Изволения будничные

   Белая сволочь Пашков, голяком выскочил, как бис, из ледянки весенней речухи - "Эх! Ах! Ух!". Хрустнул сочно яблочкой, напережёв большими кусками запихиваясь. Пританцовочкой зачастил от холодка - подпрыжку дал, ладя по душам с Маркизушкой - верным конем боёвским. Оттянул того за уши, плюхнул в морду туйскую поцелуйку чистого сердца. Всего обнял, ярче мира. Гривский шухер ему  расхлестом причесал,  бороздами гожими расчухливая в крась - протёр бочка - пригладил тихонечко, ласково, спокойно. Вскочил тут же, как белен, ни с того места, да как  рванет Маркизушку на дыб - излился весь в чувствах переполна с горкой...
   В ту минуту как раз  снималось солнце на зарницу зёвкой. Да петухи тянули хрипотцу, забивая друг дружку хорами. Ажно тянуло сдобой с хат, до слюнь. Щеголяли за заборами лживые собаки, отборно гавкаясь. Хотелось выпить...
   Штабс-капитан Пашков, этим красочным лобным утрем, вздернет эту красную заразу наконец-таки.
  "Сколько можно ждать".
   Подскакав ко двору, Пашков увидал приготовления на скорку. Спрыгнув на ходу, ворвался ветром в калитку, бешенно бросая на всех взглядом.
   На кисетке, предь стойла, ломясь от перевязи рук, молчало  "красное дерьмо", его зовно кликали Фаня, но Серьга молча выхлестывал того по бочкам, да лопаткам, да животу, да... "Дай сюда, - зловонно вырывая кнут, Штабс-капитан Пашков, стискивая скрипом зубы до ломот пазух, - щаз запаёт собака красная! На! А еще! А так! На! Еще! Вот так!".
   Внутренний стон сам по себе изрыгался кровью из красноармейца Фани, но слов проронено не было. И после сотни выхлестов не было, и дальше не было. Только молчок. Сняв со лба кружку пота, Пашков, поломал кнут об колено и приказал вздернуть гадину. Тут же петля накинулась и гнут выбили из под лавки. Тело Фани повисло и под весой рухнуло в грязь вместе с обломанной веткой, лицом без эмоций, вглубь. "Ну, щастливец, змеёныш, ну повезло,.. Дать ему воды! - Пашков, сплюнул на свои распухшие руки, и поторопил ногой мальчишек под жопу. - Да быстрея, шалвы!".
  Через неделю красноармейца Фаню отошедшего от побоев подвели к Штабс-капитану Пашкову. В это время он жрал телятину, пил сивушную, бросал дымка из папироски. "Развязать! - гаркнул на свод, и затянулся глубоко-глубоко, до самого неба. - Ты небось свободен,.. Уходи".
  Фане дали гимнастерку, шашку, сапоги, да калач в дорогу. Так и ушел Фаня пешком, никому ничего не сказав. Ни слова. Даже...