Кому повем печаль свою...

               


 Софья Михайловна  мчалась по центральной улице своего родного города и без конца повторяла: “У меня сегодня много дела - надо память до конца убить! Надо, чтоб душа окаменела, надо снова научиться жить, а не то… .  Что  там не то, что?!”- спрашивала себя Софья. “Всё не то!”- отвечала она себе.
 Город жил предчувствием  Нового года. Люди шли по улице, и так им было весело шагать!.. Они о чём-то договаривались, назначали встречи, смеялись и, казалось, что у них в  жизни – всё - как надо, всё –то! Софья Михайловна натыкалась то на одного, то на другого прохожего, иногда извинялась, а иногда, задев кого-то, проходила мимо. Ей вдогонку неслось: “Сумасшедшая!”  “От этой боли трудно не сойти с ума.- говорила  себе Софья Михайловна. -  История повторяется!  История повторяется! Вероятно, “небесный компьютер” сделал программу  на весь наш род! Без поправок на  характеры, пол и время.


Моего отца ненавидел его отец. Отец рассказывал, что когда мой дед входил в комнату, то мой отец, увидев его, непроизвольно мочился!  Что же это был за взгляд такой? А мой отец был абсолютно безразличен ко мне. И когда он входил в комнату, я застывала в своей кроватке и переставала играть -  так мне было неуютно и плохо в его присутствии. Это рассказывала  моя мать…  Он был ко мне равнодушен, я платила ему тем же. Но даже несмотря на то, что я люблю своего сына,  мой сын не испытывает ко мне никаких чувств,  а невестка… ненавидит!  Какое-то родовое проклятье! ”


Софья задавала себе  вопросы:  “Что же сказала невестка о внучке и обо мне?  Может, я неправильно поняла? Так, я ей говорю, что буду очень рада, если они  хотя бы изредка будут приходить с внучкой ко мне. А  невестка говорит…как же она сказала? Да…Да – И-с-к-л-ю-ч-е-н-о! Почему, спросила я. А она…-У нас  с вами не те отношения!.. А я…-А какие у нас с тобой отношения? Два года были отношения нормальные, а после рождения ребёнка стали не те? Потом она почему-то стала меня отчитывать… да…Что же она сказала?  Я, мол, никого не  уважаю, никому не доверяю, а главное - её не люблю! А я что ей ответила?


  - При чём  тут моё недоверие к кому-то? Давай о нас с тобой поговорим. Что тебя не устраивает во мне?  Чем это я так перед тобой провинилась?  И как я должна тебя любить, чтобы моя родная  внучка могла прийти ко мне?    А она…- Вы мне никогда ничего не дарите… из  дорогих вещей. А я ей что сказала? – Помилуй, Аня, я дарю внучке постоянно. У меня просто на всех денег не хватает. Тебе  дарит Гоша, твой муж. И вообще, сказала я, что это за отношение ко мне? Вы, мол, Софья Михайловна, дарите нам подарки, любите нас, но мы Вас видеть не хотим. Вам выделен один день для посещения внучки, а во все остальные дни Ваш приход нежелателен. У нас своя маленькая семья!”


… И в этой маленькой семье  для меня, выходит, места нет…  Но почему? Почему такое отношение? Разве они не знают, что, кроме них, у меня  больше никого нет? В чём моя вина?  Или не моя? Чья тогда? А, может быть,  Анна ревнует меня к малышке?  Она видит, как я люблю эту кроху, и ей это не нравится. Завидует, что кто-то ещё умеет вот так просто, бескорыстно любить и радоваться  тому, что ещё не разучился  это делать. Наверное, и завидует, и ревнует…всё вместе!.. Да и как не завидовать?!   

 
Я никогда не жалуюсь на свою  жизнь, на то, что мне одной приходится и зарабатывать на хлеб насущный, и на лекарства, и отпуск, да на всё про всё!.. Сын мне не помогает, да я и не прошу у него никогда: у него своя семья! Да я никогда ни у кого ничего не прошу!  Стыдно!  Стыдно, когда тебя жалеют. Поэтому и стараюсь не показывать вида, что мне трудно.  Просто работаю, работаю, работаю без выходных и проходных. Даже порой и не понимаю, устала я или нет. Когда ложку мимо рта проношу – значит, пора  отдыхать.


Да! Наверное,  такой человек, как я, вызывает у других раздражение, зависть и ревность…Все кругом только и делают, что жалуются и просят. А я – как белая ворона…А они? Вечно уставшие, измученные какие-то. Ане – двадцать два года, а она устала и от ребёнка, и от  замужества. Мать Ани не работает,  Аня не работает, работает один Гоша, всех их кормит! А они  все стонут!..Им бы такую жизнь, какую я прожила! Гоше было два месяца – я уже на работу вышла, так как кормить меня было некому!


Мой сын… И что это за человек?  Двухметрового роста верзила! Его унижают, смеются над ним, даже порой и ужин не  приготовят! Он  молчит  и только просит меня: ”Мама, молчи! Я не хочу конфликтов в семье!” Это  какую  же цену  надо за такой покой платить? Самоуничтожиться? Забыть, что такое достоинство, честь? Лишь бы Аня и её мама были довольны! Но таким людям никогда не угодишь!  Это же игра без правил!
Когда со мной разговаривала Аня, я испытала  эффект “дежа вю”. Где-то я уже  слышала этот тон! Да, да…  моя сводная сестра таким тоном всегда разговаривала с моим отцом. Неприязнь, ненависть, презрение  были в её тоне! Моя сестра  с ним соперничала, так как он невольно отнимал у неё мать, к которой сестра была привязана, как собачонка. Вот и Аня соперничает со мной… Зачем? Я ведь не отнимаю у неё моего сына…


 А Гоша?!  Он не сказал в мою защиту ни слова! Он даже не сказал Анне,  что это я дала ей деньги на операцию! Не будь этой операции, не  было бы у Ани никакой дочки, а у меня внучки!  А когда я ей напомнила об этом, то Аня так мастерски всё перевернула с ног на голову, что, оказалось, меня и благодарить-то не за что! Да, права поговорка - ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным.


Софья бежала по улице и задавала вопрос невидимому Богу: ” Боже, подскажи, надоумь, укажи, как жить дальше?  Туда я больше никогда не пойду! Нет!.. Зачем идти в том дом, где тебя с трудом терпят и, наверное, только и ждут, когда  ты  уйдёшь?!..  А моя любимая  Асенька, моя крошечка, которая уже стала узнавать меня и даже  назвала меня однажды “мама”? Как же я без неё?  Гошина тёща сказала: “ Подрастёт, сама к тебе придёт…” Вот это да…


Сын - на стороне своей жены: ” Она – мать. Ей и решать…” Это означает, что он никогда  не привезёт Асю ко мне… Ах, Гоша, Гоша…Вспомни, как твой дед закончил свою жизнь! Его унижали  и моя мать, и моя сестра! Он никогда не мог  доказать свою невиновность (а неправ он был всегда по их понятиям) и постепенно стал пить  вместо того, чтобы разорвать этот  проклятый узел, развестись, уйти… А впрочем, идти ему было некуда…


Это они - мать с Элеонорой – пришли в его квартиру из барака  и  потом отобрали у него всё, что можно было отобрать: и движимое и недвижимое. Хоть мы с ним были не близки и никогда откровенно не говорили, я понимала, что моя мать его никогда не любила. А вышла замуж, потому что некуда было деваться после войны  с ребёнком на руках.  Перспектива перейти  из барака в отдельную квартиру, построенную ещё до войны, так называемую “сталинку”,   сильно прельщала. А любовь?.. Зачем любовь? И без неё можно обойтись. Да…кто-то может обойтись  без любви, а кто-то нет…


А я  не могу  без любви!  Без любви этой маленькой крохи!  Мне и любить-то больше некого… Некого!..   Надо успокоиться! Надо успокоиться!  Надо что-то придумать!.. Придумать!”  -всё твердила и  твердила Софья Михайловна  и, не заметив  дерева, врезалась в него всем телом. От боли физической или душевной, она зарыдала, обхватив дерево руками.  Никто к ней не подошёл и не спросил: “ Почему вы плачете? Может, вам помочь?..”  Желающих посочувствовать не нашлось…


Наплакавшись вволю, она потихоньку стала приходить в себя.  Софья Михайловна присела на скамейку,  стоявшую недалеко от  дерева. “Так…подведём  итоги… Что у меня осталось? Вернее,  кто?  У меня есть верный друг Фрэнк, добрейшей души “человек”, мой умный, музыкальный пёс. У меня есть сын, хоть он и существует где-то совсем отдельно от меня.
И у меня есть внучка! Моё солнышко!  Я уже дала жизнь двум поколениям! Так что биологическую задачу я выполнила!  А то, что они…то, что я их больше не…Нет! Не  хочу говорить эти страшные слова!  Значит, так надо!  Так Богу угодно!  Время всё расставит на свои места. Это испытание, да, испытание! И я его должна выдержать! С достоинством!  А сейчас…Надо снова учиться жить! Надо привыкнуть к мысли, что я одна. Надо обмануть себя!  Представить себе, что они уехали! Все уехали в другую страну, и я их не скоро увижу. И в эту страну…  нельзя ни писать  письма – они просто  не дойдут- ни звонить! … А не сойду ли я с ума?  А? Нет! Нет! Нет! “Уж  лучше посох и сума!”  Надо держаться! Надо! Но за что? За что держаться стареющей женщине?  Одинокой  и никому не нужной? Кто скажет? Кто поможет?  “Кому повем печаль  свою?”

 
…Софья  быстро шла, глядя себе под ноги. Потом она подняла голову и увидела маковки  маленькой церквушки в метрах двухстах от себя. “ Вот… Вот и хорошо! Надо же… Я  шла куда глаза глядят, а   пришла… в  ХРАМ”.  Кто был и остаётся утешением для несчастных и одиноких во все времена? Только ОН! ОН всё видит и всё знает!  ОН поможет и успокоит.
Софья Михайловна зашла в церковку. Было тихо, горели свечи. Молодой мужчина стоял на коленях перед иконой Божьей Матери и истово молился. На стенах висели иконы, написанные современными художниками- иконописцами. Храм недавно построили,  и  поэтому  он  казался холодным и чужим. В нём не чувствовалось  той намоленности, которая присуща старым  Храмам.  Но другого Храма в их городе не было…


 Софья  стала вглядываться в  лики святых, и глаза её наполнились слезами.  Она плакала и молилась! Молилась своими словами, просила прощения у Бога за все прегрешения  “вольныя и невольныя”. Она просила его надоумить её, глупую и грешную, как ей жить дальше. Она спрашивала Господа Бога, за что ей выпали такие испытания: иметь самых любимых и родных людей и всегда быть одинокой…


Софья Михайловна купила свечи и поставила их перед иконами. Пламя свечей раскачивалось от ветра и было  ярким и радостным. Софья вышла из церковки, перекрестилась, посмотрев на икону, висящую над входной дверью, и глубоко вдохнула свежий морозный воздух. И в эту минуту она поняла, что всё будет хорошо, всё устроится в конце концов!  Только надо потерпеть, подождать, не суетиться!

 
Софья увидела  смешную маленькую собачонку, улыбнулась ей, почесала  у неё за ухом, и её боль уже не казалась такой острой.  “ Вот ведь собачонка! Маленькая, несчастная, ничья! Но ведь она себя несчастной не считает! Живёт и  как может  радуется!  Уныние – великий грех?!  Значит, надо начать радоваться и верить! Но… Никаких “но”!  Боже мой! Как же я могла забыть о своём друге?”- Софья Михайловна внезапно вспомнила о своём псе,-  мой милый Франя! Голодный и мечтающий о прогулке на  свежем воздухе!”


… Софья Михайловна была от своего подъезда в метрах ста, но  уже слышала лай  Фрэнка. Пёс лаял так горько, что Софье стало очень стыдно: она отсутствовала почти двенадцать часов! Она была уверена, что Франя, как очень воспитанный пёс, ничего себе эдакого не позволил. Он просто терпеливо ждал свою любимую Соню. 
Она  быстро  открыла дверь,  схватила  Фрэнка  в  охапку и выскочила на  улицу.  Франя  быстро  поднял  лапу    недалеко  от  подъезда и  с  наслаждением  сделал  свои  собачьи  дела.  “Дорогой  ты  мой  пёс,  прости  свою  хозяйку!  Представляю, как  тебе  было трудно!”   Фрэнк  стал  бешено  скакать  и  делать  забеги  на  длинные  и  короткие  дистанции.   Софья  наблюдала  за  собакой  и  думала: ”Как  здорово  быть  собакой! Никакой  тебе  тоски  по  детям,  а  тем  более по  внукам  и  внучкам!  Хочу быть собакой! Такой, как Франя!”  Софья Михайловна опять затосковала: “Как мне  холодно! Как холодно   моей душе…”


“Жестокий  век,  жестокие  сердца…”  Матери  выкидывают  своих  детей,  оставляют  их  в  роддоме. Дети,  вырастая, не  испытывают  никаких  чувств  к  своим  родителям,  забывают  о  них,  как  только  уходят  к  мужьям  или  жёнам.  Остаётся  только одно!.. А что остаётся? А действительно, что всё-таки остаётся делать? Забыть своих детей и смириться? Набрать себе кошек и собачек и стать для них и мамой, и нянькой?! Бред!  Никакие кошки и собачки не заменят любви человеческой! Это всё самообман! Тогда что же остаётся?”


…Софья Михайловна нашла свои старые записные книжки и стала искать телефон одного специалиста по “душевным” делам. “Он ведь  и по телевизору  вёл программу, и по радио. Я же слышала, как он мужчине одному так хорошо помог!.. Может, и мне поможет?”- уговаривала себя Софья Михайловна.
Со специалистом договорились встретиться у неё в квартире, так как  отдельного кабинета у психолога ещё не было. Первым делом, специалист попросил …воды - его мучила жажда после вчерашнего. Софья предложила ему  бутылку минералки, которая была тут же выпита им до дна. Софья чувствовала себя неловко: она стеснялась этого молодого человека. Она не знала, с чего начать и как вообще говорить о своей боли незнакомому человеку, да ещё  мужчине.  А  мужчина, напротив, чувствовал себя расковано: выпитая минеральная вода подействовала на него оздоровляюще.


“Ну-с!- сказал аналитик, -начинайте!”  “ Я  не знаю, с чего начать…” - растеряно сказала Софья Михайловна. “ Начните, с чего хотите!”- смело, непринуждённо сказал  специалист.  “А как мне говорить? Сидя, стоя, лёжа?” “Как вам будет удобно и угодно! Как хотите! Можете лечь, встать, сесть!” “ А можно я буду ходить?”- спросила Софья Михайловна. “Можете хоть на голову встать, если вам это поможет! Начинайте!”
Софья начала как-то стремительно ходить по комнате и сумбурно рассказывать о своей жизни: о том, что она всю жизнь работала - она была концертирующим музыкантом, -что одна воспитывала сына. Мужем так и не обзавелась, а  её родственники, рвущиеся ей помочь, так  напомогали  ей, что сын перестал называть её мамой, а родная мать Сони  вообще решила лишить её родительских прав, чтобы отдать её сына своей  бездетной дочери  от первого брака.

 Софья с великим трудом вырвала сына из лап остервенелой сводной сестры, которая не подпускала Софью к ребёнку. Соне пришлось перейти на другую работу, снять квартиру и начать заново знакомиться с сыном. В конце концов Гоша признал в Соне родную мать, перестал по собственной инициативе называть свою тётку мамой, сказав ей, что у  человека – одна мать, тем более, что его мама никуда не уезжала, не бросала его, а всегда была рядом с ним…


Вдруг Софья Михайловна услышала нецензурную брань и резкий окрик: “ А ну, прекрати махать руками, …твою мать, как в плохом театре, и сядь сюда!” Соня не сразу поняла, что это обращено к ней. Но её смущение было столь велико, что она подчинилась мужчине, сидящему у неё в квартире. “Так, давай короче! Что случилось?”- спросил психолог. “Что случилось? В общем, я опять осталась одна”, - сказала Софья Михайловна. И она рассказала специалисту о том, как с ней разговаривала   невестка, что она не хочет, чтобы  Асенька, её внучка,  бывала у неё дома, и вообще невестка не хотела бы, чтобы Соня оказывала влияние на Асю.

   
“А что Вы хотели? - спросил специалист, - так и должно быть”.  “Почему?”- спросила Софья. “Пока вы не подружитесь с матерью малыша, она будет препятствовать вашим встречам” -ответил психоаналитик. “А как же мне… то есть… подружиться… но как? Что значит подружиться с невесткой? Я же с ней не ссорилась. Мы нормально встречались раньше, разговаривали. Я даже ей деньги на операцию дала…”
“Это всё чепуха!”- сказал аналитик,- Нужна дружба! Крепкая и серьёзная! Иначе вам не видать своей внучки!.. О! Время истекло!” Специалист встал со стула, потянулся, кинул взгляд на афишу, висящую на стене, на которой была изображена Софья Михайловна. “Это ты?” - спросил психоаналитик.  “Да, я…”  “ А ты здесь… ничего!”

 Психолог вдруг обнял Софью и захохотал. Софья Михайловна сунула ему деньги и быстро закрыла за гостем дверь. Ей  стало нестерпимо противно.  Соня  легла на диван и стала глубоко дышать.  Фрэнк прыгнул на диван и стал повизгивать. “Господи, что же это такое делается на свете? Что же это за специалисты такие, от которых рвать хочется?! Да… верно говорят - помоги себе сам! А как?  Как, как!.. Обыкновенно!  Как все делают!”
…Соня  вошла в винный магазин, купила бутылку водки, закуски и быстро пошла домой. Фрэнк бежал впереди Сони, потом возвращался к хозяйке и снова опережал её и был счастлив, что Софья второй раз вывела его на прогулку.


…Софья Михайловна пила рюмку за рюмкой, закусывала овощами и мясом и горько рыдала. Она плакала о своей, как ей казалось, неудавшейся судьбе. А что удалось-то? Великим ( да бог с ним, великим, хотя бы знаменитым)  музыкантом она так и не стала. Да, её называли талантливым исполнителем. Она концертировала лет десять, была лауреатом некоторых конкурсов, но ни «заслуженной», ни “народной”  ей так и не присвоили.   Семьи, в которой есть любящий муж и дети,  она  не создала. Оглядываясь назад, она понимала, что ЕЁ мужчины  не могли   бы стать ни хорошими отцами, ни хорошими мужьями: они были  неудачниками, такими же, как и она. Большинство из них спилось,  а остальные…уже  покинули этот мир.

 А то, что Соня была неудачницей, она  это хорошо понимала.
С самого детства у Сони не было своего угла: она спала то в бабушкиной  комнате, то на раскладушке в комнате родителей. Ни мать, ни отец  Соней, по существу, не занимались: с отцом не было отношений с  младенчества. Он вообще никогда с дочерью не разговаривал! Никогда и ни о чём! Когда отец приходил с работы, Софья забивалась куда-нибудь в угол, чтобы не видеть и не слышать, как он, напившись, орал песни,   или уходила к своим подружкам до самого позднего вечера.

 
У матери было одно  любимое занятие - приглашать в дом “странных женщин” и вести с ними бесконечные беседы на кухне. Вернее, это мать что-то им рассказывала, рассказывала, а они в это время  или обедали,  или ужинали, и согласно кивали головой: “Да, да, Верочка! Да, да! Дай-ка ещё кусочек холодца! Ну и мастерица ты его готовить!”  Софье  из детства впечаталось одно: она всегда ждала свою мать!..  Но так и не дождалась…
Соней занималась её сводная сестра, человек неуравновешенный,  страдающий нервным заболеванием,  которое проявлялось частыми вспышками ярости, диким самолюбием и властностью. Она болезненно реагировала на отношения матери и Сони, матери и  отца.  Поэтому делала всё возможное, чтобы поссорить и мать, и Соню, и отца. Элеонора по любому поводу жаловалась матери на то, что отчим её обижает, что Соня плохо себя ведёт. Мать никогда ни в чём не разбиралась, она безоговорочно верила своей больной дочери и всегда была на её стороне.


Подрастая, Соня, как Татьяна из “Евгения Онегина” в “семье своей родной казалась девочкой чужой”.  Ей  хотелось простых, искренних отношений,  любви, нежности. А эти люди, которые называли себя семьёй,  ненавидели  друг друга.  Само понятие -семья- было для Сони синонимом  ужаса. И тогда ещё, в детстве, она поклялась, что у неё никогда не будет ТАКОЙ семьи. А когда её мать сказала, что так живут все, Софья решила, что лучше не иметь никакой семьи, чем иметь такую, как у них.


Когда Соне исполнилось  семь лет, она с большим трудом уговорила мать  купить  ей пианино, потому что очень хотела научиться играть “свою любимую музыку”. А любимой музыкой Софьи была музыка Рахманинова. Она тогда ещё не знала фамилию композитора, но когда по репродуктору звучали его концерты, Соня буквально замирала,  и по её спине бежали мурашки и щипало в носу.   Матери как всегда было не до Сони,   и  в музыкальную школу Соню отвела  Элеонора.  Мать никогда не приходила к Соне в школу  ни в общеобразовательную, ни в музыкальную,  и не интересовалась, как  она учится, какие у неё успехи. Этим тоже занималась Элеонора.


Мать пришла на концерт Сони только один раз, когда та уже стала профессиональным исполнителем.  Оценить её она так и не смогла, так как вообще не поняла, что Соня исполняла и что вообще она делала на сцене!  А на вопрос Софьи “тебе понравилось, мама?”  мать только пожала плечами.
Когда Софья родила, ей казалось, что все были счастливы! Она думала, что вот, наконец-то, в доме поселится Любовь и Радость! Малыш всех примирит,  все забудут о своём эгоизме и будут с радостью помогать Соне, а вернее сказать,  самим себе! Но не тут-то  было!


Элеоноре  очень не понравилось, что Соня родила мальчика(!), и она решила на время уехать, чтобы пережить эту “травму”! А это был первый месяц, когда Соне так была нужна помощь родных и близких! Мать очень уставала стирать пелёнки и развешивать их на улице. Хотя пелёнок было и не так уж много, а на дворе было лето! Отец всё время пил  и пел от радости  и кроме   громких песен ничего больше  дать не мог.
Соня понимала, что все разговоры и обещания: “Мы тебе поможем! Мы же тебе не чужие!” -так и останутся только разговорами. А ещё нужно было зарабатывать на жизнь, так как никто и не собирался её кормить. “Ты же понимаешь, у меня только пенсия”, - говорила ей мать.   А у отца никогда  денег не было, да Соня и не могла бы у него попросить.


Время шло, а с появлением Гоши  в их семье не только не исчезла ненависть друг к другу, а, напротив,  стала ещё активней  проявляться.  ВСЕ знали лучше Сони, как надо воспитывать ребёнка, а Элеонора  просто старалась всеми   правдами и неправдами  не подпускать  свою сводную сестру к Гоше (к тому времени  она свыклась с мыслью, что у неё  появился племянник, а не племянница).  Элеонора, не имеющая детей, быстро смекнула, что этого ребёнка можно сделать своим сыном (отнять- для неё было святым делом).  Софья поняла, что надо что-то делать, а не то она вообще потеряет сына с такой активностью домочадцев.

 
У Софьи была в то время  хорошая подруга, Валентина, одинокая,  добрая женщина, любившая Соню, как настоящая сестра. До рождения Гоши они были всегда вместе: и по горам ходили и в море плавали. Когда Соня училась в консерватории, Валентина, как могла, помогала ей: то денег вышлёт, то посылку с вкусностями отправит.  И  Софья решила во что бы то ни стало уговорить Валентину пустить  её с ребёнком к себе на время, благо, что Валентине  незадолго  до рождения  Гоши однокомнатную квартиру дали от работы.
Валентина, добрая душа, согласилась,  так как  жалела свою подругу, но испугалась ужасно, как потом, через много лет, она рассказывала Софье, но в то тяжёлое для них  время  виду не показывала.  Так подруги  и стали воспитывать Гошу вдвоём.

 Валентина  прибегала с работы в шесть вечера,  а перед  дверью уже стояла  Соня с бутылочкой жидкой манной кашки  для Гоши, согревая её в руках, и как эстафету,  передавала  её подруге. А сама бежала  в филармонию, куда её  приняли  концертмейстером и,  войдя в её положение,  отдали ей вечерние репетиции и концерты.   
В таком режиме подруги и Гоша  прожили полгода. Эти дни были трудными,  но светлыми, наполненными  любовью, добротой Валентины, которая полюбила Гошу всем сердцем.


 Неизвестно, сколько бы эта жизнь втроём  продолжалась, но  однажды Валентина сказала Софье:
-Всё! Делай что хочешь, но я больше этого не выдержу!
  У Софьи  бешено забилось сердце – идти ей было некуда…
- Они меня достали,- продолжала Валентина.
-Кто достал?- робко спросила  Соня.
-Родственнички твои!
-Как достали?


-Да очень просто… Я тебе не говорила…  А они уже месяц подсылают гонцов  ко мне  на    работу. А  гонцы всё просят меня убедить тебя, чтобы ты вернулась  к родственникам,  иначе они все умрут от тоски  и печали   по Гоше. 
-Я Гошу от  них не прячу, пусть приходят и  нянчатся с ним! За всё время они ни разу, ни разу не позвонили и не спросили, как мне с ним, трудно? Может, помощь  нужна? Умрут они! Сволочи эгоистичные!
Соня зарыдала.


- Ну всё,  всё, перестань.  Ты же сама от них ушла.  Что ж теперь… Эх, гордыня… Гордыня у всех.  Всё как-то у вас не по-людски всегда.  Жила бы с ними,  да и  жила.  Подумаешь, они тебе с ребёнком нянчиться не давали!..  Зато у тебя много  времени бы оставалось и на личную жизнь,  и на работу,  да и на нас с тобой!  Поехали бы куда-нибудь вместе, как в старые добрые времена… А то ты всё – Гоша да Гоша. А я?  Где я-то в твоей жизни, а, мать?


-Ты так рассуждаешь, потому что у тебя  нет ребёнка, Валя. Ребёнок… это… всё! Это и есть личная жизнь и  вообще всё!  Я за него в ответе, понимаешь?  Я не могу ни о ком  и ни о чём  думать, кроме него!
-Я понимаю… Но и ты меня пойми… Устала я. Мне тоже надо о личной жизни подумать, сама понимаешь…
- Валюша, я тебе очень и очень благодарна… Ты для меня такое сделала!.. Век не забуду!
-Да ладно, сочтёмся!  Но ты подумай хорошенько,  может, тебе  к ним вернуться, а?  Они, наверное, изменились… Не будут так вмешиваться в воспитание твоего ненаглядного…  Решай, Сонька, решай…

 
И  Сонька  решила действовать. Сначала она пошла к депутату, чтобы тот помог ей с круглосуточными яслями.  Депутат сказал, что в очередь в круглосуточные ясли он Соню поставит, но, как отец двоих детей,  не советует, не советует отдавать малыша в ясли, мал он ещё- всего восемь месяцев. Соня сказала, что у неё нет выбора, а приводить ребёнка  в ясли она собирается только по вечерам, а забирать утром.
-Послушай, -сказала  Валентина,- а ты на работе попроси комнатёнку какую-нибудь. За спрос денег-то не берут.
-Кто мне даст? Без году неделя работаю, да и где они возьмут?
- Ты не думай, где возьмут, проси и всё! Так, мол, и так, одна воспитываю сына, живу у подруги!  Попроси, говорю! Забудь ты свою гордость, забудь, Сонька!
-Господи, да какая гордость! У меня – страх! Они меня принимали когда в филармонию, то с матери слово взяли, что я  даже на больничный ни разу не уйду! А  ты – комната!


…Комнату Соне дали!  Она находилась прямо в филармонии, а филармония арендовала помещение у Дворца  Культуры, где на “заднем дворе”  было когда-то общежитие для работников  Дворца.  В то время одна из комнат  пустовала, а  когда Соня, разрыдавшись в кабинете  директора филармонии,  стала говорить, что ей стало негде жить,  то  директор вспомнил про эту комнату и пообещал Соне, что поговорит  с директором Дворца Культуры,  может, дело и сладится.  И дело сладилось! ( Бог опять пожалел  своё неудачное творенье!) И у Софьи впервые  появилось  собственное  жильё- комната, хоть и в густо населённой квартире.  Зато она стала жить во Дворце! Как царица!


А Валентина  всё уговаривала и уговаривала  подругу  помириться  с родственниками:
-Сонька, пожалей ты их,  старые они уже,  потерпи уж! Какая у них радость? Только внучок!
Софья Михайловна  не могла забыть этих слов никогда  и никогда не могла простить себе, что пожалела   несчастных родственников.  Когда Соня   пошла на встречу с  Элеонорой, где-то в подсознании промелькнуло: –  “Не надо мириться, ничего не изменится,  справишься  сама. Комнату дали,  ясли будут, потерпи!”  Но  жалость и слова Валентины  звучали громче.


-Ой, Сонечка, - лицемерно заворковала  Элеонора,- как я рада, что ты пришла, дорогая.
Софья решила, что она  будет жить в своей комнате с Гошей, а родственники будут приходить к ней вечером и сидеть с малышом, пока она на работе. Однажды, когда она задержалась в филармонии на полчаса, придя домой, она не обнаружила  Гошу и Элеонору у себя в комнате.  Записки тоже не было.  В то время, в  восьмидесятые годы, не только мобильников, но и обычного проводного телефона  не у каждого  найти можно было. И Софья помчалась к  родственникам  домой.


На пороге её встретила как ни в чём не бывало Элеонора:
-А что собственно  произошло? – спросила Элеонора,- твой ребёнок не у чужих людей, а у родных. У нас здесь всё для ребёнка есть. Голодным он не останется.
-Но…-попыталась возразить Соня.
- Никаких “но”,- опять ласковым голосом заворковала сестрица,- ну что ты так разволновалась? Мы же тебе не чужие. Ты  на работе весь вечер, а ребёнку хочется играть, а  где у тебя поиграть ребёнку? Игрушек мало, развернуться негде, а ребёнку нужен простор, ему нужно поползать, а у нас всё есть!  Я обо всём позаботилась заранее.
-Извини, а как же другие дети в таких же комнатах живут и ничего- вырастают! Это моё жильё и ребёнок должен находиться на своей территории.


-Сонечка, милая, кто у тебя твоего ребёночка отнимет?  Ты- его мать, никто не спорит,  но и мы ему не чужие. Мы тоже хотим  принимать участие в его воспитании! Разве  мы что-либо дурное ему привьём?!  Ты что, забыла? Я ведь педагог со стажем!- сказала  в завершение Элеонора.
Соня хотела ей возразить, что, мол, не о том речь…  При чём тут педагог со стажем?  У ребёнка есть свой дом, какой бы он ни был, и что она, Софья, не для того пошла на мировую, чтобы опять её  милостиво  освободили от участия в воспитании  своего собственного сына.  Но Элеонора  мастерски увела разговор в сторону, а мать Сони как всегда была на стороне своей любимой дочери,  так что Соня забыла, что хотела сказать.

 
Время шло… Гоша подрастал и однажды спросил у Софьи:
-А кто моя настоящая мама?
-Как кто? Я, конечно.
-Нет, не ты! Мне мама Эля сказала, что это она меня родила и что ты всё врёшь, что ты моя мама. И папа мой не живой, а умер.
- Это тебе тоже мама Эля сказала?
-Да!
-А что она тебе ещё говорила?
- Она мне ещё куртку новую купила и сандалики.
-И где же они?
- А я их ношу,  только когда к ней прихожу и к бабуле.


У Сони похолодело всё в груди. Вот оно – возмездие за  её жалость! Она же знала, что всё так и будет! Они же всегда и всё делают только для себя! Помочь они мне решили! Ничтожества! Сказать ребёнку, что я не его мать! Подлые, мерзкие твари! Будь  они  прокляты!
Соня ворвалась в квартиру своей матери.
-Мама, что себе позволяет твоя любимая дочь?
-А что такое? Я ничего не знаю! Что она себе позволяет? Она твоего ребёнка воспитывает! Вот что  она себе позволяет! А  ты шляешься неизвестно где!


- Мама, что ты говоришь?  Ты же знаешь, что я работаю вечерами!  Как   у тебя  язык повернулся?!  А ты в курсе, что твоя дочь сказала моему сыну,  что это она его родила, а я как бы и ни при чём, это как?
Мать лицемерно засмеялась.
-Подумаешь! Это же шутка! Она просто пошутила!
-И ты считаешь это нормальным, мама? Такие шутки?


Элеонора отреагировала несколько иначе.  Она растерялась, потом сказала:
-Да, наверное, этого говорить не стоило… Но я так его люблю…
-А что, тётей и крёстной матерью быть позорно и недостаточно? Как ты посмела сказать  ребёнку, что ты его родная мать? Ты, педагог сраный! Со стажем она! И как ты посмела ему сказать, что его отец умер? Кто тебе дал право вмешиваться не в свои дела?
-Раз его отец не появляется, значит, он умер,- железным тоном ответила Элеонора.
-Это не твоё дело! Я сама знаю, что говорить Гоше о его отце!
-Нет! Отец его умер! И я всегда  буду Гоше говорить так!


Соня, задыхаясь от несправедливости   и  невозможности  доказать свою правоту, сказала в сердцах:
-Хоть бы ты подохла, сволочь! И не смей покупать  ребёнку вещи, которые ты не хочешь ему дарить! Ничтожество!  Я так и знала, что ничего не изменится!  Зря я с вами помирилась, ах, как зря! Не нужна мне ваша помощь! Не нужна! Не смей больше приходить ко мне! Не смей!
-Это мы ещё посмотрим! Ты не имеешь права не показывать нам внука!  Лучше ты подохни! Я сделаю всё, чтобы Гоша  любил и привязан был только ко мне!


И  так продолжалось ещё лет пять- шесть.  Соня  то забирала сына и не появлялась у родственников, то опять мирилась с ними, так как  надо было работать и работать в основном  по вечерам. Потом ей предложили сделать собственную программу и давать концерты.  Это был рост, признание, что она не только может аккомпанировать  певицам,  а  и сама что-то значит! Приходилось уезжать на гастроли.  Иногда она брала Георгия с собой, но Элеоноре это не нравилось.


 А мальчик боялся Элеонору,   как огня.  Однажды  Соне  удалось достать  семейную путёвку на море.  Ей стоило огромных трудов  уговорить Гошу  поехать с ней на курорт, а не  в деревню, где он все эти годы отдыхал с бабушкой, дедом и Элеонорой.  Мальчик ждал одобрения от родственников, чтобы они тоже  посоветовали ехать на море с его родной мамой.  Но одобрения не последовало.  Ребёнок нервничал, плакал.  Тогда Софья не выдержала и сказала родственникам:


-Да вы скажете, наконец,  хоть что-нибудь? Ребёнок  ждёт вашего совета, разве вы не чувствуете?!
-Ты- мать, ты и говори, а мы-то что?- сказала  Элеонора, а вслед за нею повторила мать.
… На отдыхе Софья  поняла, что она  почти не знает  своего сына.  У мальчика были жуткие привычки: он без конца всё клянчил, а если ему Соня не покупала  то, что он просил,  он зло говорил, что мама Эля всегда ему всё покупает, если он долго- долго просит, и что ещё она ему всегда в долг деньги даёт.
-В долг?
-Да, в долг!
-И как же ты собираешься  отдавать?
-Пока не знаю…


…Гоша до десяти лет абсолютно не верил в себя. Элеонора так поставила дело, что Гоша не мог без неё обойтись. Элеонора писала за него сочинения, исправляла ошибки в диктанте, просила свою знакомую математичку, чтобы та решала за него задачки. Элеонора без конца приходила к классному руководителю Гоши и умоляла поставить ему “четвёрку”  вместо “тройки”  или “пятёрку”  вместо “четвёрки”.  “Ах, как она любит своего племянника,-говорили  бездетные подружки Элеоноры, -как она старается для него!”


Когда после очередных гастролей Софья увидела, как Гоша делает уроки, как он канючит и попросту боится  что -либо делать самостоятельно, она решила во что бы то ни стало положить этому конец. Тогда она  поняла, что они с Гошей должны жить отдельно. И пусть для этого нужно будет поставить крест  на карьере музыканта.  Гоша должен поверить в себя, в  то, что он умный и способный ребёнок, и что он всё может делать сам, без чьей-либо помощи.  И для этого у него  есть все  задатки: прекрасная память,  великолепное чувство  юмора,  способности к математике  и языкам.


 …Софья   вспомнила своё детство,  свой страх перед Элеонорой и отцом, как она  была  всегда не уверена  в себе, благодаря Элеоноре, которая  приучала Соню к мысли, что та никогда и ничего не сможет сделать самостоятельно, без  её помощи. Соне никто не помог, никто  из многочисленных  родственников  не   сказал, что она всё может сделать  и без   своей  сестрицы: и написать сочинение, и сдать экзамены,  и  добиться всего, чего захочет. Ей пришлось  до всего  дойти самой:  и  воспитать в себе силу воли, и избавиться от  Элеонориной зависимости.

       
Соня  поняла, что нужно бороться за себя, за своё  достоинство, когда ей исполнилось  лет пятнадцать.   Может, помогла музыка и книги, а, может,  тот единственный человек, которого   Соня встретила на своём пути. Ведь иногда достаточно и одного человека, чтобы твоя жизнь в корне изменилась.
 Однажды  они с Элеонорой отдыхали на море и жили на съёмной квартире. В этой же квартире проживала женщина, художник, тоже проводившая отпуск в этом маленьком курортном городке. Однажды художница стала свидетельницей разговора Элеоноры и Сони. А разговаривали они всегда на повышенных  тонах: Соня, как всегда,  была неправа  по мнению Элеоноры и всё делала не так: не так ходила, не так смотрела, не так ела и вообще всё делала не так. Соня никак не могла понять, почему она всё делает не так!

 
 И вот, когда Элеонора вышла из комнаты, художница сказала Соне: “ Деточка, вы очень талантливый человечек! Бегите от своей сестры! Она не даст вам нормально развиться и осуществить свои мечты! Бегите!” Это был  единственный случай в жизни Софьи, когда взрослый человек сказал ей, что она талантлива и поддержал её.  Элеонора, когда была не в духе, называла Соню бездарностью и с ехидством произносила: “ Запомни, ты никогда не станешь талантливой пианисткой, у тебя ничего не получится!”  Соня до крови кусала губы, чтобы не заплакать, и говорила себе: ''Я всё равно добьюсь своего, я всё равно стану известной пианисткой! Вы  ещё обо мне услышите!”


Но вот как раз слышать об успехах Софьи никто  в этой семье и не хотел!  Эти люди, снисходительно относившиеся только к “униженным и оскорблённым”,  лицемерно жалеющие  бедных-несчастных, не прощали превосходства и побед  тех, кого не любили.   
 Соня в конце концов  начала понимать, что Элеонора- расчётливая интриганка.   Элеонора ничего не делала просто так: она могла купить твою душу за безделушку. Мать  никогда ничего Соне  не покупала, ну, разве что самое необходимое. Сначала Соня донашивала   вещи из Элеонориного  гардероба, которые нужно было униженно выпрашивать, а потом, когда стала зарабатывать  ( она  с шестнадцати  лет  стала  давать  уроки  музыки), покупала  себе дешевенький материалец и шила себе  разные  вещицы.   Но вот туфли… Туфли она не могла себе сшить. Поэтому приходилось выпрашивать у Элеоноры: у той  было  туфель хоть пруд пруди! А Соне на туфли денег уже не хватало.


Но чтобы выпросить туфли у Элеоноры и пойти на танцы, для этого нужно было долго унижаться! И вот однажды Соне стало противно  просить. Противно и всё! Она сказала себе, что больше она ничего просить у Элеоноры не будет!
 Элеонора почувствовала, что её  влияние  ослабевает,  что  без неё,  оказывается,  можно и  обойтись!  Чтобы  заставить  сестру  униженно  о чём-либо  просить, Элеонора   стала  попросту  шантажировать её тем, что расскажет матери о какой-то малой провинности Сони, и  о том, что Соня  встречается с мальчиком, а в их семье это было не принято: Элеонора  не встречалась никогда, поэтому и Соня не должна.


 А ещё Элеонора стала припоминать, сколько она сделала хорошего для  своей любимой сестры, сколько она подарков ей подарила! Соня  собрала все подарки, которые уместились на одной ладони, и отдала их сестре. Такого поворота событий Элеонора не ожидала! И Соня тут же стала для неё врагом!  С Элеонорой можно было дружить только в том случае, если ты будешь полностью ей подчиняться и  хвалить…


 Как  несправедлива  жизнь, подумала  Софья  Михайловна. Элеонора ничего в этой жизни не создала: ни ребёнка не родила, ни на квартиру не заработала,  а  у неё  всё  есть. Мать  и Сонин  отец  всё  завещали  Элеоноре – и движимое  и недвижимое.  Сонин отец, так  любивший своего внука,  всё  оставил  совсем  чужому  человеку (отец  так  и не удочерил   Элеонору),  который  всю жизнь его ненавидел и  постоянно унижал…
 А  Софья   Михайловна -  всё по общежитиям да по коммуналкам,  хотя  родилась в квартире  своего  отца…

Соня долго не могла  понять, за что же мать так ненавидит её.   За то, что Софья  была рождена от нелюбимого мужа и была  талантливой, умной, доброй в отличие от дочери любимой?  За то, что мужчины любили её, Софью,  а  не Элеонору?  За то, что Соня, не обращая внимания   на предрассудки,  родила одна, без мужа,  а Элеонора так и не решилась на это?  Да  Элеонора   и не смогла бы этого сделать: мужчины  обходили  её стороной…


Софья  Михайловна  пила  рюмку  за  рюмкой  и вспоминала,  с  каким  трудом  ей  удалось  тогда  забрать  Гошу  к  себе!  Как  её родная  мать встала на защиту своей  “несчастной, больной, одинокой и  бездетной”  дочери ,  сказав, что Элеонора  имеет больше прав на Гошу, так как “у неё педагогического стажу  аж  двадцать пять лет”(!).  Как  эта женщина, забыв, что Соня её  родная дочь,  грудью  загородила  проём  двери  и не впустила  её  в квартиру,   где  находился  Гоша!


…  Как она, Соня, собрав всё,   что у неё  было мало-мальски  ценного,  заложила  в  ломбард,  заняла  денег у  Валентины  и сняла  однокомнатную  квартиру, заплатив сразу за полгода (так было в девяностые годы – инфляция  была чуть ли не стопроцентной).
После того, как Соне  не отдали сына,  она решила  в эту квартиру больше не приходить.  Софья  Михайловна  стала каждый  день встречать Гошу  после школы и убеждать его  переехать к ней, в однокомнатную квартиру.  В конце концов  Гоша  согласился  и  переехал  жить к своей  матери.


Софья  Михайловна  перевела Гошу  в школу, которая находилась рядом с их домом. Мальчик стал  привыкать к  ребятам в классе и к учителям, у него уже  появились новые друзья. Софья Михайловна  вдохновляла сына, как могла. Говорила ему, что он очень способный ребёнок,  хвалила за каждую четвёрку, полученную  в результате  самостоятельной  работы,  а за полученную  двойку никогда не ругала.
  Соня  научила сына  делать уроки самостоятельно.   Гоша был  несказанно рад и удивлён,  что   у него  получается, что  он, оказывается,  не глупый,  как внушала ему  его  любимая тётя. Гоша   стал   постепенно  привыкать к матери и понимать,  что она не злая,  как внушали ему  родственники,  а добрая  и  справедливая.  Но  прежнее воспитание давало о себе знать.  Гоша  продолжал оставаться  капризным  мальчиком,  у него бывали  вспышки ярости,  если   он не мог  от Сони  добиться   какой- либо  дорогой игрушки.   Софья  Михайловна работала без выходных и проходных.  Одну зарплату она отдавала за  квартиру, а вторую тратила на питание и одежду для  сына.

 
А  на дорогие  игрушки  у  Сони  просто  денег  не хватало.  Она  объясняла  Гоше,  что  деньги им нужны,  чтобы  оплатить  квартиру,  чтобы  купить  еду  и одежду.  Сначала  Гоша  ничего  не хотел  слушать  и  настаивал  на  своём.   Но  постепенно  к  нему  приходило  понимание  того,  как  они  живут,  откуда  у  мамы  появляются  деньги  и  как  Соне  трудно  одной  и работать,  и воспитывать  Гошу,  но эти  трудности  естественны,  когда  человек  своим  собственным  трудом  всего  добивается.

 
Софье  казалось тогда,  что всё постепенно  налаживается,  что родственники,  наконец,  поняли,  что это  вполне   естественно,  когда  сын  живёт  с  родной  матерью.  Но…  родственники  даром  время  не теряли. Они,  оказывается,  каждый  раз  внушали  Гоше,  когда он приходил к ним в гости,  что школа,  в  которой  он  учится,  плохая и что  он  ничему  хорошему  в  ней  не научится.   Надо  непременно  вернуться в  ту школу,  в  которой  он  учился  раньше.  Там  остались  его  друзья...  (Территориально  это  школа   находилась  рядом  с  домом,  где  жила  Элеонора  и мать)…


И  Гоша сдался…  Ему  пообещали  купить дорогую  игрушку,  которую  не  могла  купить  ему Соня, и Гоша, собрав  учебники и  свои  вещи,   ушёл от матери…   Это произошло  в первый год их совместной  жизни.  Соня  сказала себе тогда:” Что ж,  я сделала всё, что могла…  Пусть живёт с ними,  если  со мной  ему  плохо… “  И заплакала…
Боль была нестерпимая.  Душа  ныла и ныла. Поговорить о том, что произошло,   было не с кем.  Валентина,  никогда не имевшая  детей и не собиравшаяся  их иметь, ничего  дурного  в  поступке  Гоши  не заметила,  а сказала: “Подумаешь,  ушёл! Не на улицу же,  а  к родным  людям. Что ты так  расстроилась?   Давай лучше выпьем… ”  Валентина  тогда  уже  стала  крепко  попивать.


 Софье  не  хотелось  пить,  а  очень  хотелось  найти  утешение,  хотелось,  чтобы  душа  успокоилась,  а  не  ныла.  Тогда  она  вспомнила  свою  бабушку… Та всегда  ей  говорила,  что  Бог всё  видит и  посылает  нам  испытания.    Софья   пошла  в  церковь,  поставила свечи  перед  иконами и   стала молиться. Молиться  своими словами.   
 В церкви  Софья  Михайловна   купила   библию.  Она медленно, с трудом   читала  и перечитывала   “Книгу  Книг”,  и к  ней стал  возвращаться  покой  и  тихая  грусть.  Она  сказала  себе: ”Что ж,  если Богу  так  угодно,  я  останусь  одна.  Это мне  наказание  за  все мои  грехи.  Я  должна  всё  вытерпеть  и смириться.“   Она частенько  ходила  в  церковь,  вслушивалась в слова,  которые  произносил  Батюшка,  и ей  становилось  всё  спокойнее и  спокойнее.


Но  где-то  в  глубине  души  Соня  надеялась,  что  Гоша  вернётся  к  ней,  что  должна же быть хоть  какая-то  справедливость в жизни… 
Ещё прошло полгода,  и вот  осенью,  после  того  как  Гоша  отдохнул  у  бабушки  с  дедушкой  в  деревне,  он  сам  пришёл  к  матери  и сказал:
-Мам,  я  решил,  что  я буду  жить с  тобой.
Соня  затаила  дыхание,  боясь  спросить,  почему    он  вдруг так  решил,  а Гоша,  будто прочитав  Сонины  мысли,  сказал:
-Я тебя  люблю,  мама. А крёстной  я сказал,  что я не буду  больше  называть  её  мамой,  так как  мама  у  человека  одна.
- А она как отреагировала на это?- не удержалась  от вопроса  Соня.
-Сначала  я  ей  сказал,  что буду  называть её  тётя,  но  ей  это очень  не понравилось,  тогда  она  сама  мне  предложила  называть  её  крёстной.
Соня  обняла  сына и почувствовала,  как он   крепко  обнял  её.


-Прости меня  за всё,  сынок. Может,  я  во всём виновата,  что  мы  так  долго  не  могли  с  тобой  соединиться. 
И  Соня  рассказала  своему  сыну  всю  историю  их  жизни.   Гоша  выслушал  и сказал:
-Эх,  зачем  ты  только  тогда пришла на эту встречу?!
-Да,  это  моя  вина.  За это  и  страдаю.  Прости  меня,  сынок, прости…
С того времени прошло  десять лет… Те годы были самыми счастливыми для Софьи Михайловны- она жила со своим   любимым человеком –  сыном!


 Софья почти до пятидесяти лет снимала квартиру в городе, где родилась и работала, и уже не надеялась, что когда-нибудь будет иметь свой  собственный угол.  Но  Бог  опять  сжалился над  ней  и послал  доброго человека, который  помог  разрешить  квартирный вопрос. Это был  иностранец,  который просто пожалел Соню. Он   понимал,  как трудно Софье воспитывать ребёнка одной, без чьей-либо помощи, так как сам остался с двумя детьми на руках,  когда от него сбежала  жена. Он взял и без   долгих разговоров  купил квартиру. Плохонькую, однокомнатную, но купил! И подарил Соне!   И  ничего не попросил взамен. Ничего… Потом он ещё не раз выручал Софью и Гошу: и деньги посылал и продукты.
Софья Михайловна помнила его всю жизнь и благодарила от всего сердца.

  А  вот полюбить его она  так и  не смогла – сердцу, к сожалению,  не прикажешь…
Софья налила себе рюмку водки, поднесла к губам и… поставила рюмку на стол. Фрэнк  смотрел, смотрел на свою хозяйку, потом громко тявкнул.
-Дорогой ты мой ребёнок,- сказала Софья Михайловна и взяла пса на руки.
-Ну, что, мой милый, остались мы с тобой опять одни, как тогда, помнишь? Когда ты был ещё совсем малюпусеньким… Гошка  тогда  от нас ушёл к своим благодетелям… Эх, Франя, скоро уже   Новый  Год…  Будем с тобой вдвоём его встречать … Никуда я не хочу идти. Никуда… Да и некуда…
-Гав!- радостно отреагировал Фрэнк.
-Значит, одобрямс!  Мы с тобой  телевизор посмотрим,  поедим вкусностей всяких.  Потом   на ёлочку сходим.  Я тебе мяса куплю. Натурального.
-Гав, гав!- сказал Фрэнк.


Софья поцеловала Фрэнка в нос, прижала его к груди и стала качать, как маленького ребёнка. Франя глубоко вздохнул и лизнул хозяйку в нос.
-Эх, Франя,  всё возвращается на круги своя…От  судьбы, видно,  не уйдёшь… Вот тебе  суждено жить со мной, а мне… а мне тоже суждено жить с тобой, а сыну – с женой и дочкой. Может быть, когда – нибудь  он… как тогда, помнишь? Придёт и скажет: “Мама, я всё понял, во всём разобрался. Это бесчеловечно не показывать тебе внучку. Поэтому я привёз её к тебе и не побоялся сказать Ане,  что ты такая же бабушка, как и её мама. И что ты тоже имеешь право с ней иногда нянчиться. Ты ведь не собираешься  Асю настраивать против  её матери.”
А  я ему скажу: “Конечно, сынок! Я просто хочу  прижать Асеньку  к себе, поцеловать и пожелать ей добра и любви. Больше мне ничего не надо…”
                ***

 …До Нового года  оставался один час.  Софья  накрывала на стол,  Фрэнк тихо скулил.
-Франя,   ещё  немного, ещё  чуть-чуть… Так,  одна  тарелка  мне, другая-  тебе.  Теперь пойдём на улочку сходим.   Она  взяла  Франю на руки и подошла к двери.
Зазвонил телефон.  Софья  стояла в раздумье – подходить- не подходить. Потом  нехотя подошла к телефону, сняла трубку.
-Я слушаю.
-Мам, это я. С Наступающим тебя.
 - Тебя тоже, сынок…
-Хорошо, что ты дома…
-Мне идти некуда, ты же знаешь.
-Мам,  можно я  приеду к тебе?
-Приедешь?.. Конечно… Сейчас, ты хочешь сказать? Или…
-Мама! Да, сейчас и один!
-А  что случилось-то, Гоша?
 -Да, ничего особенного… Я ушёл от Ани… 
 ...За окном падали  крупные хлопья снега. Было тихо и светло…

26.02.2009