Аккордеон

Н.Тертышный

АККОРДЕОН.

      
      …Первое время после переезда Ерофеевы жили на те небольшие средства, что выручили за хозяйство. За комнату в бараке, включая плату за электроэнергию, по-прежнему вносила сестра, как-то так благосклонно, молча, согласившись пару первых месяцев не нагружать родственников лишними расходами. Плата, надо сказать, была вполне сносной, но на первых порах и копейка в тягость, а потому Анатолий был благодарен сестре, заверяя, что максимум два месяца и он рассчитается. А два месяца это был как раз тот срок, что уйдёт у него на освоение профессии, получить за что, больше чем ученические, рассчитывать не приходилось. Решено было, что Нина с годик посидит с младшими, пока те освоятся в школе и привыкнут к городу. Поскольку средства от распроданного хозяйства, включая и небольшую сумму за дом, присланную вскоре соседями по почте – кто-то забрал дом на дрова! – были на исходе, Анатолий вспомнил о своём аккордеоне, одном из весомых достояний перевезённого с собой имущества. Трофейный инструмент, когда-то доставшийся ему вскоре после войны в подарок от сослуживца, вернувшегося тогда только-только из Германии – замечательная стоящая вещь, но приятель совсем не знал, что с ней делать. А Толян ещё мальчишкой наловчился на гармошке наяривать, и потому после первой же встречи с приятелем в сельмаге, да после распитой по такому случаю бутылочки «сучка», сыграв вдохновенно приятелю «цыганочку», он стал обладателем серьёзного музыкального инструмента. После того играл на нём непременно на всех свадьбах, куда приглашали, на всех выборах, когда таковые случались в местной политической жизни, да ещё иногда просто так для себя после трудного дня, «с устатку» – как определял сам находившее вдруг вдохновение. Но последнее время такое вдохновение приходило всё реже и реже, а более в семье никто из младших надежд не подавал и всерьёз на клавиши давить не словчился. Потому, поразмыслив так и сяк, Анатолий решил продать аккордеон. Хоть и не велика выручка, а всё подмога в сложной ситуации. А то, что момент для семьи был действительно сложный, доказательств каких-либо совсем и не требовалось. Старшая Екатерина, надо сказать, быстро освоилась на новом месте и, не смотря на недостающий до восемнадцати год, устроилась ученицей в пошивочную мастерскую. За неё Ерофеев как-то был спокоен: с годик побегает и замуж выскочит, этот ломоть чужой и при себе явно не удержишь, помогать придётся, но в том тяготы великой нет, сама деваха управляется. А вот младших ещё поднимать да поднимать…
      - Свезу-ка я гармозу на рынок, а Нин…? – вытащил как-то Толян аккордеон из-под кровати.
      - Жалко, – не очень сожалея на самом деле, в ответ проговорила жена.
      - А что жалеть, всё равно никто не играет…
      - А ты? – серьёзно с грустью осторожно намекает Нина.
      - Я…? Да и я, видать, отыграл своё, – Анатолий мягко тронул пальцами по клавишам, вспоминая мелодию.
      - Что-то рановато…? – по-хорошему усмехается Нина, хитро глянув в глаза мужа.
      - Да я не о том…, – Анатолий смеётся, складывая аккордеон в чехол, и серьёзно заявляет:
      - Завтра же свезу на торг. Немного, должно быть, но что-то же выручу…
      На следующий день на «барахолке» Ерофеев, скоро отыскав место, сначала вытащил аккордеон из чехла, удерживая за ремни, взвалил на плечо, чтобы показать товар лицом, и прошёлся вдоль ряда торговцев, расположившихся прямо на земле кто на чём. У кого столик, у кого ящик пустой, кто прямо на земле, подстелив газету. Чего только не продаёт народ на таких рынках, само название которого говорит за себя: и тряпьё, от совершенно изношенного до новенького, и рухлядь всякую от ржавого чайника до секретных радиодеталей из-под полы. «А вот и музыкальный ряд…» – весело подумалось Ерофееву, когда он увидел розовощёкую тётку, продававшую старенький обшарпанный, видавший всякое баян.
      - Продаёшь, мать…? – спросил он для приличия. – За что?
      - За деньги, сынок, – хмуро съязвила в ответ тётка. – Чо спрашиваешь, всё равно покупать не будешь, у самого, вон, гусли за плечами…
      - Да я так… прицениться, – честно признался Ерофеев.
      - Ну, давай приценяйся, – криво усмехнулась тётка, но цену так и не назвала.
      Анатолий молча отошёл, но, навострив слух, всё-таки услышал, что просила за свой баян торговка. «Чтобы долго не стоять, я возьму чуть больше. У неё «механизм» древний, явно, мой же аппарат – игрушка, враз возьмут…». На том и решил торговать, пристроившись чуть в стороне. Сразу же подошли два хлопца видом явно деревенские, своих-то Ерофеев отличал сразу.
      - Можно глянуть, дядя? – взялся за аккордеон один, что поразбитней с сигаретой во рту.
      - Попробуй, – напустив на себя солидность, подал инструмент Анатолий.
      Парень знающе пробежал ловко пальцами по клавишам, перекинул сигарету в другой угол рта и неопределённо проговорил другому:
      - Неплохо…
      Потом ещё, наскоро оценивая крепость, постучал по инструменту и, не выпуская сигареты, щурясь от дыма, спросил:
      - Чо просишь…?
      Помня о цене тёткиного баяна, Ерофеев набавил тридцатку:
      - Сто восемьдесят…
      Парни переглянулись, повертели ещё туда-сюда пару минут аккордеон и отошли… к тётке. «Ещё вернётесь, если хотите хорошую музыку…» – самоуверенно хмыкнул про себя Анатолий. Но, странное дело, хлопцы так же любезно познакомившись со стареньким баяном, недолго торгуясь отвалили тётке … двести рублей и ушли с покупкой, так больше и не глянув на аккордерн. «Что за чертовщина? – недоумевал Ерофеев. – Мой за сто восемьдесят не взяли, а у тётки не торгуясь враз забрали. Вот хрычовка хитрющая, цену-то как лихо набавила…». Тётка же, спрятав деньги куда-то в подол широкой юбки, подошла к Анатолию.
      - Вот спасибочки, милок, удружил, – довольно улыбалась она красными щеками.
      - За что благодаришь? – недоумевал Ерофеев.
      - Так как жа, ты сам, того не соображая, только что помог мне товар по хорошей цене сбыть…
      - Я-то тут при чём…? – не понимал Толян.
      - Эгей, пустая твоя голова, – назидательно подвинулась к нему тётка. – Твоя вещь полтыщи стоит, а ты её с моей сравнил. Дурень! Мой баянишко на сотню еле-еле вытягивал. Ты же свою «музыку» неверной ценой подозрительной вещью сделал. Мужики-то и решили что аккордеон с подвохом или неисправен где…, раз так дёшево ценишь. А я уж не оплошала, чуток набавила и продала. Ведь оно как: если поскорей продать хочешь – цену-то набавь, верно говорю тебе. Ну, удачи тебе, милок…
      «Н-да, сплоховал…», – огорчился Анатолий, но после тёткиной науки аккордеон продал, как полагается, и вырученных денег хватило семье в аккурат до первой настоящей получки после ученических шестидесяти рублей в месяц…

***