Дорога к сыну, 2-4

Часть вторая
Глава четвёртая


Пользуясь общей суматохой и смятением в человеческом месиве этих обманутых и озлобленных людей, старик быстро наклонился и левой рукой коснулся того, что получасом раньше было его верным другом. Рука наткнулась на что-то мокрое и липкое. "Кровь!" - обожгла догадка, и старик выпрямился.
Тем временем бобо Юсуф, старый охотник меньше палить из ружья без причины, но больше слушать звонкую тишину в горах, угадал чутким ухом своим, как в общий шум столпившихся людей вклинились чьи-то быстрые вкрадчивые шаги. В сторону толпы лёгкой пружинистой походкой шёл человек, мягкая невесомая поступь которого выдавала в нём матёрого хищника. Казалось, человек-хищник в любую минуту со спины может броситься на несчастного старика и окончить его трудные дни на земле. По едва уловимому шороху щебня и сухой редкой травы под лёгкими ногами охотник узнал, чьи это шаги. Узнал и невольно вздрогнул. Это были шаги Смерти, и она с каждым мигом становилась всё ближе и ближе. Похоже, костлявая ханума* сама решила навести порядок в своей "печальной бухгалтерии", если ангел смерти отступился от несгибаемого старика.
Старик, вдоволь вкусивший жизненного опыта, собрался, как сжатая пружина, подчинив себе все страхи и сомнения. Он приготовился если не к встречному нападению, то достойной защите. Бобо Юсуф понимал, если эти люди убили пса за верность и преданность своему хозяину, то от них не стоит ждать милости. Маленькое зло порождает большее, а новое зло - жестокость. Как сказал поэт: "Оставь злодеев, сынов злодеев - поистине породят злодеи, сыны злодеев - злодеев!"
Вот кто-то подошёл, и в лицо осиротевшего старика ударил густой тяжёлый винный дух с терпким привкусом дурман-травы - видимо, курили анашу. Тут по лицу, по слезящимся глазам старика резко и больно, как плётка, хлестнул луч мощного электрического фонарика. Внезапный сноп света обжёг и ослепил старого человека. Дилкушод прежде ощутил на себе эту нестерпимую жгучую боль - он едва не вскрикнул, но сдержался, - чем увидел свет. Случилось так, будто глазные нервы  мгновенно набухли и лопнули от натуги.
"Бооо-ольно, Аллах, Всемогущий, как больно!" - молнией пронеслось в мозгу старика, но он промолчал и вида не подал.  Только осознал, что больше никогда ничего не увидит. Даже размытые блёклые тени. Не помогла ему сурьма. И, видимо, уже не поможет рубашка любимого сына, чтобы вдохнуть запах забытого детского тела и прозреть...
Аллах, Всемилостивый и Всемогущий, прости этих людей за страшную боль. Как бооо-ольно, Единственный и Справедливый! Только не спеши наказывать этих глупых детей беды и страха, поскольку они не ведают, что творят. Воистину сказано: нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед - посланник его! Омин!
- Что здесь случилось? -  спросил голос, не терпящий ни отлагательств, ни возражений.
- Мустафа-оборванец приказал поднять руки вверх, а собака этого старика бросилась на мальчишку. Пришлось её пристрелить, мой господин, - пояснил происшедшие события ядовитый человек. - Только наш оборванец стал слишком часто огрызаться и много разговаривать. Кажется, сытная и свободная жизнь отшибла у него память.
- Разберёмся! - недовольно рявкнул голос господина и грубо обратился к старику: "Ты кто?"
Это был, по сути своей, лающий скрипучий голос, - неприятный до одури, будто железом по стеклу. Так лает шакал, вкусивший братской крови, так скрипят ржавые дверные петли, давно не знавшие человеческой крови. И этот голос не мог быть голосом живой души, но только звуком брожения грязи.
Боль в стариковых глазах стала утихать, но перед ними продолжали кружиться, сталкиваться и лопаться кровяные шарики.
- Ты кто? - повторил свой вопрос голос господина.
- Юсуф, по прозвищу Дилкушод, Юсуф-Открытое Сердце, - спокойно и гордо ответил старик, закрыв глаза сухой ладонью правой руки, а левая рука была в крови Рекса.
Вдруг в его голове прозвучали слова достопочтенного Хамида Багдади, который сказал: "Имущество, дом и дети - даются в залог Аллахом. Он может взять их обратно, когда пожелает". "И здоровье..." - прошептал в ответ старик, продолжая правой рукой закрывать свои слезящиеся глаза. Он не испытывал ни гнева, ни обиды к пасынкам несчастья, но только человеческое достоинство и благородство наполняли всё его существо.
- Тогда я  - Диловар, по прозвищу Берахм, Диловар Грозный. Словом, орёл! - сказал невидимый человек с фонариком в руках, в нём не звучала молитва, а мысли его были мрачны и страшны. но последнее слово - слово "орёл" - сказали громко. Слишком громко. Так полная бочка золотаря пытается изобразить собой важную персону - пыхтит и пучится, раздувается и бранится, а вонь вокруг только сильнее.
- Не орёл ты, а горная куропатка! - достойно ответил Юсуф на это властолюбивое зазнайство, не знающее уважения к старикам, и убрал руку от глаз - боль от яркого электрического света, казалось бы, унялась.
- Хорошо. - грубо процедил сквозь зубы Диловар и сплюнул под ноги старика грязное слово, недостойное мусульманину - да не коснётся оно уха Аллаха, Великого и Милосердного! - и продолжил: - Сейчас Открытое Большое Сердце станет маленьким закрытым зайцем - дохлым зайцем - и получит пинка под зад! Так что, дорогой "муйсафед", старик, "мебахши, мебахши", прости, прости... - старик не видел, как главарь бандитов раздражённо развёл руками, выключил фонарик, размахнулся и со всей силы внезапно ударил фонариком по лицу слепого старика.
Удар фонариком разбил лицо бобо Юсуфа, и брызнули осколки стекла.
- Ах, ты, сволочь, старая облезлая обезьяна, фонарик разбил - дорогой, американский. - Диловар снова уронил на землю грязные слова нецензурной брани, и земля застонала от боли под его ногами и задрожала, будто титан, на мощные голые плечи которого опустился не свод небесный, а упал огромный холодный скользкий червяк.
Диловар не услышал земного стона, только старик зашептал ей в ответ: "Потерпи, дорогая, скоро всё образуется, и дехканин вернётся к тебе, а сегодня прости его неразумение, ибо он - малый ребёнок, и не ведает, что творит. Переболеет глупостью от чужого обмана и станет мудрецом, если сердце его ещё способно любить, прощать и созидать!" Бандит заметил, как старик бормочет что-то неслышное, улыбнулся: - Читаешь погребальную молитву? Молодец! - и бросил в ночной мрак: - Эй, вы там, кривые кувшины войны, быстро мне новый фонарик: жив-во!
Да, Диловар ударил старика, но старик устоял на ногах. Он усилием воли превозмог звенящую боль в ушах и голове и пламенную реку крови, которая снова затопила его глаза. Жарким огнём боли опалило глаза старого человека, и стёрлись последние контуры предметов в сознании старика - он ослеп окончательно и безнадёжно. Прости их Аллах, Единственный и Справедливый. Не ведают, что творят.
Старик сплюнул под ноги кровавый комок и выбитый зуб, и земля заплакала, принимая стариковское жертвоприношение - он посеял частицу себя, и скоро будет великий урожай великодушия, доброты и милосердия благочестивого  мусульманина, вкусившего лепёшку жизни на достархане судьбы.
Какая буря отчаяния и возмущения кипела и бушевала в душе Дилкушода! Сколько гнева и боли собралось в большом сердце старого человека!
Только Открытое Сердце вмещал в себя весь мир и благодарил небо за это маленькое чудо жизни. Он же вместил и эти удары жестокого человека и также благодарил его за них. А сам старик держался спокойствия.
Нет, он не был трусом, не бежал с поля боя, бросив в кусты свой щит и меч, а лишь простое достоинство человека переполняло его великую душу, которой было тесно во вселенной и просторно в земном мире одиночества. Стариковский разум говорил о том, Что Аллах, Всевидящ и Всеведущ, и Он заступиться за поруганную старость. Только этот грязный комок не родившейся глины, не по чину именуемый себя «Грозным Диловаром»,  не достоин того, чтобы посыпать свою голову пеплом  своей собственной сожжённой правой руки. Он не достоин того, чтобы целовать следы собственной тени, не говоря о том, чтобы губами почтительно прикоснуться к  пыльным  полам стариковского дорожного халата. Пыль, рождённая от пыли, пылью и останется, и пылью ляжет в пыль, и смешается с ней, и никто и не вспомнит…
Вот о чём думал старик под крупными слёзами молчаливых ярких звёзд.
- В наш век раздора и разбоя лишь тот прав, у кого – сила. А сила у того, у кого – оружие.  И оружие у того, у кого – деньги! Деньги и только деньги открывают дверь в настоящую жизнь и делают человека первым. Они решают всё, и на них, а не слонах и черепахе, держится человеческий мир, мерилом и основным законом, сильнее Корана, являются деньги. Никто не спрашивает: откуда деньги?  Все восхищаются тобой и уважают: как много денег! Никто не хочет быть честным и бедным мусульманином, поскольку Аллах, Всемогущий и Справедливый, кроме бедности и старости, ничего не может предложить своим благочестивым слугам. Ты понял меня, старик?! Где был твой Аллах, когда убили твою собаку? Где он был, когда ударили тебя по лицу? Знай, твой Аллах отвернулся от тебя, а мой Аллах меня охраняет и бережёт больше, чем плоды с дерева жизни. Вокруг меня стоят херувимы и вращается пламенный меч, – так говорил Диловар и продолжал выплёвывать и брызгать грязь и нечистоты своей умершей души: - Ты понял меня, старик, наступила последняя ночь твоей жизни! Ты испортил мой фонарик, а я - как говорится, долг платежом красен – испорчу рубашку твоих лет. Неряха ты, старик, заносил её до дыр, и несёт от неё мочой твоих неудач и калом твоей ненужной старости.
Тут включили новый фонарик, и снова по стариковскому лицу бешено заплясал луч электрического света. Старику стало больно, будто мириады раскалённых игл, заплясало по его невидящим глазам.
Тем временем старик слушал слова, которые шептал ему свободный вольный ветер, нашедший старого друга с разбитым лицом и ослепшими глазами:
- … Он ответит: «Я не знаю вас, откуда вы. Отойдите от меня все, делающие зло! Там будет плач и скрежет зубов, когда вы увидите Ибрахима Исхака, Якуба и всех пророков в Царстве Всевышнего, а сами вы будете выброшены вон. Придут люди с востока и запада, с севера и юга и займут свои места на пиру в Царстве Всевышнего. И последние будут первыми, а первые – последними.
Стоял старик и слушал слова мудрого ветра, который за тысячи лет столько же раз облетел вокруг планеты и вобрал в себя, и впитал мудрость земных народов и исторических эпох, и ветер благоговейно читал отрывки  из Инжила, а Диловар продолжал хвастливо говорить:
- Деньги – основа человеческого мира, камень всех камней, на котором стоит вера истинных правоверных, и горе тому, кто воспротивится моим словам.
Тут Диловар быстро наклонился, подобрал с земли небольшой камень и что есть силы швырнул его в выступающую скалу, и камень разбился на мелкие части, и главарь сказал назидательно: - Так будет с каждым, кто посмеет встать на моей дороге!
-… Что означают слова Писания: «Камень, который отвергли строители, стал основанием?» - горячо шептал неумирающий ветер, возможно, рождённый на земле Израила ещё во времена Исы Масиха, и продолжал: - Это означает: каждый, кто упадёт на этот камень, разобьётся, а на кого упадёт тот камень, того раздавит, и этот камень есть ты старик – Бобо Юсуф, по прозвищу Дилкушод!
Тем временем главарь бандитов снова подошёл к старику, снова размахнулся, снова другим фонариком безнаказанно ударил по лицу уважаемую старость и в довершении собственной подлости мощным ударом кулака сбил с ног беззащитного и беспомощного пожилого человека, и засмеялся: - Где твой Аллах, Справедливый и милосердный? Почему он позволяет мои беззакония? Он боится меня?! О да, он боится меня! Он бои-иится меня-ааа, ха-ха-ха! – засмеялся, закричал, загудел Диловар, воздев руки к небу и сотрясая воздух кулаками.
Вдруг по земле прошёл глухой подземный гул, с неба сорвалась и покатилась вниз звезда, и сильный порыв ветра возмущённым дыханием своим едва не сбил людей с ног.
- Снова фонарик разбил, сволочь! – выругался бандит, процедил сквозь зубы грязную брань и смачно сплюнул на шатающегося старика - того подняли и двое держали за руки. Ночь вокруг столпившихся и сбившихся в кучу от страха  людей сжалась в маленький шарик, не в силах видеть и остановить человеческую жестокость, упала под ноги людей, и люди оказались в пустоте. Тут Диловар изрёк свою волю: - Отныне ты не Юсуф, по прозвищу Дилкушод, а Юсуф по имени Труп! Ты уже мертвец, старик!!! – и снова ударил старика, и снова сбил его с ног.
Ветер успел подхватить избитое тело старика и мягко, бережно, как единственную на свете ношу, опустил на землю и снова зашептал ему:
- .. Они станут бессмертны, как ангелы. Они дети Всевышнего, потому что они участвуют в Воскресении. А то, что мёртвые воскрешают, показал Мусса в истории с терновым кустом, когда он назвал Всевышнего Создателя «повелителем Ибрахима, Исхака и Якуба». Всевышний не  Повелитель мёртвых, но Повелитель живых, потому что для него все – живы!»
Так склонившись, как мать и отец, над разбитым лицом старика, зашептал мудрый ветер, и ветер сказал:
- Вставай, Юсуф, вставай, старик. Диловар ошибся, поскольку ты отныне не Юсуф Мертвец, а ныне ты – Юсуф Устоди* Дилкушод!
И мудрый ветер упал пред стариком на свои невидимые колени и благодарно поцеловал стариковые следы на зимней земле, небо очистилось от туч и счастливые звёзды брызнули на землю свет одобрения и одели старика в призрачно мерцающий наряд святости, а по земле прошёл подземный гул согласия, и все планеты Вселенной почтительно расступились перед лицом Бобо Юсуфа, по прозвищу Дилкушод, потому что ныне он стал сотрапезником и соавтором Аллаха, Лица Мудрого и Справедливого.
- Неее-ет! – в страхе закричал Диловар и закрыл рукой глаза свои от света истинной чистоты, исходящей от старика, будто лучи света исходили  от солнца, и подавленно прошептал: «Не может быть…»
Его люди, лохмотья грязной пены несчастья и горя, в страхе упали на колени пред лицом беспомощного избитого старика и лицами своими припали к земле. Они молитвенно поцеловали землю, воздели к старику свои руки и закричали в один голос: «Спаси нас, Юсуф Устоди Дилкушод!»
Только Мустафа-оборванец, Мустафа-воробышек остался стоять на ногах и счастливыми от слёз глазами открыто смотрел на святого человека, который сейчас открылся его взгляду.
«Не может быть…» - снова обескуражено прошептал Диловар и снова размахнулся, чтобы ударить старика. Но какая-то невидимая стена встала между его кулаком и светлым лицом старика, и Диловар с резкой болью, с хрустом в пальцах, в кровь разбил свою руку, будто он со всей силой ударил по скале.
К нему подошёл Мустафа и ударом в лицо сбил Диловара с ног.
- Ты за это ещё ответишь, щенок! – бросил с земли поверженный бандит.