Австралия

Плавать на немецком корабле было хорошо. Всегда сытно ел, модно одевался при выходе на берег, сдружился с командой. Волновала единственная мысль об Оле Гогиной. Правда иногда вспоминал родных. Приплыв в Сидней, мы все командой пошли на берег. Там столько кабачков с различными винами и хорошим пивом. В одном из них я нашел русскую водку. Ну, тут и нахлебался ее вдоволь. Не помню как добрался до корабля. Проснулся утром, голова трещит, опустил ее под кран с холодной водой и жду, когда станет легче. Хорст мне объявил:
-Ты списан с корабля.
-Как списан? -  удивился я.
-Вот так. Не помнишь, что вытворял вчера?
-Нет. Ничего не помню.
-Ты же ползал по палубе за женой капитана, хватал ее зубами за подол юбки и лаял как собака.
Я закрыл кран, встал и удивленно спросил:
-Неужели это правда Хорст?
-Правда.
-Почему ты меня во время не увел в каюту? - почти с плачем спросил я.
-Меня не было. Тебя привели на корабль матросы.
-Что делать?
Собрал в сумку свои пожитки и пошел куда глаза глядят. Шел долго по незнакомой австралийской местности. Дошел до какого-то городка. Было это накануне пасхи. Решил остановиться, так как проливные тропические дожди размыли все дороги. В кармане – два шиллинга, на плече - сумка с туалетными принадлежностями. Положение почти трагическое. К тому же я был грязным после пьянки, одежда кое-где порвана. В городке из-за дождей скопилось много народу. Все готовились к пасхальной ярмарке. Ночевать было негде. Гостиницы переполнены людьми. Они находили приют везде: в машинах, на улице, в сараях. Разодетые ковбои горцевали на своих выхоленных жеребцах. Бесшумно шмыгали босоногие чернокожие мальчишки. На городской площади крутились карусели, взлетали в воздух качели, бойко торговали лавочные ларьки, а балаганщики в рупор и через громкоговоритель зазывали к себе зрителей, стараясь перекричать друг друга. Марши и фокстроты раздавались во всех углах. Сам не знаю как я оказался около гостиницы “Армия спасения”. Зашел, на всякий случай, в нее и робко обратился к заведующей – рыжей, веснушчатой женщине, одетой в форму офицера этой армии:
-Нельзя ли переночевать в каком-нибудь сарае? - смущенно спросил я. Мне все равно в каком, лишь бы спастись от возможности проливного дождя.
-Олл райт! - важно ответила она, внимательно посмотрев на меня. Тут же она предложила работу.
-Работа! - это меня ошеломило. Это слово в Австралии звучит как райская музыка, как самый лучший пасхальный подарок. Мне что-то не поверилось и я переспросил:
-В самом деле вы берете меня на работу?
-Да, да, будете работать, если захотите, но имейте ввиду, что это особая работа. Ну, скажем, как в киностудии быть артистом. Согласны?
От радости я был готов расцеловать эту сухопарую, морщинистую англичанку. Она в тот момент показалась мне самой доброй и нежной.
-Вот ваша койка, - показала она, когда мы оказались на веранде.
Выдала мне десять шиллингов аванса.
-Сегодня вечером будьте готовы, пока не умывайтесь, не брейтесь и не меняйте костюма.
      Я не обратил внимания на последние ее слова и счастливый пошел гулять по городу. Одетые по праздничному все веселились. Ровно в десять вечера перед гостиницей выстроился весь отряд “Армии спасения”. Духовой оркестр из музыкантов – любителей, проповедник – плутоватый старичок, десятка два престарелых женщин, несколько удивительно тонких и плоских девиц, а в конце какие-то убогие старушки и целая ватага подростков, одетых в синюю форму “Армии спасения”. Подростки с важным видом держали в руках карбидные лампы-факелы. Меня поставили в центр, сразу за проповедником. Рыжая заведующая неожиданно накинула на меня толстую веревку и сказала:
-Креститесь и не улыбайтесь! Побольше смирения и раскаяния. Пройдешь хорошо, получишь двойной обед и наградные. 
Оркестр заиграл бурный марш. Кто-то громко скомандовал:
-Марш вперед!
Процессия двинулась по улицам городка к ярмарочной площади. Меня, как бычка, вела на веревке рыжая заведующая. Австралийцы не обращали никакого внимания на нас. Только мальчишки с криком и свистом бежали за нами, да иногда одинокие пожилые чернокожие набожно снимали шляпы.
-“Голгофа” - объяснил один из них чернокожему мальчугану.
На площади шло ярмарочное веселье. Туда не пройти. Процессия остановилась на углу открытого бара-пивной. За столиками, у прилавка и на тротуаре сидели и стояли рабочие богатых фермеров, ковбои, бородатые бродяги и золотоискатели. Около них стояли груды пустых пивных бутылок. На некоторых столиках видны были бутылки с джином и содовой с виски. Подвыпившие ковбои пели песни или громко хохотали над удачными остротами рассказчиков. Из громкоговорителя доносился модный фокстрот “Мари-Лю”. Наш отряд выстроился  полукругом на мостовой. Все светильники составили в центр круга. Туда же вышел проповедник с библией. К нему втолкнули меня. Веревку рыжая англичанка отдала проповеднику. Заиграл оркестр, все запели псалом. Потом проповедник. Заиграл оркестр, все запели псалом. Потом проповедник, взяв рупор прокричал:
- Внимание! Внимание!
Смолкло радио. Подвыпившая толпа стала окружать нас.
-Вы видите перед собой грешника, - продолжал кричать проповедник, указывая библией на меня. Потом он начал дергать веревку, стараясь подтянуть меня поближе к себе:
-Он продался дьяволу, но вот он все же услышал наше слово, увидел свет, покаялся и пошел с нами.
 Стоявшая недалеко рыжая бестия в мундире, толкнула меня в бок и шепнула:
-Говорите, - да (иес), говорите побыстрее.
Я молчал. Упорно молчал. Стыд и слезы душили меня. Проповедник долго и красноречиво рассказывал все мои “грехи”. Веселые австралийцы изредка прерывали его рассказ.
-Ишь какой несчастный, чуть не плачет. Пойдем лучше Джек выпьем за него.
-Это все пройдет, - так говорили между собой два подвыпивших рабочих.
-Эй, бедный Джонни, когда кончишь каяться, приходи к нам, - кричали ковбои, - сведем тебя с Мэри и снова нагрешишь.
-Всем по стакану Джина! Я старый Билл угощая всех – кричал старик с седой бородой.
Проповедник продолжал молоть всякие небылицы про меня и закончил речь:
-Дайте шиллинг, только шиллинг на спасение души погибающего! Дайте шиллинг только шиллинг ради пасхи! Девицы в форме стали подставлять кружки. Шиллинги посыпались в них.
-Бери десятку и уходи быстрей, - советовали мне рабочие.
-За такой балаган не грех и фунт отвалить, - кричали ковбои.
Проповедник выразил удовольствие заработком. Примерно через полчаса заиграл оркестр и наша процессия двинулась обратно. Девицы поздравляли рыжую бестию и проповедника с удачей. Она подошла ко мне и буркнула:
-Ужина не будет, денег тоже, об остальном поговорим завтра.
Забрав свою сумку, я в ту же ночь убежал из гостиницы. Пошел на север. К морю, ориентируясь по полярной звезде. Чудная австралийская ночь! Краюшка месяца выглядывает не так как у нас, серпом в противоположную сторону. Свежий ветер подул мне в лицо. Значит море где-то близко, пришел к выводу я, но ошибся. Моря близко не было. Быстрая ходьба немного успокоила меня. По дороге встретился сарай с большим фруктовым деревом манго. В нем я решил провести остаток ночи. Наелся фруктов с дерева, присел около сарая и замечтался. Созвездие Большой медведицы показывало, где находится моя Родина. Вспомнил, что сегодня там тоже пасхальная ночь. Что же теперь делают мои родители? Вспоминают ли меня? Мать наверно молится и просит Всевышнего, чтобы я быстрей вернулся домой. Потом стал думать об Оле, она и не предполагает, что я часто думаю о ней. Знала бы она в каком положении я сейчас нахожусь, непременно помогла бы мне. Эх, судьба, судьба далеко ты меня забросила. Встречусь ли я с Олей? - это маловероятно. А кто знает? Чем черт не шутит. Но на душе было невыносимо грустно. Только я задремал, слышу из-под сарая кто-то ползет ко мне. Вижу огромный пес. Он, видимо, такой же бездомный, как я. Подполз, умными глазами посмотрел на меня и завилял хвостом. Я машинально погладил его. Он протянул мне лапу и лизнул руку, как бы говоря:
-Не грусти брат, все переживем!
Я не выдержал, слезы сами побежали из глаз. Вытерев их, я еще раз погладил пса. Встал и пошел дальше.