Don t worry, Лёля!

Кровей в этой девочке было намешано – куда там заморским коктейлям…
Леонеллой её назвала бабушка – турчанка, узбечка и кубанская казачка в «одном флаконе». Её муж, правоверный мусульманин- азербайджанец, называл внучку Лалой. Их сын, отец Леонеллы, был музыкантом, играл в симфоническом оркестре Бакинского оперного театра. Он был неотразимо красив горячей, южной красой – черноглазый, смуглый, этот потомок Магомета был по-восточному полигамен, ветренен и талантлив. Мама Леонеллы, в которой текли армянские и славянские крови, привнесшие ей христианскую мораль, недолго мирилась с ролью наложницы в гареме своего красавца-мужа  и, прихватив маленькую дочь, уехала в более размеренно-целомудренные прохладные края, поселившись на берегу Днепра, в вечном Городе. 

Тут Лёля, так звала её вторая бабушка, пошла в детский садик, потом в школу, была пионеркой, и комсомолкой, училась легко, но круглой отличницей не была.  С возрастом всё ярче проявлялись черты горячих предков – огромные, влажнокарие глазищи в пол-лица, копна смоляных кудрей, чуть гортанный говорок -  цветок Востока, экзотический, необыденный. Раноповзрослевшая, как и положено женщинам тех краев, Лёля нашла своё счастье в 17 лет, едва окончив школу.

Муж, Борис, был старше ёе на одиннадцать лет, и стал для Лёли и мужем, и другом, и любимым, и отцом, и старой еврейской мамой одновременно. Лёлин отец подарил дочери умение очаровывать, притягивать, околдовывать, но растить дочь – какая проза…
Борис, взрослый, рассудительный, терпеливый, носил свою маленькую жену на руках, воспитывал, учил, заботился и любил безгранично.
А когда, как плод этой любви, на свет появился сын Олежка, всю заботу о сыне взял на себя – пеленал и купал, вставал ночами и гулял по утрам в сквере с коляской.

В стране наступали годы перестройки, читай – разрухи в хозяйстве и умах. Появились талоны, купоны, списки, очереди и прочие атрибуты смутного времени. Любые передряги народ озлобляют, нервируют. И вот в очереди за сахаром в гастрономе на Крещатике, выстояв четыре часа с маленьким Олежкой на руках, вдруг услышала Лёля злобное шипение за спиной, дескать «понаехали, морды черномазые, все беды от них, нехристей…»

Вот, вот – море холодное – жиды проклятые.

Рыдала Лёля весь вечер. Боря не знал, как утешить свою маленькую красавицу, не мог объяснить, чем провинилась девочка, выросшая на Печерске, перед тётками, которые сами были «лимитой» в городе, не находил слов. Потом плюнул, написал брату  в Америку, и через восемь месяцев они уже обустраивали маленькую квартирку в Лос-Анджелесе.

Но Лёля за океаном не прижилась, тосковала, маялась. И, через несколько лет, оставив сына и мужа в сытой, комфортабельной Америке, вернулась домой, к маме. 

В стране  еще царила неразбериха, полки магазинов еще были пустоваты, еще хозяйничали мальчики в спортивных костюмах с золотыми килограммовыми цепями на местах, где у людей обычно шея. Но всё же Лёле тут  было свободней дышать, чем в тихопристойном болотце благополучной Америки.
Этого поступка не поняли и не приняли почти все её друзья, осудили, обсудили и отошли от бывшей подружки, оставившей ребенка «кукушки» и ветреницы.  Неважно, что многие из них в те годы, зарабатывая на хлеб что есть мочи, уходили из дома на рассвете, а приходили заполночь. Детишечки их в это время, в лучшем случае, прогуливали школу, покуривали «травку»,  а то и к клею «Момент» приобщались с пакетом на голове. Впрочем, речь не об этом.

Из всех подруг остались у Лёли только три – верные, закадычные, душевные – Светка, Любаня и Анна.
К этому времени у них тоже были мужья и дети, Светка даже развестись успела.

Жили они все небогато, пилили и строгали мужичков своих в вечной неудовлетворенности материальными благами.

Анна, закончив филологический факультет пединститута, пристроилась выпускающим редактором на местной телерадиостанции. Была она патологически, от природы, безграмотным человеком, который, имея филологическое образование, упорно делает в слове «еще» четыре ошибки. В работе допускала много промахов, огрехов. Дикторы, читающие отредактированные ею тексты, делали такие «ляпы», что краснели даже  микрофоны и телекамеры.

Промаявшись так несколько лет, она покинула очаг массовой информации не без помощи негодующего руководства. На работе она издергалась от взбучек и головомоек, не успевала следить за собой, небольшой зарплаты редактора не хватало на обновки, выглядела она,  нечесаная и в обносках, «королевой сэконд-хенда». Но, однажды, встретившись, после более чем полугодового перерыва, подружки  не узнали Анну.

Ухоженное лицо светилось голливудской улыбкой, модный костюм украшала брошь от Сваровски, благоухание супермодных духов и умопрачительные сапожки довершали картину совершенства. Подруги остолбенело уставились на Анну, а та, довольная произведенным  эффектом, рассмеялась: «Да, да, девчонки, это я! Наконец нашла спокойную, тихую работу. Бабки приличные и никакой ответственности!» «И где ж это такой рай земной?!!» – воскликнула Любаня. «В школе, учительница я, в выпускных классах литературку  балбесам почитываю» - расхохоталась Анна.

Вот, вот, и какая уж тут ответственность… А чадолюбивые родители и оденут, и обуют, и накормят-напоят, и Сваровски подкинут…

Любаня, растившая двух сыновей, вздохнула, не понаслышке зная, что такое «благодарить преподавателей».
У Любани было высшее техническое образование и гордое звание  инженера, но к хлебным местам, типа торговли, доступа не имела. Муж был тоже «технарем», ну и что, что кандидатом каких-то там технических наук, дети росли шалопаями. Но была Любаня красавицей, мужики липли и тонули в её обаянии, как мошки в сиропе, романов и флиртов происходило несчитано. Лёлька частенько снабжала её ключами от  бывшей квартиры мужа, покрывала перед супругом Виктором, подтверждая, что без Любани,  ей бы за ночь  ни за что не закончить очередную курсовую.

Лёля, после возвращения, поступила в университет, туда, где был поменьше конкурс - это оказался радиотехнический факультет, но в век Интернета и объявлений на всех столбах о продаже курсовых, дипломных и т.п., ей было всё равно. Главное – была корочка престижного учебного заведения. Она встала на ноги, занялась бизнесом, купила квартиру. Подруги удивлялись и обзавидовались – что ж такое? Сама зарабатывает – считать устала, муж из Америки преданно помогает, у отчима бизнес бензиновый - деньги к деньгам! Да еще и мужики у Лёли водились, да не какие-нибудь «женатики», а холостые и, не поверите, тоже небедненькие.
Ну, как одним – так всё!..

Подружки не догадывались, что желание добиться чего-то в жизни самой, родилось у Лёли при расставании с мужем, когда тот, в сердцах, бросил: «Да что ты без меня?!! Ты же сама и шагу не ступишь, девчонка сопливая!» Взбунтовались восточные гордые крови, и Лёля, вернувшись, получила и высшее образование, и дело создала, прибыль приносящее, и квартиру собственную купила  - на, мол, тебе, выкуси, Боренька! Вот как «девчонка сопливая» рулит! 

Борис, несмотря на успехи своей маленькой Лёлечки, аккуратно присылал ей приличные суммы, как бы подчеркивая, что он не слишком верит в её способность заработать самостоятельно, звонил еще регулярнее, подробно расспрашивая обо всех подробностях ежедневного быта – что ела, куда ходила вечером, какая погода? Приезжал два раза в год, самолично проверяя, как живет жена (они так и не развелись официально), правда ли, что ни в чем не нуждается, никому не обязана, и, главное – одна ли живет?

Борис жил один, вырастил сына, выучил его в Гарварде. Олег после учебы уехал в Мельбурн, где работал в крупной адвокатской форме. Так и жила эта семья на трех континентах, собираясь в Киеве два раза  в год – летом на день рождения Лёли, и на Рождество.

Лёля замуж и не собиралась, ибо такого второго мужа-папу-друга не встретила, а лишь бы, «для птички», не хотела. Хватало друзей «для души и для здоровья». Зато постоянные праздники – встречи с «друзьями», приезды мужа – подружки просто локти покусывали. Но с Лёлей дружили, с ней всегда было весело, легко, в кафе за всех всегда платила она.

Частенько, в выходные, Лёля встречалась с Вадимом. Знали они друг друга уже десять лет. Вадим был закоренелым, до мозга костей, холостяком, но Лёльку любил по-своему, ценя полнейшее отсутствие в ней желания окольцевать его. Проводили время весело, со вкусом, иногда по трое суток не вылезая из постели, а иногда обходили по два-три музея за день, ужинали в ресторане аэропорта, а потом шли на ночной сеанс в кино.

Как-то, случайно, Лёля познакомилась с Джейком.

Что называется, пошла мусор выносить, а тут – судьба…

Просто спросил человек по-английски, не зная другого, как к метро пройти, а ему, на английском же (!!!), и объяснили. Да кто?! Смуглая, тоненькая девушка, статуэточка  Энгра, в её глазах он тут же утонул. Так завязалось знакомство. Джейк представлял интересы крупной торговой фирмы, в Киеве был первый раз, в основном, жил в Москве.  Вечером того же дня он улетал в Гётеборг по делам фирмы. Они  обменялись номерами телефонов, e-mail, презванивались, переписывались.

И вот, наконец, в слякотном и промозглом феврале Джейк сумел выбраться в Киев на уик-энд. Забронировали  „люкс” в одной из неплохих, с достойным интуристовским прошлым, гостиннице, продумали и обсудили походы и мероприятия. Лёле пришлось раассказать всё Светке, у которой на субботу приходился день рождения. Она клятвенно обещала ей и Любане сводить их в модное венское кафе на недельке. Анна в тот момент была в ссоре со Светкой, поэтому ей ничего рассказывать не пришлось. Чуть сложнее было бы что-то придумать для Вадима, но он и сам неделю не появлялся «в эфире», поэтому  Лёля с чистой совестью не стала звонить первой.

И полностью окунулась в приготовления к встрече Джека, радостно ожидая полного погружения в вихрь страстей.

Судьба играет человеком...

Самолет Джейка прилетал поздно, в гостинницу они добрались глубокой ночью. Бурные радости встречи утихли  к утру, но их удовлетворенный сон был нарушен воплями горничных под дверью шикарного «люкса»: «Галя! Галя! А дэ мишок од пилососа?!! Галя, дидько тебе забери, де той мишок?» Галя, по всей видимости, находилась на другом этаже, хранила гордое молчание, её товарка просто разрывалась от необходимости иметь «той мишок». Джейк и Лёля в ступоре  глядели друг на друга. Сон постепенно улетучивался, а что еще делать спросонья двум пылким сердцам?
Конечно, правильно! Угадали!

И вот, в самый разгар «этого самого» раздался звук открывания двери и голос какой-то тётки: «Люда, я полотенца в 705-й уже ложу!» Джейк, который был в состоянии пристойно закончить начатое,  достоин всяческих похвал и гордого звания «настоящего мужика»!

Правда, некую сатисфакцию Лёля с Джейком испытали после того, как едва не развалили душевую кабинку в порыве чувств во время совместного принятия душа. К их изумлению, ванны в шикарном «люксе» не оказалось. Впрочем, много чего не оказалось в этом «люксе». В частности, в номере для курящих, что было оговорено при заказе, не было ни одной пепельницы! Парочка стряхивала пепел в пластиковые стаканчики.

Завершающим аккордом утра  прозвучал завтрак со «шведским столом». Длинная череда вареных моркови и свёклы, лихо порубанные крабовые палочки вкупе с бурозеленоватым горошком и несвежеуныловыглядевшая квашеная капуста  плохо тянули на «салатный бар». Апофеозом гастрономической роскоши победно грянула алюминиевая кастрюля с ручками-ушками, щедро наполненная вареными яйцами.

Back in the USSR!!!

Джейк как-то взгрустнул: «Darling, maybe we can have a breakfast in the bar, can we?» «Of course we can»*  - согласилась Лёля. После завтрака решили продолжить и  закрепить прерванное бесцеремонными уборщицами.


Но рок продолжал витать над  Лёлей...

Телефон  разрывно зазвонил в ту минуту, когда он явно был третьим лишним.  Лёля нажала на кнопку ответа, ибо продолжать под вопли уборщиц было проще, нежели под нахальный «Марш Мендельсона», который служил рингтоном её телефона.

«Детка, категорически тебя приветствую! Как поживаешь? – забархатился в трубке голос Вадима, - Какие планы? Может, выгребемся куда, аюшки?» Лёля немного смутилась. Обычно, они с Вадимом договаривались заранее. Она уже приготовила набор отговорок, если бы Вадим позвонил накануне, но тут голос её дрогнул, набрал неестественного равнодушия и промямлил: «Да, знаешь, как-то не очень получается… У меня тут кое-что есть… несколько другие, ммм… планы…» - звучало это мычание скомкано и неубедительно.
«Да, ладно, крошка! Нет проблем! Да, в натуре, я знаю, где ты» - хохотнул Вадим. «Где?! - поинтересовалась Лёля, - не гони, не знаешь и не угадаешь!» «Ха-ха-ха три раза! Ты в Интуре, крошка!  Дядя знает всё!!!» - заржал Вадим. Выражение Лёлиного лица заставило всполошиться Джейка: «Had somethiny happened to your mum, baby?»**  Успокоив Джейка кивком головы и ласковым поглаживанием по безвременно увядшему цветку страсти, Лёля выдохнула в трубку: «Ну и кто – Любаня или Светка?!» «И Анна!!!» - Вадим аж поперхнулся хохотом.
«Крошка, с такими подругами - врагов не надо!!! С разницей в полчаса, позвонили все друг за дружкой. После уси-пуси, как ты, мол, как делишки, и всякая прочая лабуда, вещали, практически, одно и то же – Вадюня, а какие у вас с Лёлей планы? А не замутим чего-нибудь? Ах, ах!!! Да, да!!! Лёлька же не с тобой! Ой, прости, вырвалось, дура, идиотка, ляпнула, прости, прости!!!  - клокотали твои змейки-дружки.»   Потом Вадим сказал, что сначала он «простил» Светку,  через полчаса - Любаню, но когда на телефоне засветился номер Анны, он уже был в припадке истерического хохота.

Лёле не было так весело. Кое-как, скомкав разговор с Вадимом, она объявила Джейку, что у неё вдруг разболелась голова,
 
…интересно, а придумают женщины за двадцать с лишком веков чего-нибудь новенькое?...
 
встала и ушла в душ.
Если смотреть правде в глаза, то желание насплетничать Вадиму примирило даже Светку и Анну, что было неплохо. Однако Лёле от этого миротворчества легче не стало.
Но день продолжился прекрасно. Они гуляли на Андреевском спуске, обедали в ресторанчике, потом зашли в казино, перекочевали в ночной клуб – позажигали, одним словом, по-взрослому.
Ночь полностью вымела из Лёлиной головы нелепый разговор с Вадимом, Джейк был в ударе, под утро они затихли.

Как пишут в женских романах, «её головка мирно покоилась на его мужественной груди». Уборщицы, видимо, еще спали, Вадим уже всё знал – ничто не должно было потревожить их счастливый покой.

Но рок, ах, этот проказник рок…

Когда в тишине благостного утра завопил «Марш Мендельсона», Джейк вздрогнул и изумленно воззрился на подругу: «Aren’t you a president of this country, honey?»***  В трубке послышался заботливо-хлопотливый голос Бори: «Лёличка! У вас сегодня, по прогнозу, минус десять! Не забудь поддеть тёпленькие штАники!»

Don’t worry, Лёля…

*     -Может, позавтракаем в баре?
       -Да, конечно.
**   -Детка, что-то случилось с твоей мамой?
*** -Дорогая, а ты не президент этой страны?