Читая Бруцкуса. 9. Единый план... -2-

У нас вошла в обиход фраза: "Социализм есть учет". И действительно, не располагая механизмом рыночных цен, социалистическое государство должно обладать громадным и необыкновенно совершенным статистическим аппаратом, охватывающим все стороны общественной жизни, – аппаратом очень гибким и действующим непрерывно, чтобы улавливать все изменения, происходящие в этой жизни. Конечно, таким громоздким и дорогим статистическим аппаратом не обладают и самые культурные государства Запада, и, конечно, таким аппаратом не обладает и Россия. Но не будем останавливаться на этих технических трудностях и обратимся к принципиальной стороне рассматриваемого вопроса.

Априорно определить потребности общества в хозяйственных благах? Мы думаем, что у Карла Маркса эта идея возникла под впечатлением безотрадной картины положения английского рабочего класса в первой половине истекшего века, которая нарисована в знаменитой книге его друга Энгельса. Если капиталистическое хозяйство может дать рабочим только минимум средств существования, да и этот минимум, благодаря периодически наступающей безработице, не обеспечен, то рабочий класс сильно выиграет даже и в том случае, если социализм твердо обеспечит ему хотя бы только этот минимум.

Более полустолетия прошло с той поры, когда Фердинанд Лассаль говорил столь драматически о "железном" законе заработной платы. По целому ряду причин, среди которых сыграла роль и собственная активность рабочего класса, закон заработной платы оказался скованным из какого-то гораздо более мягкого вещества, чем железо. Трудящиеся в Западной Европе, не говоря уже про Новый Свет, давно отвыкли от того, чтобы удовлетворяться тем минимумом хозяйственных благ, который безусловно необходим для удовлетворения их элементарных потребностей. Их потребности... их не измерить, как вообще невозможно измерить потребностей культурных людей. Границы им, конечно, положены, но не изнутри, а объективным фактом ограниченности покупательных средств трудящихся.

Поэтому, поскольку социализм задается целью не понизить, а повысить standard of life трудящихся, его задача совсем не сводится к тому, чтобы определить минимум хозяйственных благ, необходимых трудящимся. Надо создать громадную скалу хозяйственных благ, в которой они распределены в соответствии с тем, как потребители эти блага оценивают. Одни и те же блага будут фигурировать на различных ступенях этой скалы, ибо в известных количествах они безусловно необходимы, а в дополнительных количествах их значение понижается. Английский квалифицированный рабочий, член тред-юниона, привык есть бифштекс и запивать его кружкой эля, он привык жить за городом в небольшом коттедже, сообщаясь с городом по подземной железной дороге (тюб'у), он в воскресенье выходит на улицу в черном сюртуке и шелковом цилиндре. Вероятно, что уже и в Англии рабочий, подобно его американскому собрату, теперь привыкает пользоваться "Фордом". Конечно, докеры и другие чернорабочие вынуждены жить гораздо скромнее, но ведь социализм создается не для того, чтобы понизить уровень жизни рабочего класса.

Сам рабочий, конечно, знает сравнительное значение для него различных хозяйственных благ. Вероятно, от бифштекса он ни в коем случае не откажется, ни от первой кружки эля в день; вместо третьей и четвертой кружки эля он, пожалуй, предпочтет иметь третью комнату в коттедже, если он семейный; дальнейшему расширению коттеджа он предпочтет черный сюртук, праздничное платье для жены и т.д. Каждый рабочий имеет свои вкусы – культурные люди не из одного теста сделаны. И все они дают соответствующие директивы капиталистическому рынку, где бесконечно разнообразные запросы суммируются без всякой статистики.

Но как мы, служащие социалистического ВСНХ, разрешим априорно эти вопросы, какие мы имеем для этого объективные данные, коль скоро нет рынка, на котором степень напряженности соответствующих потребностей могла бы получить выражение со стороны самих потребителей. Но и априорное вычисление хозяйственных благ, необходимых для удовлетворения самых минимальных потребностей, при отсутствии рынка не представляет из себя такой легкой задачи, как многие это себе представляют.

Начнем с пищи. Пусть статистика даст нам достаточно свежие и точные данные о численности населения, о его половом и возрастном составе, о характере его занятий. Далее физиология даст нам указания о количестве пищевых калорий, необходимых людям разного пола и возраста при различной напряженности труда. Наука указывает нам, какой в пище должен быть минимум белка; остальные калории могут быть покрыты углеводами и жирами. Зная теперь состав пищевых веществ, мы можем, следовательно, составить рацион, в котором имелось бы достаточное количество калорий, в том числе и в форме белков. Необходимо все же заметить, что все эти подсчеты весьма приблизительны, ибо количество калорий, необходимых взрослому рабочему, колеблется в очень широком масштабе в зависимости от напряженности работы, в пределах от 2,5 до 8 тыс. в день; пищевые средства имеют весьма непостоянный состав, а анализировать каждую порцию их не представляется возможности. Но главная трудность не в этом.

В 90-х годах прошлого столетия основатель современной энергетической теории питания германский физиолог Рубнер выставил такое положение: если доставлять животному с пищей минимальное количество энергии, необходимое для поддержания его функций, то организм в некоторой степени относится безразлично к тому, доставляется ли эта энергия в той или другой форме. Четверть столетия прошло с той поры. Энергетическая теория питания сохраняет, конечно, свое значение, но в нее внесено множество дополнений. Организму, как это давно известно, необходим известный минимум белков, но оказывается, что белки белкам рознь, – есть белки полноценные и есть белки неполноценные, но и без первых обойтись нельзя. В пище обязательно должны заключаться и лецитины, и нуклеины, и мало исследованные витамины. Далее оказалось, что и жиры жирам рознь. Поэтому и при достаточном количестве пищевых калорий, и даже при достаточном количестве белков, можно все-таки довести население до массовых заболеваний цынгой.

Нам, может быть, возразят, что если ВСНХ во всеоружии науки не может подобрать соответствующего рациона и не может дать надлежащих директив производству, то как же сумеет это сделать обыватель? Но последнему никакая наука не нужна, он чувствует состояние своего желудка и своего организма и, следуя своему инстинкту, говорит, что ему что-то очень хочется мяса, или яиц, или творога, или морковки. А инстинкт его не обманывает. И при наличии рынка эти запросы на нем суммируются, и получаются надлежащие директивы производству, гораздо более правильные, чем может дать физиология со статистикой вкупе.

Но задача определения потребности в пищевых продуктах не самая трудная. Кто возьмется вычислить, сколько нужно населению Петрограда дров для избавления его от страданий от холода? Если мы воспользуемся старыми нормами, то они явно неприменимы теперь, когда приходится согревать отдельные квартиры и даже отдельные комнаты в опустевших домах или в домах, которые по всей своей конструкции приспособлены к центральному отоплению. Новых же норм нет. Да и как социалистическое общество может выверить свои априорные нормы, когда нет механизма, выражающего напряженность потребности обывателей в дровах?

С определением норм для одежды обстоит еще хуже, ибо, сколько бы мы ни настаивали ввиду тяжелого положения республики на том, что граждане вправе от нее требовать удовлетворения лишь своих минимальных потребностей, в этой области невозможно отделить необходимых потребностей от условных, конвенциональных. Пусть уже мы, мужчины, помирились бы на самой элементарной одинаковой одежде, но могучий инстинкт не позволит женщинам помириться с таким положением. В условиях свободного менового хозяйства женщина урежет себя в пище, чтобы придать известный эстетический оттенок своей одежде. Вправе ли наша республика даже в том тяжелом положении, в каком она сейчас находится, подавить этот инстинкт? Мы думаем, что нет. Но производством какого количества необходимых предметов республика должна пожертвовать для удовлетворения минимальных потребностей женщин в украшениях: в лентах, в кружевах, в перьях?!

Нам скажут: разве государство и при капиталистическом строе не берется по определенным нормам удовлетворять потребностям известных групп населения и разве оно с этой задачей не справляется вполне удовлетворительно? Перед нами самый разительный пример – содержание громадных армий. Но в данном случае задача до чрезвычайности упрощена. Мы имеем здесь комплекс людей одинакового пола и возраста, исполняющих однородную работу и размещаемых вместе. Вся эта масса обозрима, с ней поддерживается тесный контакт, и последствия того или другого способа ее содержания – на виду. И, в конце концов, даже прекрасно содержимый солдат считает себя несчастным, если он не имеет денег. Это значит, что он исключен из менового общества, это значит, что он лишен минимальной свободы в удовлетворении своих потребностей.

В момент, когда коммунизм находился у нас в апогее своего развития, у нашей государственной власти мелькала мысль, что в столь же однородные условия могут быть поставлены ее граждане. Отсюда опыты создания домов для рабочих, практика механических вселений и уплотнений, коммунальные столовые. Однако проделанные опыты были мало удачны. Этой программы провести до конца не удалось, ибо ее предпосылкой должна была бы быть отмена моногамного брака, чего последовательно и требовала гр. Коллонтай, но на это наша власть не пошла. Но если бы даже наша власть в этих экспериментах дошла до их логического конца, она в лучшем случае создала бы счастье... "сытой казармы".

Итак, даже во всеоружии теоретической науки и громадного статистического аппарата социалистическое государство не в силах измерить, не в силах взвесить потребностей своих граждан, а в связи с этим оно не может дать надлежащих директив производству. Но все же не в этом заключается самая слабая сторона социалистического хозяйства – она заключается в его стремлении централизовать в руках своей бюрократии все распределительные функции.  [[Замечу, что в этом отношении путинский капитализм тождественен марксистскому социализму: сегодня российский народ полностью отказался от ограничения власти в ее стремлении централизовать в своих руках все распределительные функции; монархия и единоличная диктатура в таких условиях существовать еще как-то могут, но формально коллективное управление страной с неизбежностью ведет к взрыву и самоуничтожению государства.]]

В условиях свободного менового хозяйства каждое предприятие непрерывно отстаивает себя в борьбе за существование. Ему постоянно нужны новые материалы, ему надо обновлять свой основной капитал, его рабочие должны есть каждый день и используемый в нем капитал должен отбрасывать прибыль. Средства для этого оно добывает себе само от народного хозяйства, вынося свои продукты на рынок.

Если эти продукты имеют ценность в народном хозяйстве, если производительность предприятия высока, то рынок даст предпринимателю достаточно средств в форме всеобщего эквивалента. На вырученные деньги он сам приобретет материалы, обновит машины, оплатит рабочих и служащих; а их остаток составит его прибыль, и при достаточных размерах он часть ее может употребить на расширение производства. Если его предприятие доказало свою жизнеспособность, народное хозяйство открывает предпринимателю кредит, позволяющий ему расширить производство за пределы того, что ему позволил бы его собственный капитал.

Наоборот, если производительность предприятия низка, средств, вырученных на рынке от реализации продуктов его, будет недостаточно для продолжения производства; это для него memento mori, – народное хозяйство не позволяет растрачивать несовершенной производственной организацией своих средств. [[Сегодняшний отказ российского общества от контроля за расходованием властью государственных средств (и бюджета) ведет к самому бездарному их расходованию. Путин имел достаточно денег для превращения России в развитое государство, но он оказался неспособным даже построить дороги! Не отстает от кумира нации и сам народ: вместо того, чтобы тратить халявные нефтедоллары на производственное накопление, оно в основном спустило их на заграничных курортах.]] Словом, развитие каждого капиталистического предприятия стоит в точном соответствии с его производительностью [[а с производительность дело обстоит и того хуже: народ, претендующий на мировое лидерство, уступает по производительности американскому рабочему в ВОСЕМЬ раз!..]].

В социалистическом хозяйстве мы имеем принципиально отличное положение: между производительностью предприятия и его питанием прямой связи здесь нет. Мы имеем здесь два акта: первый – продукт предприятия поступает в "общий котел", и второй – из "общего котла" предприятие получает необходимые ему средства для дальнейшего производства. Круговорот хозяйственных благ не совершается в социалистическом обществе на основании совершенно регулярных, закономерных актов купли-продажи, не зависимых от взглядов отдельных участвующих в них лиц, а определяемых рыночными конъюнктурами. В головах некоторых служащих ВСНХ акт поступления продуктов в "общий котел" и акт поступления оттуда средств производства для продолжения предприятия могут быть приведены в связь. Но связь эта весьма неопределенная.
 
Если бы даже социалистическое государство и предложило служащим ВСНХ руководиться соответствием этих двух актов, то они не в состоянии ее констатировать по указанной уже причине – за отсутствием в социалистическом хозяйстве ценностного учета. Данный совхоз предоставил в общий котел столько-то ведер молока, столько-то пудов мяса, столько-то пудов зерна. Сколько же он за это вправе получить пудов улучшенных семян, минеральных удобрений, концентрированных кормов, голов улучшенного скота, прозодежды, топлива и т.п.? Попытка решить эту задачу, сделанная нашим авторитетным специалистом в области экономии сельского хозяйства А.В.Чаяновым, не состоятельна, – таково мнение не только наше, но и марксистов. Она несостоятельна, ибо, как мы показали, в пределах безрыночного хозяйства эта задача неразрешима.

Итак, если бы даже служащие ВСНХ стояли твердо на принципе, что питание предприятия должно соответствовать его производительности, если бы даже они имели возможность взять на себя гигантский труд изучения каждого из бесчисленных предприятий, с которыми они имеют дело, то, в конце концов, мы не могли бы им дать объективного критерия для оценки этих предприятий. Все будет зависеть, и не может не зависеть, от их усмотрения. А вместе с тем большой простор открывается для различных политических влияний на экономическую жизнь, которые в социалистическом государстве, где политическая власть окончательно слита с экономической [[этот как раз сегодняшняя российская ситуация]], должны и без того проявляться сильнее, чем в каком бы то ни было другом обществе. Поэтому даже в социалистическом государстве, находящемся в очень трудном экономическом положении, остатки средств могут растрачиваться на такие предприятия, которые совсем не являются целесообразными, а вызываются иными соображениями власти [[например, сочинская олимпийская авантюра]].

А между тем и положительная оценка ВСНХ того или другого экономически здорового предприятия далеко не обеспечивает его нормального развития. Заведование распределением отдельных продуктов и средств производства в порядке разделения труда необходимо поручить отдельным учреждениям – Главкам. Перед каждым из них конкурирует целый ряд предприятии, и все они конкурируют бумагами и словами, которые ведь дешево стоят в противоположность тому, что происходит в капиталистическом хозяйстве. где конкурируют деньгами. Все требуемые средства производства комплементарны, только вкупе они делают продолжение производства возможным, и надо, чтобы во всех Главках по данному предприятию состоялись одинаковые заключения и с соответственным численным их выражением. Задача эта бесконечно более сложна, чем она была в капиталистическом хозяйстве, где в худшем случае приходилось делать ту или другую надбавку при приобретении того или другого средства производства.

Не удивительно поэтому, что стройное функционирование предприятия в социалистическом государстве есть не правило, а исключение. У семи нянек дитя без глазу. Единогласно признано, что Грозненский нефтяной район функционирует лучше других, и наличие такого убеждения не помешало району остаться без продовольствия. Кто сомневается в том, что астраханские рыбные промыслы в России – важнейшие? Тем не менее, они остались без сетей, и миллионы пудов рыбы пропали, так как нижегородским кустарям, искони изготовляющим сети, не был предоставлен материал для их плетения. Скажут, что это неналаженность. Но может ли что-нибудь подобное случиться в совершенно неналаженном, анархическом капиталистическом обществе? Конечно, нет. Имея такой драгоценный продукт, как нефть, предприниматель, конечно, всегда найдет хлеб для тех, кто ее добывает. Точно так же скупщик сетей всегда найдет для своих кустарей материал; в худшем случае он заплатит лишний золотой рубль за пуд пеньки, который астраханский промышленник ему, конечно, возместит*21.

((21*. И сегодня советская экономика являет собой уникальное царство дефицита. Но всего шаг в сторону: в подпольных частноредпринимательских фирмах проблемы дефицита не существует. Несколько лет тому назад в Грузии власти раскрыли подпольную фабрику по производству замшевых юбок. На социалистических фабриках замши нет, следовательно, нет замшевых юбок и в магазинах, хотя советские модницы готовы заплатить за них любые деньги. А на капиталистической фабрике – никаких проблем: есть все! – и замша, и нитки, и оборудование, и квалифицированные рабочие руки, и невиданная в советской экономике производительность труда. Конечно, люди, рискнувшие удовлетворить потребность общества (ведь «ради наживы»!), были сурово наказаны. В итоге: казна – без денег, общество – без товара, производители – без свободы [[сегодня функцию социалистического государства выполняет в России коррупция, к которой общество в подавляющем своем большинстве толерантно]]. Зато соблюдены принципы социализма...))

Разница эта обусловлена, конечно, не тем, что в капиталистическом обществе хозяйством руководят более интеллигентные и более добросовестные люди, чем служащие ВСНХ, а тем, что формы экономической организации здесь принципиально различные. Оказывается, что у социалистического хозяйства, в действительности, нет никакого механизма для координирования каждого отдельного производства с народным хозяйством [[понятно, что за такое утверждение человек достоин высылки из страны]].

Отсюда и получилось то обстоятельство, что только те предприятия сохранили в РСФСР свою жизнеспособность, которые, несмотря на громы и молнии Главков и Центров – а они
были далеко не картонные – не утрачивали своих связей с вольным рынком и заботились о самоснабжении, не полагаясь на милость Главков и Центров*22. Мало того, в конце концов эти предприятия, не питавшиеся государством из "общего котла", давали и государству больше, чем состоящие у него на полном содержании. ((22*. Самыми выдающимися организаторами в современной советской экономике следует считать «толкачей». От этих людей, действующих фактически нелегально, зависит судьба всего производства: они достают и сбывают, казалось бы, невозможное.))

Нам могут сказать: а разве в самом капитализме не замечаются тенденции к централизации? Ведь социализм, в сущности, делает дальнейшие шаги в том же направлении, в каком развивался и капитализм? Действительно, Standard Oil Company распоряжается всей североамериканской нефтяной промышленностью, а стальной трест – всей металлургией. Недаром, в подражание американцам, слово "трест" стало теперь излюбленным в нашей социалистической практике. Однако между капиталистическим трестом и социалистическим остается принципиальное различие в организации.

Капиталистический трест все-таки ориентируется на рынок, социалистический же его отрицает. Капиталистический трест реализует свой товар на рынке и в порядке свободной конкуренции с другими предприятиями привлекает рабочих, закупает двигатели, орудия, металлы и т.п. Он отличается от других капиталистических предприятий лишь иным способом формирования цен на свои продукты. Но и эти цены не определяются односторонне, по произволению треста. За всяким повышением цены продукта следует сокращение спроса и, следовательно, повышение расходов, падающих на единицу продукта. Поэтому образование треста не предрешает еще фиксации цен на высоком уровне. При более дальновидной политике тресты часто понижают цены ниже нормы, наиболее выгодной для них в данный момент, чтобы приучить более широкие слои населения к пользованию данным продуктом, чтобы предупредить распространение конкурирующего продукта. Итак, тресты не только по своим целям, но и по своей экономической организации имеют мало общего с социализмом*23...
((23*. Это, пожалуй, единственное место в работе, с которым трудно полностью согласиться. Ф.Хайек и М.Фридман убедительно показывают, что монополизм и социализм – явления родственные. [[Путинские госмонополии означают по существу реставрацию в стране марксистского социализма. Кстати, при поддержке все того же вездесущего КГБ.]]))

Мы могли бы на этом месте закончить наше исследование. Совершенно очевидно, что экономическая система, которая не располагает механизмом для приведения производства в соответствие с общественными потребностями, несостоятельна. Стремясь преодолеть "анархию капиталистического производства", социализм может повергнуть народное хозяйство в "суперанархию", по сравнению с которой капиталистическое государство являет собой картину величайшей гармонии*24. Но мы могли бы на этом остановиться лишь в том случае, если бы марксизм представлял из себя научную теорию и больше ничего. В действительности же марксизм в качестве экономической программы стал преобладающим лозунгом величайшего общественного движения современности... Это обязывает нас рассмотреть марксизм и с других существенных точек зрения.

((24*. Можно ли не удивляться провидению ученого?! Спустя 60 лет прогноз Бруцкуса оправдался наиболее явственно. Да, суперанархия социализма дошла до абсолютного предела: страна не в состоянии наладить устойчивое производство ни одного продукта! А между тем в странах «анархического» капитализма нет ни одного продукта, производство которого не было бы налажено устойчиво.
Социалистическая экономика в СССР сегодня – это вакханалия абсурда. Десятки миллионов людей заняты производством никому не нужных вещей. Страна, которая в 1922 году голыми руками произвела 500 млн. пудов зерна излишку (см. «Справочник коммуниста» за 1923 год), сегодня не в состоянии прокормить даже самое себя, несмотря на все увеличивающееся техническое оснащение сельского хозяйства. От полного краха страну спасает так ненавистное сторонникам марксистского социализма «анархическое» производство, существующее на приусадебных участках, в левой экономике и, конечно же, в странах Запада. Эх, советским бы крестьянам – землю да 10 тысяч минитракторов, и продовольственная программа была бы решена всего за одно-два лета!.. [[И сегодня при отсутствии в стране института права задача частной собственности на землю стоит все также актуально.]]))