Последний гончар

                Последний  гончар.
                (Сказка-быль)
        Дед   Микола  привычно толкал  правой  ногой  гончарный  круг,  а  руки  тянули  податливую  глину    вверх,  плавно придавливали  вниз и  опять  вверх,  пока  глина  не  достигала  нужной  вязкости  и  воздушности  для   рождения  нового   глечика.  Для   Миколы  глина   была   живой,  её  мягкая   нежная   масса  охотно  подчинялась  мастеру,  а  в  готовые,  влажно  и  матово  поблескивающие  округлыми  боками  глечики  вселялась  душа… Об этом  старый мастер давно  догадался.   Эти   души   затаивались   в   тёплой  cырой  глубине  и  не  признавались    никому,  что  они  есть,  что  они  живые.  А вот,  когда  глечики  проходили  испы-  тание  огнём,  тогда  каждая  душа  приобретала  свой  голос.  Мастер  вынимал  из  остывающей  печи  каждый   глечик   бережно,  как новорожденное  дитя.  И  когда он   постукивал   его  по   ещё  горячему   боку,  проверяя,  не  треснул   ли   в  огне,  душа  новоиспеченного  радостно  и  звонко отзывалась:
- Здесь  я,  здесь,  живая!   
Да  вот  трудно  стало  старому   мастеру  с  глиной  работать. Ноги  болят, устают   круг  вертеть,  а   руки   вязнут  в  цепкой  глине,  теряя  сноровку.  А  кому  передать  своё  мастерство?  Сын   давно  живёт   далеко  от  отца   и  занимается  другим  делом,  хотя,  когда  был  пацаном,  очень  любил с  глиной  возиться и  многое
уже  умел.  Но уехал  он  в  город  учиться,  да  так  там  и  остался. 
Была  ещё  одна  забота,  которая  огорчала  старика. Всё   реже  и  реже  подходили  люди  к  его  расставленной  на  базаре  глинянной посуде. Ещё  совсем  недавно  без  неё   не   могла  обойтись  ни  одна  хозяйка   на  селе.  Переливали  в  глечики  молоко  и  сметану,  сносили  в  погреб,  где  продукты  хранились  долго,  не кисая,   не   меняя   вкуса  и  всё  благодаря   глиняной  посуде,  которая  обладала одним  замечателным   свойством – она  “дышала”,  т.е. пропускала  воздух  через поры в запечённой   глине. Делал  Микола  и  большие  миски  для  галушек,  макитры   для   вареников,  кружки  для  молока  или чая. Украшал их  немудрённым,   но  весёлым орнаментом.  А  ещё, детишкам для забавы, выделывал  дед разные  свистульки, козликов  или  чертенят  с  рожками. Чего только  не  вылепливали  его  руки!  Люди,  проходя   мимо  Миколиной  хаты,  часто  останавливались  у  окошка,  где   были   выставлены   коники   да  барашки  с  кручёными   рогами,  петушки   да   утятки.  И  дед Миколин,  и   прадед   были   гончарами.  Да  полсела   занималось  этим   промыслом.   Но время   шло,   всё  изменяя   вокруг – и  людей,  и  их  быт. Железная  посуда, прочная, покрытая   эмалью  или  сделанная  из  алюминия  постепенно вытеснила  глиняные  горшки  да  миски. Гасли одна  за  другой   гончарные  печи. И  остался  один  на   всё  село  гончар - дед  Микола.  Он  никак   не  хотел   расставаться  со  своей  любимой  работой.   Прикипел  он  к  ней  навеки,  как  глазурь  прикипает  к  черепку,  расплавляясь  в  пламени  печи.
…Под  жалостливым   взглядом  бабки  Гали  дед  аккуратно  выкладывал  на  возу  вишнёво – коричневые,  жёлто - оранжевые глечики,  миски  и  вазочки  для цветов,  пересыпая   их   крутой  стружкой,  что  б  довести   в   целости  до  райцентра,  где  по  воскресеньям  разворачивались большие  ярмарки. Часа  два  возился,  пока уложил  изделия  так,  что б  не  сдвигались  с  места,  когда   воз  поедет  по  городской  тряской мостовой.
- Опять  везёшь…- баба   Галя   вздохнула  и  продолжила: - Знаешь  же, что   не   купит  никто,  только  душу  растравишь, больше  ничего…
- Ты-то  хоть  душу  не  береди! – прервал  её   дед, - съезжу   в  последний   раз.
День  клонился   к  вечеру,  а  дед  Микола  не  продал   ни  одного  горшка.  Он
уже  не  заглядывал  в  лицо  каждому  проходившему  мимо  просящим   взглядом,  а стоял, понурив голову, изредка поглядывая на свои горшки да миски и  удивляясь   людскому равнодушию Слепые все, что ли, разве не  видят, какие они красивые? С  волнистым краешком цветочные вазы, - только он умел так защипывать края, с плавно изогнутой ручкой глечики для молока, ярко расписанные  миски... И теперь  везти всё назад, насмех  людям? Нет, не бывать  этому! Дед оглянулся по-сторонам.  Базар почти отшумел.Вокруг, где шла торговля, образовались пустые места, будто  водой всех посмывало, только ветер мусор гоняет… Не осознавая  ещё, что делает,  Микола  взял  в руки тёплый глечик, поднял его высоко над головой и с силой  бросил о землю. Глечик со звоном рассыпался на оранжевые осколки. А деду  показалось, что простонал  кто-то… Второй глечик разбился  рядом, и опять  Миколе почудился стон. Он покрутил головой в одну сторону, другую – никого  рядом нет. “А, это души у них рвутся, как у меня!” -  Он схватил тяжёлую макитру,  поднял её и с криком:
- Никому ты не нужна! – выпустил её из рук...
Он  хватал  их  один  за  другим и бросал о  землю. А по пустырю ветер разно  сил  слова:               
- Никому  это  не  нужно-о-о!.. Никому...

                Сентябрь,  2002г.
                Гребенщик  Клава