Облака

Она медленно брела среди высоких трав, вдыхала их запахи. Здесь, на Дальнем Востоке, природа особенная. Сразу за домами простираются огромные поля. Пахнет сенокосом и земляникой. Ирисы и пионы здесь высокие, породистые. Женька всегда приносил ей охапки цветов, когда возвращался с аэродрома. Она ставила их прямо в ведра. Дом наполнялся их чудным ароматом.
Погруженная в свои мысли, Наташа не заметила, как вышла на тропинку, ведущую к дому и вдруг… Что это?… Впереди такой знакомый, такой родной силуэт! Походка! Она так хорошо ее помнит! Спокойный, сильный и уверенный. Плечи слегка покачиваются.
«Он!»  Не помня себя, бросилась она вслед. Руки и ноги не слушаются ее, как будто во сне, она преодолевает чудовищные препятствия и уже непонятно, бежит она или плывет по воздуху. Вот-вот, уже совсем близко! Нужно окликнуть его! Голос не слушается, так же, как и все тело. Но нет! В этот раз она догонит, обязательно догонит его! Вот уже рука коснулась плеча….
— Же-е-нь-ка-а-а! —  скорее простонала, чем прокричала она, задохнувшись от напряжения и не узнала свой голос. На крик молодой человек обернулся. В его глазах сожаление и боль.
«Не он! Это опять не он!». Все закружилось: травы, ирисы, облака. Белые - белые облака. Как - будто снова они, как в детстве, лежат в траве и смотрят на них. 
…
— Школу закончу, Наташка, в летное пойду. Вон там буду летать, видишь? Выше облаков! Пока ты свой институт закончишь, я уже летчиком буду.
— Ты еще школу закончи, —  ей всегда смешно было слушать его восторженные речи. Наташа на редкость работоспособная девочка. Успевала учиться на «отлично», заниматься художественной гимнастикой, нянчить бесконечных племянников и племянниц и наводить чистоту в доме. Она даже шагом ходить не умела. Всегда  бегом или вприпрыжку.
Женька  старше на три года, умудрялся вечно нахватать ненужных троек. За Наташей ходил неотступно. Наверное, любовь ему мешала учиться. Зато ей было спокойно и  радостно постоянно ощущать его присутствие в своей жизни.
Полевые цветы он дарил ей постоянно. Она тогда еще не знала, что Женька - это подарок судьбы и воспринимала его любовь, как должное. Она была красива и многим ребятам нравилась. Но Женька был какой-то особенный. Чуткий, заботливый. Казалось он жил ее  радостями и тревогами. Все было для любимой Наташи. И она с радостью позволяла себя любить, сама, еще не зная, любит ли она его по-настоящему.
…
Облака. Все еще кружатся, кружатся перед глазами. Ах, нет. Это потолок больничной палаты.
«Опять показалось», — подумала Наташа. Она никак не могла смириться с тем, что его больше нет. Совсем нет. Как странно. Он был всегда в ее жизни. Он был всем для нее. Наташа просто не задумывалась над этим. Это было так естественно. А теперь она одна. Некуда торопиться, некого ждать, никто не принесет охапку пионов.
- «Странно, я зачем-то живу... Зачем?» - спрашивала она себя.
 Лето было в разгаре. За окном пели птицы, теплый ветерок раскачивал занавеску.
…

Таким же жарким летним днем Женька приехал в районный роддом, где у них родился сын. Он спешил обнять ее, но сестра вышла и спокойно сказала: «Ваш ребенок умер».
Они смотрели друг другу в глаза, полные слез. Она медленно сползала по стеклу вниз вместе с солеными струйками слез. Он целовал ее через стекло и плакал вместе с ней.
…
«Даже ребенка не осталось от него. Ничего не осталось. Был человек. Было счастье. И нет ничего. Только память. Тяжелая воспаленная память. Как с этим жить?»
            В который раз она догоняет знакомый силуэт, но каждый раз эта безумная погоня заканчивается на больничной койке.
…
Тогда тоже было лето. Вся школа в цветах. Первое июня. В школе начались экзамены. У Наташи выпускной класс. Математика. Так же пели птицы за окнами, и ветер раскачивал тюлевые занавески. Было тепло и радостно. Казалось, весь мир  полон ожиданиями добрых перемен. В дверь постучали, вызвали  в коридор.
— Мужайся, девочка…
…
Она не хотела и не могла поверить, что просто так, без всяких предчувствий, именно его самолет взорвался на взлете. Они даже не попрощались. Утром, как обычно, наскоро позавтракав, он умчался первый из дома, поцеловав Наташу у дверей. Она еще долго крутилась по дому: прибирала, наводила красоту, причесывалась. Так было всегда.
…
Дальше она помнит все очень смутно. Она не видела его мертвым. То, что хоронили, и холмик, оставшийся после похорон никак не могли быть связаны с Женькой. Она не позволила прикрепить табличку с его именем на памятник. «Это какая-то чудовищная ошибка»,— думала она, и все искала глазами в толпе знакомый силуэт.
…
«Сколько же лет прошло? - вспоминала Наташа, - кажется четыре или пять. Женька так любил ее, если бы он был жив, то давно дал бы о себе знать, — весь гарнизон знает о моих бесконечных погонях за ним. Никто уже и не удивляется», — горько усмехнулась она своим мыслям. За время своего одиночества она привыкла мысленно разговаривать сама с собой.
«Уехать.  Не видеть больше этих домов, этой квартиры, его вещей и фотографий, не слышать звуков аэродрома, начать жить заново?» — спросила она себя, и сама же удивилась:
«А как это заново? Если бы можно было уехать туда, где нет памяти».
Она встала и тихо подошла к окну. Белые, пушистые облака манили, словно звали ее за собой.
«Больше я не буду  никого догонять».
…
Они еще долго кружились над ней, теплый летний ветер, люди в белых халатах, цветы, травы и облака. Белые-белые облака.