Александэр

   Где-то высоко, самолет оставлял белую полосу на фоне безмятежной голубизны неба. За окном нашего автобуса мелькали тёмные скелеты деревьев, воткнутых в ещё зеленеющую траву, местами покрытую тонким налётом снега. «Вот и экономический кризис»,- подумал я. «Даже на снег денег нехватило». Шутка показалась удачной, и я тут же внёс её в свой карманный компьютер. Шёл декабрь. Приближался новый год, а я ехал с паломнической христианской экскурсией по святым местам. От части этот было моим редакционным заданием, а от части мне самому хотелось утолить этот неожиданно появившейся интерес к религии.

На соседнем кресле расположился парень лет двадцати восьми, который либо сидел с закрытыми глазами, либо читал краткий молитвослов. В автобусе было очень тепло, и мой попутчик, сняв свой пуховик, положил его на верхнюю полку. Сделал он это очень правильно, не делая лишних движений, очень аккуратно и продуманно. Профессиональным взглядом фотографа, глядя на него, я обратил внимание на развитые мышцы рук и плечевого пояса. Когда он сел рядом, моё внимание привлекли ноги. Они были скорее худыми, чем накачанными. Обладатель столь противоречивой фигуры, наверняка знал об этом, так как носил свитер тонкой вязки, что выгодно подчёркивало мускулистый верх и широкие джинсы, которые скрывали недостаток массы его ног. Загорелая кожа, аккуратная причёска и правильные черты лица, всё это могло сделать его безупречно красивым, в глазах женщин. Если бы не длинный шрам, который шёл от середины лба между бровей и, меняя своё направление, заканчивался под правым глазом. «Скорее всего, стриптизёр»,- решил я. В моём понимании, здесь, в автобусе полном глубоко религиозных, верующих людей, он выглядел, немного не на своём месте. Как забинтованный палец на безупречной пятерне. После того, как все пассажиры, по просьбе экскурсовода, при приближении к посту ДПС, произнесли вслух слова Иисусовой молитвы, я обратился к нему с вопросом:

- Извините, меня зовут Фёдор. Я не слишком искушён в вопросах религии, но слышал, что Иисусова молитва может быть разной по содержанию?
- АлександЭр,- сказал он, и протянул руку. Именно так, с ударением на последнюю гласную, он назвал своё имя.
– Я сам первый раз в поломничестве, но вы правы, разнится. Текст, а не содержание. В зависимости от времени суток и…
Но тут, автобус резко затормозил и мы оба ударились о передние сидения.
- А ваше имя, простите я журналист и это профессиональное, вас так назвали при рождении или это некий псевдоним? Он посмотрел на меня прямым и открытым взглядом серо-голубых глаз и, усмехнувшись, ответил:
- Псевдоним. Сценический. Я танцор. Если режет слух, то просто Саша. Можно на ты.

Саша оказался приятным и интересным собеседником. Мы много разговаривали о боге, архитектуре церквей и церковной живописи. Немного спорили. Так как, наш религиозный уровень был примерно одинаков, то и в нашем споре, действительно рождалась истина. По некоторым вопросам, мы обращались к экскурсоводу, женщине лет пятидесяти, которая своё познание бога начала ещё при советской власти, когда при взрыве бытового газа, в доме, погибла вся её семья. И церковь, по её словам, в тот момент, помогла обрести душевное успокоение и равновесие духовное. Своими вопросами, неподдельным интересом и дискуссиями, мы вовлекли в общение большую часть наших спутников. И, по словам путешествующих не в первый раз, более насыщенной и интересной поездки, у них ещё не было.

- На сколько это всё интересно и необычно. Взять хотя бы то, что молитва не читается, а творится. Небольшое разночтение в терминологии, а какая колоссальная разница. А?- обратился я к Саше. В ответ он кивнул несколько раз, глядя в ясное, по настоящему звёздное небо. Мы стояли на крыльце монастырской гостиницы, в которой по плану остановились переночевать.
- Насколько я был далёк от этого,- продолжил я.
- Пойдём в номер, нет, правильно сказать в келью,- пошутил Саша, добавив,- расскажу, насколько я был далек от этого.
За чашкой ароматного чая из термоса, он поведал мне историю, которая произошла с ним. Было видно, что рассказ даётся с трудом, но он должен высказать это.
Его жизнь, до определённого момента, мало чем отличалась от жизни остальных подростков. За исключением разве, что танцев. По настоянию матери, которая растила его одна, он посещал танцевальные занятия в местной студии. Будучи пластичным от природы и обладая чувством ритма, он выгодно отличался от ребят с которыми вместе занимался. Успех не заставил долго ждать. Ко времени окончания школы, он был довольно востребованным танцором на различных конкурсах и фестивалях.
- Ты такой же, как отец,- не раз говорила ему мать. - Он умел и любил танцевать.

Саша не любил отца. Во-первых, он плохо помнил его. Во-вторых, не понимал, за что он их с матерью бросил. Его нелюбовь, граничила с ненавистью, и он открыто говорил матери об этом.
- Так нельзя,- возражала мать. – Он же твой отец. Он дал тебе жизнь.
Саша не спорил с ней. На тот момент, его единственной любовью были танцы. Он ложился спать, спал, просыпался, с мыслями о танце. И по его собственному мнению, благодаря такому отношению, он стал состоявшимся и талантливым танцором. И всё бы ничего, но из-за травмы колена, танцы пришлось оставить. Мама и его подруга, старались поддержать его в этой ситуации. Когда ситуация немного успокоилась, Маша, так звали подругу Александра, спросила его:
- Сашка, а вот если бы всё в порядке было бы с коленом. Если бы ты продолжил танцевать, и перед тобой встал выбор, я или танцы?

Сашка пожал плечами и задумался. Стоит отметить, что на тот момент, он ещё не смирился с мыслью, что на танцах придётся поставить крест.
- Кто это интересно, поставил бы меня перед выбором?
- Ну, допустим я.
- Конечно, я выберу танцы. Зачем мне ты? Ты, которая ставит меня перед выбором.

Маша больше к нему не приходила, не звонила и его попросила сделать то же самое по отношению к ней. Александр, счёл ниже своего достоинства, объяснятся с Машей. На этом их отношения и закончились. Считая себя человеком трудолюбивым и удачливым, он потратил около года на занятия в тренажёрном зале, пойдя по пути наименьшего сопротивления. Ему важен был результат. И чем быстрее, тем лучше. Решение освоить стриптиз уже созрело, а вопрос об употреблении стероидов отпал сам собой. Взвесив все возможные риски и выгоды, он приобрёл у инструктора тренажёрного зала несколько ампул винстрола и две упаковки эфедрина. Денег на первое время ему хватало. Он подрабатывал инструктором по танцам, в младшей группе своей студии. Стриптиз-клуб, встретил его рельефным, с проработанными мышцами и неутратившего танцевальные навыки, позволив окунуться в совершенно иной мир. Это была ночная жизнь, с регулярными тренировками, солярием и посещением косметолога. А как он упивался успехом у женщин! Здесь, представилась возможность проявить себя в качестве художественного организатора. Чего только стоил номер, в котором танцоры, одетые в шотландские килты, во время исполнения танца, накрывали этим килтом голову сидящей на стуле девушки- зрителя. Под клетчатой материей не было нижнего белья, и некоторые девушки не торопились убирать голову из под килта. Порой, подолгу рассматривая себя в зеркало (ведь это связано с работой, а не с нарциссизмом), он верил, что это он сам, благодаря своему старанию, сделал себя. А порой, после банки пива, в свободные от работы понедельник или вторник, он говорил сам себе:
- Ты АлександЭр- избранный.

Тревога поселилась, в его покрытой лоском жизни, в виде шишки на середине правой грудной мышцы. Укрепил, его веру в плохое, инструктор, продавший ему винстрол и эфедрин.
- Сходи к онкологу, Санёк. Эта дрянь, которую мы колем и жрём, говорят, способствует развитию всяких новообразований.
Несколько дней до посещения врача, показались Александру самыми страшными в жизни. Онколог, крепкий и пожилой мужчина, осматривая опухоль, сказал:
- Спортсмен. Это всё от анаболиков. Нужно тебе это всё? А, сынок?
Александр, пытаясь держаться уверенно, ответил:
- Так я же не ворую, не граблю бабушек, плохого не делаю. И, кроме того, в «Капитанской дочке», помните, «лучше жить тридцать лет и питаться сырой кровью, чем триста лет падаль жрать»?
- Конечно, помню,- ответил врач.-А сравнивать, оно, как и с плохим можно, так и с хорошим. Пожертвования в детские дома вы ведь тоже не делаете? Я молодой человек, поражаюсь вашей выдержке. Вероятно, вы не осознаёте трагизма ситуации, в которую возможно попали. Кроме этого анализа в иммунологической лаборатории, вот держите, сходите к терапевту, вот ещё, возьмите, он на основании этого направления выпишет общие анализы. Как всё будет готово, ко мне.
С кипой направлений, Александр направился к терапевту. Конечно, он волновался. Окружающий мир и раньше делился, на Александ;ра и всех остальных, а теперь это деление стало более отчётливым. У кабинета терапевта стояла очередь. Несколько женщин, разного возраста, два мужика, активно обсуждающих, что-то и неприметный паренёк с клетчатым шарфом и вязаной шапкой в руках. «Наверняка работает на заводе. Работяга.»- брезгливо подумал Александр. Из кабинета вышла женщина, и он, минуя очередь, прошмыгнул в открытую дверь. За спиной послышались возгласы недовольства.
- Вот, возьмите, онколог направил.
Выходя из кабинета, ему пришлось выслушать несколько нелицеприятных замечаний в свой адрес. Вся очередь, за исключением неприметного паренька, осудила его поступок.
- Меня онколог направил. Я не с простудой пришёл, как вы!- срывающимся на всхлипывания голосом ответил Александр. Ответил и, не обращая внимания на окружающих людей, на медсестру, с которой столкнулся на лестнице, на очередь в гардеробе, надев пуховик, вышел на улицу. Глотнув свежего морозного воздуха и немного успокоившись, подавил жёсткий ком, подкативший к горлу. Вспомнил, что хотел сходить в туалет. Возвращаться в поликлинику не хотелось, и он свернул за угол, направившись к строившемуся зданию детского сада, во дворе которого располагалась автомобильная стоянка. Встав около сложенных бетонных плит, расстегнул ширинку. Но тут, кто-то резким движением сорвал с него шапку и нанёс удар по голове. Последним, что отпечаталось в его сознании, было: тёплый поток мочи, стекающий по правой ноге. «Как неприятно»,- подумал он и потерял сознание.

Вернулось оно, так же неожиданно, как и пропало. Александр лежал на деревянном полу в комнате без окон. Освещала помещение, яркая лампочка, закреплённая на длинном гвозде, вбитом в стену, обшитую вагонкой. От патрона этой лампочки, тянулись провода, уходившие за дверь. В противоположном углу, сложив ноги по-турецки, сидел парень лет двадцати пяти. Широкой кистью, он наносил клей на поверхность деревянной шкатулки.

- Очнулся?- спросил он, не оборачиваясь. Александр промолчал и попробовал пошевелить руками. Они оказались связанными за спиной. Ноги были свободны, но обуви на них не было. Он некоторое время смотрел на свои ногти, с хорошим педикюром, восстанавливая в памяти произошедшее с ним.
- Не молчи,- вновь обратился к нему парень. Я ведь думал, что убил тебя. Сам понял, что сильно ударил. Не поверишь, испугался даже.
Он обернулся и посмотрел в сторону Александра.
- Я ведь там не хотел убивать тебя. Иные планы у меня. Молчишь. Ага. Ладно. Сам поговорю.
Он отложил в сторону кисть и, поставив шкатулку на пол, застеленный газетами, взял в руки кусок материи и стал накладывать его на покрытую клеем поверхность шкатулки. Александр узнал в нём парня из поликлиники.
- Это за то, что я без очереди?- сказал он и почувствовал, как заболела голова.
- Ого! Вспомнил? Удивительно! Нет, серьёзно. Я то думал, ты вообще кроме себя никого не видишь. Это хорошо. Есть контакт. Подожди, я сейчас доделаю. А то клей сохнет, ткань может скукожиться.
- Отпусти меня. Я тебе плохого не делал, новость у меня нехорошая, вот  и…
- Заткнись!- выкрикнул парень не оборачиваясь. И уже спокойнее добавил:
- Гнев, это грех. И ты меня толкаешь на это. Помолчи.

Александр послушно молчал. Повозившись, сел на пол и огляделся. Руки были связаны клейкой лентой, а вокруг пояса была повязана толстая капроновая верёвка, другим концом крепившаяся к стропилам под потолком. Под ногами был постелен большой кусок клеёнки, по краям закреплённый всё той же липкой лентой. Парень поставил перед собой шкатулку и обратился к Александру:
- Ну, и? Ах, да. Это,- и он указал на шкатулку,- называется де-купаж. Обклеил шкатулку тканью. А предварительно, пером и раствором белизны, нанёс на ткань стихи Омар Хаяма. Это в подарок. Изнутри она будет отделана шёлком. Думаю, будет здорово. Что молчишь?
- Мне это неинтересно. Зачем ты меня связал?
- Зачем, зачем. Неинтересно ему. А что тебе кроме себя самого интересно?! И правильнее сказать, не зачем, а почему? Потому, что дрянной ты человек. Думаешь стриптиз, это творчество. Хрен там! Вот творчество!- и он указал на шкатулку.
- Я силой их не тащу в клуб. И если твоя жена или девушка туда ходила, то поверь, у нас никакого секса. Нам не положено.
Парень в ответ усмехнулся:
- Не положено, не тащу. Конечно, нет. Ты просто подыгрываешь этим низменным интересам и страстям. А мать знает?
Александр промолчал. Вспомнил о матери. Стало тоскливо.
- А может лучше, если ты убьёшь меня?! Ей тогда не придётся видеть, как я мучаюсь, умирая от рака!- выкрикнул он в ответ.
- Давишь на жалость? Не пройдёт. Вот ты сегодня был у онколога. А потом у терапевта прошмыгнул без очереди. А у онколога, там тоже без очереди? Или там по степени тяжести принимают. А может так: у кого лейкемия, тот первый. У кого саркома или меланома, тот второй? Опять молчишь. Маму вспомнил. А сколько лет матери?
Александр молчал. Парень встал и пнул его ногой со словами:
- Ну, так сколько?
- Какая тебе разница,- огрызнулся Александр.
- Мне никакой. Только ты не помнишь, потому и молчишь. Хочешь есть? Не выпендривайся, говори правду.
В надежде, что руки будут развязаны, Александр сказал:
- Да.
Парень вышел за дверь, и оттуда послышались: хлопок двери холодильника и писк микроволновки.

«Когда он развяжет руки, которые уже начали затекать, я ударю его ногой в пах и накину на шею эту верёвку»,- быстро накидал в мыслях план Александр. Послышались шаги, и в комнату вошёл парень. В руках он держал поднос с жареным мясом, которое было накрыто лавашем, и бутылку минералки. - Садись, чего вскочил? Руки развязывать не буду.
- А как я, по-твоему, есть буду? С пола, что ли? Я не собака. Неси обратно.
- Есть ты будешь не по-моему, а по-своему. Покормлю, уж. А откажешься, пожалеешь. Я ведь уеду на два дня. Еду не оставлю. На, ешь,- и он протянул Александру кусок мяса. Парень бережно подавал куски лаваша и мяса, не забывая и про себя. Сам он ел с аппетитом, запивая пищу минералкой.
- А руки затекли у меня,- сказал Александр, прожевав очередной кусок мяса. Пища была вкусной. В меру приправленной специями, но чуть пересоленной. – И, дай воды. Пожалуйста.
- Пожалуйста,- сказал парень и вышел из комнаты и тут же вернулся со стаканом. – Из бутылки поить тебя неудобно.

Он налил воду в стакан и поднёс к губам пленника. Александр жадно выпил её и попросил ещё. Парень пожал плечами и выполнил просьбу. Через несколько минут, пол и потолок поплыли перед глазами Александра, он потерял сознание. Очнулся он всё в той же комнате, но руки были связаны верёвкой. В помещении никого не было. На полу, чуть поодаль стояла шкатулка. Она стояла не на столько далеко, что бы не прочесть написанное прописными, на редкость красивыми буквами:

«Всё, что видим мы- видимость только одна.

Далеко от поверхности мира до дна.

Полагай несущественным явное в мире,

Ибо тайная сущность вещей - не видна».

Через некоторое время, вернулся парень.
- Очухался? Молодец.
- Что со мной? Что случилось?
- Клофелин. Пить хочешь?
- Да пошёл ты!- выкрикнул Александр и попытался подняться. Голова закружилась, ноги не слушались, и он остался сидеть на полу, тупо рассматривая клеёнку. Парень сел на своё место и стал покрывать лаком шкатулку.
- Давай пить, гад.
- Я ему добро, а он гад. А говорил: не собака. Собака ты не благодарная. Сейчас принесу.

Парень вышел и вернулся со стаканом воды. Александр недоверчиво поглядел на него.

- Не волнуйся, без клофелина. Вот, смотри,- и он, набрав в рот воды, прополоскал горло и проглотил её. Пока пленник жадно пил воду, парень объяснил ему, зачем накапал в воду клофелин.
- Что бы ленту с рук твоих снять, безопасно. Ты бы брыкаться начал. А это плохо. Руки и так уже посинели. Сейчас нормально должно быть. Александр выпил воду и почувствовал, как сильно хочет в туалет. Вспомнилось, что ещё около плит, этот подонок прервал процедуру.
- Я в туалет хочу.
- Замечательно,- ответил парень. – Я выйду. Процесс слишком личный.
- Эй, постой, а штаны?
- Нет, давай так. Ты должен научиться переступать через собственный эгоизм.

И он вышел из комнаты. Александр понял, зачем под ним была постелена эта клеёнка. «Вот урод, заранее всё приготовил». И тут же нахлынула волна злости на самого себя. Выпитая вода давала знать о себе, но психологически было трудно решиться помочиться в собственные штаны. Когда парень вернулся, держа в руках нож, Александр стоял на клеёнке. Его босые ступни находились в луже собственной мочи. - Вот и замечательно,- сказал парень и, подойдя ближе, ударил пленника ногой в живот. Александр упал на колени, согнувшись пополам. Парень, обойдя со спины, задрал его голову держа за волосы, и провёл ножом по лицу, от середины лба, между бровей. Задержавшись на мгновение под глазом, он изменил направление движения и повернул лезвие вправо.
- Так интереснее,- добавил он и отпустил волосы. Александр видел, как капли его крови падают в лужу его собственной мочи, смешиваясь, образуя причудливые формы на фоне рисунка, что был нанесён на клеёнке.
- Ладно, думаю, это всё пойдёт на пользу. Дай продезинфицирую,- и он поднёс какую-то тряпицу к его лицу. В нос ударил резкий медицинский запах и, Александр, в третий раз, за несколько дней, потерял сознание.

Чай был выпит, а за окном уже светало. Саша закончил свой рассказ и сидел молча, глядя в окно. Я сидел на своей кровати, не решаясь нарушить начатое им молчание. Наша келья была настолько мала, что я мог дотянуться до него рукой. Я хотел протянуть руку и, положив её на округлое плечо, сказать, что-нибудь в его поддержку. Но он продолжил рассказ. Его голос прозвучал резко и с совершенно иной интонацией. От неожиданности я вздрогнул.
- Очухался я, около своего подъезда. Ночью, сидя на скамейке. Представляешь,- и он обернулся ко мне, глядя прямо в глаза, продолжил,- на ногах были обуты мои ботинки. Пуховик был застёгнут, а на шее был повязан его клетчатый шарф.
- Он позаботился о тебе,- вставил я глупую реплику.
- Да, на улице было холодно. Порой мне кажется, что в тот момент он стоял неподалёку. На случай, если какие-нибудь мазурики захотят поживиться за мой счёт.
- Как мама пережила это всё?- спросил я, растирая затёкшую ногу.
- Хорошо пережила. Оказывается, я позвонил ей и предупредил, что уеду на пару дней. Я делал так раньше.
- Как позвонил?- не понял я.
- Вот так. Но я не звонил.
Он снова замолчал.
- А опухоль?- спросил я.
- Сначала мне было не до этого. После его клофелина и прочей гадости, я долго не мог придти в себя. Да и душевное состояние пришлось возвращать в норму. Дня через два я опомнился, а её нет. Я к онкологу, а он говорит, что не помнит меня. И не карточки моей, не анализов никаких. Вот так. - Чудеса,- сказал я и добавил,- не было бы их вовсе.
- А ты знаешь, я ему благодарен за это. Я стал совершенно другим. Я вернул Машу. Ведь я люблю её. В стриптиз, не ногой. Я понимаю, насколько это низко и мне по сей день стыдно за себя. За себя того, хоть я и другой теперь.

Он встал с кровати  и откинул покрывало.
- Надо поспать.
-А чем ты теперь занимаешься?
- Преподаю танцы. Ещё у нас с Машей своя концертная программа. Набрали людей и выступаем на свадьбах, юбилеях. Танцы, конкурсы, юмористические номера. А ещё, де-купаж…