В сумерках

К годовщине смерти


Героев своих надо любить…
М. Булгаков  Театральный роман

                И гостью страшную
ты сам к себе впустил,
И с ней наедине остался…
Анна Ахматова

Он умирал, и, как врач, вполне осознавал это. Конечно, это сознание происходило только тогда, когда отступала боль и сумерки разума рассеивались. Но такие дни были все реже и реже, и таяла надежда на возвращение к жизни. Иногда мерещилось, что смерть – продолжение жизни. Только никак он не мог представить, как же это происходит…
Почти всё время он проводил в каком-то полузабытьи, где мысли бродили от воспоминания к воспоминанию, где прочитанное смешивалось с пережитым, а написанное – с  услышанным. Или это было наоборот, и пережитое становилось написанным? Память, его угасающая память, уже не была верной опорой для мысли…

***
… Как и всякому смертному, мне кажется, что смерти нет. А она есть, но ее просто невозможно вообразить…  Но кажется я совсем плох…  коли задумался о таких вещах… Может быть ночь… вечная мудрая ночь… Впрочем… мы не знаем нашего будущего…
… Друзья мои! Я умираю. Не болезнь, нет, но горе и она убили меня…  Силы меня оставляют, руки мои холодеют, горько умирать не довершивши своего назначения, не высказавши всего, что было здесь и здесь…
… С ближайшего столба доносилась хриплая бессмысленная песенка… повешенный на нем  к концу третьего часа казни сошел с ума от мух и солнца  и теперь пел что-то про виноград…  Солнце склоняется , а смерти нет…  Боги, боги, за что вы гневаетесь на меня…  Пошлите мне смерть…
Как сказала жена? Или это была не жена, а персонаж из давно забытого фельетона? Но ведь она спасала ему жизнь … и не один раз, когда он был болен…  Жена… она не верила в него… или верила, раз столько терпела? Жена…  Как же её звали?  Что же она сказала? Ты - не Достоевский, - сказала она.  - Ну, почем знать, почем знать… Достоевский умер! – Протестую! Достоевский бессметен!...
Вроде бы, что больше она так не может жить и они должны уехать…  А он? А он отвечал в отчаянии:
- Детка, что я могу сделать? Я не могу достать комнату. Она стоит двадцать миллиардов, а я получаю четыре. Пока я не допишу роман, мы не можем ни на что надеется. Терпи.
- Я не о себе, - ответила жена, - Но ты никогда не допишешь роман.  Никогда. Жизнь безнадежна…
Да нет же, нет, не было никогда такого разговора. Это все глупый фельетон с глупым названием «Самогонное озеро».  А что было?
Он принес журнал с началом романа, посвященного…  Нет, не жене, а … и жена с большим неудовольствием восприняла это.
- Я все-таки удивляюсь, кажется, все это мы пережили вместе…  Я все время сидела возле тебя, когда ты писал, грела тебе воду. Вечерами тебя ждала… Забирай свою книжку, - крикнула она и бросила журнал  ему под ноги…
… Но вы сами виноваты, мой мастер. И дальнейшие уроки станут еще тяжелее…  Если на одиннадцатом году совместной жизни люди не расходятся, так потом остаются вместе надолго…
Или этого тоже не было? А развод?  Сколько же времени прошло до развода? Месяц или больше? Почему же люди расходятся? Что происходит с теми чувствами, что когда-то объединяли двоих в одно целое? Почему они расстались – он, неудачливый автор единственного, не допечатанного, романа, и она, разделившая с ним горести тех лихих, кровавых и голодных лет?
Он был не один в те годы и все-таки словно один. Его жена держалась так неприметно, так ненавязчиво, будто чувствовала себя посторонней в его жизни. Не спутница, а попутчица, соседка по комнате, «добрая соседка, жена мастера»…  Нет, нет, не было такого, я не мог так думать, это фраза из какого-то театрального романа! Или так будут вспоминать обо мне после смерти? «О, горький яд воспоминаний».
Вспомнилась надпись на подаренной книге: «Не прелюбы сотвори» и чья-то шутка: «Нет, не так надо написать – «Не при Любе сотвори».  А был ли смертный грех прелюбодейства? И смертный ли этот грех? Он ли стал причиной развода? Или причиной стала Судьба? Да, причиной стала судьба, но в какие прихотливые узоры, она прячет свои решения!
Снова и снова всплывает в памяти та давняя ссора… Он читает жене роман, читает про молитву…  Ну зачем ты это пишешь? – Ты просто дура, ничего не понимаешь…  Прости дорогая, прости.... Меня за тебя Бог накажет…
 … В домоуправлении никто не верил, что мы развелись – ведь скандалов-то не было!  А что же было? Мы были женаты  с этой… ну… с этой… ну, на этой… еще платье полосатое… музей, впрочем, я не помню… Вчера мне снова снился монастырь …  Зачем я бросил револьвер в пруд…
Не дай Бог, чтобы рядом с тобой появилось золотое сердце, от расторопной любви которого ко всем приятелям, кошкам, собакам и лошадям становится так тошно и одиноко, что хоть в петлю лезь…
Что было…   Зачем же, добрые господа,  вы хотите потревожить моего покойного мужа. Я вас могу уверить, что он был добрым человеком и умер как христианин. Быть может, вы сделаете честь проводить его на кладбище? Скорбная процессия…  Кого хоронят? – Какого Мольера...
… Но в полном моем одиночестве давно уже ржавеет перо мое, ведь я не совсем еще умер, я хочу говорить настоящими моими словами…
… Под твоими ударами я, Господь, изнемог…  но и так прожил лишний год… из отведенного судьбой…
Все пропало, все...  Колдовским образом сгинули все до единой его рукописи и письма.  Говорили, что рукописи погибли во время пожара, а письма, будто бы, тщательно собрав, уничтожил какой-то фанатик. Словом, все пропало…  Ну, что Вы, Мессир, рукописи, как общеизвестно, не горят…  А письма? А письма уходят в будущее…  Чего же Вам дать, Мастер? – Свету, свету…   Эй, кто там внизу? – Дайте Мастеру свет… 
 Будет хуже… А я люстру продам… хуже… А люстра почему качается, как петля на виселице? И что там наверху? Звезды или лампады… Они говорят мне – не падай духом… мы еще мерцаем…
…Что же делать мне с телом… Увы, я жалею его, но не могу оскорбить закон…  Почему же вы смеетесь… Мастером быть трудно, но им надо быть обязательно…  На Голгофу, на Голгофу ведут бродячего философа…
… Уж давно вьется вокруг меня темный слух, что я обречен… во всех смыслах… Эх пожить бы… пожить бы … в гостинице… бездумным и праздным путешественником… побродить по городу… посидеть в ресторане….. спать сколько хочется… не звонить никому… и прожить так как можно больше… Против меня был целый мир  - и я один… Рукописи не горят… Горит бумага. А слова поднимаются к Богу… Мой бедный, бедный мастер…
Я слеп и нищ… О муза, наша песня спета… И музе возвращу я голос…  Муза, Муза моя…  Он вспоминал ее глаза, тот ужас, что отражался в них, когда почти в бреду, он шептал: «Плохо мне, Люсенька. Он подписал мне смертный приговор».  Мы совершенно одиноки и положение наше  страшно…
… О горе, мне, о горе! О призрак страшный, роковой повсюду гонится за мной, гнетет меня и давит! Нет, никогда меня он не оставит! Что делать мне?...  Король думает, что он всесилен, что он вечен! Какое заблуждение!... А объём моей власти ограничен, ограничен, ограничен, как всё на свете!...  За нас, за тебя, кесарь, отец римлян, самый дорогой и лучший из людей!...
Не за себя боялась, не за себя…  За него, умирающего,  измученного, которого торопились добить, добить…  Мелочь - ударить ножом в спину, А те, что покрупнее…  Газеты грызли… За что меня жали… служить народу… Я хотел служить народу… Я никому не делал зла…  Оскорбление является обычной наградой за хорошую работу… Вы нас убили, мы мертвы. Ах, как это умно… Как это вовремя..  теперь я понял все…  Если меня расстреляли в Баку, так значит я и в Москву не могу приехать? Меня по ошибке расстреляли. Совершенно невиновно…
… У нее был счастливая семья… муж… благороднейший человек, занимавший высокое положение, двое прекрасных сыновей...  Все было хорошо…  Против меня же был целый мир! Я знал, что буду одинок и затравлен до конца своих дней... Любовь поразила нас мгновенно…  Кто сказал, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви? Да отрежут лгуну его гнусный язык…  Дай, дай  мне слово, что я буду умирать у тебя на руках…  Поклянись…
Был ли я счастлив?  Счастье, счастье, что же это такое? Может быть счастье – это лежать долго… в квартире любимого человека… слышать его голос… вот все… остальное не нужно…  Кто-то спросил меня вчера… или сегодня… или завтра спросит: «Отчего ты нахмурился так? – Оттого, что умираю очень тяжело»… 
Она потом долго гладила меня по руку и тихо шептала: «Я тебя не отдам, я тебя вырву для жизни, я тебя вылечу, вылечу, ты восстановишьроман».
… После смерти моей меня всюду начнут печатать, театры будут вырывать друг у друга мои пьесы, а ее будут приглашать  выступать с воспоминаниями обо мне. И выйдет она на сцену в черном платье с красивым вырезом на груди и скажет: «Отлетел мой ангел…»
… Самая подлая болезнь – почки. Она подкрадывается как вор. Исподтишка, не подавая никаких сигналов. Если я был начальником всех милиций… я бы заменил паспорта предъявлением анализа мочи и лишь на основании коего и ставил бы штамп о прописке…
Значит я - не узник, не узник, значит, я заслужил свет…
Я умираю… она всё знает, что я хочу…  Список составь, список, что я сделал, пусть знают…  Предал он меня или не предал. Нет, не предал…  Красивые камни, серые красивые камни… Он в этих камнях…. Я хотел бы, чтобы ты с ним… Я хочу, что разговор шел о … Тяжело… тяжело… болят  и болит… кто меня возьмет…  меня возьмут! Кто меня возьмет…  Измучен я измучен, отдохнуть бы… Тяжело…тяжело… Боги, боги мои! Я не заслужил света, но я заслужил покой…
***
Свет…