Юные

                «Беда стране, где раб и льстец 
                одни  приближены к престолу,
                а небом избранный певец      
                молчит, потупя очи долу»
                А.С.Пушкин               
               
Она пришла читать стихи, но сразу предупредила:
- Я пишу для себя…  Меня никто не понимает…
- А вы кому-нибудь читали?
- ?
- Почему же вы сказали, что вас никто не понимает?
- ?
- Ладно, читайте.
И она  читала одно за другим – несколько наборов слов, где самым популярными  словами были  «мама», «братик», «родина», «Россия», «город». 
Другая  вошла, косолапо встала, вытащила жвачку изо рта:
- Ну, это… Я в девятом классе…  Запятые там всякие не ставлю, поэтому так прочитаю…
И она зачитала лирику о неразделенной любви, где на каждый квадратный  сантиметр  бумаги приходилось ведро девичьих слез  и кучка  огромного горя. Она не нуждалась в одобрении – у нее были свои читатели – такие же девчонки, не заморачивающиеся по поводу русского языка, марающие бумагу, словно та виновна в их безответном чувстве. Она иссякнет – эта тема – как только  любовь станет взаимной. Вместе с взаимной любовью отпадет и поэзия -  она не нужна счастливому человеку.
Потом пришел другой, потеребил проколотое ухо и прочитал  более удачный набор слов, где было меньше повторений, и некоторые слова  были связаны друг с другом. Его, конечно, тоже никто не понимал. Хотя он читал некоторым «очень близким людям». Вероятно, в круг близких людей входил он, еще раз он и снова он. Но это было неважно: он ведь предупредил, он задал траекторию полета моей мысли, и я не поняла… Не поняла, зачем  нужен был этот набор слов, кому он был нужен и какую цель он преследовал…
А он уходил с красным ухом и сознанием своей гениальности. Он уходил гением, отвергнутым толпой. И это было еще более престижно.  Он уходил в свой  мир, полный разных слов, которые можно было группировать по-разному и, соединив несоединимое, получить новый, крайне любопытный и совершенно бессмысленный набор слов.