Партизаны в Польше

Выше было небольшое отступление. Вернемся к тому времени, когда я искал работу в Вильно. Я обошел все мастерские, готов был работать даже уборщиком, но и туда не брали.
-Что делать? - задумался я.
Однажды бродил по берегу реки около башни Гедемина. Смотрю, несколько ребят, по виду деревенские, ползут на гору к башне. Я остановился и наблюдаю, залезут ли они хоть на пол горы. Залезть не по ступенькам к башне никто из них не мог. Вместе с налипшей на ботинки глиной они скатывались вниз. Заметив, что я наблюдаю, один из них подошел ко мне и сказал:
-Черта с два залезешь.
Я сказал, что подниматься надо по лестнице. Парень ничего не сказал. Пока он вытирал ноги о траву, подошли остальные. Парень заинтересовался, что я тут делаю? Я ответил:
-Просто гуляю.
-Пошли с нами.
-Куда?
-По берегу, там выше по реке есть места хорошие, можно искупаться.
Идя по берегу, мы быстро нашли общий язык. Когда они узнали, что я ищу работу, предложили пойти с ними.
-Куда? - спросил я.
-Партизанить, - ответил парень с большой шевелюрой на голове.
Такое слово я слышал впервые и не мог понять, что оно обозначает, а переспрашивать не стал, так как подумал, что могут засмеять.
-Ты слышал что-нибудь о партизанах? - спросил низкий и толстый здоровячок.
-Нет, - признался я.
-Пойдем с нами и все узнаешь.
Я подумал, что мне некуда деваться, дал согласие. Возвратившись домой, Анне я про это ничего не сказал. Назавтра, уходя пояснил, что нашел подходящую работу в Пинске и уезжаю туда. Она очень сожалела, что я их покидаю.
 Собрались на окраине Вильно. Меня познакомили с командиром. Фамилия его Василевский. Это среднего роста, здоровый парень. Он из всех остальных самый интеллигентный и культурный. Все выстроились в шеренгу. Шестнадцать человек насчитал он. Потом сказал:
-Про Муху-Михальского что-нибудь слышали?
Чубатый парень крикнул:
-Я слышал.
-Что?
-Муха-Михальский партизанит где-то около Пинска. За поимку его Пилсудский обещает десять миллиардов марок.
-Это верно,- сказал командир. Мы пойдем партизанить так же, как Муха-Михальский. Если найдем его, то вольемся к нему в отряд. Согласны?
-Согласны, - ответили мы.
Кто-то спросил:
-А за наши головы сколько марок дадут?
-Об этом пока говорить не будем, - ответил Василевский. У нас даже нет оружия. Какие мы партизаны без оружия! Нам надо достать оружие и идти на поиски Мухи-Михальского, он действует в районе Баранович. Собрав свои пожитки, пошли толпой на юг. В населенные пункты не заходили. Ночью напали на стражницу. Обзавелись кое-каким оружием. Мне удалось захватить карабин. Настроение стало веселее. В дороге ребята перебрасывались шутками, анекдотически высмеивая друг друга. Кто-то предложил:
-Каждому придумать себе кличку и не называть никого настоящими именами. Вскоре послышалось:
-Я - “Петух”, я – «Сокол”, я - “Бездомный”, я - “Женька”...
Я назвал себя “Бродячий”, командир назвал себя “Макаревич”. Утром, в глухом лесу сделали привал. Выставили дозоры и прилегли отдохнуть. Посыпались вопросы к командиру: на то ли место мы идем, где действует Муха-Михальский? А что, может нам захватить его и выдать Пилсудскому? Получим десять миллиардов марок, вот заживем!
“Макаревич” отвечал коротко:
-Придем на место, тогда будет видно из обстановки. Теперь отдохните, перекусите, что есть с собой и дальше в путь.
Пошли снова с карабинами наготове. Запасы еды все иссякли. Стали переговариваться на счет продуктов. Я заметил, что словечки у ребят были блатные, видимо многие из них побывали в тюрьмах. К вечеру вышли к какому-то населенному пункту. “Макаревич” достал, захваченную с собой карту, но на ней все было написано по-польски. Укрывшись в кустах, и, освещая ее фонариком, он начал выяснять место нашего нахождения.
-Иван Дмитриевич, - обратился к нему “Сокол”, - так мы Муху-Михальского не найдем. Надо совершить что-то, чтобы ему стало известно, кроме него тут еще кто-то партизанит. Тогда он сам нас найдет.
-Это верно, - подтвердил “Макаревич”. Найти найдем, но поверит ли, что мы настоящие партизаны. Может принять нас за провокаторов и не показаться. Он знает, что его ищут и за его голову обещано большое вознаграждение.
-А чем мы будем питаться? У нас продуктов нет,  - спросил “Петух”.
-Надо выслать разведку, - сказал “Макаревич”. Муха-Михальский должен быть где-то здесь.
-И заодно достать “жратвы”, - дополнил его “Петух”.
Охотников пойти в разведку объявилось много. “Макаревич” отобрал трех и отправил в ближайшую деревню. Через полчаса они доложили:
-В деревне спокойно. Жандармов и военных нет.
“Петух” и “Бездомный” пошли, чтобы достать что-либо из продуктов. Забрались в погреб крайней хаты. Нашли хлеб и огурцы. Этого показалось мало, “Петух” забрался на крышу, разгреб солому, проник на чердак и обнаружил там подвешенное сало. Забрав все найденное, они вернулись в “отряд”.
-Теперь “шамовкой” обеспечены, - сказал “Петух”.
Такой уголовный жаргон меня еще более насторожил. Потом я понял, что связался с компанией уголовников, для которых убить человека, что плюнуть.
Перекусили. Оставшееся сложили в мешки и пошли дальше. Под утро вышли на железнодорожное полотно. “Макаревич” опять достал карту и начал рассматривать. Я подошел к нему и хотел помочь сориентироваться.
-Вот эта дорога идет на Лунинец, - показал он. Не плохо бы подорвать поезд, но у нас нет тола. Где бы его достать?
Послали в разведку “Бездомного”, “Женьку” и “Сокола”, которые вскоре вернулись и доложили:
-Недалеко пастерунок, там видимо есть то, что нам нужно. На следующую ночь напали на него. В перестрелке убили несколько панов, захватили оружие и гранаты, а так же легионера. После этой тревожной ночи, многие мертвецки уснули. “Макаревич” спросил караульных:
-Что будем делать с пленным?
-Прикончить его, а то еще удерет,- сказал “Чуб”.
Выполнить это было поручено ему. Перед этим пленного напоили водкой и угостили колбасой. Когда “Чуб” повел его, он что-то болтал по-польски.
Я сказал “Макаревичу”:
-Вот человек, как муха, живет, живет, - бац и нету.
-Я вижу тебе это не по нутру, - сказал “Макаревич”. Ничего не поделаешь. Куда его деть? Отпустить его, он выдаст нас.
-Что будем делать дальше? - спросил я.
-Надо действовать, теперь есть чем, - услышал ответ. Если нам удастся подорвать поезд, то Муха-Михальский непременно найдет нас.
Послали разведку на ближайшую станцию, а сами стали делать взрывное устройство из гранат. Дождались поезда, но наше взрывное устройство не сработало. Некоторые начали ворчать:
-Надо было забросать его гранатами и все, - утверждал “Петух”.
-Надо было остановить его, положив на рельсу шпалу, - сказал “Женька”.
-Ничего, подождем второго поезда и остановим его, - успокоил их “Макаревич”. Только без моей команды ничего не предпринимать.
   Проверили оружие и стали ждать. На вторые сутки услышали стук колес. Наложили на рельсы подготовленных шпал. Подходя к этому месту американский паровоз зашипел и остановился. Из вагонов раздались выстрелы. Мы по команде “Макаревича” бросились на захват поезда. Завязалась жаркая схватка. Паны упорно выдерживали наше нападение. Но, вот, зашипела и рявкнула брошенная кем-то граната. Паны запрыгали и побежали так, что только видны были вдали их ботфорты. Мы ворвались в вагоны работая прикладами по окнам. Звон стекла, лязг оружия, визг пуль, брань “в бога мать”, истерические вопли панов – все это наделало такого шуму, который был слышен километров за пять. Через выбитые окна полетели оставленные панами винтовки и чемоданы. Каждый из нас выбирал себе жертву по богаче. Бедных мы не трогали. У нас кипела злоба к богатым, накопленная веками за нищету и бесправие наших отцов. Особенно зол на панов был “Сокол”, отец которого находится в тюрьме на Лукишках. Вот сидит он на выхоленном жирном пане и аппетитно лупит ему в морду. Пан кричит:
-Панове я ниц не виновен, не смышлял.
-Не смышлял, так сейчас будешь смышлять, - приговаривал “Сокол”. Вот тебе за отца, вот тебе за землю, вот тебе за волю, вот тебе в “бога твою мать”...
Эти приговоры следовали за каждым ударом “Сокола”. “Чуб” лупил следующего стонущего пана. Я подошел к полной пани. Она спешно сняла с рук кольца и начала приговаривать:
-Панове я вшистко отдам, нех только панове застави мне житя.
Рядом с ней сидела худенькая женщина, она тоже начала снимать туфли. Я остановил ее:
-Сидите, вас мы не тронем.
Женщина долго удивленно смотрела на меня. В конце поезда таким же образом действовала группа “Женьки”. “Макаревич” приказал машинисту дать полный ход на Лунинец и самому выпрыгнуть на ходу. Машинист выполнил этот приказ и примкнул к нам.
     Последовала команда отступать. Захватили все, что можно унести. Солидно запаслись продовольствием. Пошли в лес. Ярко светило солнце, трепетали листья на деревьях, порхали и пели птицы, природа благоухала. Вековые сосны и ели с густыми зарослями надежно укрыли нас от преследования. В сумерках сделали привал.
-Теперь Муха-Михальский должен о нас услышать, - присаживаясь к костру, сказал “Макаревич”.
За ужином выпили водки и хорошо закусили. Развязались языки. Начали делиться впечатлениями, посыпались шутки. Подводя итог всему, я сказал “Макаревичу”:
-Найдется ли в мире художник, который бы мог воссоздать эту картину нашей работы, -  и тут же ответил. Наверное нет. Если бы с нами была та девушка, которую я знал за границей (я имел ввиду Олю) она бы возможно воссоздала.
-Что за девушка? - прицепились ко мне ребята. Разве ты был за границей?
-Я много где побывал. Рассказывать об этом нет времени.
“Макаревич” сидел задумавшись. Путь отступления лежал через болота. Нельзя было показываться около больших дорог, всюду были стянуты воинские подразделения. Нападение на поезд приписывали Мухе-Михальскому, поскольку он уже нападал на поезда в этих местах. Мы отступали и надеялись вот-вот встретиться с отрядом Мухи-Михальского, но его не было. Некоторые предположили, что он наверное ушел в Советский Союз. Шли долго. Продукты кончились. Наконец, добрались до хутора. Хозяин его оказался добрым крестьянином. Он накормил нас блинами с солеными огурцами. Я никогда такого блюда не ел. Оно показалось мне изумительно вкусным. А как приятно помылись в его жарко натопленной бане. Хозяина звали Антоном. Мы звали его дядя Антон. Проводил он нас в дорогу как положено. Съестным снабдил, чем мог. Опять лес, болота, заросли. Как подойдем к дороге – засада. Отстреливаемся и бросаем гранаты. Паны прекращают преследовать нас. Опять голодные, одетые кто в чем: одни в лаптях, другие в богатых панских сапогах, у третьих – шлемы польских жандармов с орлами. Больше всех не приспособлен к голоду был “Петух”. Он первым ушел искать чего-нибудь поесть. Мы присели. Вдруг послышался выстрел и стало тихо. Все насторожились. Видим “Петух” тащит поросенка. “Макаревич” выругался:
-Кого ограбил? Крестьянина? За это знаешь, что положено, расстрел. Если Муха-Михальский узнает, он не похвалит за такие штуки нас.
Нам пришлось заступиться за “Петуха”, потому что очень хотелось есть. Поджарили мясо с салом на костре и хорошо утолили голод. С наступлением ночи отправились дальше. Шли с большой осторожностью. Обогнув Барановичи слева, пошли вдоль полотна железной дороги. Темная ночь с мелким дождиком нам благоприятствовала. Остановились на не большом разъезде. “Макаревич” выставил посты и начал изучать местность на карте. Когда я подошел, он сказал:
-Изучаю путь отступления после нападения здесь на поезд. Нам придется отступать вдоль железной дороги километров шесть, лишь только там мы можем скрыться в большом лесу.
-Зачем нам идти вдоль дороги, - сказал я. Подъедем на этом же поезде.
-Это верно, а я не додумался до этого.
Сделали привал. Развинтили железнодорожное полотно и стали ждать. Поезд появился в семь часов утра. Мы его встретили “шем” - дружными винтовочными выстрелами. Поездная охрана разбежалась. Разделались с поездом легко. Послышалась команда “Макаревича”:
-Садись в поезд!
Паровоз дал задний ход и помчался в нужном нам направлении. Идущие на работу лесорубы приветливо провожали нас, махая, кто чем мог. Я подумал:
-Такие же, как мы с отцом ходили на заработки к лесопромышленникам. Работают наверно за копейки. Доехав до намеченного места, мы вышли. Отправили в “штаб Духонина” захваченных в поезде жандармов и скрылись в лесу.
  Приближалась осень. Стало холодно по ночам. Сверху поливает обильный дождь с хлопьями снега. Идем по пояс в холодной воде. Питаемся только клюквой. Наконец, выбрели к реке Лань. Рыбаки накормили нас ухой. Местные жители тоже принимали нас гостеприимно, но они были настолько бедны, что кроме картошки ничего не могли нам дать. Один крестьянин посоветовал мне сходить в корчму. Я принял предложение. Зашел, держа в кармане наготове револьвер. Буфетчица – белокурая симпатичная девушка, видимо дочь хозяина, увидев мое грязное лицо и красивое заграничное пальто – реглан, сделала изумленное лицо и сказала:
-Ниц нема.
А сама тревожно поглядывала в верхнюю стеклянную часть двери в зал. Я тоже посмотрел туда и увидел, что там сидят несколько толстомордых “ожелков” и пьют чай. Я осторожно вышел и скрылся в темноте. Еле, еле разыскал своих на берегу реки. Утром решили перейти ее по мосту. Боялись появления жандармов. Выслали разведку. К полудню получили сообщение, что жандармы в деревне бывают только днем, а к ночи куда-то уезжают. Стало ясно, что они ищут нас. Реку перешли вечером благополучно. Отправились к лесу. Раздался окрик:
-Стуй, кто идя?
В темноте засверкали огоньки от винтовочных выстрелов. Мы ответили беспорядочной стрельбой и скрылись в лесу, но там наткнулись на проволочные заграждения, видимо еще старых немецких окопов, перебрались через них и к утру подошли к какому-то крупному имению. Решили разгромить его. Разведка сообщила, что в имении жандармов нет. Напали на него. Пана прикончили, а слуг оставили и заявили, что они теперь хозяева имения. Слуги дали нам продовольствия и мы снова отправились в путь. Ночью подошли к узкоколейке возле деревни Денисковичи. Послышался окрик:
-Стуй кто иде?
Все как по команде, приросли к земле и приготовили оружие.
-Свуй, - ответил “Макаревич”.
Не успел, стоявший на полотне, легионер опомниться, как около его уха прошипел голос, с направленным дулом револьвера:
-Ренцы да гуры!
Легионера отвели от полотна узкоколейки, допросили и отпустили, так как он оказался ветеринаром и призван в армию по принуждению. Мы почувствовали, что поляки принимают нас за отряд Мухи-Михальского и решили захватить хоть кого-либо. Они стянули в этот район большое количество воинских частей и жандармерии, запретили населению продавать что-либо лицам не этой местности, везде вывесили объявления с обещанием большого вознаграждения за поимку Мухи-Михальского, но к сожалению  в этих краях мы не встретили.
  Мы почувствовали, что население стало настороженным. В деревнях появились “шпики”. Кто-то донес о месте нашей стоянки. Лес был окружен плотным кольцом. Вырваться из него не было возможности и ребята решили отчаянно драться. Все из них, кроме меня и “Женьки”, погибли. Погиб и “Макаревич”, которого поляки посчитали за Муху-Михальского. Нас с “Женькой” схватили тяжело раненными. Доставили в больницу, сначала в Лунинец, потом перевезли в Вильно. Жизнь моя держалась на волоске. Лечить меня – не лечили. Только приходили какие-то люди с допросами. Я закрывал глаза и ничего не отвечал. Через продолжительное время, видимо благодаря крепкому организму, самочувствие мое неожиданно улучшилось, но я не показывал этого. На допросах, когда спрашивали про отряд, выпучивал глаза и делал вид, что ничего не знаю. Узнав, что я уже окреп, перевели в тюрьму на Лукишки. При допросах я понял, что ребята все погибли. “Женька” находится в очень тяжелом состоянии и едва ли выживет. Я отрицал принадлежность к отряду. Утверждал, что в лесу оказался случайно, живя у родственника в деревне. Там меня захватили какие-то пришедшие люди и насильно забрали с собой. Никаких преступлений я не совершал. Это же я доказывал и в суде. Доказательств о принадлежности меня к отряду Мухи-Михальского поляки найти не могли и суд вынужден был признать меня не виновным. Выйдя на свободу, я понял, что тут что-то не то. Если тщательно проверить мои показания, то запросто можно выявить их несостоятельность. Даже допросить жителей деревни, в которой я, по моим показаниям, проживал и то они бы не подтвердили этого. Мои догадки подтвердились. Еще не успел я навестить Анну, как мне сообщили, что меня вызывает к себе начальник Виленской полиции Гродский. Это сообщение очень удивило меня. Войдя в его кабинет, я увидел широкоскулого мужчину, который жестом показал мне на стул. Я сел и ждал разговора. Гродский что-то писал. Потом он встал и начал расспрашивать все: откуда родом, где бывал, как оказался в Вильно и в Денисковичах, что думаю делать дальше? Пришлось вкратце ответить на все его вопросы.
-Я знаю больше о вас, чем вы мне рассказываете, - прохаживаясь заявил он. Если бы все то, что я знаю о вас, стало известно суду, то вы получили бы двенадцать лет тюрьмы. В связи с тем, что я выручил вас, вы тоже должны оказать услугу.
-В чем будет заключаться эта услуга?
-Это будет объяснено вам после дачи согласия.
Я думал, что ничего не теряю. Мне все равно надо что-то делать и решил дать согласие, заявив, что хочу иметь хоть малейшее представление о ней.
-Ну, хорошо, в самых кратких чертах: вы должны помочь нам поймать Муху-Михальского. Вы поселитесь в той местности, где он действует и сообщите нам, когда появится. Захватив ваш отряд, мы думали, что это отряд Мухи-Михальского, но оказалось, что командиром его был не Муха-Михальский. Приметы убитого командира абсолютно не сходны с приметами Мухи-Михальского. Муха-Михальский худощавый, высокого роста блондин с не большим острым носом, а командир отряда, который мы разгромили был черноволосый, среднего роста с широким носом. Хотя некоторые принимают его за Муху-Михальского, но я убежден, что это не он. Настоящего Муху-Михальского вы должны помочь нам поймать. Кроме этого будете выполнять другие наши задания. И вот меня поселили недалеко от границы у осадника, который дал мне дополнительное задание – выявлять лиц, нелегально приходящих из СССР. Кроме этого, устанавливать местонахождение подпольных ячеек “КПЗБ” - (Коммунистической партии Западной Белоруссии).
-Что такое “КПЗБ”? - спросил я у осадника.
-Этого вы не знаете? - удивленно уставился он на меня. Это коммунистическая партия Западной Белоруссии. Вам какую кличку дал Гродский?
-“Юзеф”.
-Вот и хорошо “Юзеф”, я дам на первое время двадцать злотых. У нас тут деньги особенно не где расходовать.
Сержант местной разведпляцувки спросил:
-Хорошо ли устроился?
Я ответил:
-Не совсем хорошо. Хозяин всем известный осадник и я у него живу. Разве будут мне люди что-нибудь честно высказывать.
-Вы правы, мы тут допустили ошибку, надо ее исправить. Я подыщу вам жилье в другой деревне.
Через несколько дней сержант поселил меня к старику в крайнюю хату в деревне “Подворье” и проинструктировал об обстановке. Я стал ездить по деревням и хуторам. Про Муху-Михальского многие слышали, но никто его не видал. Я собрал материалы на самогонщиков и представил сержанту. Прочитав их он сказал:
-Такие материалы меня не интересуют. Надо заняться более реальным делом. Хотя бы вступить в какую-либо организацию или выявить перебежчиков за границу. Если я сообщу о тех материалах, которые вы собрали Гродскому, он уволит вас и вы окажетесь без работы. Потом, подумав, он сказал:
-Ну, хорошо, на первый раз я вам помогу. Постарайтесь познакомиться хотя бы с жителями деревни “Пруды” Станкевичем Александром и Нарейко Петром. Они, по моему причастны к “КПЗБ”, а через них возможно и выйдем на подпольную организацию. Если такой организации там нет, то ее надо создать.
-Как создать? - удивился я. Зачем она нужна?
-Нужна, - заявил сержант. Нам легче будет выявлять подпольных коммунистов и приходивших к ним агентов из СССР.
Я усомнился в указаниях сержанта и поехал в Вильно к Гродскому. Все объяснил ему и сказал, что не доверяю сержанту, он наверно коммунист.
-Хорошо, - сказал Гродский, все собранные сведения привезите мне. Но со Станкевичем и Нарейко не плохо было бы поговорить о том, что желаю вступить в партию, но никак не могу. Если у них в деревне есть ячейка, они порекомендуют куда обратиться.
Через несколько дней я поехал обратно в “Пруды” и встретился со Станкевичем. Он внимательно посмотрел на меня и спросил:
-Вы не стой стороны? - показав на восток.
-Нет, что вы, я из “Подворья”.
Станкевич долго проверял меня, я понял, что к нему кто-то уже из провокаторов приходил. Потом он сказал:
-Если бы такой человек нашелся, который бы создал партийную ячейку, я бы порекомендовал людей.
Он назвал нескольких жителей деревни, которые лояльно относятся к СССР. Я попросил Станкевича собрать их на собрание в лесу, а сам поехал к Гродскому.
-Молодец, - похвалил он меня. Надо провести это собрание и запротоколировать всех, кто на нем присутствует. Для конспирации дать каждому псевдоним. Все, что будут говорить на собрании, напишите на бумаге и привезите мне.
На собрание я не пошел, видя, что могут пострадать невинные люди. Позднее Гродскому сообщил, что собрание не состоялось, так как в назначенном месте оказались посторонние люди. Гродский вышел из себя и предложил собрать это собрание в другом месте. Я сначала молчал, а потом сказал:
-Больше в “Подворье” я не поеду, потому что там за мной следят какие-то люди. Я подозреваю, что они работают на ту сторону.
-Ну, что ты испугался, - вскричал он,  это наши люди!
-А вдруг не ваши? Нет, я больше туда не поеду, они меня повесят.
-Тогда чем же ты здесь будешь заниматься? - уже спокойно спросил Гродский.
-Не знаю.
-Опять пойдешь “партизанить”?
-Нет, я партизаном никогда не был.
-А  кто совершал нападение на поезда?
-На какие поезда? Я не нападал ни на какие поезда, - с возмущенным видом ответил я.
-Есть свидетели и много их, но мы пока “прикрыли” тебя в надежде, что ты будешь честно на нас работать.
Я понял, что Гродский прижал меня к стене и пошел на уступки.
-Я не отказываюсь работать, но только не около границы.
В это время в кабинет вошел элегантный молодой человек.  Он поздоровался с Гродским за руку и встал у окна, рассматривая меня. Он спросил у Гродского:
-Что слышно о Мухе-Михальском?
-Говорят ушел в СССР, - ответил он.
-Так он может еще придти?
-Конечно может.
Гродский кивнул головой, что такие разговоры при мне продолжать нельзя. Они вышли на несколько минут. Возвратившись Гродский заявил:
-Вот этот капитан, - он показал на молодого человека, - согласен взять тебя к себе на работу.
-Капитан Домбровский, - отрекомендовался молодой человек. Откуда вы прибыли к нам?
-Из Франции, - ответил я.
-Как вы там оказались?
-Это долго рассказывать. Путешествовал.
-Знаете французский язык?
-Немного. Лучше знаю немецкий.
-Где вы изучили его?
-Я два года плавал на немецком корабле.
-О-о-о, молодой человек, вы для нас находка. У вас есть знакомые в СССР?
-Где-то есть брат, но я не знаю где.
-Это совсем хорошо. Об этом поговорим через несколько дней. Сейчас где вы остановились?
-В гостинице на Остробрамной.
-У еврея?
-Да.
-Хорошо, я найду вас, когда понадобитесь. У вас есть на что жить?
Я засмущался и ничего не ответил.
-Вот вам тридцать злотых. Ждите моего вызова.
Я вышел от Гродского и почувствовал, что сильно проголодался. Зашел в ресторан и заказал жаркое. Людей было мало. Вошла красивая еврейка и села за столик рядом с моим. По заказу чувствовалось, что она пришла ужинать. Мы сначала поглядывали друг на друга, а потом я попросил разрешения перейти за ее стол. Она дала согласие. Познакомились. Она сказала, что ее зовут Берта. Я заказал вина. Мы с ней так разговорились, что просидели до полуночи. Я рассказывал о себе, о странствиях по разным странам. Это ее очень заинтересовало.
-С вами очень интересно, я не прочь бы послушать ваши рассказы еще, - на прощание сказала она.
Я предложил встретиться.
-Не знаю получится ли, я должна уехать в СССР. У меня там мать и хочу завести к ней маленькую дочь.
-Официально поедите?
-Да. Получила визу, хотя с большими трудностями.
Так мы расстались с Бертой. Домбровский не вызывал меня долго. Я навестил Анну и она очень обрадовалась моему приезду. Расспросила, где был, давно ли приехал, чем занимаюсь? Я, конечно, не рассказал ей правду.
-Ты знаешь, а я тебе работу нашла.
-Где?
-Помнишь, в магазине был разговор между Островским и Станкевичем. Я тогда не познакомила тебя с ними. Островский меня спрашивал потом, с кем я была. Он сожалел, что не познакомился с тобой. Я сказала, что ты ищешь работу. Он ответил:
-Жаль, я бы помог ему.
-Видимо ты ему чем-то понравился.
Потом она много рассказывала о событиях в Вильно. Петра осудили на четыре года тюрьмы. Сидит по прежнему на Лукишках. Через полчаса я собрался уходить.
-Ты куда? Разве не будешь у нас жить?
-Нет, спасибо. Не хочу вам надоедать. Я устроился хорошо в гостинице.
-Работаешь где?
-Пока нет. Один человек обещал устроить. Жду.
-Может к Островскому зайдешь? - он обещал помочь.
-С Островским не хочется связываться. У них там такая грызня, влипнешь и не выберешься.
Анна проводила меня до крыльца и просила заходить.