ПДК Глава 3. Последний бойскаут

В логове девятиэтажек, загоняемые сумерками в угол, кружились светлячки милицейских мигалок. Осенний двор заброшенного спального района был наполнен оперативниками и праздно-слоняющимися жильцами-соседями. Непривычные к такому вниманию коробки домов вспыхивали окнами, в которых суетились, жадные до сенсаций люди. Компанию довершала группа пожарников и бригада «скорой», фатально ожидающей своих клиентов.
К кордону, снижая скорость, подъехала 605 Пежо, из которой бодро, но без суеты вынырнул мужчина лет 40 - заместитель начальника управления города по борьбе с организованной преступностью - майор Ковригин Роман Борисович. Среднего роста он двигался к светлому пятну подъезда мягкой, но с чувством скрытой силы, походкой. Сухое лицо, обрамленное серебряным ежиком волос, дополнял цепкий взгляд, который, по ходу движения майора, бессознательно отправлял в память знакомые и незнакомые лица. Мент был одет в неприлично-стильный серый костюм.
Поговаривают, однажды он вытащил из криминальной задницы одного владельца сети модных магазинов. Ковригин не принимал подарков, а за предложение взятки ломал руки. Но даже у стальных героев есть маленькие слабости. Неизвестно покупал он вещи по бешеным скидкам или все же ему их дарили, но с тех пор Ковригин удивлял коллег безупречностью гардероба, а прокуратура кусала локти, бессильно пытаясь обнаружить факт соблазнения должностного лица.
К майору, искренне улыбаясь и протягивая в приветствии руку, подошел высокий брюнет лет тридцати – Гена Страхов. Капитан, напарник и близкий друг Романа Борисовича.
-  Добрый вечер, товарищ майор.
- Привет Гена. Что у нас? – оперативники продолжили движение к подъезду, на ходу приветствуя своих.
– Трое гопников напились, может, укололись еще, пошли в универсам за добавкой, там нагрубили - продавцы вызвали милицию.
Подъезд встретил их запахом вечно гниющей капусты и подросткового безобразия. Ковригин слушал капитана отрешенно, словно он уже был на месте преступления и знал все детали в подробностях.
Страхов пригнулся в дверном проеме,  стараясь сберечь лоб от столкновения.
- Приехали патрульные… - Страхов обреченно махнул влево, - А лифт не работает, по лестнице…
- Этаж? - Ковригин реагирует на бытовую ремарку, слегка поморщившись, но бодро пересекает первые ступеньки.
– Седьмой.
- Нормальная физзарядка. И что дальше? – майор ускорился, словно ему это было в радость.
Страхов, приноровившись к темпу командира, продолжил.
– Так вот приехал патруль, начал их вязать, а они за ножи и пырнули обоих.
- Как пырнули? Там что, совсем зелень на выезде была?
– Да нет, не молодняк. Но вы ж сами знаете, какие сейчас законы: пять раз подумай, прежде чем стрелять. А эти быки и так без мозгов родились, так еще и  приподнятые, ну и поперли без тормозов на наших.
- И?
– Один в реанимации, ранение в живот. А второй умер.
- Нормальный борщ. Дальше…
Страхов набирает воздуха и продолжает.
- Дальше - взяли стволы у патруля: два калаша, два макара, боекомплект, вломились в хату к соседям. Там женщина молодая и девочка лет пяти – их в заложники. Уроды… - Ковригин задумчиво кивает ругательству. - Вот и пришли кстати.
На лестничной площадке перед седьмым этажом кучковался спецназ, переговорщик из центрального отдела и врачи на всякий случай. Пахло здоровым мужским потом и смертельным железом. Над пролетом, в нехорошем предчувствии, испуганно мигала лампочка. Из контролируемой квартиры доносились ругательства, детское всхлипывание и надрывное пение магнитофона. Ковригин бросил взгляд на безликих бойцов:
- Кто старший по группе?
От первой тройки, расположившейся перед площадкой этажа, отделился гигант. Он не спеша, спустился вниз, на ходу приподнимая маску. Раскрасневшееся лицо отдавало деревенской сытостью вступающей в противоречие с глубоко-посаженными медвежьими глазками. Количество оружия, покрывающее фигуру, явно не соответствовало размаху операции. На погонах бликовали майорские звезды.
- Привет  Ковригин. Зачем приехал? – Толочинов слегка придержал рокот своего голоса, стараясь соответствовать секретности операции.
- Бля, Толочинов, ты?! - Ковригин, не сдерживаясь, нарисовал лицом неприязнь и разочарование, - А что здесь «Топаз» делает? Здесь что, президента взяли в заложники?! Дожились, комитетские спецы шпану по подъездам гоняют, - майор повернулся к Страхову, – а наши где?
Долговязый капитан иронично пожимает плечами.
- Наши все в городе. Сегодня оппозиция опять митинг устроила, поэтому сказали - захват будет вести «Топаз»
По лицу мента тенью скользнуло негодование.
- Кто?
– Звонок был из министерства.
Спецназовец, не выдерживая разговора о себе и без себя, заглянул в лицо майору.
- Ковригин, ты не кипятись, медалей на всех хватит. Повесишь на стену. За протирание штанов в кабинете.
Толочинов любил шутить. Цеплял людей, руководствуясь безнаказанностью своей силы и своего ведомства.
- Вы ж воевать не умеете, опера, блин. Только в кино и показывают, какие вы  крутые.  А на деле вас режут как котят.
Ковригин повернулся к комитетчику, медленно рассматривая его мясистое лицо. Желание ударить мгновением прошло через руки. Спецназовец, не стирая улыбки, все же сдвинулся на пол сорок восьмого размера назад. Если Толочинов казался танком, то от мента веяло большим противотанковым опытом.
- Майор, таблом не торгуй, не место здесь. Переговоры были?
- Не было. Они не разговаривают.
От стенки оторвался, невысокий плотный человечек с глазами спаниеля – штатный «переговорщик» комитета – Лоев. Толочинов рад, что вернулись к делу и есть повод оторваться от стальных глаз-гвоздей Ковригина.
- Шмаляют и орут. Ничего не требуют. По ходу им вся ситуация по кайфу, - Лоев флегматично протянул руку, вяло моргнув безликими глазами. Он хоть и напоминал своим видом стареющего кота, но дело свое знал хорошо и умел располагать к себе оппонента. Лоев макнул взгляд в часы, - по ходу еще час их будет колбасить, потом начнется отлив,  и они озвереют окончательно.
Последнюю фразу он аппетитно посмаковал, зная, что на его услуги здесь спрос невелик, и все решит штурм.
- Мы их сделаем аккуратно. Не мешай Роман. – Толочинов добавил в голос нарочитой лени, искусственно разряжая обстановку.
Ковригин бросил взгляд на томящихся в боевом безделье бойцов. Все они были стреляными воробьями. Тем более не его отряд, не его операция, хоть и в его районе. Все должно было пройти если не гладко, то в рамках дозволенной опасности. Однако сердце накрыло щемящей тенью нехорошего предчувствия. Он сглотнул сухой комок беспокойства.
- Захват под твоей юрисдикцией, но район мой. И я просто посмотрю на твою работу. - В голосе мента нет вызова, но он полон обязательствами.
- Устраивайся поудобнее. Занимай место в партере, поближе к сцене. – Толочинов повернулся к группе застывшей перед «тамбуром»,– как обстановка?
Коренастая фигура повернулась на голос командира.
- По ходу один на кухне с калашом, двое дальше по квартире. Заложники в комнатах, где не понятно.
- Значит, заходим на щитах по схеме три.
Спецназ зашевелился, точными движениями занимая место перед атакой. Из квартиры по-прежнему доносился обрывочный шум, на фоне которого, безликие команды «топазовцев» казались каллиграфическими. Лоев, предусмотрительно, не пеняя на броник, поднялся на пролет вверх. Бой – это уже не его ответственность. Старший группы принял решение атаковать - сверху разрешили.
Штурм начался согласованным кивком бойцов. Классически, сильной ногой, была вынесена, еще советская фанерная дверь. В проем нырнули двое и почти сразу же загорелись. В замешкавшихся бойцов влетели еще двое. Узкий коридор квартиры и нелогичные действия террористов создали панику в проверенном подразделении.  Под залихватский панк-рок из кассетника, бандиты расстреливали группу в узкой кишке коридора. Оставшиеся двое из атакующей шестерки, попытались вытянуть раненных обратно. Ковригин, одним прыжком оказался в тамбуре и рывком вытянул горящее тело на лестницу. Пиджак от Cavalli беспардонно накрыл огонь на горящем камуфляже.
- Твою мать!
Дискотека продолжалась. В тамбур влетело еще две бутылки, потом в проеме мелькнула бесовская тень и полоснула очередью. В ответ панельные стены прошило панической стрельбой отступавших.
- Прекратить огонь!
Майор подбил автомат, находившегося в паническом трансе, бойца и оглядел место боя.
- Хорошее барбекю… – Страхов, не теряя улыбки, помогал врачу перематывать раненного.
-  Оставь его, посмотри за дверью. Ковригин зло махнул головой и, выбрав в толпе раненных знакомую медвежью фигуру, рванул на себя маску.
Толочинов тихо скулил зажимая рану на бедре. Из квартиры валил дым, и сухо трещали обои. На фоне огня закопченные щеки бойца казались чем-то аппетитным.
- Сссука! Так попасть! Еремин! Кто ранен!
–  Еремин без сознания, с тобой четверо.
Ковригин с тоской смотрел на бессильного в злобе зверя.
Забвение прервал визгливый крик, сорвавшийся где-то в районе ноты «си».
- Ну че, мусора, живые еще есть?, - набрав воздуху и осмелев, продолжил вещать: – Сюда гребите. Я вас всех перемочу, козлов.
Ковригин перекинул на перила пиджак с собой нежностью достал не табельную «Гюрзу». Проверив предохранитель, он еще раз спокойно осмотрел «Ватерлоо».
- Вот скажи мне  Гена, откуда такой бандит продвинутый пошел, подготовленный. Бутылки с горючей смесью на кухне делать умеют.
– Так их пробили. Двое служили в спецухе на Уручье. Там наверное и научили на свою голову. На хрена родине такое говно?
Толочинов оторвался от раны и заговорил непривычно-вменяемым человеческим голосом.
– Слушай Роман, пока мои приедут с подмогой, может еще что произойти, возьми на себя группу?
- Я слышу зародыши интеллекта… - Толочинов без гордости воспринимает иронию. Он и так опущен ниже плинтуса, не время сейчас для петушиных боев.
- Не вопрос, Мишаня. Но с тебя отмазка за мою стрельбу? Идет?
-  Мусораааааааааа! Вы где! Я ж вас жду, суки!
- Не томи Миша, людям концерт срываешь.
Комитетчик сплёвывает кровью, пальцем манит к себе майора.
- Постарайся без «двухсоток», – майоры переглянулись, и Ковригин заметил очевидную заинтересованность Толочинова. А тот, рывком напялив на себя улыбку, бодро хлопнул по плечу мента.
- Слишком много секретов, за один вечер, - волнение вновь проскочило через сердце.
- Ты, Коврига, конечно понтярщик, но я пожелаю тебе удачи!
Мент одевает легкий бронник, осматривается, и идет в тамбур. Уши наполняет легкий шум, который отсекает все ненужное, настраиваясь на волну поединка. Мозг ускоренно выстраивает  различные цепочки будущих событий, прогнозируя стратегию боя. Тело накачивает мышцы скрытой силой, готовой реагировать на микронные изменения обстановки.
– Прикрывать? – Страхов заранее знает ответ. Но ни легенды о живучести майора, ни совместный опыт работы не останавливают тоскливую мелодию опасения, звенящую печальной скрипкой где-то в затылке.
- Поглядывай ненавязчиво. - Мент даже не обернулся, а сухо бросил ответ. И уже заходя в обрамленную огнем жаровню квартиры, весело кинул:
- Ну че, быки? Кто главный? – Взгляд поймал неразбитую самодельную бомбу, мгновенно проиграв новый сценарий. – Граната!
Бутылка полетела в сторону кухни, отозвавшись разбитым стеклом.
На кухне, спрятавшись за холодильником, дрожа от страха, куража и героина, целился в коридор парень лет двадцати пяти. Бледное лицо принимает волну пота, а неподвижные глаза бесстрастно наблюдают за плавающей мушкой автомата. Из оцепенения его вырывает не крик мента, не пролетевшая мимо серой тенью бутылка, а звон стекла, который музыкальной шкатулкой дал старт на стрельбу.
Парень шагнул в проем, уперев автомат в живот. Нечеткая из-за дыма фигура Ковригина притянула к себе команду «огонь». Блаженная улыбка поразило лицо, в предчувствии, что он заработал еще одну похвалу от дьявола, принося ему в подарок душу мента.
Ковригин, влетев в коридор, на секунду опередил стальной поток, уперевшись левой рукой в стену, ногами забежав на противоположную. Пули прошли под левым боком. Зависшая на миг фигура мента направила правую руку, увенчанную пистолетом, вниз в не ожидавшего такой трюк бандита. Два выстрела и майор, падает спиной на пол, одновременно разворачиваясь в направлении комнат. На входе в кухню, мелкой дрожью суча ботинками по линолеуму, уходил из жизни первый противник.
Спустя два стука сердца, спальня выпустила очередного призрака с автоматом.
- АААААААААА! – крик берсеркера придал ему уверенности, но не внимания. С покрытого дымом пола вырастает пистолет и еще одно тело заваливается с третьим, по-индийски божественным, глазом во лбу. Труп скользит по косяку двери, оставляя из форточки на затылке, почти «поллаковскую» многозначную бордовую линию.
Из тамбура выглянул Страхов и две головы в масках. Капитан вопрошает взглядом «как дела».
Ковригин мягко встал, жестом оставляя их на месте. В первой комнате на полу, среди разгрома, лежала женщина. Её лицо тиком искажали рыдания. Майор жестом отправил спецназ к ней.
Страхов заглядывает на кухню, разочарованно рассматривая труп. Из зала слышны всхлипывания девочки и нервное дыхание последнего захватчика. Майор аккуратно прислоняется к косяку.
– Эй, ты еще от страха не сдох? Мне понадобились две секунду и три пули на твоих подельников. Так что уровень моего профессионализма ты оценил. Может, оставишь девочку в покое, а сам сдашься?
-  Я не верю тебе, сука, – голос бандита звучит отрешенно. Похоже, он уже в той стадии, когда инстинкт самосохранения, поправ понты и безнаказанность, диктует план спасения собственной шкуры. - За такой налет мне все равно  по самые помидоры засадят. Если ворветесь, малой хана.
– Ну, и какие будут предложения, мистер страшный и ужасный Урфин Джюс.
Ковригин по голосу понимает, парень не готов на серьезную агрессию. Наркоман осознал потерю своей силы и принял приход новой, на порядок сильнее его и абсолютно беспощадной. Мент вошел в комнату, с ехидной улыбкой рассматривая обстановку.
В дальнем углу за шкафом стоял парень, одногодка убитого на кухне, левой рукой прижимая к себе девочку лет пяти. Малышка скулила, не имея сил больше плакать. Бандит дрожал, с деланной уверенностью направляя «Макаров» то на девочку, то на Ковригина. Его лицо, в отличие от подельников, было цвета пергамента времен Хеопса.
«Героин делает людей разными» - иронично мелькнуло у Ковригина.
- Стой, не иди дальше.
- Ты решил, что тебе надо? – мент все же сделал маленький шаг, вызвав этим еще один приступ дрожи у террориста.
- Пистолет на землю, ногой в мою сторону! Давай мент! Иначе выстрелю!
- Да не вопрос. А где служил-то? – майор уже поймал внимание оппонента. Он чувствует его обреченность и панику. Теперь все надо сделать аккуратно, может не так, как прописано в инструкциях, но так, чтобы исключить опасность для девочки и, по возможности, для него самого.
- 3216, разведка, – осознание того, что он не простой, а прошедший школу спецназа, вернуло парню уверенность и позволило посмотреть на мрачного мента уже не так безнадежно.
– Ну, и на хрена ты влез в этот винегрет? – еще один шажок.
- Давай без сказок, мент! Пистолет мне, быстро!
– Держи.
Ковригин, не сводя глаз с парня, нагнулся, и в момент, когда тот перевел пистолет к голове девочки, бросил «Гюрзу» левее, чем стоял бандит. Наркоман невольно среагировал на бросок, отводя взгляд. Этого было достаточно, чтобы сделать  кувырок в его сторону.
Пуля прошла над ментом, в который раз огорчившись на удачу. Ковригин молниеносно выпрямился перед «наркотом», левой рукой отводя пистолет в сторону, а правую, используя динамику резкого подъема, кинул в замершую испугом челюсть. «Макаров», соскользнул из слабеющих пальцев и тело, уносимое злым ветром, припечаталось к стене. Ковригин, мягко убрал девочку в сторону и следующим шагом сложил парня ударом ногой в живот.
Мент схватил пятерней безвольную голову, рывком бросив на свое колено. Потом еще раз. Тело, уже не контролируемое сбежавшим сознанием, потянулось за спасением к земле. Влетевшие спецназовцы, оттянули мента от безвредного бандита. Страхов одним махом поднял девочку, укрывая ее в своих объятиях.
Майор, все еще чувствуя кураж, выходящий наружу толчками выдоха, успокаивается в руках спецназа. Взгляд накрывает приходящего в себя преступника.
- Как говорил товарищ Гоша Куценко в «Антикиллере», милиционеров убивать нельзя, – Ковригин мягко выскальзывает от потерявших бдительность бойцов и бьет ногой бандита в лицо.
Выходя на площадку, он чувствует, как энергия боя постепенно прячется в свою пещеру, где-то в глубине груди. Чувство опасности прошло, уступив место легкой усталости.
 Мент остановился рядом с Толочиновым. Ноги спецназовца были обняты бинтами с потрясающей математической точностью симметрией. «Жаль, что пятна остывающей крови не идентичны. Была бы полная идиллия». Снова их взгляды встретились, но уже без прежней наглости и вызова. Один выполнил работу другого, не пеняя на ошибки.
- Ну что спецназ, бандиты при деле, девушки живы.
- Да уж. Тебя, хрен собачий, ни пуля, ни нож, ни триппер не берет. Слушай, Роман, а зачем тебе эти игры в Брюса Уиллиса?
Ковригин делит паузой время, улыбаясь больше себе, чем вопросу.
– Скучно жить менту. Нет в республике уже той криминальной движухи. Остались только пьяные разборки, взятки и ДТП. Это конечно хорошо для общества. Но мне скучно…
Ковригин вернул пистолет в кобуру и снял с перил пиджак. Посмотрел на него, на брюки. Костюм обрел новые тональности и дизайнерские новшества. Пятна и обгорелые канты пиджака словно требовали извинения от хозяина за такую беспардонность. Майор встряхнул пиджак, как будто это могло ему вернуть прежний вид и начал спускаться.
- Ни тебе дела интересного, ни противника достойного. Вот и ищу себе приключения, чтоб не сдохнуть от скуки, – уже спустя пролет, он повернулся к Толочинову с улыбкой: - Да, майор… Ты проиграл. С тебя рапорт за мою стрельбу.
- Иди уж, ковбой!
Толочинов фразу кинул почти беззлобно, морщась от ноющей боли. Ему сейчас было все равно. Террор тормознули. Парни хоть и ранены, но не опасно. За это еще и к награде могут подвести. Сейчас главное на базу, чтоб врачи над ним более грамотно поработали. А рапорт он сделает. Хороший рапорт, героический. Промотав такие мысли, майор уже забыл поражение собственной гордости, нанесенное «неправильным» ментом. Сейчас надо отдохнуть, а Ковригину он потом ответит.

***

Мент сел в машину, кинув взгляд на запечатанную пачку «мальборо». Он снова боролся с привычкой. Иногда ему удавалось продержаться больше месяца. Потом опять срывался. Сейчас уже шел четвертый, и пачка, словно перст Господень, напоминала ему о постоянной борьбе. Скинув раздражитель в бардачок, Ковригин выдернул себя из событий, встряхнувших на час его одинаковую жизнь.
«Дурак, могли убить». Но эта мысль уже не несла в себе совестливой окраски, теряясь в толпе прошлого.