Душный воздух палаты

Душный воздух палаты сдавливал маленькую детскую грудь. Шурик одним глазом, на другом марлевая повязка со следами крови, смотрел в потолок, покрытый желтыми разводами. Он уже не мог больше кричать и плакать и только тихо стонал от боли. Мальчик старался не шевелиться, так как малейшее движение приносило страдание.
Молодой солдат с забинтованными обрубками ног лежал в углу, вскрикивая время от времени от боли, пугая Шурика. Иногда он впадал в забытье и бормотал что-то несвязное, выкрикивая какие-то проклятия. Порой он надолго замолкал, так что мальчик думал, что его скоро также вынесут из палаты санитары, как они вчера унесли на носилках накрытого полностью простыней старичка.
Средних лет мужчина, которого вчера привезли из мест, где идут бои, и кровать которого стоит возле самой двери, мужественно скрипит стиснутыми зубами и молчит. Шурик хочет быть похожим на него. - "Пить, пить" - тихо просит мужчина на соседней кровати, но его никто не слышал, он был ранен и сильно мучился. Шурику казалось, что если он будет плакать, то этому мужчине будет еще больнее, поэтому старался сдерживаться.
Медсестра, изредка появляющаяся в палате, чем-то напоминала ему его маму. Мальчик вздохнул. Мама Шурика очень красивая. Об этом мало кто знает, так как она живет далеко и наведывается в сроки, указанные лечащим врачом. У мамы красивые карие глаза, соболиные брови изящными дугами подчеркивают их красоту, добрая улыбка всегда украшает аккуратный рот. Мамину стройную фигуру Шура всегда узнает издалека. Перед сном, когда еще не было волны, она всегда рассказывала ему увлекательные сказки. Мальчик даже не всегда успевал дослушать интересную историю, засыпая от убаюкивающего голоса, наполненного добротой.
А как его мамочка прекрасно поет. Ее песня то вьется скользком переливчатой змейкой, то свободной птицей летит в небе, увлекая за собой душу, то опускается в откровенном проникновении до самой земли.
Мальчик прерывисто вздохнул, стараясь сдержаться, но это ему не удалось: слезы помимо его желания заполнили глаз и пролились горячими солеными ручейками на лицо. Жаль очень, что нет рядом папы. Еще летом он ушел на фронт воевать с фашистами.
В узкое грязное окно, засиженное мухами, постепенно вваливается сумерки. За длинный-предлинный день, своей непрекращающейся болью измучивший маленькое хрупкое создание, Шура не сомкнул воспаленный видящий глазик. Наступление темноты он с детской наивностью ждет словно избавления. Боль не проходит, но чуть притупляется, обволакивая своей тягучей массой и медленно погружая в тяжелый нервный сон.
Проснувшись утром, мальчик боится открыть глаз и увидеть, что все случившееся в последние дни - это не сон, а жестокая правда, пытается обмануть себя, представляя, что он дома, в своей уютной, полной игрушек, комнате. Но запахи и звуки вокруг не дают ему долго находиться во власти самообмана. Шурик медленно открывает свободный от повязки глаз. Раненый мужчина рядом с ним уже не стонет и не просит воды. Нa его полуоткрытых губах легкая улыбка. Большая зеленая муха медленно ползет по бледной щеке, потом шустро пробегает по губам и забирается в рот. Мальчик испугался, что мужчине сейчас закроет рот и проглотит муху, но тот не шевелился. Его широко открытые глаза не моргали. Неужели ему не противно, что муха ползает по лицу, заползает в рот? Зеленая муха, громко жужжа, вылетела наружу и, сделав круг, через минуту снова забралась в рот несчастному мужчине. Шурик закрыл глаз. Сегодня ножки и перевязанная голова, особенно под повязкой, наложенной на второй глаз, нестерпимо болят. Эти части тела словно жжет огнем. Ненадолго боль словно отступает, на мгновение, но потом вновь накатывается горячей волной. Мальчик вспоминает папу. Он боится, что забудет его лицо.
Перед закрытым глазом мальчика проносится картина двухнедельной давности. Раннее солнечное утро. По небу летят огромные черные птицы - самолеты. Шурик спрыгивает с крыльца и бежит к блиндажу, вырытому у стены сарая. Вокруг страшный вой, взрывы. Земля трясется и убегает из-под ног. Звериный вой ближе, хлопок и какая-то неведомая сила подхватывает его тельце в воздух и уносит прочь. Очнулся он от ласковой маминой руки, весь в крови, от сильной боли в ногах и голове. Они и сейчас нестерпимо болят, хоть его и привезли в больницу в кабине грузовой машины сразу же после случившегося.
Санитары накрыли соседа мальчика с головой грязно-белой простынею и унесли.
-"Отмучился, бедный" - тихо произнесла пожилая санитарка. Шурик повернул к ней свое личико: "Глазки болят". Женщине тяжело вздохнула и устало опустилась на опустевшую кровать. - "Глазки болят. Бедный ты мой! Одного глазика-то нет у тебя больше, деточка!" - санитарка смахнула слезу.
У него нет больше глазика, Шурик знает это, но голова все равно болит. Он никогда больше не сможет видеть двумя, и врач говорил, что может и другой перестать видеть. Настанет тогда темнота, ночь, вечная ночь. Шурик вздыхает и закрывает глаз. Он думает о войне. Она отняла у него все: папу, глазик, детство. Искалечила жизнь.
Война - это страшное черное чудовище с длинными железными когтями и волосатыми лапами, с огромным зубастым ртом, поживающим все красивое, нежное, доброе. Он ненавидит эту воину, холодную машину уродства и смерти, которой нет никакого дела до боли маленького мальчика, живущего на Кубани.
Почему люди начали войну? Ведь она убивает, приносит смерть, голод, боль и страдание. Мальчик не знает ответы на эти вопросы. Наверно он еще слишком маленький, чтоб это понять. Ему лишь в сентябре этого года надо было идти в школу в первый класс, но война, эта кровавая бойня, помешала.

Александр Самохвалов.