Обострение

Вечер разогнал тучи, ночь покрыло небо звездной изморосью, утро запустило в небо солнце, а то взамен согрело день первой настоящей оттепелью. Сочная синева все уверенней проглядывала сквозь скрюченные черные пальцы зимы – голые ветви, которые, если смотреть снизу, словно пытались ухватить солнце и стащить его с небесного трона. В том, что эти попытки обречены, был уверен воробей, откровенно отплясывавший на толстом суку весеннюю лезгинку.

За воробьем, слегка улыбаясь, наблюдал со скамейки небольшой человечек. Скамейка стояла под липой в уютном провинциальном дворике, напротив двери, возле которой висела табличка «Издательство Ивана Шварцмана». Дверь старинного здания обрамляли две белые колонны под небольшим крылечком. Из классической формы «буквой П» за сто лет службы колонны разъехались в разгильдяйское «Л», что сообщало пейзажу совсем уж домашнюю атмосферу. В нее вполне вписывался и персонаж этого рассказа. Судя по внешности, он, скорее всего, недавно вышел на пенсию, в жизни ничего значительного не достиг, но и плохого никому ничего не сделал. Одет был как многие холостяки с небольшим доходом – на грани пристойности. Замызганный красный шарфик стягивал свободный (по причине отсутствия верхней пуговицы) ворот темно-зеленой куртки. Над шарфиком гордо торчала бородка, уже претендующая на потерю суффикса. День стоял рабочий, издательство располагалось в квартале старых жилых домов, а потому во дворе ни прохожих, ни гуляющих не наблюдалось.

Дверь издательства распахнулась, и между уставших колонн появился второй наш герой - хорошо одетый мужчина лет пятидесяти. Его лицо, если смотреть издалека, выглядело по-юношески румяным. Но румянец это не был признаком отменного здоровья. Нос, щеки и подбородок покрывали червячки лопнувших сосудов. Попав из темного подъезда на солнце, мужчина остановился на пороге – зажмурился, глотнул весенний воздух и тоже улыбнулся – но не просто хорошей погоде, а каким-то своим делам, завершенным только что за деревянной дверью.
 
-  Хорошо-то как! - никого не стесняясь произнес мужчина, открыл глаза, поправил плащ и уверенно захлопнул за собой дверь. В руках у него был кожаный портфель, набитый чем-то тяжелым. Нетрудно догадаться, что человек этот был писателем, причем застали мы его в самый интимный момент писательской жизни – момент, когда из рук акушерки-издателя счастливый отец получает новорожденную книгу. Неважно, что это за книга: великий роман или методичка по краеведению, написанная учителем сельской школы, не важна и сумма гонорара, и объем тиража – все авторы в этот момент пребывают в блаженно-глупом состоянии немотивированного счастья.
-  Да уж, действительно добрый день, Альфред Иванович! - сидящий встал со скамейки, отбросил окурок и сделал шаг к писателю, одновременно засовывая правую руку в карман. Мгновение неузнанности не успело сбить улыбку с лица, и автор приветствовал собеседника почти с той же благодушной интонацией.
- Семенов?! Вот уж  правда – сколько лет, сколько зим! 
- Не думал, что вы меня вспомните. Хотя да – профессиональная память, - чуть иронично произнес Семенов.
- Семенов Евгений Николаевич. Так ведь?
- Так. А ваша фамилия, кажется, Становой.
- Точно. Какими судьбами? Сюда? - Альфред Иванович кивнул на дверь, из которой только что вышел.
- Нет. Мне сюда путь давно заказан. Вам ли не знать.
- До сих пор? До сих пор обижаетесь? Тридцать, кажется, лет прошло... Время другое, пишите, издавайте, пожалуйста. Каждый может.
- Вы-то, я вижу, можете.
- А вы? Вы же писатель.
- Был. Пока вы мой роман не изъяли.
- Один изъяли, так другой напишите. Разве трудно. И вообще, как сказал классик: дела не горят.
- Дела у вас в КГБ были. И в последнее время мне все больше кажется, что они-то как раз не горят. В отличие от романов. А вы сейчас как – трудитесь еще?
- На пенсии. Майором вышел. Пять лет как уж.
- Ясно. Вам куда? Может пройдемся?
- Пойдем. Мне тут недалеко до дома.

И мужчины пошли от издательства дворами и закоулками старого города, казалось, в беспорядке застроенного дворянскими и купеческими усадьбами, бывшими доходными домами, где из-за каждого второго поворота выглядывала белая церквушка, где еще сохранились маленькие садики и ветхие сарайки.

- И вообще, Семенов, не грех ли вам обижаться? Вас ведь не посадили. Да что там – даже дела не завели. Хотя могли бы. Так – профилактическая работа. Вам же на пользу. Скольких мы так вот остановили – в самом начале. Вот представьте, вы ведь роман свой хотели в Москву передать, чтобы за границу отправить? А если б отправили? У нас ведь не столицы – да и вы, извините, не Солженицын. Церемониться бы не стали. Как у нас тогда говорили, был бы человек, а статья найдется. Но мы же не изверги. От глупости вас предостерегли. Заботились...
- Окружили заботой. - почти про себя пробормотал Семенов. - Как фрицы Ленинград.
- А знаете почему? Талант ваш пожалели.
- Талант, значит? - Семенов хмыкнул. - А на допросах вы тогда говорили что-то про «антисоветчину», и «продался врагам».
- А вам, как писателю, надо бы уметь читать и между строк.
- Вот я и остался между строк. В вашем деле. Осторожно!

Из-за угла на дорожку между домами выскочила тонированная иномарка, в черных стеклах которой, ослепив попутчиков, отразилось всполохом адского пламени мартовское солнце. Становой как раз  собирался ступить на проезжую часть, когда собеседник схватил его за рукав. Машина проехала, и Семенов снова сунул правую руку в карман куртки, что-то там нащупывая. Альфред Иванович проследил этот жест и мускулы его лица чуть заметно напряглись.

- Носятся ведь как сумасшедшие, - отряхивая испуг пробормотал Альфред Иванович.
- Все мы немного... сумасшедшие. Скажите, а мой роман сейчас... Как-то можно получить обратно?
- Не знаю. Я ведь давно не работаю. И из наших в управлении почти никого. Не думаю, что что-то сохранилось. Видите ли, ведь в архив сдается только то, что было по уголовным делам. А по вам даже дела не было -  так, оперативная разработка. Рутина. До девяносто первого это все хранилось, а потом место понадобилось под архив ФСБ. И все что неважное, мусор, как мы говорим, уж извините, как правило уничтожалось. Можете сходить, написать запрос, авось и поищут. Да что мы все о работе да о работе. Сами-то чем занимаетесь?
- Да так.. Почти ничем. В газетенке одной заводской работал. Потом газета стала не нужна – закрыли. Полгода покантовался по разным местам, а тут уж и пенсия подошла. А в последнее время, знаете, стал все про роман вспоминать. Бог с ней печатью, так хоть почитать бы самому. Его ведь кроме моего московского друга, уже покойного, да вас никто ведь так и не читал. Выходит, вы мой единственный читатель. Курите?

Семенов остановился, достал пачку левой рукой и выбил из нее сигарету. Становой помотал головой, тоже останавливаясь машинально. Семенов вытащил сигарету зубами, убрал пачку, достал зажигалку и прикурил. Спешить обоим было некуда. Они уже стояли на одной из улиц городского центра, где машин было больше, чем прохожих.

- И вам не советую.
- А про что книжка?
- Какая книжка? Моя?
- Ну вы же из издательства идете. И я слышал, мне Иванов, корректор, говорил.
- Да так, что там. Воспоминания. Про работу, про время, всего понемножку. Меня же в идеологический отдел не просто так взяли. Я ведь в молодости тоже пописывал. Как сказал полковник Буслаев, когда меня принимал, врага надо знать не только в лицо, но и изнутри.
- И вы до сих пор так считаете? Про врагов?

Становой слегка насупился.

- Вы не служили в органах, вам этого не понять.
- А вы объясните.
- Знаете ли, в мире идет, всегда шла и будет идти невидимая борьба. Борьба между мировыми державами. В этой борьбе все средства хороши. И все средства используются. И на передовой этой войны – спецслужбы. Кто-то, например, может считать, что написал хороший роман – я не вас имею в виду, а вообще. Или даже написать хороший роман. А там (Становой кивнул как бы в неопределенном направлении, но получилось символично – в сторону указателя «Макдональдса», из за которого выглядывал куполок очередной церквушки) это захотят использовать. Использовать против нашей страны. И таких методов и примеров масса. Так было, и так есть, и так будет всегда. А мы просто выполняем свой долг перед страной.
- А я тут при чем?! - вдруг заорал Семенов, схватил бывшего чекиста за грудки и подтащил его лицо к своему. Пара прохожих обернулась и поспешила дальше. - Я то вам с какого хера уперся? Играл бы в свои шпионские игры без меня!  Я писал ли-те-ра-ту-ру! А не твое чекистское говно! Знаешь, что с вами за все за это надо было сделать?

Но Становой вместо ответа двумя руками оттолкнул хлипкого Семенова, боком бросил свое тело на край тротуара, замахал руками и закричал «Стойте! Стойте!». И тут же рядом затормозил, подбросив кургузый зад, милицейский уазик. Спустя секунду из его двери вывалился молодой милиционер и, натянув на лицо маску безразличия, изрек дежурное «чтослучилось». Альфред Иванович  сжал руку милиционера с той же горячностью, с какой только что хватали его самого, протянул дрожащий палец в сторону Семенова и произнес:
- Он, он - хочет меня убить.
- С чего вы взяли, гражданин.
- Вы видите, у него рука в кармане. Там нож!  А только что он мне угрожал! Если бы вы не проезжали мимо, он бы меня пырнул.

Милиционер повернулся к Семенову, нащупал кобуру и скомандовал:

- Руку из кармана вынул.

Семенов спокойно вынул сжатую в кулак руку из кармана, жестом фокусника протянул ее в сторону милиционера и раскрыл ладонь.

- Карман выверните, - Семенов вывернул карман, из  которого выпал помятый проездной.
- Руки поднимите, - Семенов подчинился, и милиционер быстрым движением погладил бока и грудь бывшего литератора.

- А с чего этот мужчина решил, что вы хотите его убить?
- Да друг это мой старый. Просто нервы. В КГБ раньше работал, - шепнул Семенов, наклонившись к милицейской голове. - Сами знаете, кругом враги, синдром чекиста.

Милиционер чуть ослабил нити, стягивающие изнутри маску, и развернулся к Становому.

- У вас есть еще претензии к этому гражданину?
- Н-н-нет. Простите за беспокойство, просто  недоразумение.
- Вроде и не пьяные, - милиционер демонстративно втянул воздух и наконец улыбнулся во весь рот. - Весна. Обострение. Много вас сейчас таких будет.
- Извините, - хором сказали Семенов со Становым.

- Ты уж прости меня. Че-то нашло вдруг. А книжечку не подаришь?
- Да, конечно. И ты извини, я уж почти пришел, не провожай, - Становой быстро достал небольшой томик из портфеля и протянул Семенову. - Подписывать не буду – тороплюсь.
- Да ладно, привет жене! - крикнул он в спину почти убегающему человеку в плаще с портфелем под мышкой.

Проводив Станового взглядом, Семенов побрел по улице и через несколько минут оказался на исходной – у издательства Шварцмана. Сев на ту же скамейку, он открыл книгу наугад и вдруг начал читать вслух:

«Товарищ полковник, наконец, поручил мне по-настоящему ответственное задание: накануне Седьмого ноября проехать по предприятиям города и узнать, в каком состоянии находятся памятники Ленину. Казалось бы мелочь, но в нашей работе мелочей не существует.  По такому, казалось бы, второстепенному признаку можно судить о том, на своем ли месте находиться директор? Как работает заводская партячейка? Да и, в конце концов, проверка – лишь повод встретиться с людьми на местах и прощупать их настроения. К Ленину в нашей стране всегда относились очень хорошо. Памятники содержали в идеальном состоянии. Только на одном из заводов оказалось, что памятник переставили от проходной на  стоянку. Оказалось, что перед проходной положили новый асфальт. И чтобы не задеть монумент катком, решили временно его перенести. Директор же так испугался, что не отпустил меня с завода, пока при мне памятник не вернули на место. За что я его даже похвалил – порядок должен быть во всем. И таких незаметных, но важных дел, было немало...»

Семенов замолчал, захлопнул книгу, а потом запрокинул голову назад, подставив лицо мартовскому солнцу. Еще морозный воздух, слабо настоенный на первом ультрафиолете, казалось, проникал сквозь поры и заставлял кровь двигаться быстрее. И внутри Семенова шевельнулось что-то такое, чему нельзя найти объяснение, но что невозможно забыть. Как будто маленький кусочек души вдруг оторвался и начал жить собственной жизнью, расти, подчинять себе весь организм. Семенов прислушался к этому ощущению, испугался его, потом обрадовался и вдруг расхохотался, как хохочут в водевилях заслуженные артисты провинциальных театров – громко, весело и неестественно.

- Обострение! А может и вправду?.. Попробовать...

Семенов поднялся со скамейки, бросил книжку в урну перед дверью издательства и пошел  куда то большими шагами спешащего человека.

Альфред Иванович открыл дверь своей просторной квартиры, сбросил ботинки и плащ и сразу прошел на кухню. Там достал из холодильника бутылку коньяка, одним движением заполнил половину пузатого бокала и выпил. На кухню вошла жена.

- Обеда не было, а ты уже коньяк хлещешь. Тебе товарищ майор звонил. Просил передать – тираж надо сократить до двухсот экземпляров. И Шварцман пусть не двести, а триста тысяч готовит. Спонсор вчера последние деньги перечислил.
- Но, Наденька, ведь это грабеж. Двести экземпляров – это ж курам на смех! Что это за книга?
- Слушай, Становой. Тебе какая разница? Ты гонорар получил? Получил. Путевку на Бали купил? Купил. Сто экземпляров ветеранам раздадут к девятому мая, пятьдесят – в библиотеки, остальное – тебе. Так что не мешай людям деньги зарабатывать. А то и они тебе больше не дадут... Писатель.

Становой налил себе еще коньяка, поболтал его, наблюдая как прозрачные волны медленно оседают с тонких стенок бокала, представил, как оседает на песке тропического пляжа пена ленивых океанских волн, успокоился и выпил залпом.

- А знаешь, Надя, ты права. Ну их на хрен, этих писателей.


Рецензии
Слушай, я тебе в пару к памятнику ленину историю расскажу (оффлайн задрал, можно полежать-потрепаться в тени ваших анчаров?) У нас в городе Х принялись строить ТРК в истор. части города. огородили всё забором, деревья попиляли, архитект. ансамбль похерили
...общественники-экологи-краеведы в инете возмущаются-док-ов горожанам никто не показывает, скока земли захапают-не добьёшься, но обещают рай с бассейном и макдоналдсом перед драмтеатром. Тут в бой вступают коммунисты, не обнаружив памятной стеллы защитникам Сталинграда, мешавшей стройке. Поднимают идеолог. крик и шум, доходит до того, что волгоградский мэр в инете грозит пальцем меру города Х, а Рада забросана письмами. И всё из-за стеллы, к-рую обещают вернуть на место. Но это я так...там еще макдоналдс будет точно на месте гор. обществ. сортира. А правду говорят, что в РФ скоро выборы->Хренов будет нервный->будет писать всяку хрень->и тут будет что почитать с адреналином, драйвом и басами? я акулой уже круги нарезаю...

Метаморфозы   20.07.2011 11:29     Заявить о нарушении
выборы, выборы, кандидаты - п-оры (с). Да, скоро.

Андрей Хренов   22.07.2011 13:26   Заявить о нарушении
На это произведение написано 10 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.