Очень жалко...

«Постареешь – поймёшь –
Жарко жить. А – умрёшь –
Ай, ай, ай, - Очень жалко…»

Я – снова в Душанбе. Ранняя весна. Вместо города – большой тополиный парк.
Тополя стоят обнажённые, пронизанные небом и светом солнца.
Она выбегает ко мне на встречу, смеясь прерывистым мальчишеским смехом,
Берёт меня за локоть, - «Я покажу тебе чудо!»
Мы проходим между тополями, она широко и радостно всплескивает руками,
и пустые до того ветви зажигаются тысячью разноцветных блёсток.
Она смеётся, вновь и вновь, и от её рук в небо уносятся горстки переливающегося стекла…

Я познакомился с девочкой инвалидом. Наверно, я сделал глупость, когда дал ей прочесть о своей Тане.
Анн позвонила, и я угадал, что она сейчас может сказать.
- Хочешь, я стану для тебя твоей Таней?
У меня сжалось под сердцем. Я подумал, - Я её унизил.


Пол года назад, она бросилась с восьмого этажа, - ужасная попытка суицида.
Я много думал об этом, но не смог этого понять. Всё было при ней, и светлая память и внешнее обаяние. Безумие вообще нельзя понять, - его нужно пережить. И, всё-таки, я понимал: видел себя стоящим на грохочущей трассе,
хладнокровно размышляющим, - А не положить ли голову под колесо трейлера?

Она давала мне читать свои записи.
Я назвал это записями, потому что о жанре тут речь не идёт, -
Больше всего это было похоже на предсмертные письма:

«Я быть хотел, любим Вселенной…» 
«В её опрокинутых в себя глазах,  -  сумасшедшая тоска…»
«Каким будет конец?»

Я бегу по улице, смутно чувствуя впереди какую-то встречу.
Я вижу, как она приближается ко мне в коляске,
спокойными, мужественными движениями передвигая колёса.
- Нет, - это не Анн! – я спотыкаюсь на бегу и ударяюсь в её колени.
Беру её руки. Нет, - это не руки Анн.
Это молочная белизна Таниных рук. И тут я чувствую облегчение, и даже блаженство.
Будто кто-то порвал металлический трос, обхвативший мою грудь.
Трос лопается со звоном и больше не мешает мне дышать.

Да! Это Таня! – чего же ещё ты хотел?

Смысл этого сна был понятен. Я не сумел обмануть время.
И за контурами настоящего, необратимо проступали контуры
прошлого. Потерянного, недоступного.

Помнишь, наши первые встречи в больнице Флиман?
Ты меня навещал... Ах, какая романтика..!
Такая романтика могла быть уготовлена только для меня.

          Часть вторая

Я иду по коридору главного здания Хайфского университета. Освещения явно не хватает.
В тусклом свете растворены фигурки идущих навстречу. Студенты, хотя их много, не замечают друг друга, поднимут взгляд и опустят.
Из ровного шёпота разлитого в пространстве то и дело возникают
более или менее звонкие слоги.
Всё странно и неестественно.
Вид снующей толпы, почему-то всегда заставлял меня задумываться о предвечности вещей и событий.
Внутри меня - такой же сумрак, как и внутри коридора.
Ощущение, что на всём лежит мрачный
космический гипноз...


Я пишу всё это, сидя у безмолвного экрана. Звук отключен, на экране снуют бессмысленные фигурки.
Телевизор отвлекает моё внимание, отнимает меня
от меня.

Главное - успеть захватить образ, вооружиться перед ним, оттолкнуться от него к более общей и более важной идее.

Я думаю о том, что может быть противопоставлено хаосу?
Может его упорядочить, при том, чтобы это было применимо к человеческой жизни. Моей жизни.

И тогда я возвращаюсь к четырём столпам ВЕРЫ.
Прежде всего - это Бог, - потом - Любовь,
затем - Природа, и, в конце концов, - Прошлое... 

Если говорить о каждой составной этого списка
расширено, то выяснится, что она включает в себя все остальные части веры. Что они переливаются
одна в другую... не меняя Сути.