Наши парни на военке. Спуск на тазиках

 Наш Казанский авиационный институт был с военной кафедрой. Это означало, что, начиная с третьего курса, у парней появлялся новый предмет – «Военное дело». Девушки в это время отдыхали. Иногородним студенткам такое расписание нравилось: они умудрялись сдавать лабораторные и курсовые в дни военки, и потом досрочно сдавали сессию. Казанские девочки не утруждали себя досрочными сдачами, потому что им не надо было ехать домой на каникулы.
На все вопросы о предмете «Военное дело» ребята отвечали туманно и неопределенно, им нравилась эта таинственность, а мы  не разочаровывали их в избранности, постоянно интересуясь «тайнами» военного обучения, тем более, что первые занятия проходили на наших глазах: это были обычные строевые учения за забором скверика при здании института. Все проходящие мимо студенты могли видеть долгие часы муштры  под руководством грозных офицеров с военной кафедры.  Муштра эта давала результаты: с третьего курса  наши мальчики выпрямили спины, коротко постриглись, и КАК они стали маршировать на первомайской и ноябрьской демонстрациях! Любо - дорого смотреть, один к одному, ровными шеренгами – загляденье!

  Какой солдат не мечтает об офицерских погонах! Четверокурсники мечтали о звании лейтенантов, которые присваивались после летних лагерей. Сразу скажу, что все ребята из нашей группы добровольно - принудительно распределились в армию, и многие стали впоследствии профессиональными военными.
В летние военные лагеря наши однокурсники уезжали после четвертого курса и возвращались в конце августа перед учебой. Нам с подругой совершенно случайно удалось увидеть их приезд.
Мы только что приехали из Агрызского района Татарии, где все лето работали в стройотряде. Общежитие пустовало. Те, кто жил поближе, разъехались по домам. По этажам слонялись немногочисленные поступившие еще не студенты, но уже не абитуриенты, проживающие далеко от Казани. Неожиданный приезд стройотрядовцев их шокировал. Шумные бородатые или наголо стриженые парни заполонили коридоры, потом так же с шумом слонялись с этажа на этаж, выискивая своих знакомых и приглашая всех на чай с ромом.  Знакомых было мало, поэтому невинными жертвами стали абитуриенты, попадавшиеся им в коридоре. Широкая душа целинников жаждала общения, и не всякий неподготовленный организм мог выдержать специфическую манеру общения стройотрядовской братии.
 Наиболее сообразительные из абитуриентов догадались закрыться на ключ в комнате или сбежать на последние сеансы в кинотеатр. Тем, кому не удалось отвертеться,  пришлось всю ночь пить  ром без закуски  и слушать до утра целинные байки. Всю ночь колобродили передовые строители социализма, хвастаясь своими подвигами, запредельной производительностью труда, честно заработанными мозолями и  накачанными бицепсами.
К утру ром выпили, энтузиазм целинников угас. Напуганные новые обитатели общаги потихоньку стали выползать из забаррикадированных комнат. Девочки -абитуриентки из соседней комнаты  с ужасом рассказывали нам про свои ночные страхи, а мы их еле успокоили, сказав, что каисты гулять гуляют на всю катушку, но и мухи зря не обидят.

На следующий день мы с Катей гуляли по главной улице Казани – Баумана. Зашли в ресторан  «Татарстан»,  заказали азу по-татарски и с блаженством вкушали его. После того,  как все лето проработаешь на кухне, особый шик состоял в том, чтобы тебя обслужили и накормили по высшему разряду.
Надо ли говорить, что променад наш после ресторана совершался вальяжно - ленивой походкой,  и поэтому мы сильно опешили, когда какой - то парень бесцеремонно стукнул нас обеих по плечу.
- Привет, девчонки!
- Валера, ты??? Что случилось?
- С военки приехали только что. А вы наших в общаге еще не видели?
- Нет, не встретились.
- Ну, значит, увидите.
- И что, все ТАК поправились? На наш взгляд,  прежде худущий  Валера прибавил в весе,  килограммов пятнадцать, не меньше. Валера сильно засмущался,
- Неет, это я один такой. Все гуляли по ночам и худущие, а я женатый, мне нельзя… я отсыпался.
Мы продолжили свою прогулку по Казани, заглядывая преимущественно в кафешки и магазины. Было в диковинку гулять по улицам красиво одетой, без платка на голове, в легком платье, босоножках. После брезентовой робы и грязных кед в брызгах бетона мы чувствовали себя по меньшей мере  воздушными феями.
До общежития мы добрались поздно. Решили поужинать и потом навестить своих одногруппников. В комнату постучалась испуганная соседка-абитуриентка.
- Говорят, с военки ребята приехали. Они также будут шуметь, как целинники?
Мы не знали, что ответить, но успокоили ее снова, сказав, что каисты – мирный народ и никого не обидят.  Как в ответ на наши слова из коридора послышался дружный мужской хор спетых и спитых однокашников. Новоиспеченные лейтенанты, четко чеканя шаг, шли мимо и  громко и красиво пели на мотив «Прощания славянки»

 Не плачь, не горюй!
 И понапрасну слез не лей
 А лучше крепче обними да поцелуй,
 Когда вернемся с лагерей…

-Вот видишь, какие они мирные, песни поют, маршируют.
Абитуриентка ушла и через мгновение прибежала обратно,
-Там, там, там они всех хватают…
 
Надо сказать, что общага наша состояла из двух крыльев, которые соединялись просторным холлом окнами во двор. Половина комнат общежития выходила на улицу,  другая – в пустынный двор.  Всех студентов при заселении предупреждали, чтобы громких  пирушек в комнатах на улицу не устраивали: в доме напротив жил полковник в отставке и развлекался тем, что постоянно писал рапорты в наш деканат о возмутительном  поведении студенческой молодежи.
 Уже со второго курса в наших генах формировался сторожевой инстинкт – шуметь и отмечать праздники можно только в комнатах на дворовой стороне, потому что бдительный полковник чётко знал расположение комнат, в его доносах был точный адрес нарушителей порядка, и  вызов в деканат по доносу был обеспечен. Если рапорт попадал к разгневанному декану (а злой он был почти всегда), то могли снять стипендию и даже лишить общежития. Наши лейтенанты, хотя и были навеселе, четко помнили это и шумели на стороне общежития, ближней ко двору.
Так вот, в холле (не узреть полковнику!) стоял заградотряд из четверокурсников и сортировал проходящих по полу. Девчонок пропускали, а парней строили рядами. А вот и наш! Одногрупнник Виталик! Худущий, загорелый.
Увидев нас, еле ворочая языком, сказал,
-Ой, девчонки, мы  тут абитуру учим, проходите мимо.  Щаз строевые занятия будут.

Абитуре было не до смеха. Их выстроили в шеренги, заставили маршировать, потом выучить один куплет из «Прощания», потом петь, прибавляя громкость в голосе, потом громко отвечать: «Здравия желаю, товарищ лейтенант».
Немногочисленные зрители женского пола валились на пол от хохота, но вскоре стали просить о снисхождении к молодым ребятам, не нюхавшим пороху.
Лейтенанты неумолимо вели урок военного дела. Специально для публики они устроили показательные строевые учения: показали, как надо идти парадным шагом, и заставили бедных ребят прошагать парадным строем по всему коридору. Парадный строй им не понравился, поэтому мальчики долго шагали по коридору туда - обратно, пока в чью-то голову не пришла новая мысль - маршировать с песней по всей общаге. Мы были на третьем этаже. Подневольная абитура  двинулась под строгим командованием на первый, поднялась на пятый, маршируя по очереди на всех пяти этажах по всем коридорам…
 
Апофезом стал спуск по лестнице в жестяных тазах.
Новоиспеченный офицеры  собрали все тазы в умывальных комнатах, посадили в них абитуру и велели им мигом скатиться на первый этаж для продолжения строевых занятий  во дворе…
 Общага гудела всю ночь. К утру лейтенанты побратались с абитурой и вместе оглушали громогласным пением «Прощания славянки» всю улицу.
Бдительный полковник в противоположном доме  строчил новый донос в деканат.