Виктория

Ялта…. Жемчужина Крыма. Место, благословленное для отдыха многих поколений самой природой. Царство пансионатов и домов отдыха, санаториев и лагерей. Ласковое, лазурное море перекатывало гальку. И крикливые чайки вились над его гладью. По набережной шли двое. Высокий, черноволосый красавец с огненно-южным взглядом. И задумчивая, хрупкая блондинка.
- Алечка, мы в Ялте. И у нас целый месяц. Целый месяц мы будем принадлежать только друг другу! И больше никому.
- Я об этом давно мечтала. – В ее глазах, казалось, отразилась вся небесная синева. Еще не прошло недели, как Виктор признался ей в любви. И сделал предложение. Это казалось чудом. Как для Золушки сватовство сказочного принца. Их свадьба стала неожиданностью их свадьба. Друзья Виктора надсмехались над ним. «И что ты нашел в этом сером воробышке?». Но парень жестко поставил этих «советчиков» на место: «Не лезьте не в свое дело! Я люблю эту девушку!». Это отвадило от дальнейших расспросов. Но разговоров не остановило. Как же так? – Многие терялись в догадках. А они, став мужем и женой, уехали в Ялту.  Белоснежное здание пансионата «Золотой Берег» встретил молодую пару прохладой в жаркий день конца июня. Дежурная зарегистрировала в огромной, похожей на гросбуховскую, книге, и подала ключи.
- Ваша комната 222, второй этаж левое крыло. Виктор взял ключи, и молодожены поднялись в свою комнату. Переодевшись с дороги, Аля вышла на балкон. Внизу, в тени кипарисов, шумели прохладой несколько фонтанов. К ней сзади подошел муж, и обнял за плечи.
- Как я тебя люблю! моя ласточка….
- А мне почему-то до сих пор не верится, что мы вместе, и муж и жена. Кажется все сказкой. Скажи, почему ты выбрал именно меня? Ведь есть красивее, и удачливее.
- Мне не нравятся пустые куклы, раскрашенные и разряженные, как клоунессы на представлении. Ты для меня самая красивая. Нет уродливых женщин. Есть только мужчины, не способные оценить их красоту. Согретая в объятиях мужа, Алина загадочно улыбнулась. Ей вспомнилось, как она его увидела в первый раз, когда он вошел в аудиторию.  А Виктор, обнимая хрупкую жену, вспоминал тот день, когда в первый раз увидел Алину. Его поразили грустные глаза, похожие на цвет  предрассветного неба. Именно они запали в душу. Однако холодная вежливость держала его на расстоянии. И парень никак не решался подойти первым, и заговорить.  Алина была со всеми вежлива и приветлива, и никого не выделяла. А он затосковал. И уже учеба не шла на ум.
- Снегурочка! Ледышка! – Не раз шептал в спину, глядя в след, в сердцах. А помог его величество случай. Потерял конспект, а до зачета оставалось почти ничего. Решился, заговорил. Алина, добрая душа, дала свой конспект переписать на несколько вечеров. На  зимнем балу они танцевали весь вечер. И он рискнул, предложил дружбу. А чуть позже признался в том, что любит…. Они  вместе. И в их распоряжении целый месяц счастья. Целый месяц морских купаний и вечерних прогулок.  Сегодня суббота. Первый день отдыха. А завтра воскресенье. Наступило утро. На отрывном календаре краснела цифра 22. В это утро муж вышел купить пачку сигарет и шоколадку в ближайший киоск. Но почти сразу же вернулся, бледный и взволнованный.
- Алинка, война…. Это слово заставило вздрогнуть, как от удара бичом. Война…. Какое страшное слово! Красные цифры на отрывном календаре, казалось, налились свежей кровью. А смерть витала в небе черными крыльями самолетов, ползла танками по черной, обожженной земле и смятым пшеничным колосьям. Уже первые солдаты упали мертвыми, обагряя кровью землю. Уже первый отступающий колонны беженцев двинулись на восток. И первые пленные, оборванные, хмурые и голодные, уныло брели по выжженной стерне. Первые бомбы упали на сонные города.
- Но как же это? Как? Война??? Ведь говорили…. Но муж мягко прикрыл рот ладонью.
- Больше ни слова. Бомбили Киев, Минск и Севастополь. Я ухожу на призывной пункт. Ты ведь знаешь, что по первой тревоге я должен это сделать.
- А как же учеба?
- Подумай, о чем ты говоришь? Моя учеба – это полевой лазарет! А впрочем, я думаю, что эта заваруха продлится ненадолго. Ну, месяц, от силы два. И победа будет за нами! – Он обнял  жену. И начал укладывать чемоданчик. Алина, плача, помогала. Виктор успокаивал, как мог:
- Вытри слезы, все будет хорошо! Но у самого на душе скреблись кошки.
- Я провожу тебя.
- Не стоит. Дальние проводы – лишние слезы. Возвращайся домой. И жди от меня известий. Он поцеловал губы, лицо, влажное от слез. На губах остался горьковатый привкус разлуки. А через несколько часов его увозила пыльная полуторка. Туда, где рвались снаряды, и свистела шрапнель. Туда, где умирали до срока молодые люди. На войну.
Алина возвращалась домой на следующий день. Комната, где они были так счастливы, встретила ее пугающей пустотой. Дни ожидания потянулись, как вереница журавлей. Институт эвакуировали на восток. Алина уезжала за Урал. Там она устроилась работать в госпитале. Работа захватила полностью. В один из зимних вечеров она возвращалась в общежитие. В двери торчала телеграмма. С одним-единственным только словом: «Приезжай!». «Что могло случиться? Что? Если так срочно меня вызывают в часть?». – С тоской в сердце принялась собирать вещи. Мысли роились в голове, похожие на тысячи снежинок, пока бежала в сторону вокзала. Ночь пути, и она на заснеженном полустанке. Могучие сосны плотной стеной окружили маленькую будку стрелочника. Солдат в огромном овчинном полушубке, и треухе, заснеженный, запорошенный снежной пылью получал тюки из грузового отдела вагона и швырял ин на сани. Лошадь похрапывала, пофыркивала на морозном воздухе. Из ее влажных ноздрей валил плотными клубами пар. К нему робко приблизилась Алина. Солдат почти, что загрузил сани. И вовремя. Состав потянулся на восток.
- Что, красавица, озябла? Садись, до деревни довезу! К кому такая красивая едет?
- К мужу. Он служит в здешней части. – Ответила Алина, залезая в сани. Мужик укрыл ее ноги овчиной.
- Эх, городские девки, не деревенские. Кто ж едет в такую стужу в сапогах? Здесь валеночки нужны, милая.  – Он сел на облучок, и взялся за вожжи. – Но, родимая! Бедная скотинка, ей годов, наверное, сколько мне. Лошадь всхрапнула, и медленно потянула сани по укатанной дороге. Через несколько часов пути въехали в деревню. Начинались ранние сумерки. Возчик остановился у большой конторской избы.
- Пррр…. Приехали, матушка! Тут наше начальство. И вашего мужа найдут, да вызовут. – Мужик помог выйти из саней. Алина несмело открыла дверь в горенку. И первый, кого увидела – это был Виктор. Он сидел за столом, и что-то писал. Услышав скрип входной двери, оторвался от своей работы, и приподнял голову. Увидев жену, удивленно вскинул брови:
- Ты??? В глубине его глаз всколыхнулось удивление. Он слегка ущипнул себя за ухо. – Ты??? Казалось, это сон. Его Алинка, румяная с мороза, смотрела на него. Он поднялся навстречу.
- Любимая, милая. Да как же это? Ты??? – Обнимал жену, и целовал настывшие на морозе губы.
- Но ты ведь давал мне телеграмму? Вот она! – И достала вдвое сложенный листок. «Приезжай!». Муж помог снять шубку.
- Ты мне написала, что хочешь на праздники приехать в часть. Пока она здесь. Но мы должны были сменить дислокацию, и поэтому я тебе дал телеграмму. Но там было написано: «не приезжай!». Мы задержались ровно на сутки. А на завтрашнем рассвете должны выступать на марш. Поэтому на этом рассвете мы расстанемся! – Он мягко, нежно обнял ее. – Но я вернусь! Как только разобьем проклятых фрицев, так сразу же и вернусь! А время летело вперед. Неумолимо приближалось расставание. И когда рассвет золотил верхушки деревьев, часть выступила в долгий поход. Виктор не стал будить жену.  Он тихонько поцеловал, и шепнул на прощание:
- Жди меня, и я вернусь! Я очень скоро вернусь! А когда Алина проснулась, он был несколько часов в пути.
Вернувшись, домой, она просто жила, как и раньше: ходила на работу, много читала, и училась. Но вскоре привычный ритм жизни для нее изменился. Женщина ощутила, что она не одна. Под ее сердцем билось дитя.  А осенью родилась дочка. И назвала ее Викторией. В тот день летели журавли. Птичий клин, в форме латинской буквы «V». Это был символ победы, который плыл по небу.  Виктория…. Ты осеняешь крылами нашу землю, и потушишь этот кровавый, чумной пожар. Все равно жизнь намного сильнее смерти. И как приходит ночь, и наступает рассвет, так и закончится это лихолетье. Уйдет война. И затухнет там, откуда вырвалась. Вернется Виктор. И обнимет жену, возьмет на руки подросшую дочку, которая будет называть его дядей, потому что «папа» слишком непривычно.