Колыбельная

Одна моя знакомая однажды сказала, что в раннем детстве ребенок воспринимает мир как прекрасную сказку, в которой все волшебно и удивительно. С ней мало кто смог тогда согласиться. Я тоже не смогла. Если только вспомнить сказку о сонном царстве…
В детстве я очень не любила спать днем. Я могла все два часа, отведенные под сончас, лежать и смотреть в потолок, закрывая глаза и притворяясь спящей, когда мимо проходили воспитатели. Может быть оттого, что я не спала, я все очень хорошо помню.
Помню обычный сончас в детском саду. Мы все лежим на раскладушках и смотрим вверх — там, над нами, стоит мальчик, Алешка, которого воспитатели наказали за то, что он не спал, вертелся и веселился, — его поставили без трусиков на пианино. И вот мы лежим и смотрим, осознавая: в следующий раз там можешь быть ты.
Помню, однажды мы вернулись с прогулки, пообедали и улеглись на наши раскладушки, но угомониться никак не могли. Всё продолжали радоваться жизни и довольно сильно шумели. Я и моя соседка, сейчас уже и не помню, как ее звали, кажется, Оксана, играли в “гости”: пальчиками как будто ножками ходили друг к другу, здоровались, расшаркивались, а потом прощались и уходили, потому что кроме ног-пальцев на руках у нас ничего не было. И вот в самый разгар наших взаимных визитов над нами грянул громовой бас воспитательницы: “Это кто тут не спит?! А ну быстро всем встать!” Поднялось полгруппы. Воспитательница велела нам построиться в очередь и сказала: “Подходите по одному. Сейчас я всем вам буду выписывать волчьи билеты”. С овечьей покорностью мы выстроились в ряд. Это произвело на меня жутчайшее впечатление, мне показалось, что как только мне вручат этот страшный “волчий билет”, моя жизнь кончится. Не то чтобы я умру, нет, но жить по-прежнему не смогу — у меня не будет на это права, что-то в моей жизни безвозвратно сломается. И, почти омертвев, я медленно продвигалась навстречу своей судьбе. Но мне повезло. Что-то нашу воспитательницу отвлекло, и, на полпути бросив свою затею, она ушла, многих, в том числе и меня, оставив безбилетными. Безо всякой иронии могу заявить: я была спасена.
Помню еще, как лежала я на раскладушке, как всегда, притворяясь спящей и думая о чем-то своем, о детском, а воспитатели сидели рядом, о чем-то своем, воспитательском, разговаривая. И между делом перебирали наши рисунки, над которыми мы старательно трудились перед обедом. Я невольно все слышала. Одних они хвалили, другими даже почти восхищались, и вот наконец воспитательница взяла мой рисунок и похвалила его. Похвалила, а потом оторвала кусочек от листка, свернула его и стала ковыряться в зубах.
Помню, было на улице холодно, мы не пошли гулять и остались в корпусе. И воспитатели стали рассказывать нам разные поучительные истории.
«Один мальчик шел в детский садик. По дороге к нему подошел дяденька и сказал: “Мальчик, мальчик, хочешь посмотреть на щеночков?” Мальчик ответил: “Хочу”. Дяденька отвел мальчика в сторону, показал ему щеночков, и пока мальчик на них смотрел, незаметно поставил ему укольчик. Мальчик пришел в детский садик только к сончасу. Лег спать и не проснулся. Не ходите дети с незнакомыми дяденьками».
«Девочка шла в садик. К ней подошла тетенька и сказала: “Девочка, хочешь я тебя на машине покатаю?” Девочка сказала: “Хочу”. Тетенька посадила девочку в черную машину и стала катать, а потом незаметно взяла у девочки из спины пункцию (это тоже такой укольчик). Когда девочка пришла в садик, все уже обедали. Ее посадили за стол, покормили, а потом она легла спать. Девочка не проснулась».
После той воспитательной беседы на улице я стала оглядываться на разных дяденек и тетенек, мне казалось, что все они за мной следят и в кармане прячут шприц. А по ночам мне снились дяденьки уже с ножами. Помню, кстати, ходила среди детей такая примета: если мимо едет черная машина, хватайся за пуговицу, чтобы ничего плохого не случилось, и горе тебе, если на твоей футболке пуговиц нет…
Конечно, все это было давно, я выросла и за пуговицы не хватаюсь, но и теперь я никогда не сяду в чужую машину одна. Даже если она будет розовой. И еще, я ненавижу спать днем.