Дорога к сыну, 2-2

Часть вторая.
Глава вторая.

С утра светило негреющее солнце. Это был старый, затёртый до дыр руками Аллаха динар, закрытый, как в музее, холодным стеклом неба. Небо казалось чистым. Только далеко за горами, где небо врастало в землю, а земля жадно вгрызалась в его эфирное тело своими каменными зубами, там что-то хмурилось и кипело, шумело и собиралось, будто тяжёлый пар нал казаном. Всё говорило о том, что наши путники, собака и старик, не сделают и тысячи шагов, как весь обозримый подлунный и подсолнечный мир взорвуться одним разом от боли и превратятся в кромешный ад.
Следовало бы найти укромное место и переждать непогоду. Отдохнуть немного и набраться сил, и продолжить свой путь. Но старик не мог ждать, не хотел терять ни минуты. Дорога каждая секунда. С каждым мгновением ослабевало дыхание его старшего сына. Истекала, как кровь из раны, жизнь его любимого несчастного мальчика. Если старик простил его уход и разрыв, то судьба - нет. И потому Юсуф Дилкушод, старик щедрого сердца не должен был опоздать.
И он спешил. Дорога бросалась ему под ноги. Старик читал молитвы, и мир отвечал ему.  путешественник во всём положился на Вседержителя мира и, не жалея ни души своей, ни старческих ног своих, тем самым превратился в живое телесное воплощение неустанного движения вперёд, Он, как неустанный горный поток, в едином стремлении своём старался найти повзрослевшего на стороне ребёнка, охватить его отцовской любовью, обнять и расцеловать бородатое лицо взрослого зрелого мужчины. Все мы до конца дней своих остаёмся детьми для своих престарелых родителей. Да хранит их Аллах, Милосердный, и продлевает их дни на этой земле.
Старик не мог ждать и он шагнул навстречу буре.
Сразу поднялся сильный ветер. Невесть откуда появились тучи. Они заклубились и забуранились. Как всемирный океан грязной пены, поглотили небо и солнце. Светило беспомощно моргнуло разок-другой своим единственным подслеповатым глазом и погасло. Стало темно и холодно. В дикой непристойной головокружительной пляске закружились снежные девы. Закружились их подлые женщины с распрущенными сальными волосами. Закружились их грязные дети. Сам ангел смерти взглянул в лицо старика и плюнул ему в глаза. Но старик не дрогнул. Не остановился.
Он только вытер лицо своей старческой рукой и двинулся дальше.
А ветер уже усилился, окреп. Он подхватывал сейчас целые пласты целинного многовекового снега, с воем и хохотом тысячи тысяч шайтанов швырял свою ношу на скалы, пытаясь их сокрушить. Но скалы, не взирая на свою легендарную древность, ещё были достаточно крепки в теле и кости, будто со дня их рождения прошли не миллиарды лет, а несколько часов. Скалы и не хотели покрываться морщинами трещин. Они хотели оставаться  вечно молодыми, несокрушимыми. И тогда сходили лавины, ломая минуты и секунды, а пространство сходило с ума.
Неожиданно крупными хлопьями повалил снег. Залепил лицо, глаза, нос. Наддал ветер и, словно воришка, стянувший на базаре поясной платок с деньгами, во все лопатки бросился по у щелью. И горе смертному, который оказался здесь под ногами вселенского страха. А страх ловкими холодными и липкими пальцами пробирался до самого сердца, хватал за горло, как бешенный волк, и выворачивал старика наизнанку, будто давно потёртый истрёпанный халат.
Но старик шёл. Следом мелко трусил верный Рекс.
Как прекрасна порой снежинка, когда она в спокойном одиночестве лежит на руке, что в тёплой рукавице. Но как страшна и жестока она, когда по наущению Иблиса* этот хрупкий нежный узорчатый кристаллик льда вдруг превращается в коварное, безжалостное и ненасытное чудовище. Оно поднимается во весь рост. от земли до неба, пожирает мыслимый и немыслимый миры, оставляя по себе лишь снежные холмы могил.
Казалось, со всего света собрались полчища, легионы, тьма тем мирового зла и встали на пути Юсуфа. Но старик не испугался, не оступился. Не поворотил назад.
Да, холодно. Да, нет чувства ни рук, ни ног. Всего существа.  Да, умерло тело. Но остались горячее сердце и живая душа, и они рвались вперёд и только вперёд. Там, впереди, их ждал Азиз. Он звал их на помощь. Он звал своего отца, и отец спешил на зов, и рядом бежала собака. Рядом бежала, казалось бы. неразумная тварь, которая была, по пережитому и испытанному разумению старика, преданнее любого благоверного мусульманина.
В груди старика билось жаркое пламя неостывшей и негасимой любви. Это пламя зажгли односельчане, когда провожали в дорогу своё Щедрое Сердце. И только огонь любви питал сердце, а сердце поддерживало душу, и человек шёл навстречу к своему сыну. Что надо ещё старому путнику?
Итак, сердце билось, старик и собака бились опричь с ветром и снегом. Бились и шли вперёд, наступая на пятки испуганных мгновений. Мгновения испугались бури, а наши смелые и отчаянные путешественники - нет. Они шли и на пол-носка, на полпальца, на половину дыхания становились ближе и ближе, как можно ближе к своей цели.
Это знал Юсуф. Это знал Рекс. Это знали горы. Это знало величайшее имя, посылавшее человеку испытания, дабы наделить его после своей любовью и милосердием. Велик Аллах, и сила его безгранична!
Но это знал и властелин тьмы и всех мерзостей грешного земного человечества. И потому он без устали бросал строй за строем свои неисчислимые войска на уставшую жалкую крошку человеческой плоти, согбенную горем и старостью. Старик болел старостью тела, но не старостью духа.
А снежные войска наступали за войсками. Они кружили и хохотали, били и ломали, убивали всё живое и начинали сызнова. Только старик и его верный четвероногий друг упрямо шли вперёд.
Злобный северный ветер из-под густых заснеженных бровей исподлобья глядел на мир пустыми бесцветными глазами тоскливой злости. Как бестелесный дух, бездушный палач наступившей ночи, он истязал ещё живую благородную плоть старого человека, со всего маху полной горстью бросал в лицо старика льдистые иглистые крупинки снежной соли.
Снежные хлопья были и прошли. Теперь снежные крупицы своими когтистыми лапками и сталеподобными зубками сдирали живую кожу со старикова лица. Они царапали, выедали, разъедали, кромсали лицо земли и человека. И тогда появлялись новые морщины и ущелья на карте мира и вселенной.
Какая чудовищная сила сокрыта в этих, на первый взгляд, мелких и безобидных кристалликах льда. С ловкостью волка и изящностью акулы они способны перекусить человеческую душу, выгрызть горло у самой вечности, искромсать, искрошить её бессмертное тело. Летучие клыки снежного дракона всечасно кружат по свету, принося страдания и горе.
Только они были бессильны перед горячим сердцем старика, напитанном и напоенном искренней и открытой, вездесущей и всеохватывающей любовью. Любовью не для себя и не любовью себя самого, одного и только. Не только ради собственного благородства и душевного величия. Как говорили древние авторы сказаний и хранители легенд, старика Юсуфа украшали самообладание, кротость, смирение и доброжелательство. Он облачался только в светлые одеяния благородного единства мыслей, слов и поступков. Дилкушод всегда следовал лишь путём справедливости, идя по шипам и стёклам в голые ступни ног, минуя широкие удобные дороги триединого блуда. Люди испокон веков научились и привыкли думать одно, говорить другое, а делать третье.
Даже сейчас в смертельно опасном предприятии, среди заснеженных гор и снежной бури он стремился только к плодам терпения и любви и щедрой рукой наделял ими каждого, кто нуждался в них. И потому он спешил к своему сыну, превозмогая собственную смерть, и ангел смерти отступился. Но нет, он не ушёл совсем, а лишь отошёл в сторону и сказал себе, что не оставит старика победителем. И тот, старик, не знал об этом и продолжал свой путь. Он продолжал бы его и тогда, если бы знал о подлом решении ангела смерти. Его бедный сын стал светильником на возвышенном месте, его сын стал окружающим миром, и старик полюбил этот мир - эту бурю, эти горы, эти сухие стариковские слёзы.  Он спешил к этому миру, чтобы поделиться и согреть его своей любовью. В этом мире была близкая душа. Душа любимого и дорогого человека - душа его сына.
Наделённый проницательностью и зоркостью сердца, Юсуф видел, как прекрасен итог терпения. Это давало старику силы идти вперёд, не взирая на бурю, снег и усталость. Старик, презревший усталость со старостью, знал,  что божье вознаграждение упорному человеку во имя и во благо другого превосходит всякие мечты. Но Юсуф не помышлял о богатствах и сокровищах, а думал и болел лишь об одном, обнять и согреть своего несчастного сына, помочь ему. Старик  твёрдо уверовал, что счастье усердствующих в знании веры и придерживающихся любви к Всевышнему  есть самое возвышенное благо земного мира. Как сказал однажды мудрец: "Возвышает Аллах тех, кому дано знание на разные степени".
И главной степенью таланта стариковой жизни была его всепрощающая и всеохватная любовь.
Старик шёл сквозь снег и думал о Мухаммеде, Пророке всех правоверных, живых и не живых. Когда-то Аллах, Великий и Милосердный, своему возлюбленному Пророку даровал силу совершать чудеса.  По знаку Его благославенного пальца луна разделялась на две половинки, а камни, взятые в горсть, превращались в чётки. Даже сухая поленница, Ханнане, громко зарыдала когда Пророк отдалился от неё. Ещё, как гласит легенда, а может, древняя быль, что Пророк вернул на место поверженный глаз достопочтенного воина Катада бин Нумана, раненого при битве под Ухудом. Чудесным образом возрождённый глаз стал прекраснее, нежели здоровый, и никогда не болел.
Подобное чудо может случиться и с его, Юсуфа, глазами.
От подобных мыслей старик Дилкушод воспрял духом и забыл об усталости. Он стал готовиться к намазу. Даже в такую бурю старик не отказывался от своих благочестивых помыслов. Недаром же в священном хадисе говорится, что когда мусульманин начинает намаз, перед ним раскрываются ворота рая, поднимаются занавесы между ним и Аллахом, и это продолжается до завершения намаза.
Старик распустил поясной платок, постелил его на снег, взошёл на него и обратился лицом к священной Мекке. И буря улеглась, и снег перестал идти. Только ангел смерти стоял поодаль и злорадно наблюдал за священнодействием старика.
- Сейчас мне нужен только мой старший сын, Азиз, о Аллах, Всемогущий! - стоя на коленях, обратился к небу Юсуф, после совершения ритуала, но не видел старик, не чувствовал, как Аллах сострадательно наклонился над ним, вытер слёзы на глазах своих, обнял старика со всей  родительской любовью, а после припал к земле и поцеловал его след на снегу.
- Не стало твоего сына, мой возлюбленный Юсуф! - прошептал Аллах, тише падения снежинки, и старик не услышал его, занятый своими мыслями, и Аллах воспарился над земным заснеженным миром печали и скорби, оставив при старике свою любовь и признательность.
Ангел смерти стоял рядом и злорадствовал. Он множил свою обиду. Обида превращалась в месть. А месть вырастала в целую снежную гору.
Тут вместе с порывом ветра налетел холодный страх и страх прилип к голове, и стал шептать:
- О брат мой, пусть Аллах хранит твоего сына, как драгоценное сокровище. Только ты не рвись к своей гибели. Знай же, если и спустишься в долину, то всё равно погибнешь. По ту сторону бури никогда не ступала нога добронравия. Если даже ты придёшь в Душанбе, то...
- Прочь! - закричал тут старик, и вдруг что-то резко и глухо охнуло наверху, и гора, под которой были наши пешеходы, раскололась на части, как орех.
гора разродилась если не мышью, то снежным выкидышем. И тот сорвался вниз, и покатился, и понёсся небывалой лавиной снега, подгоняя пред собой ужас и смерть.
Ангел смерти довольно потирал руки и плакал жёлтым ядом слёз. Слёзы падали в снег. Снег шипел, таял и испарялся. А камни плавились и растекались огненными ручьями лавы. Чем больше плакал ангел смерти, тем меньше становилось его. И вскоре он совсем исчез, оставив после себя чёрную выгоревшую землю и застывшие каменные потоки. Ангел смерти не любил смотреть, как умирают другие. Его тошнило...
Снежная лавина стремительно катилась вниз. Рекс, храбрый Рекс поджал хвост, припал к земле, на животе пополз к своему хозяину, спрятался за его ногами и тоненько, нехорошо заскулил. Закрыл морду передними лапами, и в то же мгновение воздушная волна подхватила Юсуфа и, словно, снежную пушинку, швырнула его далеко в сторону. Старика злобная сила сбросила в ледяную трещину, развернула головой к стене и с силой ударила.
- Ази-ииис!!! - закричал весь мир в сознании старого человека, и всё погасло...