыбнулся Иван. - Мысли мои читаешь? А тебе никогда не приходило в голову, что можно совместить одно с другим?
- Приходило, - вздохнула я, но что толку? У меня так не получается.
- Все у тебя получается... не прибедняйся. Кто-то работает руками, кто-то головой...
Иван любил пофилософствовать. Я знала его слабость, но выслушивать сейчас лекцию мне не хотелось.
- Да? Не может быть! - съехидничала я.
- Может, еще как может, - Иван уселся рядом со мной, пристроил корзины и внимательно посмотрел на меня.
- Ты мне лучше скажи, почему ты такая колючая? Твоего языка боится даже начальство.
- Но ты-то не боишься? - спросила я.
- Я - другое дело.
- Это почему же? - возмутилась я.
- Потому что дурак, - проговорил Иван.
Я удивленно посмотрела на парня, сидящего рядом со мной.
- А ты не мог мне об этом раньше сказать? - спросила я.
- А что бы это изменило? - вздохнул Иван.
- Да как тебе сказать?
- Вот так и говори...
- Мне не хочется, чтобы наши дети были дураками...
Иван вылупил глаза.
- Что ты сказала? - прохрипел он.
- Что слышал.
- При чем здесь дети? - Иван потрогал мой лоб.
- А ты так и собираешься ухаживать за мной до старости?
- Сонька, я, конечно, люблю тебя, но жениться на тебе сейчас не могу.
- Почему? - спокойно поинтересовалась я.
- Потому что паспорт забыл.
- Правда? Ванечка, это правда? То, что ты сказал, правда? - спросила я.
- Про паспорт, что ли? - улыбнулся Иван.
- Про диагноз, - ляпнула я и отвернулась.
Иван ухаживал за мной второй год и никогда не говорил о том, как ко мне относится, а я никогда и не спрашивала. Дружили и дружили. Никаких поцелуев, объятий или других “глупостей”. Я не торопила его, но в душе всегда надеялась, что когда-нибудь он переступит пограничную полосу, которую построил сам. Он по одну сторону границы, я - по другую. Дистанция, вечная дистанция. Мне стало грустно. Слезы готовы были политься из моих глаз. Я смотрела в окно, будто хотела на всю жизнь запомнить расположение березок и сосен в этом лесу.
Водитель пересчитал нас, как цыплят, и объявил об отправлении. Иван погладил мою руку.
- Прости. Я не хотел тебя обидеть.
Я была зла на себя. Я вспомнила, как пыталась соблазнить его своей изящной походкой, и чуть не завыла в голос от стыда.
- Я не обиделась, просто устала. Извини... хочу немного подремать, - я демонстративно закрыла глаза, а руку спрятала в карман.
Чего я хотела от Ивана? Любви? А если ее нет? Его вполне устраивает дружба. Он, действительно, хороший друг, не более того. Глупая я. Мне же говорила Верка, что у него есть девушка, а я не верила...
Мы работали в одном отделе, помогали друг другу. Вот уже два года разрабатывали вместе одну очень интересную идею, и, надо сказать, весьма успешно продвигались вперед. Наша научная работа заинтересовала шефа... А все наши походы в архивы, просиживания в библиотеках, возле компьютера, бесконечные перезванивания и обмен информацией при встречах - все это чисто деловые отношения... Дружески-деловые...
Просто мне уже скоро двадцать семь, и мне показалось то, чего не было на самом деле. Мне хотелось нечто большего, но я никогда не говорила об этом даже себе самой. Иван хороший, добрый друг.
- Сонь, - Иван потянул меня за рукав куртки.
- Что? - спросила я, не открывая глаз.
Он склонился к самому моему уху и прошептал:
- Я не врал.
Кровь прилила к моему лицу. В груди что-то оборвалось.
- Ты о чем? - тихонько спросила я. - О диагнозе, что ли? Неужто все так серьезно? - язвительность становилась второй моей натурой.
- Я люблю тебя, как друга. Понимаешь...
- Понимаю, Вань. Я тоже люблю тебя, как друга. Что-нибудь еще? -  спросила я и открыла глаза.
- Да. Я хотел пригласить тебя на грибы, - улыбка озарила его лицо.
- Спасибо, Ваня, но я не ем грибы...
- Зачем тогда собирала? - удивился мой друг.
- Для тебя.
- Куда мне столько одному? - спросил он.
- Пригласи свою девушку. Уж она точно оценит твои кулинарные способности...
- Уже пригласил.
- Вот и ладненько. Приятного вам аппетита, - проговорила я.
- Ты еще и издеваешься?
- Что ты! Как можно? Я от чистого сердца желаю вам хорошо провести вечер и потрапезничать вместе... Кстати, а почему ты ее не пригласил на сбор грибов?
Иван с грустью посмотрел на меня.
- Чего ты уставился? Хочешь познакомить меня со своей девушкой?
- Очень, - заявил Иван. - Мне очень важно знать твое мнение. Поэтому пойдем сразу ко мне, поможешь приготовить ужин до ее появления.
- Я бы хотела переодеться, принять душ, - начала я.
- Брось. Потом тебя подъемным краном не вытащишь из квартиры. Я обращаюсь к тебе, как к другу. Что? Не хочешь помочь?
- Ладно, - согласилась я.
В конце концов, он жил не за тридевять земель, а в соседнем дворе. Я никогда не была у Ивана дома, и мне было интересно посмотреть, что окружало его в быту. Вещи иногда могут очень много рассказать о своем хозяине. Зачем мне это? Наверное, чисто женское любопытство. Водитель автобуса был столь любезен, что высадил нас почти возле его дома. С замиранием сердца я переступила порог его квартиры и застыла, как изваяние, с корзиной в руках.
- Пошли на кухню, - скомандовал Иван. - Поставь корзину и иди прими душ, а я пока чайник поставлю.
- Может, душ подождет? Давай почистим грибы, а уж мыться я буду у себя дома.
- Ты после леса должна смыть усталость, иначе уснешь.
- Вань, не морочь мне голову. Боишься, что испугаю твою красавицу своим видом? В общем, так: через полчаса я приду, приведу себя в порядок и приду. Пока.
Я повернулась и пошла. Иван не успел возразить мне.
“Тоже мне... заботливый отыскался. Пусть его краля моется у него, а у меня свой дом есть... Размечтался...”
О чем он размечтался, я и сама не знала. Может, о том, что я буду выполнять его указания? Я злилась, поэтому почти бежала к себе домой. Бабулькам возле подъезда я пожелала здоровья и тут же испарилась. Еще не успела захлопнуться входная дверь моей квартиры, как я уже начала раздеваться. Башмаки полетели в угол, куртка на кресло... Я никогда еще так не спешила. Мне почему-то было очень важно успеть все сделать за полчаса.
Самое смешное, что через двадцать минут я уже красилась перед зеркалом, рассматривала себя со всех сторон, но радости оттого, что придраться было не к чему, не испытывала. Я взяла свой любимый передник, косынку, чтоб волосы не мешали, вздохнула и побежала обратно.
Старушки удивленно смотрели мне вслед, а я поглядывала на часы и радостно отмечала, что укладываюсь в отведенное самой себе время.
Иван открыл мне дверь и осмотрел меня с ног до головы.
- Здорово! - оценил он.
- Уметь надо, - буркнула я. - Пошли к грибам.
На кухне я увидела накрытый на две персоны стол. Свечи, салфеточки, бокалы, бутылка сухого вина, закуски... Я отвела взгляд в сторону.
- Прошу к столу, - проговорил Иван.
- Сдурел, что ли? Грибы где?
- Грибы подождут.
- Сейчас... мы рассядемся, а твоя девушка к объедкам пожалует?
- Ты можешь сесть? - спросил Иван.
- Могу.
- Ты есть хочешь?
- Хочу.
- Тогда садись и ешь. А потом все остальное, - проговорил Иван.
- Мой взгляд не предвещал ничего хорошего.
- Я не могу заставить друга работать, пока не покормлю.
- А когда покормишь, сможешь... Интересный подход... Мог бы и попроще чего-нибудь для друга-то.
Я села за стол. Иван открыл бутылку с вином.
- Выпивка в мое меню не входит, - заметила я.
- В мое - тоже. Я налью чисто символически. Тост хочу сказать.
- Ладно, говори, - разрешила я.
- Чтоб наша дружба никогда не кончалась, - произнес Иван.
- Ладно, за дружбу выпью глоток, - сообщила я.
Минут через двадцать я начала дергаться: посматривала на часы, бросала взгляд на полупустые тарелки...
- Расслабься, - посоветовал Иван.
- Ну, и где твоя девушка? - в моем вопросе была скрытая бравада.
Мне было страшно, обидно, но я пыталась казаться спокойной и даже где-то равнодушной. Я уговаривала себя и пыталась радоваться, что мой друг любит кого-то. Но от одной мысли об этой самой девушке мне становилось плохо. Наверное, я еще не доросла до такого уровня, когда подобное известие будет радовать меня. Иван внимательно посмотрел на меня и тихо произнес:
- Сейчас.
“Чего “сейчас”, - подумала я, - она в шкафу, что ли, сидит у него или он за фотографией побежал? Улыбайся”, - приказала я себе и растянула рот.
Иван исчез в коридоре и тут же вернулся, поставил передо мной зеркало и радостно посмотрел на меня. Я увидела там свою гримасу и чуть не всхлипнула, но почти тут же взяла себя в руки.
- Что? Я плохо выгляжу? Испугаю твою даму своим видом?
- Смотри, - проговорил он.
Я и без его слов смотрела во все глаза и то, что я там видела, было зрелищем не для слабонервных.
- И что дальше? - вызывающе произнесла я.
- Кого видишь?
- Ты что? Больной или пьяный? Кого я могу видеть в зеркале? Себя, конечно. Вань, ты переутомился?
- Да, я больной, Сонька. Да, я переутомился, потому что влюбился в тебя, как последний дурак, и сказать тебе об этом не могу, потому что твоя реакция совершенно не предсказуема.
- Подожди, - перебила я его, - а как же твоя девушка?
- Нет у меня никого. Это я про тебя же и говорил. Сонька, - он склонился к моему уху.
Я встала.
- Не уходи.
Он протягивал ко мне зеркало, как икону.
- Только в том случае, если ты прекратишь требовать, чтоб я разглядывала свою глупость в зеркальном отражении. Мне ее и в реальности хватает.
Он положил зеркало на стул и попытался обнять меня. Мне стало страшно.
- Я боюсь, - прошептала я.
- Чего? - губы Ивана касались моего уха.
- Всего... Я сейчас упаду... У меня кружится голова...
- У меня - тоже, - шептал Иван и продолжал прикасаться губами к моему уху, шее... а руки все сильнее сжимали меня.
- Ты меня раздавишь, - прошептала я.
- Никогда, - его губы отыскали мои...
Господи! Что это был за поцелуй! Прошла целая вечность, а мы все стояли, обнявшись...
Но все когда-нибудь кончается, а уж тем более - хорошее. В дверь позвонили. Я вздрогнула.
- Это всего лишь звонок, - проговорил Иван, разжимая руки.
- И сейчас ты познакомишь меня со своей девушкой.
- Не язви. Я не знаю, кто это, - улыбнулся Иван и пошел открывать дверь.
Я осталась на месте, но любопытство распирало меня.
- Здравствуйте, распишитесь за получение заказного письма, - услышала я грубый женский голос.
- Спасибо, - проговорил Иван.
Дверь захлопнулась. Я вышла в коридор и увидела растерянное лицо Ивана. Он разглядывал конверт со всех сторон, словно впервые в жизни увидел это произведение рук человеческих и не знал его предназначения.
Меня так и подмывало сказать ему, что это конверт, его распечатать надо, но вместо этого я тихо проговорила:
- Я пойду, наверное. Уже поздно. Завтра увидимся на работе...
- Ага, - машинально согласился Иван, - извини, Сонь. Я сейчас провожу тебя.
Он положил конверт на тумбочку, что стояла возле двери в коридоре, и открыл дверь.
- Не суетись, я сама дойду, - заявила я.
И опять у меня появилось желание посоветовать ему вскрыть конверт и прочитать его содержимое. Я бы уже давно от любопытства умерла. А он чего-то медлил. Но я промолчала. Может, он хочет прочитать его без свидетелей.
“Язык мой - враг мой”, - вовремя вспомнила я и прикусила “врага”, чтоб не ляпнул ничего такого, о чем потом жалеть буду.
И вообще, какое мне дело до его почты? По идее - никакого, но если быть честной, меня волновал почему-то вопрос его переписки. Мне хотелось знать, кто ему написал это письмо, откуда и зачем? И, конечно же, неплохо было бы познакомиться с содержанием этого конверта. Но Иван сделал вид, что вместо письма на тумбочке лежит чистый лист бумаги. Не учинять же ему допрос с пристрастием.
- Не возникай, - проговорил Иван. - Мне приятно с тобой пройтись.
- Правильно. Сколько лет вместе бегаем  - ничего. А сегодня вдруг... - я не успела договорить.
- Да. Сегодня все изменилось, только не вдруг... Запомни, ты мне слишком дорога... Я не хочу тебя потерять.
- Я же не вещь, чтоб можно было меня потерять и не ребенок...
- Ребенок, - засмеялся Иван, - хоть и большой. И не смотри ты так на этот конверт. Я потом тебе все объясню. Обещаю.
- Ладно, - согласилась я.
Иван был человеком слова, я знала это, поэтому очень быстро успокоилась.
А ночью мне приснился удивительный сон. В этом сне я была певицей... Гастроли, выступления, восторг слушателей, размолвка с продюсером - все это было как бы за кадром. Это я просто знала, как и то, что я решила уйти от него, что совесть мучила меня. Я увидела, как мы повздорили с ним. Мы находились в номере одного из респектабельных отелей. Человек, пересчитывающий деньги и бросающий грустные взгляды на меня, был моим продюсером. Он тихо произнес:
- То, что ты сделала, похоже на безумие. Зачем все это?
Я не знала, что сказать. Мило улыбалась, а потом заявила, что спешу, выскочила из номера, спустилась вниз на лифте. Он не знал, что я больше не вернусь к нему. Я убегала от него. Я была в красивом красном платье выше колен. В туфлях на высоком каблуке было сложно бежать. Я что-то бубнила себе под нос, размахивала сумочкой, продолжала спорить и доказывать что-то человеку, оставшемуся в номере. Мне уже было видно фойе. От лифта нужно было сделать всего несколько шагов, чтоб потом преодолеть несколько ступеней вниз и оказаться в фойе. Но тут из-за угла в коридоре выскочил какой-то маньяк с ножом. Он кричал, что он мой поклонник и при этом размахивал ножом. Я замерла от ужаса. “Я его не знаю”, - мелькнула мысль. А потом - темнота. Сумасшедший поклонник моего таланта убил меня, я это поняла, но мне уже не было страшно. Я прошептала кому-то: “Вспомни все. Ты должна вспомнить и вернуться сюда”. Сон внезапно оборвался. Я проснулась с тревогой в душе. Сновидение было слишком ярким, эмоционально насыщенным.
Я лежала с открытыми глазами и еще долго не могла прийти в себя. У меня появилось желание рассказать свой сон Ивану, но потом я подумала, что все это чушь, вскочила с дивана и стала собираться на работу. Но когда я увидела тот же самый сон в третий раз, мне уже не казалось, что это случайность.
Иван спокойно выслушал меня, а потом спросил:
- Кроме этой сцены, ты еще что-то видела?
- А что я должна была видеть? Нет. Я вижу одно и то же...
- Так, - протянул он, - забавно.
- Ты считаешь это забавным? И ты называешься другом? Я готова поверить, что сошла с ума, а для тебя это забава? - мое возмущение не знало границ.
- Успокойся. Ты осталась прежней, - проговорил Иван.
- Ты считаешь? Конечно, если не учитывать того обстоятельства, что мои мозги набекрень после одного и того же сна, то я осталась прежней...
- Я не про это, - проговорил Иван.
- Правильно, я на грани нервного срыва, а он не про это. Может, это у тебя крыша поехала?
- Она ни у кого не поехала. Ты видела эпизод из твоей прошлой жизни. Тот несчастный продюсер, которого ты решила бросить, прежде чем уйти в мир иной, был я.
- Час от часу не легче. Я думала, что мне доктор нужен, а теперь вижу, что заблуждалась: тебе он нужней. Я справлюсь. Сон, он и в Африке - сон. Хотя тот мужик во сне, действительно, был чем-то на тебя похож. Своим терпением, что ли? С чего ты взял, что тот продюсер - это ты? Объясни.
- Меня тоже донимал один и тот же сон...
- Так... - протянула я. - Ты хочешь сказать, что это заразно?
- Сонька, помолчи хоть чуть-чуть. В моем сне события предшествовали тому, что ты видишь. В основном сцена ссоры... Вернее, твой сон - это продолжение моего сна... Я заключил там выгодный для тебя контракт, надо было переезжать в другой город, но ты заявила, что никуда не поедешь и еще... что ты все-таки сделала то, что хотела...
- А что я хотела? - не удержалась я.
- Не знаю. Я не знаю, о чем речь, но я был возмущен, потому что ничего об этом не знал. Ты уходишь, а я остаюсь с чувством потери... Это суть. Помнишь тот конверт? Я написал своему другу... Он занимается изучением подсознания. Его интересовала проблема реинкарнации... Короче, я просил его помочь мне. Он согласился... У них есть специальные методики, позволяющие вернуть человека в прошлые воплощения...
- Зачем? - опешила я.
- Они изучают взаимосвязь прошлого и настоящего, чтоб понять...
- Что не надо этим заниматься? Уж сколько раз твердили, что гипноз - вреден, опасен... А ты добровольно. У тебя как с головой?
- Точно так же, как и у тебя. Плохо. Я уже полгода смотрю по ночам одно и то же, но не могу вспомнить больше... Теперь ты...
- Интересное кино.
- Сонька, неужели тебе не интересно, что там с нами произошло?
- Меня убили...
- Я не об этом.
Я посмотрела на Ивана и вздохнула:
- Конечно же, интересно. Но это не значит, что мы должны стать подопытными кроликами.
- А мы и не будем ими. Мы просто съездим к нему, посмотрим, поговорим... Может, они знают и другой способ, чтоб можно было вспомнить все.
Я пожала плечами. В свете наших снов все становилось не случайным. Если предположить, что прошлые воплощения - не мистика, а реальность, то выходило, что в этой жизни мы с Иваном должны что-то понять. По большому счету сохранилась суть. Мы по-прежнему любили друг друга и работали вместе, только профессии у нас изменились, хотя творческий подход сохранился.
Иван ждал, что я решу, потому что знал меня. Мое пожимание плечами всего лишь желание выиграть время. Мой мозг продолжал все просчитывать, чтоб выдать конечный результат. Иван молча смотрел на меня.
- Хорошо. Мне тоже кажется, что надо обязательно что-то вспомнить, иначе бы не было той просьбы в конце сна. Другое дело, что это воспоминание не должно навредить нам. Мы не там, мы здесь. Да и вообще теория многократных воплощений - всего лишь теория. Да, я читала книги Моуди... Он описывал интересные случаи. И что? Мне пока не понятно, зачем мы должны что-то вспоминать? - спросила я. - Миллионы людей живут и не страдают оттого, что не знают, кем были в прошлом воплощении. Раз у нас стирают эту память, значит, это зачем-то нужно?
- А может, наши сны - это послание самим себе? - Иван обнял меня и заглянул в глаза.
- Все может быть. Где твой друг живет? - поинтересовалась я.
- Мы отправимся к нему в институт, а не к нему в гости.
Иван протянул мне конверт и проговорил:
- На нем есть обратный адрес.
- Но это же у нас в городе, - удивилась я.
- А ты хотела, чтобы это было на другом материке?
- Нет. А твой друг не мог тебе позвонить или приехать к тебе в гости?
- Зачем? Я обратился к нему с просьбой, он откликнулся. Видишь ли, такие люди, как он, не любят частных услуг. Он дал мне официальный ответ. Все как положено: на бланке, с гербовой печатью... с подписью. Приглашение есть. Мы можем им воспользоваться или нет - это нам решать. Другое дело, что вот эта официальная бумага дает нам право на бесплатную помощь.
- Боже, как все запущено! А может, с нас денег не берут именно потому, что это опасно? - спросила я.
- Я разговаривал с Сергеем. Он сказал, что их метод совершенно безопасный. Все методики они вначале проверяют на себе. Изучают, наблюдают... Они уже десять лет работают по ним...
- Да, - вздохнула я, - десять лет - это срок. А ты давно своего друга видел? А то, может, в связи с апробацией их методик на себе его и не узнаешь теперь.
- Не ехидничай, - попросил Иван.
- Ладно. Убедил. В среду у нас с тобой библиотечный день. Вот и воспользуемся нашей свободой.
Иван устало кивнул головой в знак согласия. Видно, разговор со мной внес сумятицу в его душу. Зато я чувствовала себя великолепно. Не настолько, чтобы скакать и прыгать, но, по крайней мере, ушла безысходность. Я заметила, что она появляется именно тогда, когда ты не видишь выхода из ситуации или не понимаешь что-то. Незнание порождает страх, а вслед за ним приходит паника.
Как только мы приняли решение, что обратимся за помощью к специалисту, пришло успокоение. И теперь я тот же самый сон смотрела с интересом и страстным желанием вспомнить что-то. Правда, должна признаться, что по части воспоминаний дело никак не продвигалось. Меня это не успело расстроить, потому что наступила среда, и мы с Иваном отправились к его другу Сергею.
Пред нами предстал довольно-таки приятный молодой человек, весьма общительный и добродушный. От него исходила уверенность. Рядом с ним было спокойно, безопасно как-то. Мне понравились его глаза, а это не маловажный критерий для меня при знакомстве с любым человеком. Я бы сказала про него: “Солнечный”. Короче, друг Ивана вызывал у меня симпатию. Мы у него, по всей видимости, тоже. Он спокойно выслушал причину, побудившую нас обратиться к нему.
- Забавный случай. Что ж, начнем, Сонечка, с тебя, поскольку именно в твоем сне звучит настойчивая просьба все вспомнить. Итак, прошу, - Сергей встал и галантно распахнул дверь в другое помещение.
Меня его галантность почему-то не обрадовала. Я растерянно заморгала глазами и, слегка заикаясь, спросила:
- Что? Вот так сразу? С корабля на бал?
- А ты как хочешь? Постепенно? Ты зачем ко мне пришла? Чтоб решить свою проблему? Так вот... пошли ее решать. И что тебя смущает? - поинтересовался Сергей.
Я не знала, что меня смущает. Просто уж слишком быстро как-то. Он смотрел на меня и улыбался. Я улыбнулась в ответ.
- Вы либо доверяете мне, либо я откажусь работать с вами. Я сам лично берусь за вас. Не мои ученики, не сотрудники, а я... Это высшая степень надежности, какая только может быть в этом мире. Я профессиональный врач к тому же. Ко мне приезжают со всего мира люди. Мы не всех принимаем, поверьте. Ради развлечения или праздного любопытства, я ни за какие деньги не возьмусь... Возвращение человеку памяти о его предыдущем воплощении должно быть вызвано серьезной причиной. Например, некоторые страхи тянутся оттуда. Чтобы избавить человека от них, надо найти причину. И мы находим. Изменяем ситуацию в прошлом, и человек освобождается от комплекса или страха в настоящем... Это не значит, что мы вмешиваемся в судьбу человека, изменяем его карму или нарушаем что-то. Все учитывается. Идет совместная работа. Человек должен сам переосмыслить многое в своей жизни, в свете полученных знаний... С вами проще: не надо вмешиваться в прошлое, чтоб что-то изменить. Вам надо помочь вспомнить. Ваше подсознание кричит об этом, теребит вас, заставляет искать пути к воспоминанию... Уверяю вас, вы и без нашей помощи рано или поздно вспомните все. Здесь лишь все дело во времени. Просто вас это тревожит. И через какое-то время, если ничего не делать, может быть нервный срыв... Да что я вам объясняю? С нами работают психиатры, психологи... Это уже целая наука. Физики, химики, биологи, медики - прекрасный союз. По согласию пациента мы иногда делаем видеозапись сеансов. Это помогает им посмотреть на себя со стороны, - Сергей снова улыбнулся. - Ну, так вы идете или сбежите?
- Идем, - ответила я за двоих и встала.
Иван молча кивнул головой.
- А видеозапись будем делать? - спросил Сергей.
- Обязательно, - не сговариваясь, ответили мы с Иваном в один голос.
- Чувствуются родственные души, - заметил Сергей.
- Просто давно работаем вместе, - проговорила я.
Мое объяснение осталось незамеченным. Мы шли по коридорам, как по лабиринтам. Куда-то поднимались, опускались. Двери, двери... и снова коридоры. Я подумала, что это путешествие никогда не закончится, что мы потерялись, что будем блуждать вечно, когда Сергей повернулся к нам и торжественно произнес:
- Пришли.
Мы оказались в уютном помещении, напичканном аппаратурой. Несколько сотрудников что-то горячо обсуждали.
- У нас пациенты, - проговорил Сергей.
Сотрудники прекратили спор и в наступившей тишине обратили свои взоры на нас.
- Это Сонечка и Иван. А это мои орлы.
“Орлы” расправили плечи и, улыбаясь, представились.
- Вот и познакомились, - сделал вывод Сергей.
Он вкратце объяснил нашу проблему. Полноватый мужчина с огромной шевелюрой на голове подергал себя за мочку уха и спросил:
- А если она была знаменитостью в прошлом воплощении, можно будет у нее взять автограф?
- Нет. Ты же знаешь первую заповедь: “Не навреди”. К тому же спекуляции, сенсации вокруг нашей деятельности нам не нужны. И еще - врачебная тайна - святое. Еще вопросы есть? - Сергей посмотрел на толстяка.
- Но шутки-то никто не запрещал? - вздохнул толстяк.
- Шутки? Шутить после будем, - Сергей подошел к молодому человеку, стоящему в обнимку с изумительно красивой женщиной, и что-то тихо проговорил им.
- По местам, - объявил Сергей. - Сонечка, прошу... Садись поудобней в кресло.
Я посмотрела на Ивана. Он обнял меня и подтолкнул к креслу. В голове я ощутила какой-то дискомфорт. Мои мысли исполняли танец с саблями в каком-то бешеном ритме. Впрочем, это не помешало мне оценить качество кресла, в котором я оказалась. Ко мне подключили датчики, на голову водрузили что-то... Это было бы забавно, если бы не касалось меня лично. Я хотела спросить, зачем мне этот шутовской колпак на голове. А потом решила, что космонавтам не легче: у них и шлемы и костюмы, да и нагрузки покруче будут... Я смотрела в глаза Сергея и ждала чуда, а он улыбался и только отдавал команды своим сотрудникам. И вот наступил момент, когда он сел напротив меня и спокойно, обыденно даже как-то произнес:
- Расслабься. Закрой глаза и представь, что ты сидишь возле родника, наблюдаешь за течением воды. На душе становится спокойно. Движение воды - это движение из прошлого в настоящее и будущее. В каждой капле - вся информация. Тебя же интересует только твое предыдущее воплощение. И именно то, что ты просила вспомнить себя во снах. Вглядись в прозрачную гладь воды, и ты увидишь то, что должна увидеть... Ты не под гипнозом, и не в состоянии транса, в любое время, по своему желанию, ты можешь открыть глаза и прекратить видение. Это и не медитация, но само состояние очень  близко к медитативному... Я всегда с тобой рядом. Если позволишь, я могу сесть возле тебя у ручья... Ты даже можешь взять меня за руку. Ничего страшного нет и сверхъестественного тоже. Ты просто посмотришь на себя в прошлом со стороны, а потом на какое-то время станешь ею... Итак, что ты видишь в водной глади?
- Церемония похорон. Среди них молодая женщина в черном очень похожая на меня. К ней подходят люди, высказывают соболезнования. Молодой человек рядом поддерживает ее...
- Кого хоронят?
- Кого-то из близких этой женщины.
- Посмотри на надписи на венках. Может, фотография на памятнике есть?
- Фотографии есть, но не на памятнике... Их две... Седой мужчина и пожилая женщина, они... Это мои родители. Они погибли в автокатастрофе...
- Откуда ты это знаешь?
- Не знаю. У молодой женщины в черном больше нет родственников... Она плачет... Я вижу газету...
- Что в ней?
- Те самые фотографии супружеской пары...
- Что там написано?
- Это английский...
- Посмотри на дату...
- 1919 год. 19 октября.
- Где издана эта газета?
- В Нью-Йорке, наверное. Потому что это “Нью-Йорк Пост”. Я вспомнила. В статье говорится о том, что известная певица Сесил Марго скорбит о потере своих родителей... Это не статья. Это некролог... Я написала его в местную газету... Он оказался нестандартным, как и все, что я делала на сцене. Некролог сократили. Я бушевала по этому поводу и грозилась прикрыть газету. А потом заявила, что сделаю лучше: выкуплю их газету, чтоб писать все, что захочу о людях, которых люблю, и память о которых мне дорога. Или начну издавать свою газету. Мой знакомый предлагал мне заняться “Нью-Йорк Дейли Ньюс”. “Я сделаю ее проводником своих идей”, - кричала я. От этого безумия меня удержал Рик. Это тот самый молодой человек, что поддерживал меня на похоронах. Я знаю, что та женщина в черном - это я. Мы недавно вернулись из Южной Америки. Наше путешествие - не развлечение. Мы посещали дикарей. Меня интересовали их обрядовые танцы... пластика, движение, сочетание звука и жеста... Я переносила на сцену многое из того, что видела. Мое новаторство шокировало, завораживало, будило, возмущало, интересовало, восхищало... Я была слишком яркой, необычной, экстравагантной...
- Сконцентрируйся на другом, не уходи в дебри воспоминаний, тебя должны интересовать события... Присмотрись, что ты видишь?
- Мы вернулись с кладбища в гостиницу, где жили... Вошли в нее... Я видела ее во сне... Рик что-то говорит мне... Я киваю головой... Я только вижу, но не слышу разговора.
- Тебе страшно смотреть на себя со стороны?
- Нет. Забавно. Я та... очень похожа на себя... Во всяком случае, мы реагируем одинаково...
- Ты готова слиться с ней на время?
- Что это даст?
- Ощущение присутствия... Ты услышишь все, почувствуешь то же, что и она... Мысли, чувства... ты станешь ею на время...
- А что будет со мной теперешней?
- Ничего. Ты сидишь напротив меня. Это работа твоего сознания. Если тебя что-то тревожит или пугает, мы прервем сеанс...
- Нет-нет. Я готова. Я хочу все вспомнить.
- Хорошо.
- Я иду, Рик держит меня за руку. Мне приятна его забота обо мне. Мне тяжело. Я впервые задумалась о смерти. Мое порхание по жизни, легкость восприятия окружающего мира кажутся мне теперь неправильными... Я жалуюсь на дурные предчувствия. Мы поднялись на лифте в номер. Я отправилась в душ. Мои мысли скачут. Тоска сжала мое сердце. Я плачу... Рик ждет меня.
- Рик! - кричу я.
Он вбегает ко мне.
- Помоги мне, - шепчу я и сажусь на пол.
- Что с тобой? - пугается Рик.
- Не знаю. Мне больно вот здесь, - я показываю на сердце.
Он берет меня на руки и несет в комнату, укладывает в кровать, вызывает врача. Садится рядом со мной и гладит мою руку.
- Рик, ты говорил, что после смерти мы продолжаем жить в другом мире, а потом снова рождаемся на земле, чтоб закончить то, что не успели в этой жизни...
- Это теория реинкарнаций. Это не я утверждаю, а восточная философия...
- Не важно, Рик, я хочу оставить себе самой послание. И... у меня все равно никого из родных не осталось... Я хочу завещать свое состояние себе самой в будущем.
- Ты переутомилась, - начал Рик.
- Я не сошла с ума. Не надо, Рик. Я все продумаю... Я найму лучших юристов, сделаю завещание на... - я замялась.
- Вот именно. На кого?
- На себя. Но я должна буду доказать, что это я в новом воплощении. Я приду в будущем в этот номер и найду здесь шкатулку...
- Боже! Я не понимаю. Зачем такой сложный и запутанный ход? Не проще было бы оставить себе самой письмо и перстень с руки. Спрячь их в тайнике, о котором никто не будет знать. В новом воплощении найдешь их, и вот тебе весточка из прошлого... Ни каких тебе налогов, никаких адвокатов...
- Нет. Меня это не устраивает. Я хочу, чтоб все было законно. Я завещаю остров, что купила в прошлом году, и дом, построенный на нем, себе самой...
- Ты сумасшедшая. Твой дом развалится. Кто знает, когда ты воплотишься вновь. Ты еще молода. Ты, может, еще лет семьдесят проживешь...
- Нет. А за домом будут смотреть управляющий и его потомки до тех пор, пока я не унаследую его. Деньги они получат на сто лет вперед.
- Но как ты все это воплотишь? Я найму сведущих в законах людей. Американцы консервативны. Я не думаю, что они совершат революцию в правовом отношении... Я все продумаю...
- На тебя потеря родителей повлияла очень сильно. Тебе надо отдохнуть...
В дверь постучали.
- Кто это? - спросила я.
- Врач. Я вызвал его. Пусть осмотрит тебя.
- Рик?
- Что?
- Я здорова. Но если ты хочешь услышать это от доктора, то я согласна на осмотр.
Врач добросовестно выполнил свою работу. А я терпеливо перенесла его постукивания, заглядывания в рот...
- Вы абсолютно здоровы. У вас бойцовский характер. Горе не сломило вас. И я рад сказать это вам...
- Спасибо, доктор. Сколько я вам должна? Впрочем, это не важно. Рик, заплати, пожалуйста, доктору. Названную сумму удвой... Я так хочу...
Рик постучал себя по голове (за спиной доктора он чувствовал себя в безопасности), потом показал на меня. Я улыбалась. Рик выписал чек, проводил добродушного старичка до двери и, как только тот скрылся за ней, проговорил:
- Ты разоришься раньше, чем успеешь осуществить свою бредовую мечту.
- А что ты так волнуешься? Деньги-то мои. Своими доходами ты распоряжаешься так, как тебе угодно, а со своими я разберусь сама. Я хочу выспаться. У меня сегодня был тяжелый день, - напомнила я.
- Хорошо, - проговорил Рик.
Видение исчезло. Я возвратилась в реальность, из которой и не исчезала никуда. Я замолчала. Сергей дотронулся до моей руки и четко произнес:
- Ты в состоянии вспомнить, что было дальше самостоятельно, без совместного “проживания” эпизод за эпизодом?
- Да. В шкатулку я положила перстень с огромным бриллиантом со своего пальца, газетную вырезку с некрологом, старый серебряный браслет моей матери, свою фотографию и открытку с полевым васильком. Еще письмо себе самой и завещание на остров и дом... В одной из адвокатских контор находится оригинал моего завещания. В случае банкротства этой конторы оно помещается на хранение в банк. Местонахождение банка  указано в самом завещании. Юристы грамотно оформили завещание. Оно вступает в силу с момента объявления о находке шкатулки в номере отеля и перечне ее содержимого до вскрытия самой шкатулки, к тому же  все это должно  происходить в присутствии адвокатов. За юридическую опеку и надзор за моим имуществом уплачено на сто двадцать лет вперед. На этот случай я открыла счет в другом банке.
- Хорошо, - проговорил Сергей. - Посмотри на воду в роднике. Она чиста. Я сижу рядом с тобой. Уголок природы, где мы с тобой сидели, сейчас исчезнет. Ты сидишь в кресле в лаборатории моего института, я - напротив. Я убираю руку с твоей руки, и ты открываешь глаза. Сеанс окончен.
- Как интересно! - воскликнула я, как только открыла глаза. - Как в кино. Нет, как в жизни.
Иван подбежал ко мне.
- Сонь, я вспомнил, почему мы с тобой поссорились в тот день... перед тем, как тебя убили в прошлой жизни... Я уезжал на несколько дней. Заключил очень выгодный для тебя контракт, а когда вернулся, ты объявила, что в одну из стен замуровала шкатулку и сделала все, что хотела...
- И когда убили меня, то есть ее? Или меня? Короче, меня в прошлом воплощении...
- 21 сентября 1921 года. А через месяц, день в день, Рик попал под машину. Он не сделал никакого завещания вообще...
- Может, ты, когда был Риком, очень мудро поступил? - спросила я и подумала, что наш диалог больше похож на общение сумасшедших, нежели нормальных людей.
Иван пожал плечами. В его глазах я увидела печаль, и мне стало как-то не по себе. Мне показалось, что он заново пережил мою потерю в прошлом уже здесь в настоящем.
- И что мне теперь делать со всем этим бредом? - спросила я.
- Почему бредом? - удивился Сергей. - Мы можем все это проверить. Гостиница эта до сих пор стоит в Нью-Йорке. У меня есть знакомые там, мои бывшие пациенты. Мы можем съездить. Это же интересно.
Я понимала, что Сергею, действительно, это интересно. Такое подтверждение его метода вызовет сенсацию. Но сейчас я не могла ни о чем думать.
- Да, - вдруг вспомнил Сергей, - а ты знаешь, куда закопала шкатулку?
- Вспомнила. Теперь уже знаю, - тихо проговорила я.
- А чего тогда не рассказала? - поинтересовался Сергей.
- Инстинкт сработал. Только тот, кто укажет место сразу, и является наследником, - ответила я. - Это не потому, что я тебе не доверяю. Просто я еще не знаю, что даст это знание другим. И надо ли ворошить прошлое. То, что нужно было вспомнить, я вспомнила. Спасибо вам всем за проделанную работу, за помощь, за освобождение от навязчивого сна. Во всяком случае, я надеюсь, что теперь мне не за чем посылать себе самой послание из прошлого.
- А где гарантия того, что ее еще не нашли за это время? Реставрации, ремонты... - спросил ученый друг Ивана.
- Ее не смогут найти. Если только не разрушат гостиницу полностью, - уверенно заявила я.
- Нет. Слава Богу, она еще стоит и процветает, улыбнулся Сергей. - Если надумаешь за наследством поехать, обращайся ко мне, поможем. У нас и переводчики, и юристы есть.
- Мне там адвокаты местные понадобятся, - монотонно произнесла я, думая совсем о другом.
- Конечно. Но знающие люди должны быть с тобой рядом, - проговорил Сергей. - Я хочу помочь тебе не бескорыстно. Такое подтверждение - это реклама моему институту за границей. И, значит, состоятельная клиентура, за счет которой я смогу бесплатно принимать наших, выстроится в очередь. Можно будет подкупить кое-что из современной аппаратуры, начать новые исследования...
- Размечтался, - проговорил Иван.
- А что тебя смущает в данной ситуации? - спросил Сергей.
- Желание Сони. Это она должна решить, а не ты, - проговорил Иван.
Я слушала их препирательства и молчала. Ко мне подошел толстяк, который хотел взять у меня автограф и спросил:
- Сонечка, а в этой жизни вы поете?
- Нет. Я с детства не хотела петь, хотя имела почти абсолютный слух. Всегда кричала, когда мне покупали одежду красного цвета. Я не могла ее носить и объяснить, почему мне не нравится красный цвет, тоже не могла. Зато когда попадала в театр, испытывала какой-то щенячий восторг, и тоже не знала почему. Меня всегда тянуло на сцену, но я убегала от такой перспективы. Мысли о сценической славе пугали меня всегда...
- Жаль, - вздохнул толстяк.
- Почему? По-моему, это нормально. Извини, я должна идти. Иван, ты остаешься?
- Нет. Мы уходим вместе. И к тому же я надеюсь, что Сергей нас выведет отсюда.
- Конечно, - поспешил согласиться Сергей. - Сонечка, подумайте, пожалуйста. Не отказывайтесь от такой перспективы... Вот наш телефон. Позвоните, если решитесь не упустить такой необыкновенный шанс...
- Хорошо, - вздохнула я. - Только, видите ли, мне не на что ехать в Америку, и там меня никто не ждет.
- Я думаю, что все расходы по поездке институт возьмет на себя, - проговорил Сергей.
- Спасибо. Я подумаю.
Мы вышли с Иваном из института, обнявшись. Рядом со мной шел человек, который был мне дороже всех на свете. Мне не хотелось говорить. Я думала о том, что произошло сегодня.
- Вань, скажи, ты хотел бы вернуться в прошлое?
- В каком смысле? Если в плане того, чтобы съездить в Америку, то можно, а так мне и здесь неплохо...
- Ты хотел бы иметь свой остров с домом? - задала я новый вопрос.
- А мое мнение как-то повлияет на твое решение? - спросил Иван.
- Нет, - улыбнулась я.
- Тогда хотел бы.
- Я скажу об этом Сергею.
- О чем? - Иван остановился и удивленно посмотрел на меня.
- О том, что мы едем. Мы подтвердим или опровергнем его теорию. Все-таки нельзя быть эгоистами. Для них это важно.
- А для тебя? - спросил Иван.
Я промолчала, потому что еще не знала. Мне надо было решиться на отчаянный шаг, который мог перевернуть всю нашу жизнь. Богатство, остров, дом, внимание. Я вздохнула.
- Пошли к тебе. Я не хочу сегодня куковать одна в своей квартире. К тому же я уже решила.
- А вдвоем куковать ты хочешь? И о каком решении речь?
- Мы вообще куковать не будем. Мы едем. Пусть Сергей устроит нам это путешествие.
- Тогда пусть оно станет нашим свадебным путешествием, - проговорил Иван.
- Ты это о чем? - спросила я.
- О том, что предлагаю тебе выйти за меня замуж. Ты в прошлой жизни так и не решилась на этот шаг. Так, может, в этой все будет иначе?
- Будет, - пообещала я. - А ты не пожалеешь, что связался со мной?
- Не знаю, - засмеялся Иван. - Время покажет.
Я сообщила Сергею о нашем решении поехать в Америку. Пути назад не было. Отступать мы не собирались, потому что свято верили в правильность принятого решения. Сергей суетился, звонил во все инстанции, договаривался с кем-то, чего-то добивался, что-то пробивал, кого-то уговаривал, где-то объяснял, заполнял бумаги... За время бумажной волокиты мы успели с Иваном сыграть свадьбу и договориться с начальством об отпуске. Сергей сделал все возможное, а может, и невозможное. Мы не просто попали с Иваном в Нью-Йорк, мы были окружены заботой и вниманием. Рядом с нами был Сергей, его юрист, переводчик, американские коллеги, ученые, друзья...
Я узнала гостиницу, в которой жила в прошлом воплощении, хотя многое в ней изменилось. Нас познакомили с ее хозяином. Его дед когда-то построил это здание. Хозяин любезно предоставил архивы. Американские ученые нашли записи за 1919 год, 1920 и 1921 годы, то есть то время, что интересовало нас.
Действительно, в этой гостинице в 46 номере проживала певица Сесил Марго вместе со своим продюсером Риком Паркером. Но это ни о чем не говорило. В дневнике деда хозяина гостиницы был описан факт нападения на певицу. Но об этой трагедии писали все Нью-йоркские газеты того времени, так что сам факт не мог служить доказательством того, что это случилось со мной в прошлом воплощении. Даже очевидное сходство с известной певицей и мной ничего не доказывало. А потом началось самое интересное. Я смотрела по сторонам и спрашивала то об одной детали интерьера, то о другой. О тех мелочах, про которые все давно забыли. Я подбежала к стене и объявила, что здесь когда-то была дверь, за которой в маленькой комнатке жил старый Алекс - живая легенда. Во время строительства гостиницы он работал простым рабочим, а знаменит стал потому, что спас жизнь хозяину. Правда, сам при этом пострадал, он потерял одну руку, зато хозяин не забыл о нем и предоставил ему эту каморку для проживания, а так же вручил официальную бумагу, где говорилось, что ему гарантировано пожизненное содержание за счет гостиницы. Переводчик перевел мои слова. Нынешний хозяин закивал головой в знак согласия. Подобные мелочи вылезали из меня, как из рога изобилия. Ко мне возвращалась прошлая память. Иван дополнял меня. Мы ни разу не разочаровали слушателей. Мое сердце сжалось, когда мы подошли к лифту. В номере почти все было изменено. Мы с Иваном переглянулись. Видно, нас одолевали одни и те же чувства.
Потом я показала место, где находилась шкатулка, перечислила все, что в ней находилось, как и было мной задумано. К всеобщему восторгу, ее нашли, сфотографировали, а когда был вскрыт конверт с завещанием, я проговорила:
- В присутствии адвокатов и свидетелей, я, находясь в здравом уме и светлой памяти, официально заявляю, что отказываюсь от своего наследства в пользу города, в котором жила когда-то.
- Она что? Спятила? - прошипел Сергей над ухом Ивана.
- Это ее право. Я уважаю ее решение, - так же шепотом спокойно ответил Иван
- Оформите, пожалуйста, мой отказ, а я подпишу его. Единственная просьба: если возможно, подарите мне открытку с васильком и фотографию Сесил Марго из этой шкатулки, ну и письмо, если можно. И еще... конечно, если возможно, покажите... организуйте нам экскурсию на тот остров, от которого я только что отказалась.
Я облегченно вздохнула.
- Вань, ты сердишься? - я прижалась к мужу.
- Нет. Я знал, что нечто подобное ты выкинешь здесь.
- И не помешал? - удивилась я.
- Зачем? - спросил Иван.
- Деньги-то общие, - напомнила я.
- В прошлой жизни ты утверждала обратное. В тебе наблюдается прогресс...
- Ладно, не юродствуй.
К нам подошел Сергей.
- Сердишься? - спросила я.
- Деньги не мои. Но если честно, я бы не отказался. Вашу просьбу рассмотрят и завтра объявят о вынесенном решении, а пока можете отдохнуть, погулять по городу. Встретимся в гостинице. Меня пригласили в местный институт. Мой метод заинтересовал коллег. Так что... я получил то, что хотел... Спасибо.
- Пожалуйста, - проговорил Иван.
К нам подошли ученые. Они о чем-то спрашивали меня, потом предлагали выступить по телевидению. Они хотели снять фильм обо мне: возрождение или возвращение певицы... Что-то в этом роде, предлагали выгодный контракт. Я беспомощно смотрела по сторонам, а потом уверенно проговорила:
- Мой муж и наш адвокат обсудят ваше предложение... и посоветуют мне, как быть в данной ситуации. Я не готова сейчас вам ответить...
- Мудро, - улыбнулся Иван.
Адвокат тихо проговорил, что мы сможем заработать на этом контракте гораздо больше того, от чего отказались. Его волновали наши деньги, а меня - нет. Я была рада, когда нам с Иваном удалось остаться одним.
Мы бродили по городу и не узнавали его, что, впрочем, нам нисколько не мешало. В одном из баров, куда мы заглянули, к нам подошел седовласый мужчина и поинтересовался нашими планами на будущее. И вдруг я заговорила по-английски. Из каких-то глубин моей памяти всплыл эпизод, когда один дотошный репортер испортил нам с Риком вечер...
Я вопрошала, просто рычала. Мне было интересно знать: по какому праву он лезет к нам с вопросами? Кто он такой, что мы должны ему докладывать о наших планах?
Седовласый мужчина улыбнулся:
- Репортер.
Он представился, а потом проговорил:
- А в новостях сообщали, что вы не говорите по-английски, с трудом понимаете... Что общение проходило только с помощью переводчика. А у вас даже акцента нет. Правда, ваш разговорный ближе к двадцатым годам.
- Оставьте нас, слышите? Дайте отдохнуть. Мы не те, про которых говорилось в новостях, мы - их двойники, понял? Только об этом никому, - я приложила палец к губам.
Репортер отошел, довольный, что добыл сенсацию.
- Ты что мелешь? - спросил Иван.
- А ты понимаешь?
- Конечно. Я, в отличие от тебя, учил английский с пяти лет. И, как говорили учителя, весьма успешно продвигался вперед в этом направлении.
- Тогда почему общался с помощью переводчика?
- Не знаю.
- Вот, видишь? А я не знаю, откуда язык этот знаю и понимаю ведь все, вот что удивительно. И не пили еще... - я готова была расплакаться. - Пошли отсюда. Это на меня так бар повлиял.
- Что будем заказывать? - сразу же подскочил официант, не желающий замечать нас до этого.
- У вас - ничего. Слишком расторопный... Сколько тебе заплатили, чтоб ты не подходил к нам? - спросила я.
- Откуда вы знаете? - опешил официант.
- Репортер сказал, - произнес Иван.
- Гад, а утверждал, что вы ни бельмеса не понимаете, что иностранцы... Просил повременить, пока не переговорит с вами.
- Не верь им, - посоветовала я.
- Может, все же закажете что-нибудь? - ему не хотелось, чтобы мы покинули их заведение, поэтому улыбка прилипла к его лицу, а спина согнулась в подобие поклона.
- Нет, мы передумали, - проговорил Иван.
Мой муж обнял меня, и мы вышли на улицу.
Утром нам сообщили, что мэр приглашает нас к себе. Иван при этом известии хмыкнул.
- Ты чего? - спросила я.
- Да вот думаю... Мне интересно, куда ты пошлешь официальных лиц, если они откажут тебе в твоей просьбе?
- Я похожа на хулиганку? - поинтересовалась я.
- Скорее, на неуравновешенную даму, - засмеялся Иван.
- Нет, определенно, это Америка так на меня влияет.
Кричать и посылать куда-то никого не пришлось. Скорее, я была несколько обескуражена, потому что мне подарили не только мой любимый цветок, вернее, открытку с ним, но и перстень, и письмо. А к старой фотографии добавили документ, на основании которого я теперь являлась почетным гражданином города. После этого нам объявили, что сейчас нас доставят на остров. И доставили.
Сын или внук того управляющего, что первым поселился здесь, радостно встретил нас, показал нам дом, парк, все вокруг. А потом мы кружили над островом в вертолете, чтоб увидеть его весь с высоты. Он понравился мне.
Уже в отеле я вскрыла конверт и прочитала письмо, написанное  себе самой. На столе лежала открытка с васильком, а рядом - засушенный цветок, подаренный мне Иваном когда-то.
“Привет!
Когда ты будешь читать это письмо, я больше чем уверена, что ты уже отказалась от наследства. Я слишком хорошо знаю себя. Деньги никогда не интересовали меня. Надеюсь, не будут интересовать и в будущем. Я выступала не ради них. Творчество - ради Творчества. Ты правильно сделала. И еще, если Рик в твоей жизни окажется рядом - не потеряй его. Он очень хороший, я любила его... но никогда не говорила ему об этом... Он утверждал, что мы не умираем совсем, что мы вновь рождаемся на Земле... Я верила ему, но он не мог этого доказать никому. Над ним смеялись, когда он говорил об этом. Я совершила безумный поступок. Но если он прав насчет перевоплощений, то пусть это будет ему утешением. Он не хотел, чтобы я совершила то, что я сделала. Я знаю, он боялся, что если его утверждение всего лишь сказка, то потомки воспримут мою выходку, как бред экстравагантной певички... Надеюсь, что это не так. Рик, прости меня за наши размолвки. Я была эгоистичной, я не ценила тебя так, как ты того был достоин... Возможно, что ты прав. И я, действительно, безумна. Но мне не хочется верить, что однажды меня зароют в могилу, как моих родителей, и на этом - все. Дальше - пустота, ничто. Я не хочу этого. Мне страшно. Меня стало мучить предчувствие, что я скоро умру, поэтому я тороплюсь”.
Даты и подписи не было. Я закончила читать и протянула письмо Ивану. Мне захотелось оставить его наедине с прошлым, чтоб он смог избавиться от обиды, смог понять и простить ту взбалмошную женщину, которая каким-то странным образом все время жила во мне. Я тихонько встала и вышла в другую комнату. Мне стало страшно, что тени прошлого никогда не отпустят нас, заслонят настоящее. Я вернулась к Ивану. Письмо лежало на столе, он разглядывал открытку с цветком, переводил взгляд на засушенный василек и что-то бубнил себе под нос. Увидев меня, он проговорил:
- Вот смотрю.
Это я и без него видела.
- Хочу понять, - продолжил он. - Оба цветка из прошлого, но какого? Мы здесь и сейчас, и мы не Рик Паркер и Сесил Марго, а Иван и Соня. Я бы тоже не хотел, чтобы их тени заслонили нас теперешних. У нас своя жизнь. Мы не они. Мы другие.
- Правильно, - облегченно вздохнула я и обняла Ивана.
А сама подумала, что можно тысячу раз сказать, что ты изменилась, что стала другой, но так ли это на самом деле? Я разжала объятие. Иван с тревогой посмотрел на меня:
- Ты чего?
- Вань, как ты можешь терпеть меня? Я эгоистка. Я вечно навязываю другим свою волю. Я и в этой жизни не далеко ушла. Меня вполне устраивало, что ты суетился, заботился обо мне, а я принимала это. Ванечка, милый, я же за своей персоной не вижу тебя, я даже не уверена, люблю ли я тебя или твое отношение ко мне? Я не изменилась, я все та же. Жизнь ничему не научила меня. Я использую людей. Да судьба уготовила мне другие условия, жизнь заставляла все делать самостоятельно, учила, била. Мне казалось, что я жертва, никто не понимает меня, никто обо мне не заботится. А теперь я понимаю, что все справедливо было. Одно лишь не справедливо. Это ты. Ты достоин лучшей женщины... Чувство вины сковало меня, но я не могу сразу стать другой. Я эгоистка, которая помыкает тобой, а ты, как и прежде, терпишь, исполняешь мои желания, а я не в состоянии даже оценить все это в полной мере. Мне кажется, ты поторопился, когда сделал мне предложение, а я слишком быстро согласилась. Мне нужно время.
- Успокойся. Я люблю тебя такой, какая ты есть...
- Но я не хочу быть прежней, а как стать другой - не знаю. Мне тяжело сейчас.
- Я помогу тебе, - проговорил Иван.
- Не сомневаюсь. Только вот оценю ли я это? Клады, шкатулки, письма, деньги, завещания, остров, дом, шумиха... Я уже сомневаюсь, что я делала это ради тебя. Мне кажется, что все это я затеяла, чтобы привлечь к себе внимание. И я добилась своего. “Известная певица вернулась к нам в новом воплощении!” А о тебе - ни слова. В газетах - шумиха, выгодные предложения, деньги, слава. Я и после смерти позаботилась о себе любимой. Я знала, что откажусь от завещания. Какая я бескорыстная! Ничего подобного. Ты слышал, что сказал адвокат? Я получу больше. Боюсь, что я знала об этом. Что для меня древний домик? Я ведь не глупая. Забрать деньги, драгоценности, вряд ли бы я смогла. Да и бредовая идея с завещанием, это всего лишь трюк. Я знала, что шансов получить наследство, практически нет. И этот шаг - просчет. Я это знаю. Если бы я изменилась, то не поехала бы никуда, мне было бы достаточно того, что я имею... Посмотри на мой театральный жест: я попросила подарить мне открытку с васильком и фотографию. Милая блаженная... Святая Софья, да и только... Но я-то знаю, в чем истинная причина. Хочешь знать?
- Нет, - Иван встал, он побледнел, - я знаю.
- Откуда? - удивление застыло на моем лице.
- Открытка, фотография, письмо...
- И что?
- Истинные сокровища спрятаны в другом месте. И, скорее всего, ты вспомнила где.
- Ты прав. На открытке - на заднем плане - горы, на фотографии - я стою возле пещеры, на конверте  - призыв отдыхать в Крыму. Есть и еще одна подсказка в самом письме. Но я и без них уже вспомнила. Как ты думаешь, что я сделаю?
- Не знаю, - Иван обхватил голову руками.
- И я не знаю, - я села на пол.
- Можно спросить? - Иван пристально посмотрел на меня. - Почему василек?
- Не поняла.
- Почему ты выбрала открытку с васильком?
- Я не могу отвечать за себя прежнюю. Но мне нравится этот цветок. Сильный, выносливый, красивый… Полевой цветок, вобравший в себя синеву неба и силу земли, - удивителен.  Он соединил в себе земное и космическое. Ты очень похож на него. Вань, ты меня бросишь?
- Ну, уж нет. Кто же бросает женщину, которая о своем будущем позаботилась столь необычным образом? Что за сокровища хоть в пещере спрятаны? И как ты ими распорядишься?
- Не знаю. Я только знаю, что найти их смогу только я. Что там не на одну безбедную жизнь хватит. Не нравится мне все это, Ванечка. Честно, не нравится.
- Но ты же сама всю эту кашу заварила.
- Прости за все, - я была искренней в своем раскаянии.
- Давно простил, иначе бы не торчал здесь рядом с тобой и не занимался бы ерундой. Полет над островом, скупые слезы перед камерой...
- Не издевайся... Может, я всю жизнь мечтала об этой минуте.
- Какой? Глупая, сказала бы раньше, я бы позволил тебе порыдать перед камерой, сам бы все снял дома, и ехать в Америку не надо было.
- Вань, и в кого ты такой?
- Ладно, вставай, а то простынешь. Иди сюда, - он протянул руку и помог мне встать.
- Мы завтра же уедем отсюда, - пробурчала я.
- А как же фильм и твое выступление на телевидении?
Я прислушалась к себе. Соблазн велик. Быть в центре внимания иногда так хочется. Но не любой же ценой. Можно больше потерять, чем обрести. Самое главное - вовремя остановиться. Я обратила внимание на то, что Иван никогда не указывал мне, как поступить. Ждал, когда я определюсь, что мне нужно, и бескорыстно, самозабвенно помогал мне. Он никогда не думал о себе. Причем он не ломал себя при этом. Он делал это потому, что получал удовольствие от самого процесса помощи. Видеть счастье другого человека - оказывается еще большее счастье. Просто он мыслил другими категориями. Воспринимал мир иначе. Я брала, он - отдавал. Вот в чем разница. По закону Высшей Справедливости - я его должник. “Боже! Вразуми меня, позволь вернуть ему долг. А может, и возвращать ничего не надо? Нужно просто, наконец, оценить по достоинству все то, что он делал и делает для меня? В моей душе что-то прорвалось, тепло разлилось по всему телу, голова закружилась. Я поняла, что в прошлой жизни одна бы я никогда не реализовалась ни как певица, ни как личность. Это была иллюзия. Мое заблуждение. Я бы ничего не смогла без него. Чувство благодарности родилось во мне и теперь росло, заполняло меня всю и, наконец, прорвалось наружу. Я бросилась Ивану на шею и горько заплакала.
- Прости, - прошептала я.
Иван молча вытирал мои слезы. Милый, дорогой, мой василек. В тишине, на фоне моих всхлипываний, вдруг зазвучала старая мелодия о Вечной любви, которая не дает нам уйти в никуда. Я перестала лить слезы и удивленно посмотрела на Ивана. Слышал ли он то же самое, что и я? Мне показалось, что эта песня прорвалась к нам из прошлого, чтобы здесь, в настоящем, остаться с нами, покуда все не повторится сначала.
Тогда, стоя в гостиничном номере и раскачиваясь в такт мелодии, неизвестно откуда зазвучавшей вдруг совсем рядом, мы еще не знали, что впереди нас ожидают события, которые странным образом соединят несоединимое и заставят поверить в то, что нет четкой грани между реальным и ирреальным.
Мой отказ от всех предложений, пожалуй, только муж воспринял, как само собой разумеющееся. Сергей и его окружение пытались уговорить меня не отказываться от открывающейся передо мной перспективы.
Но от этого мое упрямство только росло. В конце концов, они поняли, что переубедить меня невозможно, и они сразу как-то все успокоились. А мы с Иваном вернулись домой, с удовольствием окунулись в повседневную суету. Работа радовала нас. Друзья - тоже. Мы спорили, искали, строили планы на будущее, но никогда не вспоминали о случившемся в Америке и пытались забыть о зарытых сокровищах.
Однажды Андрей - наш общий друг, геолог по образованию и философ по призванию, предложил нам отправиться в тайгу. Он писал научную работу о заброшенных поселениях староверов, и уж очень ему хотелось побывать в тех местах. Команда подбиралась сильная. Нас с Иваном заинтересовала такая перспектива, и мы согласились на эту авантюру. Правда, оказавшись в лесу, за сотни километров от цивилизации, мы уже не столь бурно радовались. В отряде собрались люди бывалые, шесть мужчин и три женщины, да и проводник, как нам сказали, был человек надежный. Но чем дальше мы уходили от основной стоянки, куда нас с разрешения местного начальства забросил знакомый веселый вертолетчик, тем все тревожней становилось у меня на душе.
Дед Кипрей иногда требовал у Андрея стакан спирта для храбрости.
- Идем в гиблое место. Слава у него дурная. А я еще и вас за собой тащу. Мандраж, - дед Кипрей лукаво улыбался, мол, знай наших, не лыком шиты, мудреные слова тоже знаем, - вот здесь, - он тыкал себя в грудь, - залить надо.
- Дед, а чаем нельзя залить твой мандраж? - спрашивал на всякий случай Андрей.
- Не-а, - тянул дед, - нешто чаем утихомиришь такую жуть? - И он начинал монотонно что-то выть.
Это “что-то” он называл песней скорби.
- Дед, не мычи, - не выдерживал Витек, самый молодой из нас.
- Не могу, паря, душа стонет, - признавался дед и продолжал “петь”.
- Послушай, Андрей, дай ты ему стопарик, пусть уймет свой мандраж, - предлагал Семен.
- Дед, сколько ходу до места? - спрашивал Андрей.
- Это, смотря как идти будем, - уклончиво отвечал дед.
- Не мудри, - прикрикивал Андрей.
- Пять дён, - признавался дед.
- Так... по двести грамм... Это же целый литр будет. Много, - констатировал Андрей.
- Да у вас же полно этой дури. Канистра целая, - не унимался дед Кипрей.
- Дед, не гоже чужое добро считать, - замечал Егор, плотный весельчак.
- А я и не считаю, - соглашался дед и затягивал новую песню.
Где-то через час от его “пения” становилось жутко.
- Андрей, да заткни ты его. Ну и выбрал ты проводника, -  вздыхал Егор, хотя знал, что выбор был не велик.
Только дед Кипрей и знал туда дорогу. Про него говорили, что он заговоренный, его гиблое место отпускает, а остальных - нет. Никто оттуда не вернулся, поэтому на нас смотрели, как на больных, когда узнавали, куда мы собрались.
- Дед, не вой, иди, махни стопарик, - предлагал Андрей.
- Можно половинную норму, - произнес дед, - выплакал через песню часть мандража.
- Дед, совесть, что ли, проснулась? - спросил Егор.
- Честность во всем нужна. Иначе здесь нельзя. Злоупотреблять доверием не могу, - проговорил дед и вылил спирт себе в рот.
- И что? От глотка полегчало? - спросил Егор.
- Не-а, залил мандраж, теперь усну, а завтра к вечеру опять, проклятущий, схватит за грудки и начнет трепать, так уж вы не обессудьте, голубчики.
- Ладно, дед, иди спать, - проговорил Андрей.
Снаряжение у нас было великолепное, постарались спонсоры. Основная база - на зависть многим - красовалась среди тайги. И собаки у нас были, даже вьючный ослик. Профессиональный охотник Кирюша и его вечный спутник во всех скитаниях жена Катерина остались на основной базе. Стреляла она не хуже мужа. Они сразу объявили, что надо оправдать отпуск, поэтому до нашего возвращения они собирались “оглядеться” в округе. Андрей знал их “оглядеться” и поэтому долго что-то вдалбливал Кирюше, прежде чем мы отправились в путь.
- Для всех же постараемся, - заверил Киря.
- Знаю я тебя и твой аппетит, - вздохнул Андрей, - за базу отвечаете.
- Начальник, - вмешался дед Кипрей, - чего ее беречь-то, базу-то вашу. Здесь в округе - ни души. Глянь-ка, зверье непуганое. Здесь места гиблые, акромя вас да зверюг никого и нетуси.
Но переубедить Андрея - дело трудное. На запасной базе он решил оставить Надежду и Витька. Он хоть и первоклассный спортсмен, но уж больно горяч. По молодости все это. Получалось, что до развалин отправлялась группа из шести человек, включая и проводника. Я, Иван, Андрей, Семен и Егор плюс дед Кипрей. Андрей хотел Семена оставить на запасной базе, но в последнюю минуту передумал. Семен кулаком медведя укладывал, к тому же стрелял великолепно. Могучая сила Семена могла пригодиться. Семен долго плевался, когда узнал, что помимо двух овчарок, Андрей решил тащить с собой и ослика.
- Я тебе за осла буду. На хрена он тебе? Три дня пёху, а ему осла надо!
- Дед Кипрей не возражает.
- Да деду Кипрею лишь бы канистру со спиртом загрузили. Он и верблюда был бы согласен взять. Не пройдет там осел, - заявил Семен.
- Обижаешь, - набычился дед Кипрей, - есть места, где осел один дорогу проложит и выберет. Он ученый у меня. Пятый раз в те места с ним хожу. Он у меня умней пса. Хоть и Полкан мой умница. Ваша собачка тоже умная, - дед погладил подбежавшую псину, - быстро все схватывает, от Полкана науку перенимает, но Васятка - умней.
Почему дед осла окрестил Васяткой, как поросенка, он не говорил. Васятка подошел к деду и вдруг лег у его ног.
- Во, видел?
- И что? - не понял Семен.
- Как что? Да они меня вдвоем с Полканом однажды из тайги вывезли. Без памяти был, ногу повредил, жар начался. Васятка лег рядом, я на него заполз, а Полкаша помогал...
- Ладно, дед, бери своего Васятку. За зверей отвечаешь ты, - проговорил Семен.
- А чего за них отвечать? Они сами говорить умеют.
Осел поднялся и ткнулся мордой в руку старика. Дед заулыбался.
- Хороший, - потрепал он ослика по загривку, - пойдем грузиться.
- Когда ждать вас обратно? - спросил Витек.
- Ден через семь, - проговорил дед, - не раньше.
Андрей впервые не возмутился, что дед за него ответил. Иван обнял меня за плечи и тихонько спросил:
- Не жалеешь?
- Не знаю.
Я, действительно, не знала. Путешествие в глубь тайги не каждому выпадает в жизни. Можно всю жизнь прожить в городе и ничего, кроме серого асфальта, под ногами не увидеть. Конечно, было тяжело. Я не жаловалась, но даже мое тренированное тело ныло к вечеру и просило пощады. Иван видел, что иногда я готова была выть, но не выла, и он оценил это.
А потом я втянулась и поняла всю прелесть походной жизни. Природа лечила, давала силы, не подавляла своим величием, а помогала. Мы вышли на огромную поляну. Ослик остановился, потом закружился на месте.
- Все. Васятка говорит, что дальше мы не пойдем. Полкана дам вам в помощь. Вашу собаку здесь оставим и этих, - он указал на нас с Иваном, - здесь, со мной оставьте. Слишком нежные души у них. Раздавит... Лагерь здесь разбейте, все оставьте, а сами налегке... Долго по развалинам не ходите, затягивает. Как только начнет смеркаться, бегите оттуда. Бог даст, успеете. Мужики вы сильные. Только налегке идите.
- Ну, дед, напустил туману, настращал. Чего развалин-то бояться. Темный вы народ, суеверный...
- Может, и так, - согласился дед, - но нельзя долго там быть. Душу вытягивает, это точно.
- Кто? Не удержался Семен.
- Кто-кто? Хранительница развалин...
- Неужто такая страшная? - спросил, улыбаясь, Егор.
- Не-а, красивая. Чары у нее. То птицей, то девицей, то тенью, то виденью...
- Дед стихами заговорил, - засмеялся Егор.
- Ладно, - проговорил Андрей, - спасибо за предупреждение. К ужину вернемся, тогда и поговорим. Иван, ты за главного. Дед, за осла головой отвечаешь. Он носильщик наш.
- А что ему? Травы много, его никто не тронет. Она зверье не трогает. Людей только. Не задерживайтесь, факелы возьмите. Если что, с огнем не тронет. Боится она огня.
- Что еще, дед? Выкладывай сразу, - проговорил Андрей.
- Долбаните по стопарику... Иль с собой по фляжке возьмите. Если что, пейте быстрей, не тронет. Не любит пьяниц, прогонит только.
Андрей вздохнул, Семен ухмыльнулся, а Егор отвернулся. Полкан обежал вокруг троицы, обнюхал каждого, а потом посмотрел на хозяина.
- Ну что? Полкаша, покажи им развалины, только уведи до появления хозяйки, иначе худо будет и им и нам. Стар я стал, не справлюсь сам, да и Васятке без тебя тяжело будет. Иди, веди их.
- Не задерживайтесь, - проговорила я.
- В добрый путь, - поднял руку Иван.
- Ладно, потом расскажем. Камеру взяли. Хочу все заснять, - проговорил Андрей. - Полкан, - позвал он.
Собака остановилась.
- Не торопись, - проговорил Андрей.
И мне показалось, что собака закивала мордой. Она повернулась и медленно пошла рядом с Андреем. Но через какое-то время она убежала вперед, потом вернулась, обежала вокруг людей, проверяя, все ли в порядке и вновь пошла рядом с человеком, которого выбрала за главного.
- Костер организовать бы надо, - проговорил Иван, когда блаженная троица искателей приключений скрылась за деревьями.
- Сушняк собирайте, - проговорил дед.
- Дед Кипрей, а почему ты дальше не пошел? - спросила я.
- Не могу, нельзя мне, бояться стал.
- А почему она пьяных не трогает? - спросила я и сама ответила. - Страха у пьяного нет, ему море по колено. Значит, не в спирте дело, а в страхе.
- Что же там такое? - спросил Иван.
Дед Кипрей пожал плечами.
- А я почем знаю? Хозяйка развалин... и все тут. Сердце у меня не на месте. Чует неладное.
- Дед, не накликай беду, - проговорила я, потому что сама ощутила то же самое.
Вдруг тошнота подкатила к самому горлу. “Этого только не хватало, - подумала я. - Неужели?”
Эта догадка почему-то не обрадовала меня. Дед пристально посмотрел на меня. Мое бледное лицо испугало Ивана. Он принес мне воды, усадил на пенек, побежал за аптечкой.
- Остановись, - крикнул дед, - иди сюда, папаша.
Иван застыл на месте.
- Мальца она ждет. Чего мечешься? Не вовремя весть о нем пришла.
- Что значит “не вовремя”? - опешил Иван.
- А то и значит, что не вовремя. Не к добру это.
- Дед, не нагнетай. Как может известие о беременности быть недобрым? - спросила я.
- Все зависит от места. Дома - к радости. Здесь - к трагедии. Готовиться надо.
От его слов мне совсем плохо стало. Если бы я знала, что такое возможно, ни в какую тайгу я бы не пошла, а сидела бы где-нибудь на берегу озера на даче у наших друзей. Или бы поехали в дом отдыха куда-нибудь. А теперь что? “Мне же тяжести таскать нельзя, - вдруг вспомнила я. - И питаться нормально надо. Со свежим воздухом и прогулками, вроде, все в порядке”. Я была растеряна. Иван не прыгал от восторга, что станет отцом, я не смеялась от счастья. Точно. Дед был прав. Очень многое зависит от того, где услышишь новость. Место, явно, было не то. Затрещал костер.
- Дева, не сиди пеньком, ужин готовить надо, - дед Кипрей дотронулся до моего плеча. - Тебе ничего не грозит, поверь. - Дед вздохнул. - За тобой, в любом случае доброхоты придут и вынесут.
Я ничего не понимала, а дед своими разговорами еще больше вносил панику в мою душу.
Облака на небе закружились в странном хороводе вокруг грозовой тучи причудливой формы. Дед проследил за моим взглядом и тяжело вздохнул.
- Плохой знак. Эх, говорил Андрею, чтоб не лезли на рожон. Нельзя тревожить хозяйку. Ну, посмотрели - и назад. Нельзя копаться в развалинах. И брать оттуда ничего нельзя без ее разрешения.
- А чего, дедушка, ты мне это говоришь? Надо было ребятам инструкции давать.
- Да говорил я им, говорил, - вздохнул дед.
Иван молча подбрасывал ветки в костер и искоса посматривал на тучу. Никакой тревоги в его лице я не заметила, и это порадовало меня. Вода в котелке закипела, и мои мысли переключились на приготовление ужина. Иван вновь сорвался с места и побежал собирать хворост. Он натаскал веток уже на неделю, но никак не хотел останавливаться на достигнутом. Я посмотрела ему вслед и только тогда поняла, что его внешнее спокойствие - всего лишь маска. Он переживал за ребят, но пытался скрыть это от нас. Дед Кипрей суетился возле костра и котелка с кашей, что-то бубнил себе под нос, крестился и вздыхал. Иван тащил очередную порцию веток для топлива. И в это время прогремел гром. Дед опустился на землю и стал беспомощно озираться по сторонам. Осел Васька подбежал к деду и замер, как изваяние. Иван медленно сбросил ветки в общую кучу и подошел ко мне.
- Это всего лишь гром. Ребята вернутся до дождя. А утром... - он не успел договорить, потому что дед выпучил глаза и стал показывать за наши спины.
Мы обернулись и увидели Нечто, что кружилось вокруг наших друзей, бежавших в панике к лагерю. Оно бесновалось, Полкан мужественно кидался на него. А оно играло с собакой и шипело на людей. Иван схватил ружье. Дед завопил:
- Не смей! Только хуже будет!
- Посмотрим, - пробубнил Иван и прицелился.
Раздался душераздирающий вопль, и некая сила вырвала ружье из рук Ивана и бросила в костер. Семен резко остановился, подхватил Полкана на руки и заорал:
- Стой, падла! Меня бери, не трогай ребят.
Андрей и Егор, казалось, ничего не слышали и продолжали   бежать. Нечто остановило преследование и озадаченно застыло перед Семеном, а потом обошло его и помчалось дальше. И теперь уже озверевший Семен с собакой на руках преследовал его. А оно пыталось окутать Егора и Андрея. Нечто развлекалось. Раскат грома сжал мою душу. Нечто окутало чернотой бежавшую добычу и исчезло вместе с ней. Семен остановился и заорал:
- Вернись, гадина! Я разорву тебя! Кулаком зашибу! Переломаю твой хребет. Что ж ты делаешь? Сама - красива, а насылаешь гадость! - Семен затопал ногами и бросил Полкана на землю.
Дождь дополнил картину отчаяния. Полкан понесся к нам, скаля пасть. За нашими спинами раздался странный хохот. И какая-то неведомая сила сбила нас с Иваном с ног. Теряя сознание, я краем глаза увидела деда, пытающегося размахивать горящей веткой. Он просил не трогать людей добрых, обещал, что они все вернут Хозяйке и уйдут с миром... А дальше - только темнота и тишина убаюкивали меня.
Кто-то протер мне лицо влажной тряпкой. Я попыталась открыть глаза. Было ощущение, что меня раскачивали на качелях. Не хотелось ни о чем думать...
- Потише, - услышала я голос словно из-под толщи воды... - она в себя приходит.
- Спешить надо. Хозяйка недовольна...
- Она же забрала себе в работники троих... Чего ей быть недовольной?
- Старик одного на ослике утащил... Облил спиртом, когда она за ним вернулась, ну и... пришлось ни с чем убираться. Мы видели, как он с собакой на руках пытался собой закрыть друзей... А потом побежал к костру и не успел... Последнего молодца Хозяйка утащила, а он без сил рухнул... Дед опомнился, потому что с хохотом Посланник возвращался... ну и про спирт вспомнил...
- Она знает, что ее мужа Хозяйка забрала?
- Теперь уже знает, - кто-то склонился надо мной и снова вытер лицо влажной тряпкой. - Она слышала ваш разговор.
- Может, это и к лучшему. Объяснять меньше придется...  Талисман где?
Что ему ответили, я не разобрала. Бородатый мужик с глазами-озерами склонился надо мной и спросил:
- Ты меня слышишь?
Я кивнула головой и отвернулась. Слезы потекли по щекам, а у меня не было сил вытереть их. Человек с глазами-озерами похлопал меня по плечу.
- Поплачь, милая, поплачь.
Вдруг злость проснулась во мне. Я повернулась.
- Куда вы меня тащите? - хотела я крикнуть, но вместо этого едва прошептала свой вопрос.
- К себе в поселок. Ты ждешь ребенка. Тебе надо жить... Мы накрыли тебя покрывалом... Хозяйка не смеет нарушать Соглашение. Ты - наша.
Я попыталась сесть.
- Лежи, - проговорил бородач. Я осмотрелась. Четверо блаженных старцев в одинаковых белых рубахах с радостными лицами и светом, как бы исходящим изнутри напоминали святых отшельников...
Чувство реальности растворилось. Я подумала, что умерла и оказалась на небесах, а это святые, которые несли меня к Богу или в святую обитель... Они излучали умиротворение и доброту...
- Ты жива, - услышала я.
- Мы доброхоты, - добавил другой.
Я ничего не понимала. Сильная рука уложила меня на носилки, и я тут же уснула и увидела чудесный сон. Проснулась я уже в избе. Рядом сидела женщина и мило улыбалась.
- Проснулась? - пропела она.
- Где я? - задала я вопрос.
- Дома. Теперь это и твой дом...
- Нет! - возмутилась я. - Какое сегодня число?
Женщина вздохнула.
- Смирись... Все равно другого дома у тебя нет, Сонечка, - проговорила она, а затем назвала число...
Мои глаза готовы были вылезти из орбит...
- Этого не может быть! Месяц? Ты хочешь сказать, что я проспала целый месяц? Я вчера только сидела возле костра, когда какое-то природное явление внесло сумятицу... Я потеряла сознание. Потом святые старцы несли меня куда-то, говорили какую-то чушь про Хозяйку, про... Ваня! - вдруг вспомнила я про мужа. - Где мой муж? Что с ним?
- Успокойся...
Я села на кровати и с удивлением обнаружила, что на мне белая холщовая рубаха, волосы заплетены в косу, которую я отродясь не заплетала. Да и волосы у меня были коротковаты для косы. Я дотронулась до живота и чуть не вскрикнула. Он был неимоверных размеров. Судя по животу, я “проспала” полгода.
- Что это? - я ошалело смотрела на женщину, ощупывала свой живот и пыталась сопоставить одно с другим.
На груди висел какой-то светящийся диск. Я хотела снять с себя этот талисман.
- Нельзя, - запротестовала женщина. - Время...
- Это часы? - я пыталась сорвать с себя это украшение.
- Никон! - крикнула женщина.
Я опустила ноги на пол и встала. За окном я увидела цветущую вишню. Буйство природы среди осени испугало меня гораздо больше, чем выросший за сутки живот. Я никак не могла связать одно с другим... Мы отправились в тайгу осенью... Женщина заявила, что сейчас октябрь. Судя по животу, сейчас должен быть февраль-март, а за окном - май-июнь. Я ничего не могла понять, молча подошла к окошку, раскрыла его, медленно повернулась к прибежавшему на зов женщины Никону и тихо попросила:
- Объясните мне, что все это значит?
- Парадокс времени. Мы живем в безвременном пространстве... Время существует там... - он сделал неопределенный жест, - и для твоего ребенка, пока ты вынашиваешь его. Для этого у тебя талисман... Потом ты передашь его сыну, чтобы он смог вырасти до определенного возраста, а потом - он и ему будет не нужен...
- Ты хочешь сказать, что в вашем поселке живут вечно?
- По желанию... У нас есть возможность возвращать время... но в безвременьи нет проблемы старения... Зато существует другая: мы не можем продолжать род...
- И вы отлавливаете беременных, запираете здесь, чтоб ваш поселок не умер?
- Мы и так не умираем. И никого мы не запираем. А беременных спасаем, потому что они вынашивают частицу Бога... Это важно...
- Вы чокнутые... Все это бред?
Никон улыбался.
- Тогда объясни с точки зрения  логики... Почему вчера ты только узнала о беременности, сегодня почувствовала, что на шестом месяце, а за окном - вопреки всему вечная весна... Как такое возможно, где время - линейно? И почему один день и одна ночь - обернулись полугодовым промежутком? Значит, для тебя время - одно, для твоего ребенка -  оно другое, а на самом деле - третье? Или все мы сошли с ума? Объясни! - попросил Никон.
Я беспомощно заморгала глазами, потому что знала физические законы... Моя логика не могла вместить парадоксы...
- Я хочу вернуться домой...
- Это невозможно...
- Я все равно убегу...
- Беги. Мы не держим. Но ты погибнешь и Василек твой - тоже. Вокруг топи, непроходимые топи, - уточнил он, - и выход за барьер безвременья опасен сейчас для тебя...
Я даже не удивилась, что Никон не родившегося еще ребенка уже окрестил, и не возмутилась почему-то по этому поводу.
- Где мой муж? Он погиб? Только честно, - я села на кровать и приготовилась к самому страшному.
- Он жив. Он у Хозяйки в работниках. А она не отпускает просто так своих рабов, - проговорил Никон.
- Это какой-то бред... Хозяйка, рабы, безвременье... Доброхоты - это вы?
- Доброхоты - это старцы, которые добровольно выходят по Зову за барьер, чтобы спасти страждущих. Они подвержены старению... Но это их выбор.
- Что же они похищенных Хозяйкой не спасли?
- Твои друзья нарушили покой Хозяйки. На ее территории другие законы. Не надо было брать ее вещи.
- Иван не пересекал границу владений Хозяйки. Он был рядом со мной, - я в упор смотрела на Никона и ждала объяснений.
- Доброхоты не успели. Пока укрывали тебя, его утащили.
Этот разговор начинал раздражать меня, но я хотела знать, что же произошло на самом деле.
- Что значит “укрывали”? - попыталась выяснить я.
- Делали невидимой для Хозяйки и ее Посланника.
- Это сказочный бред.
- Но он существует, - спокойно проговорил Никон.
- Я хочу спасти мужа, - упрямо повторила я.
- Твоего мужа можно будет выкупить... со временем...
- А Андрея и Егора?
- Вряд ли Хозяйка их отпустит, да и они не захотят уходить от нее. У них потеряно чувство реальности. Она дает им все, о чем они когда-либо мечтали. Для них - это идеальное место, где исполняется все ими задуманное... Они счастливы. У них блокированы прежние воспоминания. Ничто не тревожит их. Для них тюрьма стала раем. Они рабы желаний и страстей. А Иван - пока батрак, помнящий, кто он такой. Он не принимает ее реальность за реальность. Он рвется домой, но не может уйти. Хозяйка просто так никого не отпускает.
- Какой выкуп надо заплатить?
- Девочка, у нас нет того, что она потребует.
- А что она потребует?
- Каменья, золото... Две мерные чаши.
- Это сколько? - спросила я.
- Две пригоршни драгоценностей. Не деньги, а украшения...
- Я смогу ей заплатить за всех.
- Ты бредишь. Все твое богатство – не родившийся сын.
  - Нет. Правда. В Крыму... в пещере... сундук...
- Даже если и так. Сейчас не время об этом говорить. Тебе надо родить сына, пробыть возле него, пока он не окрепнет. За барьером пройдет года два, не меньше. Только тогда ты сможешь покинуть сына и отправиться на поиски сокровищ.
- Я не собираюсь покидать сына, - заявила я.
- С тобой пойдут доброхоты, они многое знают, видят и владеют магией. Они помогут. Выкупишь ты своего мужа. Не волнуйся.
- Там драгоценностей гораздо больше... Там на все двадцать пригоршней потянет.
- Не думай об этом, - Никон погладил меня по голове... - живи сегодня и сейчас. Когда еще доведется жить в вечной весне рядом с дарами осени?
- Ты хочешь сказать? - я замялась.
- Все сегодня и сейчас - одновременно. Не это ли чудо? Для весны, лета и осени у нас самое большое пространство, для зимы - поменьше. Вечный, неиссякаемый урожай... Вечное цветение... Рай... Жить в раю... И потом - здесь нет времени... Что такое два-три года для Вечности?
- Я умерла. Я все поняла, - это было хоть нормальное объяснение.
Никон рассмеялся.
- Нет. Ты жива. Иллюзия. Время и пространство. Боже! Зачем тебе это знать. Просто прими. Это есть и это еще одна иллюзия, ставшая твоей реальностью.
- Заморочил ты мне голову, Никон, - призналась я.
- Варварушка, принеси для Сонечки сарафан. Наши мастерицы соткали полотно, сшили сарафан и узоры вышили на нем, пока ты спала. И обувку Самсон сшил. Сандалии удобные, по твоей ноге.
- А где моя одежда?
- В сундуке. Мы ее обработали особым составом. Она стала вечной, - засмеялся Никон.
А я не знала, как реагировать: то ли это шутка, то ли правда. А Никон уже повернулся к женщине, которая собиралась бежать за сарафаном, и проговорил.
- Варварушка, Сонечка до рождения сына будет испытывать потребность в усиленном питании. Ты уж расстарайся, милушка. Ребенок в поселке - это великое счастье для всех. Все ждут. Мастерицы одежду и игрушки готовят. Колыбель резчики особую создать грозились. Праздник для всех... Матушка Любушка песню сочиняет колыбельную, а Сафон на гуслях балладу исполняет. Народ радуется.
Пока он все это говорил, шустрая Варвара вернулась с сарафаном и штиблетами. Она выразительно посмотрела на Никона. Тот вежливо поклонился и вышел, а я невольно вздохнула и подумала:
“Торжествует и ликует весь народ!”
Ироничное отношение к происходящему принесло мне успокоение.
“Раз ничего нельзя изменить (хотя эта аксиома требовала проверки), то надо принять то, что есть, а там уж видно будет”, - решила я.
“Рай”, действительно, оказался затерянным раем среди болот в тайге. “Чудесная аномалия создана самой природой или искусственного происхождения?” - этот вопрос возник у меня после знакомства с островом безвременья. Я упряма от природы. Именно поэтому я решила попробовать после рождения сына убежать. Потом встал вопрос: ”Куда?”
Если я не знаю, где нахожусь, то куда я могу убежать? За ним возник еще один вопрос: “А как же Ваня?” После чего пришло смирение. Бежать было некуда. Это глупо, можно погибнуть самой, погубить ребенка, а бросить Ивана на произвол судьбы я просто не имела права.
Сказка это или сон, чудо или наваждение, реальность или ирреальность - какая разница, раз это было Безвременье! Подумаешь, эка невидаль! Живут же люди и ничего - счастливы. Блаженные они или нет? Были среди них и философы, и ученые...
Странное поселение постепенно раскрывало передо мной свои тайны... Может, они и блаженные, но делали все бескорыстно и с любовью. У них было чему поучиться.
Рождение моего сына - словно государственный праздник для них. Разве что салюта не было. Ликование всеобщее. День Любви и Заботы о Новорожденном растрогал меня до слез. Хороводы, песни, смех...
Сразу же после рождения талисман с меня сняли и надели на Василька. И только тогда я ощутила, что такое безвременье по-настоящему. И описать это невозможно, можно только ощутить, испытать. Не было страданий, было только то, что было. Я не могла объяснить, как, когда успел вырасти мой сын. Он сделал первые шаги, а мне казалось, что минуту назад я его родила. Состояние блаженства и ощущение единства всего сущего - это то, к чему я интуитивно стремилась всю жизнь.
Как-то ко мне подошел Никон и проговорил:
- В миру около двух лет прошло... Пора тебе готовиться к походу. За Василька не беспокойся.
- Я и не волнуюсь вовсе. У него весь поселок - няньки и учителя... Мой сын в надежных руках.
Я не лукавила. Жизнь в поселке многому меня научила. Доброхоты Анатолий и Петр ждали меня у края “барьера”. Варвара достала мою одежду из сундука и, пока я переодевалась, читала молитву... на удачное путешествие и возвращение.
Василий скакал на одной ножке возле дома, а Сафон играл для него на гуслях и пел. Наталья прихлопывала в ладоши и подзадоривала малыша.
- Ай-да, молодец у нас! Как скакать умеет! А ну еще! Выше! Сокол ясный, славный хлопец!
Я невольно улыбнулась.
Весь поселок пришел проводить нас. Наталья несла Василька на руках и что-то тихонько пела для него.
Доброхоты взяли меня за руки и медленно пошли к “воротам”. На самом деле никаких ворот не было. Это они сделали “проход” в барьере. “Ворота” закрылись, и мы оказались по другую сторону барьера. Я повернулась и чуть не закричала: поселка не было.
Петр спокойно проговорил:
- Так и должно быть. А теперь, дева, крепче держись за нас. “Скользить” по топи будем.
- Что значит “скользить”?
- Ты читала, как Христос по воде ходил, будто по земле?
- И что? - тупо уставилась я на доброхотов, - то Христос, а то - мы. Здесь же топи...
- Какая разница? Верить надо. Все дело в вере, а не в том, кто ты, - проговорил Анатолий.
- Я боюсь, - призналась я.
- Ладно. Мы скользить будем, а тебя на руках понесем...
И они спокойно пошли по болоту, словно по асфальту. Я смотрела им под ноги и начинала понимать учеников Христа.
Где-то через час они опустили меня на твердый грунт и спокойно повели дальше.
- Отдохните, - предложила я, - ведь вы пронесли меня через все болото.
- Мы не устали, потому что для нас твоего веса не существовало... - объяснил мне Петр, но лучше бы он этого не делал, потому что в моей голове тут же засуетились вопросы.
Я посмотрела на лица своих спутников и решила пока больше ни о чем не спрашивать. Сколько мы шли по тайге, я не могла сказать. Весна... сырость вокруг, и только дорожка, по которой мы спокойно двигались вперед, была сухой. Ни комары, ни мошкара нас не донимали...
Мы остановились возле огромного кедра. Доброхоты предложили посидеть под ним. Я послушно опустилась на землю. Никакой усталости, да и чувства голода не было тоже. Анатолий протянул фляжку. Я сделала несколько глотков. Мне показалось, что я уснула на мгновение, но тут же встряхнула головой и вернула фляжку. Но что-то изменилось. Я осмотрелась. Мы сидели не возле кедра, а возле огромного дуба с дуплом насквозь.
- Как? Что это? - слегка заикаясь, спросила я.
Доброхоты улыбались. Их радовала моя растерянность, но мне было не до смеха.
- Сколько нам еще до станции топать? - строго спросила я.
- Зачем? - поинтересовался Петр.
- Вы что? Издеваетесь? В Крым пешком пойдем?
- На поезде долго, - проговорил Анатолий.
- А чтобы лететь на самолете, паспорта нужны, а их у нас нет...
- Паспорта везде нужны... - вздохнул Петр.
- На поезде с проводником можно договориться...
Доброхоты переглянулись.
- Ты хорошо помнишь, где находится пещера? - спросил Петр.
- Да.
- Тогда чего ты волнуешься? - спросил Петр.
Мы разговаривали на разных языках. Их логика была запредельной для меня. В поселке мы понимали друг друга с полуслова, а за его границами у кого-то из нас переклинило мозги. Доброхоты встали, помогли мне подняться и подвели к дуплу.
- Думай о том месте, где мы должны оказаться. Успокойся, - Анатолий положил свою ладонь мне на лоб. - Думай. Поймал, - проговорил он. - Усиливаю.
- Вижу, - улыбнулся Петр. - Пошли.
Они взяли меня под руки протащили сквозь дупло. На мгновение мне показалось, что воздух стал вязким. Они вынесли меня из дупла, и я была благодарна Богу, что доброхоты держали меня за руки, потому что мы стояли возле той самой пещеры в Крыму, где я когда-то спрятала сокровища.
- А обратно как? - икнула я.
- Время вернем в тот момент, когда мы в дупле были.
- Но здесь-то дуба этого нет...
- Ну и что? Не морочь себе голову. Это наша забота, а не твоя. Сонечка, где? Ты помнишь?
Я не сразу сообразила, о чем меня спрашивают.
- Пойдемте, я покажу...
- Не надо никуда идти. Это опасно. Ты не представляешь, что время могло сделать с пещерой. Там, где был свободный проход когда-то, теперь завал... Ты только вспоминай... Представь то место, потом - сундук...
- Что? Опять переноситься будем?
- Нет. Твой сундук откапывать отсюда будем, а затем  вытягивать...
- Ну и шуточки у вас, - хихикнула я, но, посмотрев в их серьезные глаза, растерянно заморгала. - Я не могу так.
- Успокой ее, Петр, - попросил Анатолий. - В Севастополе много туристов. Это хорошо, что пещера так высоко, что завалы на перевале, что здесь ни разу не работали специалисты...
Петр провел рукой по моей голове, и я почувствовала такое успокоение во всем теле и в мыслях, что если бы даже сейчас мы полетели под облаками, я восприняла бы это за норму.
- Сосредоточься, Сонечка, - попросил Петр.
- Хорошо, - проговорила я.
- Умница, - похвалил меня Анатолий.
- Словил. Смотрю... Вижу! - радостно воскликнул он. - Замурован в тупиковом ответвлении...
- Кладка прочная... Хорошо...
Они по-прежнему держали меня за руки и бормотали себе под нос...
- Ухватил?
- Да, - ответил Анатолий. - Тяни.
- Приподняли... Так... Хорошо...
Из пещеры выезжал мой сундук... сам... Он “подъехал” к нам и остановился.
- Как ты все это принесла сюда? - спросил Петр.
- Очень просто. Вначале пустой сундук притащила, а потом несколько раз с сумкой поднималась... потом...
- Не важно, - прервал меня Анатолий. - Нам пора возвращаться.
Они подхватили свободными руками сундук, и наш хоровод вдруг вывалился из дупла с той самой стороны, с которой мы заходили в него. Я опустилась на землю.
- Мне это снится. Ребята, ущипните меня, - попросила я.
Доброхоты добросовестно исполнили мою просьбу. Я завизжала от боли.
- Не сплю, - удивленно констатировала я.
- Ты сама идти можешь? - спросил Петр.
- Да, - ответила я.
- Тогда вставай... Путь не близкий.
Обратно мы шли чуть медленнее. А когда мы подошли к болоту, я почему-то забыла, что это трясина и спокойно прошла по ней. И только возле барьера, когда Петр проговорил, что открыл ворота, я, заикаясь, забормотала:
- По воде, как Христос, я, я... по воде...
- Прошла? - улыбнулся Анатолий.
- Ага, - закивала я головой.
- Ну и молодец. Иди дальше, только руку дай.
В поселке нас ждали. Вскрыли сундук. Никон отложил две пригоршни драгоценностей в мешок одному доброхоту. Это был выкуп за Ивана. А остальное он предложил мне забрать себе. Принес мешок и бросил его рядом с сундуком. Я растерялась. Все с любопытством смотрели на меня. И вдруг пришло осознание, что мне ничего не нужно. Все это пустое. Я засмеялась.
- Не хочу я ничего брать, - и словно сбросила тяжкий груз: так легко стало мне и спокойно. - Пусть все отнесут Хозяйке. Мои друзья дороже, чем эти побрякушки.
- Будь по-твоему, - проговорил Никон. - Ты сдала самый главный экзамен в своей жизни. Мы договоримся с Хозяйкой... Доброхоты вернут время вспять, и вы окажетесь на второй базе... А как дальше вам быть, вы сами решить должны...
- А Василек где? Позовите его...
Никон улыбнулся...
- Ты встретишься с ним позже.
Я хотела возмутиться, но в это время Доброхоты взяли меня за руки и стали кружиться со мной в хороводе против часовой стрелки, все убыстряя темп. Мы уже бежали, голова моя закружилась, я стала медленно падать...
- А-а-а, - завопила я и потеряла сознание.
Кто-то тряс меня за плечо.
- Проснись, Соня. Ты чего кричишь? Приснилось что?
Я открыла глаза. Надо мной склонился Иван.
- Ты! - заорала я и бросилась ему на шею.
- Я, конечно, я. Сонька, что с тобой?
- Какое сегодня число? Год? Где мы?
- Послушай, ей случайно с вечера осел на голову не наступал? - спросил Андрей.
- Андрюха! - завопила я. - И ты здесь!
- А где же мне быть? Сегодня... - он назвал число, месяц и год...
- Не может быть! - воскликнула я.
- Сонька, кончай цирковое представление, - заявил Егор.
- Егорушка, родной... Ребята...
- Мы вчера закончили оборудовать эту базу... вторую по счету. Ты, вроде, не падала, деревом по голове не ударяло... - Семен улыбался.
- Семушка, голубчик! - я счастливо улыбалась.
Дед Кипрей сидел в углу и крестился.
- Обошлось, господи. Обошлось. Андрюшечка, налей старику. Мандраж...
- Дед, - начал Андрей.
- Налей, - приказала я и встала.
Я подошла к деду. Ребята переглянулись.
- Ты все помнишь? - спросила я.
Он закивал головой.
- Семена увез, а Ваняшу не успел...
- Боже! - я села возле него.
- Чего он бормочет? - спросил Егор.
- Ребята, вы ничего не помните? - спросила я.
- Амнезией не страдаем, - засмеялся Семен. - Да что случилось, Сонечка?
И тут меня осенило.
- Подождите. Расскажите, что вы во сне видели сегодня. Каждый по очереди. Только честно и подробно.
На меня смотрели, как на больную. Дед трясущейся рукой вцепился в мою куртку.
- Не боись, дедуля... Я заплатила сполна...
- Эх, вертаться нам надо... - вздохнул дед и разжал руку.
Ребята попытались обратить все в шутку вначале, но моя настойчивость взяла верх.
- Ну и настырная у тебя жена, Ваня, - пробурчал Андрей. – Ладно, расскажу... исключительно ради душевного равновесия твоего, Сонечка.
На середине его “сна” Егор не выдержал:
- Я то же самое видел.
- И я, - признался Семен.
- Ребята, я тоже это видел... - проговорил Иван.
- Спокойно, - произнесла я, - продолжай Андрей. А потом каждый внесет свои дополнения в его рассказ для полноты картины, а я закончу историю...
Поздно вечером мы собрались возле костра на “совещание”.
- Ну, что делать будем? В свете наших снов... - Андрей замолчал.
- Вертаться надо, Андрюха, - проговорил дед Кипрей, - я ужо который раз переживаю это... не хочу боле... Не суди, деньги возверну, ежели решите идти дальше. Я не ходок туда... Вас Соняша выкупила, а моих ребят пришлось оставить... С тех времен мандраж у меня в лесу. Дома-то я не пью ее вовсе, проклятущую... Бабу спросите. А здесь... не могу...
- Ну? - спросил Андрей. - Что решили?
- Надо возвращаться, - проговорил Иван.
- Согласен, - подал голос Егор.
- Согласны, - подтвердили остальные.
- Так и будет... - проговорил Андрей.
- Ура! - завопила я, а все рассмеялись.
Иван обнял меня за плечи.
- Я горжусь тобой, - прошептал он.
- Спасибо, - ответила я.
- Сонь, а сундук-то большой был? - спросила Надежда.
- Большой, - подтвердила я.
- И все сокровища отдала? Чумная, хоть что-нибудь себе оставила бы...
- Я приобрела больше...
- Так-то оно так, - не унималась Надежда.
- Отчепись от девки, - подал голос  повеселевший дед Кипрей.
- Дедуля, и где ты слова такие отыскиваешь? - спросила Надежда. - Нет в русском языке слова “отчепись”...
- Дева, не морчь мне голову. По науке, может, и не правильно, а по сути - в самый раз. Цепляться любишь, дотошная... Потому и Сонькин поступок не понимаешь. А что может быть дороже самого человека?
- Верно, дед, - проговорил Иван и с любовью посмотрел на меня.
Наше путешествие по тайге закончилось. Не знаю, захочется ли мне когда-нибудь снова побывать в этих местах. Скорее всего, нет.
Когда мы вышли из самолета, и все приключения остались где-то там... в тайге. Я подумала, что все это было похоже на чудесный сон... Я улыбнулась. “Какая разница, что это было?”
Капли звезд на ночном небе показались мне такими родными, что я чуть не расплакалась. Городская суета, ничего не значащие слова... машины, одинокие полуобнаженные деревья вдоль дороги, застывшие в тоске, фонари, холодный ветер - все теперь воспринималось иначе.
А дома нас ждал сюрприз. Посреди комнаты стояла резная люлька, игрушки, аккуратно сложенный холщовый сарафан и сандалии. Я ощупывала подарки и все думала, когда же они исчезнут: сразу или чуть позже? Самое смешное, что мы не знали, как отнестись к их появлению... то ли радоваться, то ли...
Никон как-то сказал мне:
“Просто прими. Это есть, и это еще одна иллюзия, ставшая для тебя реальностью”.
А может, он был прав?
1999 г.