Эхо вечности

Звездное небо распахнуло свои объятия и весело подмигивало глазами-огоньками. Оно удивленно смотрело на человека в скафандре, разгуливающего за колючей проволокой. Люди, прилетевшие на эту планету, были так увлечены работой, что почти не смотрели вверх. И поэтому не видели звездных усилий показать себя во всей красе. Хоть обмигайся, хоть достань все краски и вылей в пространстве, они не оценят. Озабоченный человек - многого не видит.
Женя добросовестно несла свое дежурство. Она следила за Куртом на экране монитора и слышала его дыхание в своих наушниках.
- Как ты там? - спросила она.
- Все о`кей, - бодро ответил Курт.
Ему хотелось немного поболтать с Женечкой, но он не мог позволить себе такой роскоши. Все переговоры записывались, а потом прослушивались в вышестоящей инстанции. Курт знал, что бездушный чиновник вынесет свое особое мнение: “Все лишнее из записи убрать”.
“Хотя, - подумал Курт, - все относительно. И кто может с полной уверенностью утверждать, что именно это лишнее... Наверное, в общении людей ничто не бывает лишним. Так это в общении, а здесь разговор: “дежурный - охранник”.
Он прошел еще раз по территории лагеря по периметру ограждения. Повреждений нигде не было. Силовой барьер они поставили за забором из колючей проволоки. Местные жители не очень досаждали им.
Чудаки какие-то объявились, ходят с прозрачными ведрами на голове, чего-то копают, забор поставили. Не иначе - новая зона будет. Они нашли объяснение, и интерес к пришельцам сразу пропал. А раз это место связано с заключенными, с лагерем, изоляцией, лучше подальше держаться от него. Да и “надсмотрщики”, как окрестили охранников местные жители, уж слишком необычные были: рослые, сильные, как на подбор. И форма у них особая, и оружие невиданное...
Курт передернул плечами. Не очень-то приятно, когда тебя считают держимордой, хотя в этом было свое преимущество: меньше любопытных, меньше разговоров. Был шанс успеть построить все к сроку и, свернув работы, улететь подальше от этих безумцев.
Курт сомневался в том, что “лагерь”, который они создадут здесь, так уж нужен этим несчастным. Он был в числе противников этого проекта. И тем не менее согласился принять участие в этой экспедиции.
“Да у них вся планета - это огромный концлагерь. У них все взаимоотношения строятся только по принципу: начальник - подчиненный, руководитель - исполнитель, узник - тюремщик... и Бог его знает кто еще. Главное - один приказывает, а целая группа людей исполняет. И при этом один думает за всех, не потому, что он такой умный, а потому, что остальные думать не хотят. Им так проще или они привыкли жить только по приказу? Научить их думать, пробудить от спячки, по-моему, - это пустая трата времени. Да и вопрос в другом: а хотят ли они просыпаться и учиться чему-нибудь?”

Свет прожекторов высвечивал под ногами скудную растительность. Курт добросовестно еще раз обошел пустынный лагерь и доложил Женечке обстановку.



* * *
Скрипнула входная дверь, отец посмотрел на запыхавшегося сына и молча стал ждать объяснений. Мать всплеснула руками:
- Петька, ты где шастал, паршивец этакий?
Мальчишка вытер рукавом рубашки нос, сжал грязные ручонки в кулачки и посмотрел на закопченый потолок избы, как бы призывая силы свыше подсказать верный ответ. Силы молчали. Петька - тоже.
- Ну? - подал голос отец.
- Бегал, - шмыгнув носом, сообщил Петька.
- Поздно уже, в потемках что за радость бегать? - заохала мать.
- Интересно, - объяснил сын.
- Какой интерес? Башку-то свернут, вот тогда узнаешь...
- Тогда он уже ничего не узнает... - заметил отец.
Петька переминался с ноги на ногу у порога и не знал, что делать. Ему хотелось есть и спать. Но ужин он пробегал, сам виноват, а просить было боязно. Да и не принято было у них садиться за стол по отдельности.
- Ладно, - сжалился отец, - отмывайся и спать иди.
- Голодный ведь, - вздохнула мать.
- Сам виноват. Ничего, в следующий раз умнее будет.
Петька облегченно вздохнул и шмыгнул за порог, подбежал к бочке с водой и окунул лицо в холодную воду, потом с остервенение стал тереть его. Он размазал грязь, попытался отмыть руки, но в темноте он не мог видеть результаты своих усилий. Петька еще раз окунул лицо в бочку, радостно зафыркал. Он слышал, как вышла за ним следом мать. Он знал, что она стоит и молча наблюдает за ним.
- Вытрись, - мать протянула тряпицу. - И ноги сполосни, весь день босиком пробегал. Не серди отца. Ему и так не сладко. Только из лагеря отпустили, жить стали по-человечески. А здесь под носом еще одну зону строят, диковинную... Страшно смотреть на этих головастиков с прозрачными кастрюлями на головах... Говорят, от пыли защищаются они так, легкие свои берегут. Суховеев боятся... А мы - их... Кого-то нагонят сюда? Проволока-то вон какая! Горе... одно горе кругом.
- Взорвать их зону надо, - буркнул Петька.
Мать испуганно стала всматриваться в темноту.
- Что ты мелешь? - зашипела она. - Не дай Бог кто услышит. Ведь первыми пойдем туда. Молчи, деточка, не губи себя и нас. Несмышленыш ты еще.
Мать обняла сына, сунула ему в руки горбушку хлеба и подтолкнула к дому.
- И чего вы каждого шороха боитесь? - спросил Петька откусывая хлеб.
- Жизнь научила, - вздохнула мать.
На крыльцо вышел отец, закурил самокрутку, закашлялся. Петька спрятал запазуху недоеденную горбушку и побежал в избу. Мать задержалась, встала рядом с мужем, молча комкая тряпицу в руках.
- Чего сказать хочешь? - спросил он.
- Ты не очень дави на Петьку, он неплохой у нас...
- Боюсь я за него.
- Второго нам надо, - воспользовалась моментом жена.
- Кормить чем будем?
- Бог даст, прокормим...
- А ежели не даст?
- Не знаю...
- Зато я знаю... Нам бы одного поднять, и то слава Богу... У баб мозги всегда в одном направлении работают. Иди в избу, дай одному побыть.
Жена тяжело вздохнула и, сгорбившись, скрылась за дверью.  Мужчина остался стоять в темноте. Зловещая чернота преображала все. Мирные и красивые днем деревья сейчас были похожи на гигантских чудищ, а кустарник - на их войско. Они раскачивались, шуршали и шипели...
Он вспомнил, как надзиратель в лагере любил повторять:
- Жизнь - мучения, а без мучений, что за жизнь?
Они взяли грех на душу, хотели как лучше... Но недаром говорят, что свято место пусто не бывает... И теперь, стоя в темноте, он молился, как мог, обращался к Богу со своей молитвой, просил прощения, коряво, потому что не умел по-другому. Но он верил, что Бог разберется, ведь он все знает и понимает, может, Ему и слова их не нужны вовсе. Только вот, как без слов обращаться к Нему, бедный мужик не знал.
“Господи, упокой, Господи, душу убиенного нами охранника. Прости ему его прегрешения. За него и попросить некому... Мы здесь наказали его... сами, не дожидаясь, когда Ты это сделаешь... И нас, Господи, прости. Не сдержались... Только Ты об этом знаешь, да ночь темная... Прости нас грешных... И пусть грехи наши на детей наших не падут... Озверели мы... Душа болит... не за себя, Господи, за пацана, за всех на свете пацанов... неужели и им уготовано такое же? Душа болит, а чего делать, не знаю... И тебя не слышу, Господи... Видно, грехов много на мне... Больно...”
Глаза его увлажнились. Он затушил окурок, поднял голову к звездному небу, и, если бы не боялся привлечь внимание соседей, то завыл бы, ей-Богу, завыл бы.
Мужик подумал, что волки не от хорошей жизни воют, они свою тоску выплескивают так...
“Они могут себе это позволить, а я - нет. Молчание - вот наш удел... Приучили...”
Что-то сдавило грудь, он закашлялся, а потом безнадежно взмахнув рукой открыл дверь в избу, в которой можно было спрятаться хоть на время от злобного мира.
Петька слышал, как пришел отец, как долго он ворочался за перегородкой, как надрывно кашлял и вздыхал... А когда отец затих, мать стала чуть слышно всхлипывать, но и ее одолел крепкий сон.
Петька кусал губы и думал о том, что надо будет собрать побольше сведений об этой самой новой зоне. Хорошо бы Михея уговорить подежурить ночью, понаблюдать за кастрюлеголовыми, а потом... Мысли Петьки унеслись далеко... И он не заметил, как уснул под мерное дыхание родителей...
А на следующую ночь Петька с нетерпением ждал, когда уснут родители. О предстоящем походе с Михеем никто не должен знать. Петьке показалось, что он только на мгновение закрыл глаза. Но, наверное, он задремал, потому что, вздрогнув, очнулся и стал судорожно соображать: проспал или нет. Петька подскочил к окну и стал вглядываться в темноту. Михей не будет ждать полночи.
Послышался свист, и Петька облегченно вздохнул. Он натянул рубаху, штаны, украшенные заплатами, тихонько открыл окно и выпрыгнул, чуть не сбив с ног Михея.
Петька не увидел у друга лопаты и возмущенно зашипел:
- А копать чем? Руками?
- Не-а. Не кипи. Разведать вначале надо, а потом копать. Идем.
Михей взъерошил волосы на голове у Петьки и, повернувшись, уверенно зашагал вперед.
Метрах в двадцати от колючей проволоки они залегли в кустах и стали наблюдать. Никто не появился и не стал грозить мальчишкам автоматом... Тишина не нравилась им, она вносила неопределенность, а не спокойствие, которого следовало ожидать.
Михей не выдержал и через какое-то время по праву старшего (хотя и разница была всего в полгода) приказал Петьке оставаться на месте и продолжать наблюдение, а сам пополз к “зоне”.
Метрах в двух от проволоки Михей наткнулся на невидимую стену. Он больно ударился головой. “Стена” спружинила и наподдала Михею еще раз. От удивления он вскочил на ноги и стал поглаживать невидимую “стену”. Он так увлекся, что забыл, зачем пожаловал сюда.
Петька вытаращил глаза и не мог понять, что это случилось с Михеем. Его друг размахивал руками, что-то шептал себе под нос и медленно передвигался вдоль невидимой преграды.
Петька не выдержал, высунул голову из своего укрытия и тихонько свистнул. Этот свист скорее походил на шипение, однако Михей услышал его. Он остановился с поднятыми рукамии, упираясь во что-то невидимое.
И тогда Петька не выдержал и ринулся вперед, как отпущенная пружина. Сердце его бешено колотилось, но мысль о спасении друга толкала его вперед. Ветер стремительно подул ему в спину, помогая бежать. Петька сделал последнее усилие и... больно ударился головой в “стену”, которой не было видно.
Петька стоял на карачках и размахивал головой. Михей удивленно посмотрел на Петьку и опустился на землю рядом с другом.
- Ты как? Больно? - прошептал Михей.
- Пройдет. Что это, Михей?
- А я почем знаю? Стена какая-то... А может, и не стена...
Они на всякий случай отползли к кустам, уселись поудобнее и стали с восхищением говорить о “чуде”, которое они открыли. Мысль, что они первые обнаружили “стену”, пробудила в них азарт исследователей. Они вдруг ощутили себя героями-первопроходцами, ведь никто, кроме них, об этой “стене” не знал.
- Здесь что-то не так. “Стена” невидимая... может, за ней и не лагерь вовсе? Ведь бараков для заключенных нет, стоит только один, но он на барак не похож. В нем чудики с кастрюлями живут. Несколько вышек, еще фигня какая-то... - Михей почесал затылок.
Они посидели еще немного, а потом решили вернуться сюда завтра, чтобы исследовать “стену” с другой стороны.
- Нет, Петьк, надо по периметру ее пройти. Может, коридор где есть?
Зачем им этот самый коридор, они пока не знали. Главное - найти брешь. Они встали, огляделись по сторонам. Было по-прежнему тихо, “чудики” не прибежали, чтоб взять их в плен или подстрелить. Да и поселок спокойно спал, не подозревая об открытии друзей.
Два блюдца лун, как два глаза, равнодушно смотрели с неба. Бусинки звезд затерялись где-то в вышине. Но иногда какая-нибудь звезда, словно бриллиант на черном бархате, вспыхивала радужным блеском и вновь пряталась, чтобы через какое-то время проявиться вновь. Прошелестел ветер, пробежал по кустам и затих. Петька зябко передернул плечами.
- Хорошо-то как, - потянулся Михей.
- Да, только холодно и спать охота... У меня ноги задубели...
- Щас пробежимся и согреемся, а завтра продолжим... - и Михей первым побежал к поселку.
 


* * *
Женя протерла глаза. Ей показалось, что она увидела тени возле кустов за силовым полем. И как могло так случиться, что она уснула на дежурстве? А что собственно случилось? Защита на месте, поселок спит, на территорию лагеря посторонние не смогут проникнуть.
Ей уже тоже казалось, что они не имеют права вмешиваться в жизнь людей этой планеты. Земля сама преодолела трудности... Да, были подсказки, но не вмешательство...
“Люди-роботы... деградация цивилизации... Разбудить их можно, но “чистить”? Они сами должны подняться, чтобы стать духовными личностями... Мне кажется, что и у нас не все еще поднялись на должный уровень. Взять хотя бы этот “проект”.
Мы решили помочь жителям другой планеты. А они нас просили об этом? Нет. Так какое мы имеем право лезть? Курт и его группа были правы! Где грань между помощью и насилием? Должно быть внутреннее желание человека измениться самому, а затем все вокруг привести в соответствие... или оно само изменится? Как там в Библии? “Спаси себя сам, и вокруг тебя спасутся другие...”
Нас здесь десять человек, и мы хотим выступить в роли богов, вершить суд, устроить чистилище... Я умываю руки... У группы Курта на одного человека стало больше. Теперь силы разделились. И не в пользу первоначального проекта... так что он не может быть осуществлен, - Женя облегченно вздохнула. - И все ведь под прикрытием благородных целей. Абсурд! Дорвались до Космоса. Пираты какие-то! Благородные пираты, но тем не менее - пираты. И если мы так уверены в своей правоте, то почему не поставили в известность Галактический Совет? То-то и оно...”
Она решительно встала, заперла дверь, подошла к пульту Межгалактической связи и доложила Галактическому Совету о решении Земли оказать помощь жителям планеты Гофора, и в чем эта помощь должна выражаться. Она знала, что дня через три здесь будут представители Совета. Женю это не смущало. Она открыла дверь и села на свое место.
“Все. И никакой самодеятельности. Закон - един для всех. И почему никто не сделал этого раньше? Ответственность... Все дело в ней! А что касается благих намерений, так еще древние говорили, что благими намерениями устелена дорога в ад. Мы же даже не спросили у них, нужна ли им наша помощь? Может, им нравится так жить? Не нравится, я знаю это, - подумала она. - А раз не нравится, пусть сами ищут выход. Ошибаются и снова идут. Роботы - решили мы. Нет, это просто забитые, замученные люди. И где-то в душе, я уверена в этом, они не хотят жить так, но еще не знают, как надо, что надо. Как хорошо пою! - усмехнулась про себя Женя. - А где же я была, когда мы все дружно решали “разбудить” бедных жителей планеты от спячки, продолжающейся не один век? Тогда я уверена была, что мы правы. Теперь - что абсолютно не правы. А может, должна быть золотая середина? Все может быть...” - произнесла она последнюю фразу вслух.
- Что именно? - спросил Курт. - Ты не сердишься, что я пришел пораньше подменить тебя? Итак, что ты имела в виду?
- Все. Я очень рада твоему появлению, потому что у меня ужасно разболелась голова.
- Тебе дать восстановитель? Хочешь я сниму тебе головную боль?
- Нет. Я сама справлюсь.
- А я хотел с тобой пообщаться...
- В следующий раз, ладно? - в ее глазах отразилась боль.
- Иди братец-кролик, восстанавливай свое тело, приводи себя в норму... И чувства растрепанные не забудь причесать, - улыбнулся Курт.
- Спасибо, - Женечка погладила Курта по щеке.
Он ощутил ее тревогу, непроизвольно взял за руку и чуть-чуть сжал. В ее глазах было столько печали! Курт обнял ее за плечи и довел до двери.
- Я тебе так благодарна, - начала она.
- Если мы будем продолжать в том же духе, то всю мою смену будем только тем и заниматься, что благодарить друг друга, - он поцеловал ее в волосы, - топай... Знай только одно: что бы ты ни натворила сегодня, я с тобой.
- Курт!
- Потом, Женечка. У нас  мало времени. Тебе надо быть в форме, - он печально посмотрел на пульт Межгалактической связи, - аппарат выключать надо...
- Курт!
- Ты правильно сделала. Тебя никто не выгонит отсюда... Улетим вместе... возможно, в почетном сопровождении. Иди отдыхать, моя геройская женщина.
- Спасибо.
Дверь за Женечкой закрылась. Курт отключил аппарат и почувствовал такую усталость, будто на своем собственном горбу  перетаскал все снаряжение экспедиции в другой конец лагеря.




* * *
Петька и Михей всю дорогу бежали. Каждый из них думал о своем.
Возле Петькиного дома Михей остановился и тяжело дыша спросил:
- Согрелся? Ты смотри, небо какое сегодня!
- При чем здесь небо? Ты ополоумел малость. Небо как небо. Здесь вон что...
- Что? Небо я вижу, а стену ту - нет, хотя она есть... наощупь есть. Не лагерь это, Петька. Нутром чую. Не похоже...
А на что это похоже Михей не сказал, да и не знал, что сказать. Петька переминался с ноги на ногу, потому что его босые ноги опять начали замерзать. Он демонстративно зевнул, а потом  промямлил:
- Ты завтра... это... как? Пойдешь?
Михей молча кивнул головой, схватил Петьку за руку и вдруг затараторил:
- Погоди. Дед мне как-то сказку рассказывал про другие миры, людей справедливых и добрых... А что если...
- Вранье все это! Нету их, добрых и справедливых. Ты на батю моего посмотри - старик стариком вернулся... А за что его? Он же добра и справедливости хотел... А твои? Что? Лучше, что ли?
Михей молчал, а Петька все расходился, выплескивая на друга свою душевную боль. Уж лучше бы он не заикался про добро и справедливость.
- А чего они добились? Отец легкие выплевывает, а мать почернела вся, плачет по ночам. От каждого шороха вздрагивает.
- Петьк, не кипятись, - тихо попросил Михей.
- Боишься?
- Нет, - твердо ответил Михей. - Люди спят. Разбудишь ненароком, твои же тебе первому наподдадут. А мне не хочется сейчас домой. Петьк, неужели все так живут? Ведь есть же кто-то, кто живет иначе? И почему столько людей молчат и дрожат, хотя не виноваты ни в чем? Почему?
Петька прислонился к дереву, как бы раздумывая сказать или не сказать Михею?
- Я слышал, батя говорил как-то, что есть города, в которых живут правители. Жизнь им нравится, у них все есть. Но они тоже боятся... Может, и побольше нашего...
- Загнул! Им-то чего бояться?
- За богатство... за жизнь свою. Потерять все боятся. Они хотят оберечь свой покой. Вот и сажают в лагеря тех, у кого денег нет, кто думать стал или жить захотел иначе... Потому как боятся...
- От страха человек всегда глупости делает...
- Да, - согласился Петька. - А со стеной-то что делать будем?
- Подкоп, - твердо проговорил Михей.



* * *
Женя закрылась у себя в комнате. Ее терзали сомнения. Она  постояла молча, обдумывая что-то. Потом решительно  схватилась за ручку двери и резко отдернула руку, словно обожглась. Она отвернулась, прислонилась спиной к двери и съехала вниз.
Женя посмотрела на вытянутые ноги, затем медленно подтянула их к груди и обхватила руками. Сколько она так просидела: минуту, час или целую вечность - Женя не знала. Только она и тишина - и ни одной мысли. Удивительное состояние, в которое она погрузилась, принесло ей облегчение. Она очнулась, посидела еще какое-то время, пока не почувствовала, что стала замерзать. Или это был внутренний озноб? Онемевшие ноги потеряли чувствительность. Женя потрогала их и улыбнулась.
Она вспомнила, как в детстве всегда кричала в подобной ситуации, чтобы ей вернули ноги, а потом настороженно следила за ними и шепотом сообщала, что ей пришивают ноги: много-много гномиков с иголками делают невидимую работу. Она сидела с округлившимися глазами и только повторяла: “Я смелая девочка, сильная, я очень сильная”.
Старший брат пытался объяснить ей что-то про кровообращение. Женька лукаво прищуривала глазки и звонко смеялась. Ничего-то он не понимал, хоть и взрослый был. Это сказка, её сказка, а он - кровообращение. И слово-то какое выискал!
Женя помассировала ноги и медленно поднялась. Дело было сделано, так почему же остался какой-то неприятный осадок на душе. Ведь все, что она совершила, направлено на добро...
“Тогда почему я спряталась и сижу, как трусливый заяц под кустом. Никому не сказала. Испугалась, что не поймут меня? Не принято у нас выносить сор из избы... Нет, я не струсила. Курт и его единомышленники пытались открыто воевать против этого проекта еще на Земле, а чего добились? Все верно. Курт понял меня, значит, я не одинока. Как тяжело, оказывается, самостоятельно принимать решения... Во всем виновато сомнение... Принять решение было проще. На эмоциях сделала, а теперь включился ум... Но дело-то уже сделано. А после драки, говорят, кулаками не машут...”
Она подошла к аптечке, хотела принять успокоительное, но вместо этого, как в детстве, забубнила: “Я сильная, я очень сильная...” И через какое-то время пришло успокоение. Она облегченно вздохнула и почувствовала такой прилив сил, что сомнению места просто не осталось. Ушла тревога, неуверенность растворилась. Женя поняла, что сделанное ею сегодня - это результат, к которому она все равно пришла бы.
Спать она не хотела, читать - тоже... Женя поправила прядь волос и решительно открыла дверь, за которую спряталась еще совсем недавно, как их экспедиция за силовой барьер...
“Кто сказал, что женщина не может быть воином? Может. Только все зависит от того, какой смысл мы вкладываем в это слово. Я - Воин. Я это чувствую. А это самое главное. Да, всем людям свойственно заблуждаться и ошибаться, но исправить вовремя ошибки может не каждый. А я смогла... Мне все еще спасибо скажут...”
Женя шла по коридору и тихо бубнила все это себе под нос, как будто репетировала речь, самую главную речь в своей жизни. И только когда подошла к операторской, поняла, что Курту не нужны никакие речи, что он понимает ее без слов, что это дорогого стоит... Все тревоги и опасения рядом с ним - ничто!
Женя влетела в операторскую, словно ветер. Ее щеки пылали, глаза блестели, а волосы безнаказанно обнимали хозяйку за плечи, придавая ей неповторимое очарование. Она молчала, потому что не могла связно объяснить, зачем пришла к нему на дежурство среди ночи. И от этого ее щеки запылали еще сильнее. Курт встал при ее появлении. На ее лице, как на странице открытой книги, было написано все. Ей была нужна его поддержка. Курт обнял ее и, как маленькую, погладил по голове.



* * *
Петькина мать искоса поглядывала на притихшего сына. С утра он натаскал воды, полил огород, а теперь вот все крутится возле очага, подкидывает веточки и не по-детски как-то смотрит на огонь.
Она и сама любила сидеть возле очага. Пламя завораживало и очищало душу. Может, это и не так было, но ей становилось легче, и даже страхи отступали, делая ее хоть на мгновение гордой птицей.
В детстве она любила мечтать, а с годами все ушло куда-то. Не до мечтаний стало: все силы уходили на то, чтобы выжить.
Она еще раз посмотрела на Петьку и тяжело вздохнула: что его ожидает в будущем? Уйти бы куда-нибудь в леса... Старики говорили, что где-то есть земля, где можно укрыться... Да как найти ту землю? Они с Петькой, может, и дойдут до нее, а муж? Что будет с ним? Ему и так не долго осталось маяться на этом свете. Хватил лиха в лагерях. Навидался он там всего, и как еще жив остался, бедолага? Так стоит ли эту маяту усугублять?
Солнце заглянуло под навес, где они с Петькой хозяйничали. Мальчишка встрепенулся и вопросительно посмотрел на мать.
- Беги уж, пострел. Дружок твой вона стоит у плетня, ручищами размахивает, сигналит тебе, - улыбнулась мать.
Петька сорвался с места, выскочил из-под навеса, сощурил глаза и, повернувшись к матери, сказал:
- Спасибо, ма.
- Да за что же “спасибо-то” мне...
- А так, за все...
Петьке было радостно. Он подпрыгнул возле самого носа петуха-ревуна, чем немало озадачил его, и побежал к Михею.
- Ты чего? Договаривались же вечером все обсудить.
- Не могу до вечера, - признался Михей. - Да выползай ты.
Он отодвинул в изгороди полуоторванную палку и жестом пригласил Петьку.
Мать покачала головой, увидев, как и без того разваливающийся забор доламывает Петькин дружок, но промолчала.
Петька, оказавшись рядом с Михеем, непроизвольно вздохнул. И вместе с этим вздохом пришло облегчение, будто сбросил себя что-то. Михей расплылся в улыбке.
- Ты чего? - удивился Петька.
- Улыбаюсь.
- Это я и без тебя вижу. Челюсть что ль сводит?
- Нет. Ты рядом.
Петька рассмеялся. Теперь Михей недоуменно раскрыл рот, а  Петька обнял друга и сказал:
- Я тебя тыщу лет не видел... Пойдем на наше место, а то здесь все уши имеет.
Он схватил камень и бросил в кусты. Друзьям показалось, что кто-то застонал там от боли. Они переглянулись и бросились бежать. Соседская собака не осмелилась тявкнуть им вслед и лишь обиженно проводила их взглядом, недоумевая, чем не угодила этим взбалмошным юнцам.
Возле поля мальчишки перевели дух и осторожно побрели по тропинке. Они долго петляли, прежде чем пришли к небольшой пещерке возле “водопада”. Его и водопадом-то назвать было нельзя, так небольшой ручей, падающий с метровой высоты, а затем текущий куда-то среди перелесков. Вокруг небольшого естественного водоема склонилось “плачущее” дерево.
Это и было их местом.
Увидев воду, мальчишки забыли, зачем бежали сюда: скинули одежонку и, не сговариваясь, полезли под струи “водопада”. Щенячий восторг отразился на их лицах. Они блаженно подставляли под струю воды руки и тощие бока, а потом уселись голыми задами на каменистое дно водоема и позволили “водопаду” падать на их головы. Накупавшись досыта, они выбрались на берег, стуча зубами. Вскарабкались на огромные валуны, прогретые солнцем, и прислушались...
- Тихо-то как, - прошептал Михей.
- Это нас водопад оглушил.
- Не-а, здесь всегда так... покойно как-то... Еще бы птички запели и прям как в раю...
- А ты почем знаешь, как там?
- Мне дедуня сказывал...
Петька хотел сказать, что бредни все это, но вдруг вспомнил про “стену” и подумал, что раз рай бредни, то и “стена” - бредни. Но ведь она есть, хоть ее и не видно. Значит, и дедов рай, может, тоже не видно, а он есть. И тогда Петька дипломатично промолчал. Михей, ободренный его молчанием, хотел рассказать одну из “сказок” дедуни, но вдруг передумал и выпалил:
- Ночью копать надо. Чтоб те, с кастрюлями, не засекли.
- А вдруг “стена” и в землю уходит?
Михей задумался.
- А чего ее в землю-то опускать? К ихнему лагерю и так никто не ходит. Боязно. Не, я бы ее в землю не стал опускать...
- То ты, а то они, - возразил Петька.
- А они что? Чокнутые? Это мы от страха чокнулись, каждого куста боимся. Скоро дышать бояться будем, по земле ходить...
- Но мы-то пересилили свой страх...
- Нас двое было. Одному боязно, а вдвоем уже не так страшно...
Где-то внутри их зрела мысль, что если бы весь поселок объединился в едином порыве, то от страха не осталось бы и следа. Но люди не доверяют друг другу... Они боятся поодиночке. Мальчишки и сами еще не понимали, что случилось с ними в ту ночь: любопытство заслонило собой страх, злость, обида или что-то другое. Они поняли только одно, что вдвоем они вдвое сильнее, что со страхом можно бороться и победить...
Подул прохладный ветер, ребята слезли с валунов, оделись и, притихшие, побрели домой.
Теперь у них была своя тайна, одна общая цель. А что они будут делать потом, им не приходило в голову. Сейчас их интересовал только подкоп.



* * *
Через два дня Курт вновь появился в операторской пораньше, чтобы сменить Женечку. Он шел с заготовленной шуткой, что это стало традицией у них, но забыл обо всем, когда увидел растерянное лицо Женечки. Она показывала на экран, высвечивающий панораму пятого сектора.
- Дети, - обескуражено проговорил Курт.
- Вот именно! И они копают! - в голосе Жени было ликование.
Курт присмотрелся повнимательнее: дети делали подкоп по всем правилам.
- Включить тревогу? - спросил он.
- Ни в коем случае! Ты испугаешь их до смерти и поднимешь всю команду.
Женя понимала, что вновь нарушает все инструкции и предписания. Она посмотрела на часы - еще пятнадцать минут ее смена.
- Курт, дай им докопать.
- Тогда, может, лучше вообще снять защиту?
- Зачем? Курт, неужели ты ничего не понял? Эти двое сами преодолели свой страх... Без нашей чистки... Встретились с неизведанным, необычным и не отступили... Они... они... - глаза Женечки светились восторгом.
- Они первые ласточки - это все хорошо. Но как только они приблизятся к ограждению из колючей проволоки, сработает сирена.
- Так отключи ее. И дай мой скафандр. Я пойду к ним и попытаюсь пригласить их к нам в гости. Надеюсь, они не сбегут...
- Ты сходишь с ума!
- И не в первый раз, судя по поступкам, - улыбнулась Женечка.



* * *
Петька и Михей благополучно пролезли под “стеной”. Теперь перед ними красовался забор из “колючек”. Перелезть через него без башмаков будет трудновато. И тут Михей вспомнил, что они видели калитку чуть левее от того места, где они сделали подкоп. Мальчишки доползли до нее и вдруг замерли с раскрытыми ртами, потому что калитка сама раскрылась. И в это время огромный охранник с кастрюлей на голове выбежал из барака и стал радостно размахивать руками. Ребята поняли его жесты: он приглашал их войти в раскрытую калитку.
«Заманивает», - мелькнула мысль у друзей.
Они не двигались с места. И тогда охранник сел на землю перед ними по другую сторону калитки и снял с головы “кастрюлю”. Пышные волосы рассыпались по плечам. Ребята переглянулись. Перед ними сидела девушка с выпученными глазами и что-то тихо говорила.
- Ей плохо, - вдруг крикнул Петька. - Она щас задохнется.
Откуда он это понял, Петька и сам не знал. Михей подскочил к девушке. Она улыбалась.
- Кастрюля, - крикнул Михей. - Где твоя кастрюля?
Из того же самого помещения выбежал еще один “охранник”. Но Петька и Михей не испугались его. Они тщетно пытались привернуть прозрачную “кастрюлю”... Девушка закрыла глаза. Петька заплакал. Подлетел Курт. Прикрутил эту несчастную “кастрюлю” куда надо, полез в карман, вытащил оттуда что-то, приложил к руке девушки. Это “что-то” зажужжало, и девушка открыла глаза.
- Помогите мне, - проговорил Курт.
Михей мог поклясться, что “охранник” произнес это, не открывая рта, но обдумывать случившееся недоразумение он не позволил себе. Девушке было плохо, она не могла идти сама. “Охранник” просил их о помощи... Мальчишки выдохлись, пока добрели вместе с Куртом до “барака”.
Девушка окончательно пришла в себя.
- Придется в одной из комнат сделать что-то среднее между нашей и их атмосферой... Иначе диалога не получится... Я хочу вас пригласить в... - Женя замялась, подыскивая слово, - в дом.
Мальчишки изумленно смотрели на Женю.
- Мальчики, - начал Курт, - мы не можем дышать вашим воздухом, потому что мы прилетели издалека...
Женя тяжело вздохнула.
- Сделай лучше то, что я просила, а потом позовешь нас. У нас на планете похожий состав атмосферы... воздух немного отличается... - она пыталась объяснить мальчишкам, почему они стоят здесь в скафандрах.
- Ты хочешь говорить с нами без этой кастрюли? - сообразил Михей.
- Да, - улыбнулась Женя.
- Не надо. Ты умрешь. Не снимай ее, - забеспокоился Михей.
- Я хотела сделать что-то среднее между вашим и нашим воздухом...
- Зачем? - удивился Петька. - А у себя дома ты ходишь, как мы, без этой... - он хотел сказать: “кастрюли”, но передумал.
- Без этой, - подтвердила Женя.
- Так вы из дедуниного рая пришли? - спросил осмелевший Михей.
- Не совсем, - начал Курт.
- Из него, - уверенно проговорила Женя, - и мы улетим скоро. Мы прилетели просто посмотреть, как вы живете...
- А лагерь тогда зачем строите? - недоверчиво спросил Петька.
- Это просто место, где мы временно поселились... Мы не причиним вам вреда... мы помочь хотели, да вы сами справитесь...
- И как вам наша жизнь? - спросил Михей.
- Если честно, то не очень. Планета Страха, Великого страха, пожирающего людей изнутри. Но все может измениться. Вы же побороли в себе страх и ощутили силу духа.
- Да ладно, - смутился Петька, - дурные мы просто. Нас ведь запросто и убить могли. У нас вон в поселке в каждой семье кого-нибудь да шлепнули. Они и боятся-то не от хорошей жизни. Все друг друга боятся.
- Послушай, - спросил Михей, - а чего ты рот не открываешь, когда разговариваешь?
- У нас другой язык. Я думаю, а аппаратик в моем шлеме переводит и озвучивает мои мысли...
Женя увидела, что мальчишка ничего не понимает и сказала:
- Это не важно... Возвращайтесь в поселок, скоро рассветет. Пройдите по избам, сообщите всем, что люди из “рая” хотят поговорить с ними. Пусть приходят к нам и не боятся... Нам есть, что рассказать им. Мы несем добро...
- Кто ж нам поверит? Вот если б ты сама с нами пошла... Они, может, и вышли бы послушать тебя... А если б они увидели твое лицо... то поверили бы... У тебя красивое лицо и доброе. Я и не видел никогда таких... - Михей смущенно опустил голову.
- Ладно. Семь бед, один ответ, - Женя решительно обняла мальчишек. - Ведите.
Курт схватил ее за руку.
- Я не могу уйти с дежурства, а одну я тебя не отпущу. Господи! Возьми хотя бы электронного доктора с собой, - и он протянул ту самую коробочку, благодаря которой она очнулась.
- Не беспокойся. Ты лучше обрадуй команду... Ее ждет сюрприз. Представители Совета пожалуют с минуты на минуту... А я должна, понимаешь, Курт, должна... Мы улетим... Кто-то же должен им объяснить... рассказать, что можно жить иначе... И с чего начать... Все в их руках. Пусть выбирают сами, как им жить, и действуют. Под лежачий камень, сам понимаешь... Но сказать об этом им надо! Они должны знать! А охранять меня смысла нет. Со мной вон каких два рыцаря, защитника... Ну, что? Идем?
Мальчишки взяли ее за руки.
- Жень, - услышала она тревожный голос Курта. - Ты хоть шлем не снимай надолго. Я люблю тебя. И даже очень...
- Взаимно. И именно поэтому со мной ничего не случится... и с ними - тоже. Я верю в это.
С неба на них удивленно посмотрели глаза двух лун, а потом  спрятались за тучу, и в это время лучи восходящего солнца стали преображать мир. Женя подумала, что это хороший знак и мысленно поблагодарила Бога за поддержку.

1992 г.