Сон в летнюю ночь

Измучившись в конец, она прилегла, на кровать, не раздеваясь. Она не уснула, а провалилась в небытие. Тьма сгустилась, непомерным грузом легла на хрупкую женскую грудь. В воздухе тягостно присутствовал запах гнили. По мере возвращения сознания, возвращалось ощущение пронзительного холода и осклизлости, всех окружающих её предметов. Нужно добавить, что в помещении их находилось не много. Два деревянных топчана, на втором лежал труп женщины, такой же холодный и осклизлый, как всё окружение. Голая женщина, лежащая на другом топчане, была она. В моей голове не было вопроса, почему я здесь, как я тут оказалась, и за что, и что это за место. Во мне только жил ужас и омерзение, от всего, что окружало меня. Что-то в окружении изменилось, появились люди, но я их не видела. Стучали медицинские инструменты, и вроде бы слышались голоса, рассуждающие о том, что совсем скоро  им прейдётся, проделать то же самое со мной, и ждать этого совсем не долго. Потом, кто-то невидимый поднял меня и окунул мои ужасные, на тот момент руки, во что-то гадко-мерзкое и они стали коричневыми, сморщились и пожухли. Затем, кожу с моих рук, как перчатки сняли и стали трясти перед моими глазами. Физической боли не было, а душевные муки просто не поддавались передаче словами.
Тошнота и безысходность убивали мою душу, да и физическая смерть по моим ощущениям была близка. Надежда,  её не было в моей душе, пока я не услышала шепот, тихий и вкрадчивый, о том, что есть шанс вырваться отсюда. Моя душа не сразу среагировала на этот призыв, т.к. рядом с моим топчаном, на котором я лежала распростёртая, с остатками душевного и физического тепла, влачила своё жалкое существование, плюхнули ещё один труп, с ужасными швами на теле, после его вскрытия. Очередная волна отчаяния захлестнула меня. Я вдруг представила, что вот так же будет валяться и моё истерзанное тело. Боль, душевная боль убивала, мой, ещё немного теплящийся, огонёк жизни. Я опять впала в забытьё и очнулась от навязчивого шепота, источника которого я не видела. Кто-то эфемерный опять нашептывал мне о том, что всего этого можно избежать, если мой муж заплатит за меня выкуп. При слове муж, не произошло ассоциации, с какой-то конкретно личностью мужчины.
Первая мысль была о том, как я смогу передать ему эту весточку, и стою ли я денег, которые он должен заплатить? Дьявольский шепот продолжал изводить меня, шевеля и раздувая в моей душе огонёк надежды. Он занудно шептал мне о том, что они знают, сколько муж в состоянии заплатить и если он ошибётся и заплатит меньше, то меня всё равно убьют и после вскрытия выбросят мои внутренности бродячим псам. Я мысленно представила, как голодные собаки будут драться за добычу и с жадностью поглощать мои внутренности. Очередной приступ нестерпимой душевной боли, захлестнул мою измученную душу. Когда боль немного отпустила мой рассудок, пришла мысль о том, сколько же нужно за меня заплатить, и о том, как я огорчу этим известием своего мужа. Нет, я не могу его так огорчить, ведь ему прейдётся расстаться с машиной. Если до сего момента я ощущала, что нахожусь в каком-то средневековье, то мысль о продаже машины, приблизила меня к современности, но муж так и не обозначился, как какое-то конкретное лицо. А мерзопакостный шепот, продолжал мне внушать мысль о том, что надежда моя эфемерна, и человек от которого я жду помощи, скорее всего, пожадничает, и я всё равно умру, и внутренности мои съедят голодные собаки. Я ясно ощущала тленный запах надвигающегося конца своего бренного бытия. Смириться с этим не было сил. И вот я бреду по булыжной мостовой, сама похожая на ту чьего лика боялась больше всего на свете. Лохмотья, отдалённо напоминающие остатки чьей-то одежды, трепыхаются на ветру. Зловонность воздуха спирает дыханье, грудь опять сдавила безысходная душевная боль, но мысль о том, что скоро муки мои на этом свете закончатся, не было и о скорой кончине я не молила, но и света надежды избавления я не видела.
Пробуждение не избавило её от душевной боли. Сон настолько явственно продолжал жить в ней, и она не знала, как избавиться от этого тяжёлого видения.