Короткий детектив

             
               

Фотограф осыпал труп вспышками, не жалея плёнки. На его загорелом лице собирались крупные капли пота, которые время от времени падали на пол. «Интересно. В квартире вроде бы ни душно. От чего это он так потеет,» подумал инспектор полиции, сидящий за столом в углу комнаты. «Может быть это у него от переработки, а может быть просто страх к мертвецу. Раньше он кажется фотографировал знаменитостей. От съёмок знаменитостей до съёмок трупов. Своеобразная деградация. Или  наоборот. Знаменитости рано или поздно сливаются с рутиной, а смерть всегда остаётся загадкой.  Вполне может быть, что смерть – это не конец истории, а всего лишь её продолжение.» Инспектор сделал тихий выдох и вновь посмотрел на труп мужчины среднего возраста.  «Вот тебе ещё один персонаж для истории, - подумал он. Инспектору было сорок лет от роду.  Его худое красивое лицо украшали аккуратные усики  и круглые очки, прочно сидящие на чуть курносом носу. - Ещё одна история. У врачей это история болезни, у нас – история смерти. Смерть, как точка отсчёта... В нашей истории  нужно оттолкнуться от смерти, чтобы понять «Зачем» и «Почему.»

Труп, как это обычно бывает в убийствах, лежал в какой-то нелепой позе. На бледном лице мужчины застыла мягкая улыбка. «Неужели смерть действительно такая сладкая? Неужели достаточно одной пули, чтобы ...» - инспектор не успел закончить мысль. К нему подошёл доктор. Нервно поглаживая свою аккуратную бородку, он доложил:
- Пять часов тому назад он был ещё жив.
Инспектор прищурил глаза и потёр виски.
- Доктор, у вас есть что-нибудь от головной боли?
- Есть.

                *

Тишину в кабинете нарушало тикание часов. Монотонный ход секундной стрелки убаюкивал мысли инспектора, который сидел за столом и при свете настольной лампы  изучал фотографии убитого.
За  многолетнюю практику через руки инспектора прошли десятки дел, связанных с убийствами. Ему довелось увидеть много лиц.  Живых и мёртвых. На одном снимке мужчина ещё дышал кислородом и радовался жизни, на другом он уже ничем не дышал и ничему не радовался. Мужчина лежал в мусорной яме с простреленным животом. Или девушка . Вот она ещё в свадебном платье, а вот уже с петлёй на шее. Эти лица уже давно не трогали сыщика за живое. В нём, как он считал, профессиональное вытеснило человеческое. В нём умерло  милосердие. Старые и молодые лица на фотографиях  были уравнены между собою тем, что их уже не было в реальной жизни. Жили-были и ...  чья-то рука спустила курок из-за жажды наживы. Жили-были и ...чья-то рука в состоянии аффекта ударила ножом в сердце ... Жили-были ... Ищи теперь нити к человеку, запятнавшему себя кровью.
Инспектор давно уже сделал для себя вывод, что его профессия ничем не отличается от професии  любого ремесленника. Так же как какой-нибудь токарь он сначала берёт сырой материал, заготовку, и начинает придавать ему форму. Только в отличии от заготовки  токаря, материалом у сыщика является жертва, а  готовой формой  – преступник. «Да, грубая на вид у нас форма вырисовывется, - вздохнул инспектор. - Обычно с лицом какого-нибудь отморозка.» Но бывают и исключения. Однажды инспектору пришлось защёлкнуть наручники на запястьях фотомодели.
Инспектор уже три четверти часа изучал портрет убитого. Он даже извлёк для этой цели увеличительное стекло, которым практически никогда не пользовался. «Чем же оно меня так притягивает?  Лицо как лицо. Ничего выразительного. Грустное, правда.» Инспектор вновь извлёк на свет фотографию с места убийства. «А здесь улыбается. Парадокс... Чёрт, опять! - через мозг инспектора вновь прошли удары молнии. Он закрыл глаза и сжал голову  руками. Боль была невыносимой. Таблетки ... Но доктор запретил мне принимать больше одной в день, вспомнил инспектор, а я уже....» Он открыл глаза и боясь разгневить боль медленно оглянулся по сторонам. То что он искал стояло за бюстом Наполеона.
- Так, вернёмся к мотиву, раз уж свидетелей не имеем, - сказал инспектор вслух и  наполовину наполнил бокал  коньяком.
«Мотив? Да... Яркая личность. Власть. Деньги. Женщины. С чего начнём?»
Хлёсткие порывы ветра заставили посмотреть инспектора в окно.  Верхушки голых деревьев кидало из стороны в сторону. По вечернему небу неслись чёрные рваные тучи, закрывавшие время от времени луну. В окно забарабанили крупные капли дождя. Капли расползались по стеклу и в свете уличного фонаря рисовали чудные узоры. Инспектору вдруг показалось, что кто-то заглянул в окно. Он закрыл глаза и тряхнул головой,  усмехнувшись своему воображению. « Кто тут может быть. Я же на третьем этаже. Устал я. Устал.,»
В дверь кабинета постучали. Бутылка коньяка  исчезла за бюстом Наполеона. Сыщик посмотрел на часы. Было половина одиннадцатого.
- Войдите.
Свет из коридора внёс в кабинет мужскую тень.
- Меня зовут Финст, - сказал вошедший и без приглашения занял место на стуле напротив инспектора. Его взгляд  начал медленно блуждать по интерьеру. Говорить он не торопился, было видно, что гость знал себе цену. По внешнему виду мужчины  было трудно определить его возраст – ему можно было дать и тридцать лет и шестьдесят. Одет он был с иголочки.. На мизинце его правой руки в золотой оправе блестел бриллиант величиной с крупную фасолину.               
- Вы занимаетесь убийством гражданина Мишеля Клана, не так ли? - заговорил  наконец Финст.
- Да, - Инспектор утвердительно кивнул головой и Финст продолжил:
- Это мой зять. -  Финст сделал паузу,  - Или вернее это был мой зять. Не знаю как  теперь правильно сказать. Хотя это теперь уже совсем не важно. Кстати, Вы уже разговаривали с моей дочерью?               
- Нет, не имел чести.
- Да, да, конечно. Она отлучилась на несколько дней по своим делам.
- Куда и по каким, смею вас спросить.
- Да какие дела могут быть у тридцатилетней женщины, если у неё нет детей и она не занята карьерой. Поехала в Париж за покупками.
- Простите, нам не удалось с ней связаться. Она уже в курсе?
- Да. Конечно. Я думаю она не заставит вас ждать со своим визитом. Извините, могу ли я закурить, - спросил Финст, глядя на большую хрустальную пепельницу, полную окурков.
- Само собой. - Инспектор освободил пепельницу от окурков и пододвинул её гостью.
Финст извлёк на свет золотой портсигар и достал из него тонкую сигарету табачного цвета. Прикурив, он снова принялся рассматривать скромный интерьер кабинета инспектора. Рассказывать о цели своего визита посетитель не торопился.
«Та ещё птица,- подумал инспектор с интересом наблюдая за человеком, сидевшим напротив. - Наверное ждёт что я стану перед ним по стойке смирно.»
Сыщик к этому времени уже успел изучить биографию тестя убитого. Помимо того, что он занимал достаточно высокий пост в  политике, он еще и владел фабриками, гостиницами и ресторанами. В общем, Мистер-Твистер в масштабе передового государства. Инспектор  не раз видел его в телевидении. Интервью с ним часто заканчивались скандалами.
- Вы давно на этой должности? - спросил инспектора Финст, прикурив сигарету.
- Да. Около пятнадцати лет.
- Извините, забыл ваше имя.
- Инспектор Глид.
- Я вот что хотел у вас спросить, господин Глид. Вы человек верующий?
- Нет, - инспектор удивился вопросу, но вида не подал.
- А что так? – поинтересовался Финст.
- Знаете ли, сам себя не понимаю. Смысл в жизни найти не могу, а верить в Бога не получается. - Инспектор решил сыграть под дурачка. Он принял игру, навязанную ему гостем.
- Да, действительно жаль..., - господин чиновник в очередной раз сделал паузу.
В кабинете стало тихо. Только тиканье часов нарушало тишину. Финст продолжил: - Слышите как время бежит? А знаете куда? Вижу, знаете. Туда, где нас никто не ждёт. А если и ждёт, то не для того чтобы погладить нас по головке... Да, действительно жаль... Но, в принципе, так даже лучше. Если вы не верите в Бога, значит вы верите в естественный отбор, - Финст  прищурил глаза. Уголки его тонких губ вздёрнулись вверх. Его лицо, более или менее гладкое до сих пор,   покрылось  сеткой старческих морщин.
Не сильно он маскирует своё презрение, подумал инспектор,
-  Естественный отбор. Да, что-то в этом есть, - ответил он после короткой паузы.
- Что значит «В этом что-то есть?» - Глаза Финста стали колючими. – Людям свойственно  отрицать существование Бога и в то же время оставаться равнодушными  к научным тезисам. Согласитесь, это не честно,  - Финст не стал дожидаться ответа и продолжил: - Не мешало бы людям определиться: или-или. Человек привык  делать из себя что-то сверхестественное. Но ... если человек научился ездить на велосипеде это не даёт ему права быть выше  остальных тварей. Велосипед, самолёт... Хм. Все эти чудеса ничего по сравнению с другой выдумкой человека. Это я сейчас о морали. Согласитесь, ведь её ещё ни один учёный под микроскопом не обнаружил. Мораль! Именно с её изобретением человечество пошло по ложному пути. Говоря проще блюдо, которое сейчас пытается приготовить мир, - не рыба, не мясо, а ведь мы с вами хотим остаться сытыми. О нет, человек не вознёсся над природой, выдумав мораль. Человек просто стал играть не по правилам.
- Извините, я что-то не понимаю к чему  к чему вы клоните, - воспользовавшись паузой в монологе Финста, спросил инспектор. Глид  не привык выслушивать вскую отвлекающую  чушь,  сидя в своём кресле, тем более если говорящий мог в  ближайшем будущем оказаться главным подозреваемым.
- Хм ...Все вы такие, молодые люди. Хотите схватить результат, не имея ни одного слагаемого... Вы же не спешите домой, господин Глид, -Финст  показал глазами на бокал со спиртным, который  инспектор не счёл нужным спрятать. - Я бы тоже не отказался с Вашего разрешение.  Ничто человеческое мне не чуждо. Вернее ничто животное мне не чуждо. Животные, к Вашему сведению, очень падки на наркотики. Я, как  Вы  наверное догадались, приверженец теории Дарвина.
Инспектор извлёк из шкафа пустой бокал и наполнил его наполовину коньяком. - Не знаю, придётся ли Вам по вкусу.
- О если бы вы знали, чего  я только не пил когда был молод.  Кстати, ещё одно звено в естественном отборе. Чтобы выжить в этом мире, нужно постоянно закалять свою имунную систему.
Финст пригубил коньяк.
- А что, молодой человек, у вас неплохой вкус. Да и... есть ли в принципе разница в том, что мы пьём, - делая ударение на ЧТО, сказал он. – Мы ведь пьём не для того чтобы смаковать эту гадость. Вот например Вы ...
- Это  не имеет значения., - инспектор попытался оборвать разышления Финста.
- Всё в этой жизни имеет значение, - сказал Финст таким тоном, что широкое кресло показался инспектору вдруг тесным. - Всё, - повторил он. - Я же вижу Вас насквозь, дорогой  Вы мой. Почему Вы думаете я достиг таких вершин в моём нелёгком деле? Потому что я научился видеть людей изнутри. Вот Вы например... - На этом месте Финст сделал паузу. Инспектор молчал.
Чиновник улыбнулся и продолжил: - Вы, мой друг, давно уже устали от трупов. Пыл, который толкнул Вас некогда на эту должность, давно остыл. Сейчас вы сидели здесь, листали дело, изучали фотографии, спрашивали себя о мотивах убийства. Вас мучила головная боль. Вам хотелось домой, к семье, к камину. Потом Вы вспомнили, о том что у вас не наколоты дрова, а семьи у Вас уже давно нет. Вы достали бутылку,  чтобы компенсировать отсутствие приятного общества или говоря проще Вы решили уйти в сторону от действительности, которая Вам не приносит ничего, кроме головной боли. Как глупы эти страсти вокруг! Вы уже давно поняли, что ловить преступников так же глупо, как кричать о помощи в океане, сидя на бочке с ромом. Или  Вы  хотите назвать свой труд сдерживающим фактором? – задал риторический вопрос Финст и не дождавшись ответа продолжил: - Какой к чёрту фактор. Человек был, есть и останется до конца своих дней животным. До тех пор пока он должен есть и пить. Причём в отличие от животных мы, люди, всегда желаем питаться лучше ближних, а это опять же не делает нам чести. Не нужно успокаивать себя мыслью о том, что если бы не Вы, то головорезов в нашем городе было бы значительно больше. Вспомните старину. Чего только тогда не было в руках у вашей братии, и костры, и колы, и виселицы, и гильотины и, и, и ...  И что же? Да ничего. Преступники неистребимы. Сдерживающий фактор! Смешно. Человек конечно же поддаётся дрессировке, как и многие млекопитающиеся, но ... чтобы он ничего не натворил, его лучше сразу изолировать. Каждому по клетке, дорогой мой слуга закона. Сразу после появления на свет.
- Что же Вы предлагаете... - Инспектор хотел улыбнуться, но не смог. Какая-то неведомая сила помешала ему это сделать.
- Что я предлагаю... Да в принципе ничего нового, - взгляд Финста сделался еще колючей. Инспектору даже показалось, что его глаза наливаются кровью. - Каждому гражданину по пистолету. Вот допустим, настунил вам кто-нибудь в автобусе на ногу, а вы ему пистолет в лоб и ждите извинения. Не извинился – сам виноват. Поверьте мне, хамов, воров и убийц станет значительно меньше.
-  Анархия – мать порядка.
- Что-то в этом роде. При таком раскладе, думаю я, люди порядочные будут сбиваться в общины. Будут себя, так сказать, самоизолировать от преступных элементов. Люди же с  плохими генами... Заметьте, я их не называю преступниками. Им просто не повезло. У них это в крови. Или повезло, но ... Как я уже говорил люди стали играть не по правилам. Так вот, люди с плохими генами сами перестреляют друг друга по притонам и  малинам. Хотя в принципе, рано или поздно всё вернётся на круги своя. Естественный отбор. Понимаете ли. Порядочность ведь тоже имеет зубы.  Многие интеллигенты при нынешнем раскладе просто ждут своего часа. Пока они, знаете ли, просто кокетничают своей добротой.
- Так что же получается, это Вы меня без работы оставить хотите, - сказал инспектор тоном, который ему самому не понравился; тоном человека, который  льстит сильному.
-  Ну что Вы право. Для хорошего человека всегда работа найдётся. А нет, можете рисовать акварельные пейзажи. Вы ведь в прошлом художник, - Финст сделал глубокую затяжку сигаретой. Его глазные яблоки качнулись и заблестели.
«По-видимому с опиумной начинкой,» - подумал инспектор. – «Откуда вы так осведомлены обо мне,» - хотел спросить Глид, но Финст его опередил: - Работа у меня такая, всё знать. Вам, кстати, я могу помочь с работой. Могу вас устроить в свой аналитический отдел.
- Зачем вам аналитики? Вы и так обо всём в курсе, - инспектор пытался придать своему голосу  иронический оттенок, но не смог. Им овладел страх. Кое-как уняв  дрожь в руках он сделал большой глоток коньяка.
- Люблю, знаете ли, когда меня окружают умные люди. Да не волнуйтесь Вы так. Я вижу Вы потихонечку начинаете понимать с кем разговариваете. – Финст  провёл по щеке рукой, при этом блеск от камня на перстне так ударил по глазам инспектора, что он   на мгновние его ослепил.
Глид сделал глубокий выдох и прикурив сигарету отвёл взгляд в сторону. Смотреть в глаза своему гостю он не мог.
- С чего я начал? Да, старый стал, - усмехнулся своему выводу Финст. - Холодно здесь у  Вас, инспектор.
Финст из-под лобья посмотрел на сыщика и провёл рукой над свечой. Свеча вспыхнула, разгорелась ярким пламенем и заиграла огнём. Причудливые тени забегали по стенам кабинета. Финст держал руки так, как это делают люди когда хотят их согреть. Бриллиант на перстне налился красным цветом и превратился в рубин. На рубин наползла чернь. Чернь сделалась прозрачной и чистой. Эта метаморфоза  ввела инспектора в оцепенение.
- Так вот, дорогой инспектор. Я кажется начал с того, что коснулся естественного отбора. Селекции, как это принято говорить в учёных кругах. Вы меня ещё упрекнули в долгой прелюдии.
Инспектор с трудом оторвал свой взгляд от камня и перевёл его на собеседника. Лица Финста он не увидел. Перед ним на фоне играющих на стенах теней повисло  какое-то серое пятно. Единственным, что осталось от портрета чиновника был , рот, губы на котором медленно сходились и расходились. Рот увеличивался в размерах.
- Не буду отнимать у вас вашего драгоценного времени, - говорил рот, пугая инспектора чёрной дырой.
- По-пы-та-юсь объ-яс-нить си-ту-аци-ю как мооо-жнооо  кооо-рооо-че, - слова тянулись по воздуху, как-будто их медленно вытягивали щипцами,-  Ми-и-ир, в котором живу я –  мир власти и мир большого бизнеса, как ничто другое отражает теорию Дарвина. В нём нет места для слабых и честных . Хочу сказать Вам сразу – мой зять  не относится к этой категории людей. Скорей наоборот. Вы знаете, инспектор, он чуть было не получил контрольный пакет акций моего предприятия. Но это так, Вам для справки, - губы Финста двигались вяло, как при замедленной съёмке, а голос стал напоминать отголоски далёкого эха. - Хотя этой информацией, я думаю, Вы уже наверняка располагаете. Мой зять был чересчур нетерпелив и жаден.   
Инспектору удалось наконец выйти из оцепенения. Он судорожно тряхнул  головой и провёл по глазам рукой, как будто желая снять с  них пелену.  После Глид вновь обратил свой взгляд в сторону собеседника, боясь обнаружить там чудовищный чёрный рот. Но перед ним сидел всё тот же Финст, давно знакомый ему по телевидению. Рот его кривился ехидной улыбкой.
- Извините, мне что-то не здоровится, - пробурчал инспектор.
- Так вот, господин Глид. Я достиг в этой жизни всё, чего только может желать человек. Прошу заметить – на роль президента я никогда не претендовал. Чем я должен был пожертвовать вы уже наверное догадались.
При этх словах Финст первый раз за всё время разговора заглянул в глаза инспектора так, что тот покачнулся на стуле. Инспектору показалось, что сердце его остановилось. Его руки беспомощно упали на стол, а тело превратилось в мешок  и обмякло.
Финст улыбался, продолжая глядеть  на Глида в упор.
Прошло наверное полминуты, когда он наконец отвёл глаза и почесал себя по лбу. В тело инспектора вновь вернулась жизнь. Его сердце высекло такой удар, что ему заложило уши и его голова закружилась.
- Мой зять был нетерпелив. Ему захотелось всё сразу, - повторился Финст, а естественный отбор, инспектор, не терпит спешки. Это только скульптор, и то прошу заметить, только плохой скульптор может быстро слепить какую-нибудь фигуру. А природа оттачивает формы миллионы лет. Миллиметр за миллиметром снимает она ненужные слои, приближаясь к идеалу. Сколько терпения нужно к примеру иметь льву, чтобы  выследить и разорвать на куски антилопу? Терпения, вот чего не хватало моему зятю. Сами посмотрите, что он имел в свои 40 лет. А ему всё было мало. Да я бы и так ему всё отдал. Дочь-то у меня одна. Так нет, захотелось ему всё сразу. Так  и запиши, - Финст резко перешёл на ты, - моего зятя убила жадность. Знаешь сколько врагов он успел нажить в своей короткой жизни?  Не копайся в дерьме, инспектор. Я к его смерти непричастен, но шумиха вокруг его убийства мне не нужна. Удел слабого – быть убитым. Таковы правила игры. Моего зятя убил естественный отбор.  Естественный отбор... естественный отбор ... отбор ... отбор...

 
Естественный отбор  ...  Естественный ...
Инспектор с усилием разодрал  глаза и вскочил со стула. В кабинете никого кроме него самого не было.
«Что это было?» – беспомощно подумал он, оглядываясь по сторонам.  «Что это было за  наваждение?» Его голову вновь пронзила страшная головная боль. Инспектор застыл как статуя, боясь пошевилиться. «Наплевать на предписания, - сказал себе Глид и достал из внутреннего кармана пиджака упаковку таблеток, которые ему дал  доктор. Боль отпустила через пару мгновений. Взгляд инспектора остановился на пепельнице. В ней дымилась тонкая сигарета табачного цвета.
Инспектор устроился поудобнее в кресле и прикурив сигарету задумался о визите, нанесённом ему Финстом. «Что это было? Кто он этот Финст? Неужели он ... Нет!. Это чушь. Конечно же чушь. Я просто уснул после того как он откланялся,» - пытался успокоить себя Глид., косясь на недопитый Финстом бокал  коньяка . «Хм ... А это должно было выглядеть интересно. Господин чиновник покидает спящего следователя.  Наверное завтра появится в какой-нибудь местной газетёнке статья о том, как пьяный сыщик гоняется по своему кабинету за маньяком-убийцей. Этот Финст умеет раздувать скандалы... Хм ... Сыщик, следователь .. Какой я к чёрту следователь. Кто здесь кого допрашивал?»
Инспектор взял в руку авторучку и стал вертеть её в тонких пальцах. «Может гипноз? Возможно.» Глид посмотрел на гипсовый бюст Наполеона и криво улыбнулся. «Естественный отбор . Несомненно Наполеон стал бы поклонником Дарвина, если бы родился на пару  десятков лет позже. Говорят Гитлер  был от него в восторге.»
 Инспектор вспомнил о бутылке с  коньяком за бюстом французского полководца. Он не долго боролся с искушением. Когда Глид наполнял свой бокал коньяком,  раздался телефонный звонок. От неожиданности его рука дрогнула и стол украсила лужица.
- Чёрт! – выругался инспектор и выдержав короткую паузу снял трубку: - Инспектор Глид.
- Алло, - последовала короткая пауза. - Вас беспокоит госпожа Клан, жена убитого сегодня господина Клана. Извините за поздний звонок. Не могли бы  мы ещё сегодня встретиться? Я не нахожу себе места, господин инспектор.
Глид покосился на часы: - Я жду вас у себя в кабинете. Приезжайте.
- А не могли бы мы встретиться где-нибудь на нейтральной территории. Я испытывю инстинктивный страх перед заведениями типа вашего. Вас не устроит кафе «У голубого фонтана?»
- Согласен. Через полчаса.
Инспектор положил трубку и задумался. « Кто она? Жена Клана или дочь Финста? Муж и жена... или яблоко от яблони ... Кого в ней больше?» Через минуту Глид  извлёк из папки фотографию госпожи Клан. На него смотрела красивая блондинка. Её большие зелёные глаза смотрели гордо и в то же время слегка кокетливо. « Интересно.» Где-то там в их глубине  больших глаз Глид рассмотрел мудрость, суровую мудрость. «Блондинка..- продолжал анализировать инспектор. - Какой-то удивительно светлый волос, почти белый. Нет, некрашенный. Не очень-то такой цвет волос подходит дочери ...», - Глид тряхнул головой.. Он не только не хотел брать это слово в рот, он боялся об этом думать. «Что-что, а выглядит она приятнее своего отца. - Глид пододвинул фотографию блондинки к фотографии убитого. - Она улыбается. В его глазах застыла грусть. Стандартно. Как пара они хоршо подходили друг к другу. Этакий контраст ... и в тоже время что-то целое.»
Глид не переставал играть ручкой. Он взял лист бумаги, чтобы набросать пару вопросов жене убитого, от которых он мог бы оттолкнуться во время разговора. «Вчера они были вместе. Сегодня ... - инспектор представил пару в домашней обстановке. - О чём они говорили? В чём находили компромисс? Где между ними проходила трещина?» В том, что трещина была инспектор не сомневался. Он снова вспомнил о коньяке и потянулсяк бокалу, как  вдруг его рука дрогнула. Выражения лиц на фотографиях изменились. Лицо убитого залила улыбка. Жена его погрустнела. Её глаза, которые только что блестели налились тоской. Чёрной тоской. Инспектор  вновь тряхнул головой  и закрыл глаза. Сделав небольшую паузу он со страхом разодрал веки. На фотографии, как и прежде, грустил он, улыбалась она. « Что со мной происходит!? Неужели я схожу с ума? »- Инспектор провёл кистью по лицу. Его взгляд упал на лист бумаги. На листе чернело слово «Селекция.» По телу Глида прошла дрожь.  «Я действительно схожу с ума. Чёртов чиновник.»
Рука инспектора в очередной раз потянулась к бокалу с коньяком, но вспомнив о предстоящей встрече он решил не пить. Было без четверти одиннадцать. Глид накинул плащ и остановился перед зеркалом, висевшем  рядом с дверью. Вид был довольно свежим, но ...  Какое-то неприятное чувство вызвало в Глиде тревогу. Инспектору показалось,  что из зеркала на него смотрит не его отражение. На секунду задержавшись, Глид решил не мучить и без того больное воображение и поторопился покинуть кабинет.

               
В кафе было немноголюдно. Инспектор прошёлся взглядом по заведению и не найдя нигде госпожи Клан, занял место за столиком у окна с видом на фонтан, который подсвечивался голубыми неоновыми огнями. Он заказал кофе, закурил и задумался.
Мысли его прыгали, голова кружилась. Инспетор со страхом вспомнил о невыносимых приступах головной боли и желая хоть как-то отвлечься он взял из вазы желтую розу и ввдохнул её аромат. «Какой живой запах, а на вид ...- Глид отрвал нос от цветка и оглядел его со всех сторон, – завял,  и вот-вот начнёт терять лепестки. Хм ... Эта роза компенсирует запахом цвет, - подумал инспектор, ставя цветок на место.  Напоминает женщину после тридцати, той тоже вечно приходиться что-нибудь компенсировать.»
- Добрый вечер. – Приятный женский голос заставил инспектора поднять голову. Глид был ошеломлён. «Какая красивая женщина.»  Он поспешил встать.  Они пожали друг другу руки. Глид галантно указал госпоже Клан на стул.
- Благодарю Вас, - сказала она садясь. - Я  Вам очень признательна  за то, что Вы не отказали мне во встрече. Инспектор сел на своё место.
Голову женщины овивал чёрный  платок, из-под которого свисали локоны светлых волос.
- Ну что Вы, госпожа Клан. Это моя работа, - лицо инспектора начало гореть, он почувствовал , что краснеет. Не найдя от смущения нужных слов он замолчал
Его неловкость  не ускользнуло от вдовы. Она отвела свой взгляд от Глида и посмотрела в окно, где голубая вода переливалась из чаши в чашу.
«Что со мной происходит? Теперь что очередь этой красотки морочить мне голову? Возьми себя в руки,» - приказал себе инспектор проглотив слюну и твёрдым голосом сказал:
- Если бы Вы не нашли меня сегодня, то завтра я бы отыскал Вас. Непременно. В первую очередь примите мои соболезнования. Теперь я Вас внимательно слушаю.
-   И всё же... Я понимаю. Это выглядит глупо, но я не в силах была ждать завтрешнего дня.- женщина бросила короткий взгляд га Глида и снова посмотрела в окно.   
 - На протяжении последних трёх часов, - продолжила она, -  меня не переставали донимать своими  утешениями родные и близкие. Вздохи, слёзы, причитания. Я никак не могла толком осмыслить случившееся. Все эти лица вокруг меня, эти телефонные звонки. У меня даже не было  возможности поплакать по-человечески. Воспользовавшись случаем я решила покинуть дом и пройтись по вечернему городу. Мне казалось, что если я уйду из дому, то кошмар кончится. Мне хотелось верить что я сплю и и вижу страшый сон.  Я хотела проснуться. Я бесцельно ходила по улицам города и видела радостные лица людей. Постепенно до меня стало доходить что случилось. Я заплакала, но слёзы не помогли. Мне хотелось закричать людям вокруг меня: «Какое вы имеете право быть счастливыми?! Как вы можете ходить здесь, смеясь и насвистывая весёлые песенки!? У меня убили мужа! У меня убили отца моего будущего ребёнка! – На этом месте госпожа Клан отвела взгляд от окна и посмотрела в лицо инспектору.
- Простите, Ваш муж знал, что Вы беременны? – инспектор говорил ровным, спокойным голосом.
- Нет, не знал. Я хотела ему сказать об этом сегодня, после возвращения из Парижа. Я ведь ездила туда для того, чтобы купить что-нибудь нашему будущему сыну. Правду говорят, что делать такие вещи заранее ..., - вдова достала платочек из сумочки и вытерла слёзы, - что нельзя покупать такие вещи заранее. Вот вы, господин инспектор, суеверны?
- Нет, - ответил инспектор после короткой паузы. «Подобный вопрос я уже слышал сегодня...  Яблоко от яблони ...»
 - Не суеверны. Когда-нибудь будете суеверны,- голос женщины дрожал.
«Нет, такому в театре не научиться,»  решил про себя Глид. - Простите, а почему вы решили, что у вас будет сын? Насколько я осведомлён в этих делах, пол ребёнка на этом сроке беременности определить невозможно. 
Женщина прикусила губу и опустила глаза: - Когда мне было семь лет мой папа сказал мне, что у меня родится мальчик., - сказала она и взяв стакан с минеральной водой, сделала небольшой глоток. – Только прошу Вас, не принимайте это за глупую шутку глупой женщины. Мой папа никогда не ошибается.
- Человеку свойственно ошибаться.
- Конечно, но в любом правиле есть исключение. Мой отец не ошибается НИ-КОГ-ДА! - Вдова произнесла это твёрдо. Ирония в её голосе полностью отсутствовала.
Инспектор не удивился, он уже имел честь познакомиться с господином Финстом.
- Извините. Какие отношения были у Вас с Вашим мужем в последнее время? Вы не заметили в нём никаких перемен? Каким он вообще был человеком, Ваш муж? – Инспектор почувствовал, что его вновь покидает самообладание. – «Слишком много вопросов за один раз.»
Рука вдовы вновь исчезла в сумочке и извлекла из неё пачку сигарет. Сделав пару не по-женски сильных затяжек она провела по глазам ладонью. Её безымянный палец украшало кольцо с диамантом. По своим размерам драгоценный камень сильно уступал бриллианту на перстне её отца, но подействовал он на Глида не менее завораживающе. Сердце инспектора при блеске камня кольнуло, но боль тот час же прошла, когда вдова вновь заговорила: - Наша жизнь ...
С этого момента инспектору казалось, что он погружается в сказочный мир.Неизвестно откуда берущая начало эйфория начала опутывать его разум. Глид забыл о головной боли и мирской суете.
- Наша жизнь. Не знаю даже, господин инспектор, как Вам описать нашу жизнь. У меня не было детей и  было много свободного времени.  У него... У него была работа и только работа. Не буду ходить вокруг да около. Скажу вам сразу, что любовью болела я одна. Женившись на мне, Мишель только подготавливал себе площадку для подъёма на верх. Да, господин инспектор, я была его взлётной полосой.  О, да... Он был очень умён, имел три высших образования,  но ... без протекций мой муж далеко бы не ушёл. Мой отец открыл ему дорогу в мир власти и роскоши. Мой отец сделал из него человека-акулу. О, если бы Вы только знали, господин инспектор, как я ненавижу людей этой породы! Я с самого начала знала какую цель преследует мой любимый, женившись на мне. Но я всё время питала надежду, что сумею влюбить его в себя. Я была уверенна.
Госпожа Клан взглядом поманила к себе официанта: - Принисите мне пожалуйста вина. Красного.
- Наши отношения в последнее время оставляли желать лучшего. Мой муж... -  вдова выдохнула дым и инспектору показалось, что кафе начинает застилать туман. - Мой муж был человеком прагматичным. Сами понимаете –  он был банкиром. Но в то же время он был романтиком. Да ... Именно поэтому я надеялась на его любовь. Именно за эту его слабость я цеплялась на протяжении нашей совместной жизни.. О да, он был жесток к своим конкурентам, но ... в те  недолгие минуты, когда он забывал о бизнесе Мишель напоминал мне ангела. Только люди, которые умеют читать между строк, могли  видеть его тонкую душу, - госпожа Клан сделала глубокий выдох, который в ушах инспектора прозвучал как морской прибой - Да, у него была тонкая душа. Тонкая душа, окутанная колючей проволокой. Знаете, он питал слабость к поэзии. Иногда вечерами, отключив все телефоны, мой муж брал в руки книгу и уходил в другой мир. Мир, который по-моему убеждению способны видеть только избранные люди. Иногда он читал мне отрывки стихов вслух, делая при этом короткие комментарии. Но при этом он всегда воздерживался от критики, так как считал что никто не имеет права критиковать написанное кем-то другим произведение. Ругать художника глупо, считал он,  а самое большое оскорбление для  художника – это наигранный восторг. Только время имеет право осуждать художника на бессмертие или забытие. Человек же – нет.
Сделав короткую паузу, вдова продолжила: - О Боже, господин инспектор, - её зелёные глаза заблестели. – Это было очень интересно видеть, когда такой человек как мой муж превращается в ребёнка. Вы не поверите, один раз я видела слёзы в его глазах, после того как он закрыл книгу. Понимаете, когда он уходил от действительности глаза его начинали играть отблесками, его руки писали пируэты в воздухе, он становился похож на маленького человечка, на ребёнка, который видит мир не глазами, а душой, который воспринимает мир не таким, каким его сделали взрослые. Вы понимаете!?
- Я понимаю, - Глид кивнул головой, - я вас прекрасно понимаю. Любой мужчина в душе мальчик.
- Нет. - Вдова вновь улыбнулась, только на этот раз её улыбка напоминала отчаяние. - Ничего вы не понимаете. Беда всех мужчин заключается в том, что они не понимают как их поведение, их разговор и т. д. отражается в женских глазах.   Вы знаете, мне очень нравилось наблюдать за тем, как он курит. Курил он вообще мало, но когда курил ... Нет, вы всё равно не поймёте. Мне его манера курить напоминала игру на скрипке. Не могу вам объяснить почему. Не знаю, право, зачем я вам это всё рассказываю, -Госпожа Клан посмотрела на инспектора. Её черты лица сделались мраморными.
Инспектор, пребывающий в состоянии прострации не сразу понял, что произошло. Лишь спустя пару мгновений, когда пауза затянулась, он поймал себя на мысли, что заискивающе смотрит в глаза этой молодой красивой женщины. Ему стало неловко. Он провёл рукой по столу  и едва не опрокинул чашку с кофе.
- Примерно полтора месяца тому назад, - продолжила вдова, пригубив вина, - придя домой я застала мужа в нашей гостинной. Он сидел у камина и смотрел на игру огня. Рядом с ним на полу лежал сборник стихов. Моя женская интуиция сразу подсказала мне, что он ждёт меня, чтобы сообщить мне важную новость: «Твой отец застал меня за чтением стихов, - сказал муж, продолжая смотреть на огонь в камине. – Знаешь что он сказал? Он сказал, что поэзия это тоже тщеславие, только тщеславие в кружевах. А потом добавил, что рифмовать слова глупо, рифмовать нужно жизнь. Ты знаешь ... он прав как всегда. Но если развить его мысль, то вся наша жизнь упирается в тщеславие или правильнее – тщеславие двигает нашу жизнь. Не то что я пришёл к этому выводу сегодня. Я давно уже хотел сказать тебе об этом, но боялся обидеть тебя. Ты этого не заслужила. Единственное, что меня не перестаёт удивлять это то, как у такого человека как твой отец может быть такая дочь. Ты наверное унаследовала доброту от своей матери, которую никогда не видела.» Наконец он посмотрел в мою сторону и я прочла в его глазах бесконечную тоску. Им часто овладевала меланхолия, но таким я его ещё не видела, - тоска в буквальном смысле сочилась из всех его пор.
Вдова сделала маленький глоток вина. «Ты знаешь, - сказал мне муж, на мгновнье коснувшись своими глазами моих, - даже то, что мы стали семейной парой это не больше и не меньше чем продукт тщеславия. Согласись, что любовь это самое короткое чувство. Я не говорю о любви материнской. Ты ещё любишь меня, я знаю, но поверь мне, стоит тебе добиться взаимности, как тебе всё быстро надоест и ты превратишься в обыкновенную, сварливую жену, устраивающая время от времени скандалы своему мужу. -  Муж улыбнулся и добвил не поднимая на этот раз глаз: - Знаешь, мне иногда кажется, что маленькие скандалы могли бы приносить немного жизни в наш дом... Так вот, твоё тщеславие заключается в том, что ты хочешь добиться моей любви. Моё – заключается в том, что я хочу иметь красивую, умную и богатую женщину. Иметь тебя один и только один. Во многих браках я замечал, что стороны начинают смотреть друг на друга как на предметы, котрыми можно гордиться. Заметь, даже дети, которых называют цветами общества, ничто иное как тщеславие родителей. Родителям мало родить ребёнка и окружить его любовью. Родители в первую очередь мечтают вырастить из детей нечто сверхъестественное, направить их по правильному пути, который непременно должен вести наверх этой острой пирамиды, в которой мы имеем несчастье жить. Родителям желают чувствовать на себе со временем завистливые кзгляды со стороны, комплименты по поводу их чад и т.д. Дети должны непременно хоршо учиться, уметь играть на скрипках, ездить верхом на пони, а затем на коне. Дети должны быть лучше, чем их сверстники. О господи, если бы я стал когда-нибудь отцом я бы не стал ...» На   этом месте муж запнулся, а я ... Мне вдруг показалось, что это мой шанс. Знаете, мой отец как-то после свадьбы сказал мне, что я стану матерью стоит мне лишь захотеть. До этого момента я не решалась. Это был для меня слишком серъёзный шаг..., - вдова коротко посмотрела на инспектора и вновь пригубила вина.
От инспектора не ускользнуло то обстоятельство, что бледное до сих пор лицо женщины слегка покраснело. Такого рода смущение инспектору ещё не приходилось видеть. Несмотря на то, что женщине было явно неудобно, её голос не дрогнул, а наооборот стал твёрже. Таким голосом говорят люди, которые гнут свою линию.    Слёзы стояли в её глазах, но голос ... Голос был твёрд, как гранит.
- Я знала, что одного желания обзавестись ребёнком мне недостаточно, а второго шанса может и не предоставится, я собрала все свои женские чары, положила свою руку ему на плечо и попыталась его успокоить. Любимый, сказала я ему тогда: «То что ты сейчас испытываешь, есть ничто иное как кризис среднего возраста. В жизни каждого человека наступает момент, когда он начинает переоценивать ценности, к которым он стремился, ради которых он жил.» Я попыталась поцеловать его, но ... он  отвернулся.
«Переоценка ценностей? Ты знаешь что это такое? Что такое переоценка ценностей?» Он посмотрел на меня и мне показалось, что он вот-вот зарыдает. «Переоценка ценностей заключается в том, что ценностей нет! Всё надумано и раздуто. Всё – сказка и  миф! Ценностей нет! Нет! Мораль, придуманная человеком так же мертва, как эти камни из которых сложен этот камин.  Ему удалось сдержаться – он не заплакал. На этот раз он не отвернулся и наши губы слились. Я получила свой шанс и использовала его. Сейчас я на втором месяце. Я беременна от человека, которого уже нет, - вдова слегка прикусила губу. Её лицо застыло.
Инспектору показалось, что он видит перед собой лицо известного живописца. Зелёные глаза  были наполнены грустью. Чёрный платок аккуратными складками обвивал голову. Отблески огня свечи придавали лицу что-то мистическое, или вернее святое. «Икона. Я смотрю на икону,  - пронеслась мысль в голове Глида, -  Неудивительно, что мне так хорошо на душе. Голова не болит. Тело не ноет. Так хорошо я себя давно не чувствовал. Какое красивое лицо, какой приятный голос. Даже эта трагическая история, которую рассказывает эта женщина, похожа на сказку.»
Инспектор потерял связь с происходящим. Он забыл что находится в кафе по работе. Лицо вдовы стало расплываться. Правильные черты потеряли чёткость. Икона стала напоминать портрет , написанный акварелью.
 -Сегодня, гуляя по городу, я встретил эту женщину, - вдова вновь заговорила.
Глид никак не мог связать в одно целое,  чёткость голоса вдовы и расплывчатость её портрета.   Он наконец понял, что у него запотели очки. Глид извлёк платок из   кармана и сняв очки, протёр на них стёкла. Вдова, сделав короткую паузу и дав инспектору немного прийти в себя, продолжила: - Видит Бог  это не было случайностью. Не думаю, что эта особа за мною следила. Скорее всего нас столкнуло провидение, в которое я сильно верю.
Пламя свечи заколыхалось в бешенном танце. Его отблески забегали по красивому лицу госпожи Клан.
В Глиде вновь проснулся сыщик. Пусть ещё только подсознательно, но он понял, что речь сейчас пойдёт о чём-то важном.
- На одной из улиц мне перебежала дорогу чёрная кошка. Я свернула в какой-то безлюдный переулок и в свете фонаря стала приводить себя в порядок. Я достала зеркальце и уже собиралась припудрить свои заплаканные глаза, как вдруг услышала стук каблучков. В пяти шагах от меня остановилась женщина так, что я не смогла рассмотреть её лица. Некоторое время она изучала меня из полумрака, прежде чем я услышала её голос: «Не убивайся, он умер с улыбкой на лице. Он покинул этот мир без горечи и с доброй памятью о тебе. Не убивайся, он умер с улыбкой на лице, - повторила она и исчезла во мраке. Когда она поворачивалась чтобы уйти, её лицо на мгновение  попала в свет фонаря. Я узнала её. – Вдова извлекла из сумочки фотокарточку и положила на стол.  Я нашла её в столе мужа недели три тому назад. Я знала о том, что мой муж имеет связи на стороне, но чтобы он хранил фотографии своих любовниц  ... Такого не было. Моё сердце закололо. Я со страхом подумала – это любовь. Любовь, в которую он никогда не верил, но которую всё равно искал.
Глид окончательно пришёл в себя и с профессиональным любопытством стал изучать портрет женщины на снимке. Возраст 25-30 лет, волосы – длинные, пышные, рыжие .. огненно-рыжие, лицо – овальное, украшенное веснушками, нос – прямой, аккуратный, губы – тонкие, глаза ...
Инспектор ещё не успел всмотреться в глаза женщины на фотографии, как уже был ими околдован. Два изумруда, умело подчёркнутые тушью, произвели на него огромное  впечатление. Они прошили его каким-то незнакомым доселе чувством. Глид почувствовал дрожь в ногах и если бы он стоял, то непременно бы  покачнулся. Его сердцебиение удвоилось. Он был парализован и возбуждён одновременно.
- Я думаю, что именно из-за этой особы мой муж снял квартиру в центре города, в которой вы нашли его убитым. Насколько я знаю он снял её всего неделю назад. - Голос вдовы прозвучал ровно и чётко, но до инспектора он доходил глухим эхом.
Глид с трудом отрвал взгляд от фотографии, когда услышал лёгкую музыку времён его далёкой юности. Рука госпожи Клан исчезла в сумочке и извлекла оттуда мобильный телефон.
- Алло... Да, я приеду... Да, да... Через полчаса...  Не волнуйтесь.
После короткой паузы вдова, глядя на цветок в вазе, сказала инспектору: - Извините, мне нужно идти.
Глид  инстинктивно поднялся со стула и так же инстинктивно спросил её, может ли он проводить её до дому.
- Не беспокойтесь. За углом кафе стоянка такси. До свидания.
Глиду с трудом удалось выдавить из себя «До свидания».  После  ухода вдовы он повалился на стул.  Глид не мог объяснить, что с ним происходит. Его голова кружилась под  позывные мобильного телефона вдовы.  Его сердце высекало резкие удары, гонявшие по телу разбуженные гормоны. «Что-то подобное испытывает наверное наркоман,» - пронеслось в голове сыщика. Он вновь утонул в глазах незнакомки. «Утонул ... Как это не правильно,» улыбнулся он своим мыслям. В таких глазах не тонут, в таких глазах задыхаются. Задыхаются счастьем. А сердце  всё ускоряло свой  бег.  Инспектор подумал о том, что если он ещё пару мгновений будет смотреть на фотографию, то это закончится для него инфарктом. Глид задержал дыхание и сделав глубокий выдох перевернул фотографию:

                Прости меня за эту встречу,
                За робость «до» и страсти после.      
                Любовь, мой милый, быстротечна,
                В нас вечен лишь осадок злости.               

 Глид быстро пробежал глазами  по четверостишию. Во второй раз он прочитал его медленно. В третий раз он осмысливал каждое слово в отдельности. Он читал и перечитывал эти строки, пока они не запрыгали перед его глазами. Музыка мобильного телефона вдовы, всё ещё прокручивающаяся в голове инспектора, интегрировалась в текст четверостишья и Глиду стало казаться, что до него доносится песня. Голос поющей девушки был то робок, то страстен.
- Вам принести ещё кофе, - спросил его подошедший официант. Глид, погружённый в свои мысли, вздрогнул от неожиданности. – Извините, я вас кажется потревожил.
- Что вы сказали, - спросил его Глид, не зарегистрировавший слов, обращённых к нему.
- Вы будете заказывать ещё что-нибудь? - лоснящееся розовое лицо официанта расплылось в плебейской улыбке.
- Да. Кофе пожалуйста, -  возвратившись в реальность, ответил наконец инспектор.
Эта фотография сведёт меня с ума, подумал Глид, провожая взглядом официанта. Не опуская глаз инспектор нащупал на столе снимок и положил его во внутренний карман пиджака. «За робость «До» и страсти после...,» отдалось эхом в его голове. Инспектор с одной стороны пребывал в отличном состоянии.  С другой стороны ему казалось, что он находится в состоянии, близком к сумасшествию. Он приложил усилия, чтобы  прийти в себя.  Инспектор снял очки, протёр глаза ладонью и сделал пару глубоких вдохов и выдохов. Мелодия телефонного звонка наконец исчезла. Глид услышал привычный шум вечернего кафе, которое успело наполнится людьми. Слышались смех и оклики. Инспектор прошёлся взглядом по заведению и повернулся к окну. Голубая вода фонтана мягко переливалась из чаши в чашу. Эта картина окончательно успокоила Глида. Пульс  пришёл в норму. Инспектор вспомнил о том, что вода успокаивает и что вид на фонтан хорошее место для медитации. О медитации Глид ничего толком не знал. Он знал только что она благоприятно влияет на человеческую психику. А так как его психика была сильно расшатана он решил прибегнуть к импровизации. Попробуем, сказал он в мыслях и ещё пару мгновений посмотрев на фонтан, закрыл глаза. 
- Ваше кофе.
Глид, вновь не заметивший появления официанта, открыл глаза в которых тот час же застыл ужас. В фонтане из чаши в чашу  переливалась красная жидкость.
- Что это? - только и смог прошептать инспектор. – Вода! Красная вода! Кровь!! – Глид слегка приоткрыл рот и вытянул указательный палец к окну.
Официант, хорошо знакомый с модными наркотиками, подумал что его клиент находится под действием одного из них. Он попытался успокоить посетителя.
- Не беспокойтесь. Это  нововведение. Наш хозяин к двенадцати часам меняет подсветку фонтана, с голубой на красную. Сами понимаете, красный цвет ... Цвет, так сказать любви ... Цвет стра ..., - договорить он не успел. Глид положил на стол деньги, встал со стула и вышёл из-за стола.
- Сдачи не надо, - сказал Глид и поторопился к выходу. На столе рядом с дымящимся чашкой кофе лежала большая купюра, которая заставила официанта широко улыбнуться.
- На свежий воздух, на воздух, - шептал себе под нос Глид, покидая кафе. – Мне нужен  воздух!
Свежий воздух действительно помог инспектору прийти в себя. В течение получаса он бродил по старому городу. Накрапывал мелкий дождь. Булыжная мостовая блестела в свете фонарей. Ничего кроме булыжника Глид не видел. Он шёл медлененной походкой, пытаясь разобраться в  ситуации. «Какой же я дурак,»думал он. «Что это на меня нашло. Мне действительно пора на пенсию. Нет, лучше сразу в дурдом. Интересно, что подумала обо мне вдова. Я не задал ей ни одного по-настоящему стоящего вопроса. Дурак! Я даже не спросил имени любовницы её мужа. А ведь она непременно должна его знать.» Глид вспомнил об инициалах под четверостишьем на оборотной стороне снимка:
               
                Т. С.

«Т.С. Да ... оттолкнуться не от чего. Что же я имею? Финст – человек при деньгах и власти, без принципов и морали, как впрочем все люди такого ранга. Его дочь, госпожа Клан – женщина красивая, но в первую очередь добрая, как исключение из правил. Женщина, носящая под сердцем наследника Финста. Какая-то непонятная цепь.   Неужели?  Нет, слишком циничным был бы этот сценарий. Циничным ... Да, но только не для Финста. Цинизм это один из камней фундамента, на котором строится его империя. Как не крути я должен в первую очередь отыскать эту незнакомку.»
Инспектор остановился. Ему снова захотелось посмотреть снимок женщины. Постояв с полминуты он опустил руку в карман, но в последний момент передумал и вынул из кармана пачку сигарет. Инспектор глубоко затянулся сиаретой и закрыл глаза. Он вновь ощутил симптомы головной боли. «Нет, лучше этого не допустить.» Раскусив одну таблетку пополам,  он закинул одну половинку в рот. Таблетка медленно пошла вниз и застряла чуть ниже кадыка. Глид  сделал ещё одну глубокую затяжку, с улыбкой подумав о том что быть может табачный дым поможет протолкнёт таблетку.
- Молодой человек, у вас сигаретки не найдётся? 
Инспектор поднял глаза.. Перед ним стоял полный, одетый с иголочки мужчина лет пятидесяти. По тому, как он пытался стоять на ногах Глид понял, что мужчина изрядно пьян.
- Премного благодарен, - прикурив протянутую сигарету и выпустив изо рта большую струю дыма, сказал он. На его полном лице выразиось явное удовольствие. – Бог ты мой! Я уже лет десять, как не курю. - Мужчина потерял равновесмие, но сумел устоять на ногах. - За здоровье своё переживал. Собирался пожить подольше. Во имя чего спрашивается!? Слабому положено умирать ещё в младенчестве. Да... Законы природы жестоки, друг мой. Пожить хотел подольше. И что?. Что я от этого имею? Жена сказала мне ... – гладкое лицо мужчины исказилось злобой. – Нет, она даже не сказала, она кинула мне это в лицо: «Ты пресмыкающееся, вот и пресмыкайся дальше, но без меня!» Сказала и ушла, - злость сошла с лица пьяного. Глаза его наполнились слезами. - Нет, нет. Мне нужно было пить, курить и завести себе ещё тысячу вредных привычек. Глядишь уже сдох бы, а это всё лучше, чем так жить. Всё лучше, чем жить с постоянной мыслью,. что ты ничтожество.
- Какой же у Вас преклонный возраст!? Вы ещё ...
- Нет! Молчите! Извините, что я Вас так грубо прерываю. Я вообще-то не сторонник такой манеры разговора, - на лицо пьяного легла тень смущени. – Извините, но ... Если Вы с самой молодости не научились работать локтями, то .... Нет, слабых надо уничтожать сразу же, при рождении. Как это было узаконено в Спарте. Знаете?
- Приходилось слышать.
- Знаете, вот и прекрасно! На этой проклятой социальной лестнице нет места для человеколюбия. Вопрос стоит так: «Он или ты.» Вопрос этот поставлен не моим шефом и не президентом этого долбанного демократического государства. Этот вопрос поставлен госпожой Природой. Где она, любовь? Где они – эти узы товарищества, о которых пишут поэты и снимают фильмы режиссёры? Стоило мне упустить свой шанс занять место на на следующей ступеньке, как от меня ушла моя супруга... И это после двадцати лет совместной жизни. Я, говорит, не хочу стать вдовой мелкого чиновника. Что это было по вашему, любовь? - Пьяный попытался заглянуть в глаза инспектора, как будто хотел найти в них отблеск той самой любви, о которой пишут поэты.
 - Не спешите отвечать. Всё равно соврёте. На этой проклятой планете нет места для светлых вещей. Все эти идеи: христианские, либеральные, коммунистические ...блеф. Огромный блеф! Массовый гипноз! Враньё! Всё враньё. Нам с самой школьной скамьи начинают пудрить мозги какими-то надуманными человеческими принципами. Прививать какие-то чувства – любовь, справедливость, добродетель. Нет, если ты хочешь вырастить жизнеспособное поколение, тебе нужно ещё  в детском садике отрицать всю эту светлую муть.  Любви нет! Добродетели нет! Есть жажда власти! Жажда денег! Да!  Есть деньги за которые можно купить и чувства  и любовь. Оглянитесь вокруг! – пьяный чиновник вновь приподнял голову и заглянул в глаза инспектра. - Вы  знаете хоть одну женщину, зрелую женщину, любовь которой нельзя было купить за .... Даже не за деньги! За блеск!  Да! За блеск! За эту самую мишуру. За эту чёртову харизму, которая есть ничто иное как одна из самых заметных оболочек удавшегося человека. Нет! В вопросе «Он или ты» не может быть середины. Или ты господин  или ты червь! , Понимаете, это преступление учить детей какой-то нравственности. Ничего, естественный отбор тоже отрицали. - Пьяный господин собрал кисть в кулак и выкинув из кулака указательный палец стал вращать им перед лицом приподнял Глида. – Естественный отбор тоже отрицали, - повторил он. - А теперь? Ничего! Сотрёт он ещё в порошок это гнилое человечество. – Пьяный перестал водить пальцем перед лицом Глида и извлёк из кармана маленькую плоскую бутылку коньяка. – Будете?
- Нет, спасибо
- А я выпью. Выпью за самую верную теорию, за естественный отбор, - и чиновник смачно приложился к четушке.
Глид воспользовался паузой в монологе пьяного и поспешил удалиться.
Чёрт бы их побрал всех с их теорией, - подумал он, - Наваждение какое-то на мою голову. Инспектор ускорил шаг, подумав что пьяный может побежать за ним в след, чтобы продолжить морочитье ему голову. За спиной Глида раздался шум разбитого стекла.
- Допил значит до дна. Ну конечно, за такой тост надо пить до конца. Справедливости ему не хватает, любви им мало! Жена от него, бедняги, ушла. Идиот! – Глид резко остановился. Ему вдруг стало неудобно за самого себя. Он вспомнил, как года полтора тому назад его жена тоже  ушла к «сложившемуся». - Тогда я тоже долгое время пропадал в пивнушках и кто знает о чём я тогда болтал. Человеку просто больно, а я его к идиотам причисляю. Сам-то я не лучше. Моя жена тоже тогда сказала, что если меня застрелят, пенсии моей ей хватать не будет... А, к чёрту! Так на чём этот алкаш прервал мои мысли? Кажется на том, что я должен найти эту женщину на фотокарточке.
Глид с удовольствием отметил,  что таблетка начала действовать. Сначала стало легко голове, а затем и всему телу. Сердце его пришло в норму. Он сделал глубокий вздох и продолжил свою прогулку. Он вновь вспомнил об этой женщине.
- Посмотреть ещё раз, - спросил он себя. – Что это нашло на меня в кафе? Конечно такая красавица как госпожа Клан может вкружить голову самому трезвому  мужчине. «Не так страшен чёрт, как его малюют.»  Инспектор осановился под фонарём и достал снимок из кармана. Глаза незнакомки снова затянули его в свой омут. Но не так как в первый раз. У него хватило сил задать себе следующий вопрос: «Что за тайна лежит в её взгляде?  В её зелёных глазах переплелись кокетство и скромность, страх и радость. Как будто бы в этом взгляде таится смысл мирского бытия. Да, если бы я был поэт  я бы наверное смог найти подходящие слова, чтобы описать этот портрет.» Глид вспомнил, что он когда-то в далёком детстве любил рисовать и даже  хотел стать художником и решил в будущем  написать её портрет. - Неплохо было бы познакомться с ней, - сказал себе под нос инспектор и положил фотокарточку в карман. Он вдруг представил себе, как будет  писать портрет женщины с таинственными глазами с натуры.
Дождик усилился. Глиду вдруг стало зябко. Инспектору захотелось вновь зайти в какое-нибудь кафе и выпить чашечку горячего зелёного чаю. Он огляделся по сторонам, но все заведения подобного рода были уже закрыты. Взгляд его остановился на медной скульптуре, стоящей на обочине тротуара. Абстрактная композиция из колец, неуклюжей фигуры человека и треугольников – продукт искусства нашего времени. Но не фигура привлекла внимание Глида. Он вдруг вспомнил, что видел это торжество современного искусства из окна гостиной в квартире убитого господина Клана.
Ключи  после опломбирования квартиры инспектор оставил у себя. Он хлопнул себя по карману плаща и с удовольствием услышал их звон.
- Посмотрим насколько верны утверждения о том, что преступника всегда тянет на место преступления.

               
Войдя в квартиру инспектор попытался как можно меньше шуметь. Но когда он искал выключатель Глид зацепил вазочку и опрокинул её на пол. Вид разбитого фарфора расстроил инспектора. Ноги Глида гудели так, как будто он пробежал марафон. Он уселся за массивный дубовый стол, чтобы немного отдохнуть. Пододвинув к себе хрустальную пепельницу он закурил. Его взгляд  медленно блуждал по квартире. «Скромная обстановка: стол, два стула, шкаф, диван, - ничего лишнего. Влюблённым много и не нужно,» инспектор посмотрел в сторону спальни.
- Страсти, страсти. Вон куда вы заводите людей, - прошептал он тихо.
Взгляд  Глида упал на белый контур, которым утром было обведено тело убитого. «Контур,- думал он, это уже не личность. Он не производит звуков, и не отбрасывает теней. Белый контур для человека моей деятельности – это всего лишь след, оставленный смертью.»
Настольные часы пробили двенадцать. «Зачем я сюда пришёл? Надо было идти домой и уснуть, пока голова не разболелась. Самое время для появления привидений,»  Инспектор  потушил сигарету. Вдруг до него донёсся звон ключей на лестничной площадке и тут же он услышал, как ключ вошёл в замочную скважину и провернулся в ней. В квартиру вошли. Рука инспектора нырнула под мышку и легла на кобуру.
- Пожалуйста не волнуйтесь, это я, - услышал Глид  приятный женский голос.
В прихожей включили свет. Послышался стук каблучков. Инспектору показалось, что он сидит в какой-то нелепой позе. Он сел за стол так, как он обычно сидит на своём рабочем месте – прямо и положив руки на стол. Его сердце начало опять наращивать удары. В комнату вошла девушка с фотографии.  Незнакомка была одета в белое вечернее платье. Она прижимала  руками  к груди, большой бумажный пакет с продуктами из универмага.
- Не волнуйтесь пожалуйста. И извините за опоздание, - женщина мягко улыбнулась.
Инспектор, не глядя ей в глаза, нервно улыбнулся и уже раскрыл было рот, чтобы сказать о том, что он здесь никого не ожидал увидеть. Но женщина опередила его:
- Одну минутку, я быстренько соберу на стол.
Глиду с трудом удавалось скрывать свою неловкость. Он не нашёл подходящих слов и опустил глаза на стол.
- Вы сильно напоминаете мне его, - сказала женщина и удалилась на кухню.
«Кого это я ей напоминаю,- задал себе вопрос инспектор. Боже мой, что это за день такой.»  С одной стороны Глиду было немного страшно,  с другой стороны его охватило давно забытое чувство. Ему казалось, что он близок к счастию. Он вдруг вспомнил о своём первом свидании. О пятнадцатилетней девочке, имени которой он уже и не помнил, её забавную короткую стрижку, её неумело накрашенные губы. Глид вспомнил первый поцелуй. «Первый поцелуй, -подумал он, - это наверное самое чистое действие на этой грешной земле. Первый поцелуй –  это вкус неба.»  Его первый поцелуй длился одно мгновение. Девочка с короткой, забавной причёской отдёрнула лицо, смущенно засмеялась и повела его к причалу ...
- Вы кажется хотели горячего зелёного чаю, - ставя на стол чайный фарфоровый сервиз, сказала незнакомка.
На этот раз её появление не смутило инспектора. Сцена - воспоминание у причала растворилась в воздухе.
- Вы умеете читать мысли? – спокойным тоном спросил инспектор.
- Такие мысли женщина должна не читать, а видеть. Я вижу вы успокоились, - добавила незнакомка после короткой паузы и положила руку на плечо Глида. - Вот и хорошо. Выпейте чаю, я мигом, - и женщина с распущенными рыжими волосами вновь исчезла на кухне.
Она исчезла, но тепло её руки продолжало греть плечо инспектора. Во второй раз в этот вечер его захлестнула волна эйфории. Слушая шум воды на кухне ему вспомнилась его семейная жизнь, оставшаяся в далёком прошлом. Он вспоминал как приходил с работы домой, как целовал свою жену и взяв «Вечерние новости» садился за стол. Глид делал вид что прогружён в чтение, а сам искоса наблюдал за  великолепной фигурой супруги  и её красивым лицом. Удивително, думал он тогда, что она ему не надоела и по-видимому не надоест никогда. Жена же с интересом рассказывала ему о своей работе, задавала не требующие ответов вопросы, строила планы на будущее ...Кто бы мог подумать, каким оно предстанет перед ним, это будущее ... .
Незнакомка вновь появилась в гостинной. Улыбаясь, она поставила на стол бутылку шампанского, два фужера и тарелку с холодной закуской, аккуратно украшенную зеленью. В поле её зрения попала разбитая вазочка.
- К счастью, - сказала она, собрала осколки и ушла с ними на кухню.
Вернувшись она уселась за стол напротив инспектора и кивком указала на шампанское.
- За встречу, - сказала незнакомка, подняв свой фужер.          
- За встречу, - присоединился Глид.
Женщина сделала два маленьких глотка и с улыбкой посмотрела на инспектора. Их взгляды встретились в первый раз.
Глид уже не боялся утонуть в этих бездонных зелёных глазах. Её глаза внушили ему доверие. По телу прошёл приятный озноб и он ответил ей улыбкой. Минуты две они изучали друг друга в полном молчании.
- А вы не очень разговорчивы для человека вашей профессии, - сказала наконец незнакомка.
- Слова не всегда отражают действительность.  Скажу вам как человек, уставший вести допросы. Диалог глаз способен сказать порой значительно больше,  чем предложения размененные на слова   – Глид сделал глоток из фужера. Первый раз в жизни шампанское пришлось ему по вкусу. – Я действительно устал допрашивать людей, вернее выбивать из них признания, - продолжал сыщик. - Может быть прекрасная дама, сидящая напротив меня, сделает для меня исключение и сама расскажет всё, что посчитает нужным. В первую очередь мне бы хотелось услышать ваше имя.
- Да, вы правы. Мне действительно пора представиться, - женщина убрала в сторону свои огненные волосы, нависшие над её глазами в которых как показалось инспектору блеснули два диаманта. – Вообще-то у меня много имён... Не то чтобы я была в розысках, господин Глид... , -  женщина сделала паузу. - Кстати, вас не удивляет, что я знаю ваше имя?
- Признаться, после всего пережитого сегодня, нет.
- Конечно же, - женщина широко улыбнулась, обнажив при этом свои белоснежные зубы.  По глазам Глида вновь ударил блеск бриллианов?  - Не то, чтобы я была бы розыске ..., - повторила она, - но меня ищут многие. Вернее, многие мечтают со мной познакомиться. Большинство, потороплюсь сказать вам, тщетно. За то я знакомлюсь рано или поздно со всеми.
По полу прошёл сквозняк.
- Я пожалуй закрою, с Вашего позволения, окно,- спросил незнакомку инспектор. 
- Само собой разумеется. И будьте любезны пожалуйста зажгите свечи.
Зажигалка щелкнула. В воздухе над столом повисло три лепестка огня.
- Имён у меня много. Но мне придётся по душе, если Вы будете меня назвать просто Викторией. Поверьте, это имя мне подходит мне как нельзя лучше. В принципе я никогда не проигрываю. Я могу покинуть поле битвы по разным причинам. В основном от скуки. Скучно, знаете ли, в вашем мире, господин инспектор, - Виктория замолчала и с любопытством посмотрела на Глида. Сыщику с трудом удалось выдержать взгляд  собеседницы. Его сердце вновь выдало резкий удар, но тут же забилось ровно.
- А вы, извините Виктория, у нас в гостях с другого созвездия? - Глид поднял фужер с шампанским так, как это делает кавалер, договаривающийся со своей дамой при помощи жестов.
- Я рада что у Вас не пропало чувство юмора. Давно я Вас таким не видела. А вижу я Вас довольно часто.
- Странно. Вы что за мной следили?
- Да Вы шутите, господин сыщик. Но почему же Вы ничего не кушаете? Насколько я знаю, после завтрака Вы ничего не ели. Да и на завтрак вы почти ничего не ели, потому что чуть было не подавились багетом.
Инспектору стало не по себе. Он действительно за завтраком чуть не подавился.
- Да, господин Глид, плохо порой вести холостяцкую жизнь. По спине даже некому похлопать, - сказала Виктория мягко  улыбаясь.
Последовала пауза. Виктория, не отрывая глаз от инспектора, сделала пару глотков шампанского.
В комнате закрепился запах её  духов, на который Глид обратил внимание при её появлении. Этот запах успокаивал. Глид, не найдя подходящих слов, нашёл наконец в себе силы улыбнуться.
- Я рада господин инспектор, что вы улыбаетесь. Я очень рада. Не люблю грустные лица. Не люблю. Этот мир на 99% состоит из грустных лиц. Я имею ввиду мир людей вашего возраста. Ибо детство слепо, а юность беспокойна и расточительна. Люди вашего возраста выкинуты молодостью на другую обочину и смотрят на этот мир уже по-другому.  Я бы сказала «трезво». Некоторые пытаются размыть действительность   алкоголем. Вы, господин инспектор, ведь тоже прикладываетесь, или...? Признаться, я при всей моей осведомлённости так и не научилась разбираться в количестве употребляемого людьми  алкоголя. Не могу понять когда людям  много, когда мало.
Инспектор улыбнулся. Голос Виктории и запах её дыхания заставили его расслабиться. Он сделал пару глотков из своего фужера и вольготгно положил руки на спинку стула, давая Виктории понять, что он готов к её  рассказу. 
- Знаете как я познакомилась с Кланом? - Виктория посмотрела на Глида и не дожидаясь вопроса  продолжила: - Я гуляла по ночному городу. Я вообще люблю гулять по ночам, особенно по злачным кварталам. Я там, дорогой мой инспектор, востребованна. Я обратила внимание на на прилично одетого господина в компании бомжей. Этот человек дирижировал бутылкой с виски и читал стихи. Как сейчас помню:

                Инстинкт убил мораль и зло нахмурил брови 
                Кричит: - Вперёд народ, чрез совести забор!
                Вперёд! Вперёд! Вперёд! Вперёд на запах крови!
                Туда, куда зовёт естественный отбор!         

Инспектор подсознательно зарегистрировал знакомую тему, но в этот раз она его абсолютно не затронула. Он утопал в глазах, в голосе, в жестах сидящей перед ним женщины.
- Не поверите, бомжи смотрели на него как на Бога. Кто знает... Кто знает, может быть.., - Виктория зсделала паузу, – Клан произвёл на меня впечатление с первого взгляда. С таким прагматичным романтиком или романтичным прагматиком, я ещё не не имела честь быть знакомой. Я вообще  редко знакомлюсь всеръёз и надолго. Инспектор, угостите пожалуйста даму сигареткой.
Глид прикурил сигарету и поднёс её Виктории. Потом сел на своё место и тоже закурил. Он боялся спугнуть удивительное душевное состояние, во власть которого погружался всё сильнее и сильнее.
- Я подошла к нему, - продолжала Виктория, - и взяла его под руку так, как это обычно делают жёны, когда уводят своих пьяных мужей. Он не сопротилялся. Он отдал бутылку виски одному из бомжей и мы пошли. На протяжении четверти часа мы шли молча. Мы покинули бедный квартал и вошли в городской сад. Он предложил мне сесть на лавочку. «Я знал что ты придешь, - сказал он. - Но ... Странно ... Я должен был почувствовать твой приход заранее.» Он заглянул мне в глаза и улыбнулся: «Примерно такой я тебя и представлял.» - Он всё ещё был пьян, но мне нетрудно было понять то, что отсутствие страха в его глазах было вызвано не алкоголем. Он просто созрел для моего визита. «Как ты думаешь, может по поводу нашей встречи мне стоит привести себя в порядок? - спросил он и достал из внутреннего кармана  пиджака галстук. - Не надо, - ответила я, положив руку ему на плечо. - Завтра, когда ты окончательно придешь в себя, мы можем снова встретиться, если ты конечно не передумаешь. Завтра, здесь, в это же время, - я встала с лавочки. Он поднялся следом и предложил проводить меня до дому. Я ему ответила, что меня не провожают. Провожаю я.
Виктория осушила фужер и поставила его на стол.  Глиду, погружённому в её повествование, потребовалось немного времени, чтобы вспомнить об обязанностях джентельмена. Он поторопился наполнить даме фужер, напоминая при этом молодого неопытного ухажёра.
Голос молодой женщины, отметил Глид, был не менее приятен чем голос вдовы. Плюс запах духов, плюс тайна её глаз. Сердце инспектора высекало резкие удары. Теперь я могу поставить себя на место Клана, думал Глид. Даже несмотря на то, что лицо этой женщины не столь совершенно, как лицо вдовы, она может дать ей  вперёд десять очков форы . Нет, не десять. Женщина передо мной, это не ... - до инспектора вдруг стал доходить смысл повествования. Нет, этого не может быть ... , глаза Глида слегка увеличились.
- Я вижу вы снова взволнованы, - вырвал из размышлений инспектора голос Виктории.
- Нет, нет, - возразил Глид. – Извините, но меня целый день мучает головная боль. В данный момент всё в порядке, но я постоянно жду её прихода.
- Не беспокойтесь, сегодня она вас больше не посетит.
Инспектор по-детски доверчиво посмотрел на женщину. «Нет это не прогноз, подумал он, это ...»
- Садитесь, инспектор. Сядьте и попытайтесь расслабиться. У нас с Вами впереди целая ночь. Вы ведь желаете знать, что произошло в этой квартире вчера утром, - Виктория перевела взгляд с инспектора на белый контур, нарисованный на полу.
Гдиду вновь показалось, что по полу прошёл холодный сквозняк. Он решил закрыть дверь в гостиную, но сделав два скованных шага , вернулся на своё место.
- Я вас внимательно слушаю, - инспектор попытался придать голосу спокойный тон. Сделать это ему не удалось.
- Он пришёл ... - сказала Виктория, выдержав паузу. - Вы знаете инспектор, не буду Вам лгать, я сомневалась, что он придёт. Да, я сомневалась. Я ведь не забыла о том, что он банкир. А банкиры ... Это, дорогой мой инспектор, такая каста ... Они в отличие от шахматистов просчитывают не десять ходов вперёд, они просчитывают до конца всю партию. В общем, его появление на следующий день было для меня пусть небольшим, но сюрпризом. Он пришёл с букетом белых роз. Когда я его спросила не случайно ли его выбор пал на белый цвет, он сказал мне, что банкиры ничего не делают случайно. Белый цвет – это символ чистоты, чистоты, которую я ищу на протяжениивсей всей своей сознательной жизни. Он   поцеловал мою руку.  Мы углубились в парк. Чистота, повторил он задумчиво... Я вообще далёк от мира вокруг нас. Он развёл руками по сторонам. Но в общем-то догадываюсь, как зарабатывают деньги здесь на улице. Наркотики, проституция, просто рабский труд, где человеку платят деньги за то чтобы он на некоторое время превращался в молчаливое животное. Так вот к чему я, его лицо стало серъёзным и грустным. Всё это мерзко. Но ... намного отвратительнее отмывать эти грязные деньги. Ха! – рот его искривила улыбка. Отмывать деньги! Грязные деньги отмываются такой же грязью как и зарабатываются. Мало того, они  удваиваются  и утраиваются. Они возводятся в степень и становятся необъятными.  Капитал – это бронепоезд, для которого нет преград. Бронепоезд, который способен двигаться и по рельсам и по трупам. Что говорить о диллерах, сутенёрах и им подобных, когда политики...  политики  этого государства, несущего демократию по всему миру, едят у капитала с рук и при этом не морщатся. Я с самого детства мечтал стать банкиром. Позже, когда я вошёл в этот мир, я считал, что очутился в раю. Когда я почувствовал, что погружаюсь в болото, было уже поздно. Арифметика здесь простая: рубль вход, доллар – выход. Оттуда тебя могут только вынести, вперёд ногами. Кто слишком много знает живёт или обособленно или не живёт вообще. Но я не боюсь, улыбнулся он и посмотел на меня. Иначе я бы не пришёл. Мне надоело, на – до – е – ло смотреть на эти чисто- выбритые, дружелюбные, улыбающиеся лица, с губ которых никогда не сходят улыбки и никогда не слетают ругательства... Эти белые воротнички, эти изысканные галстуки ... Знаешь, в голосе его послышалась дрожь, мне часто снится один и тот же сон: мальчики в белых рубашках и дорогих  галстуках отмывают кровавые купюры и затем развешивают их на бельевой верёвке. Потом они  проглаживают купюры утюгом и собирав их в пачки, связывают тесёмками. Во время работы они улыбаются с закрытыми ртами, а когда за деньгами, сложенными в дипломат приходит мужчина в чёрном, лица которого я никогда не видел, они широко улыбаются, обнажая кровавые клыки...
Виктория промочила горло двумя маленькими глотками шампанского.
- Минуту спустя, - продолжала она, - он мне уже рассказывал анекдоты. Он явно хотел мне понравиться. И он в этом преуспел. Скажу вам начистоту, господин инспектор, такие мужчины как Клан встречаются крайне редко. В нашем романе, коротком для этого мира и длинного для меня, было всё. Всё кроме обид и скандалов. Мы посещали рестораны и оперы, музеи и кинотеатры. Мы беседовали на всевозможные темы. Бесконечно смеялись и шутили. Мы бродили по улицам города и наблюдали за прохожими. Клан анализировал их характеры. Я давала оценку его анализам и как мне кажется он редко ошибался. Да ... В этом и заключалась его беда. Он слишком хорошо знал этот мир. Как первоклассный ботаник, который по нераскрывшейся почке может определить в каком состоянии находится коренная система дерева, так  и Клан мог определить харакер человека  по его походке или по манере его разговора. Да, он очень хорошо разбирался в людях, он очень хорошо знал жизнь и поэтому ни капли не дорожил ею. Позавчера, рано утром, Клан позвонил мне из своего кабинета. Я беру отгул, сказал он мне. Весь день мы провели на реке. Сначала мы гуляли по набережной, потом до заката солнца плавали на яхте. Весь день он пытался казаться весёлым и легкомысленным, но ... Я уже знала чем должен будет закончиться этот день.   

Виктория допила шампанское и встала со стула. Она сделала два шага в сторону инспектора. Стук её кабдучков гулким эхом повис в ушах Глида. Виктория прикурила сигарету, и сделав пару лёгких затяжек, протянула её инспектору. Её лицо было покрылось грустью. Эта грусть была непохожа на грусть многочисленных людей, которых видел Глид в своей жизни. Оно не будило в нём млосердия.
Инспектор подумал о том, что за этой грустью прячется счастье, которое на протяжении многих тысяч лет тщетно ищет человека. Он сделал глубокую затяжку, аккуратно раздавил сигрету в пепельнице и поднялся со стула.
Расстояние между их губами составляло не более пяти сантиметров. Глаза Виктории были опущены – казалось она целенаправленно не даёт инспектору задохнуться в зелёном омуте её таинственных глаз. Её дыхание окончательно околдовало Глида. Теперь он понял, что этот божественный запах, исходящий от женщины, не был запахом духов. Такого запаха не мог изобрести человек. Это был запах рая.
Руки Глида слегка дрожали, когда он обнял талию Виктории. Подушечки его пальцев едва коснулись атласной материи, а инспектору уже казалось что он дотронулся до чего-то неземного. Инспектор был длизок к безумию, когда его губы приближались к губам главной подозреваемой.
В этот момент Виктория подняла глаза, скромно улыбнулась и указательным пальцем правой руки остановила приближение губ инсектора к своим губам, а левую руку она запустила в густые локоны инспектора в которых в живом свете свечей поблескивала седина.
Прошли мгновения. Инспектор не торопился продолжать атаку. Он закрыл глаза и ему показалось, что он вот-вот начнёт парить над землёй. Голос Виктории вернул её в реальность:
- Инспектор, разве вы не хотите узнать что случилось двадцать четыре часа тому назад на этом месте?   
- Конечно хочу, - сказал вырванный из грёз Глид. Он неловко сделал шаг назад, но тут же изящно повернулся и наполнил фужер Виктории шампанским. Сделал он это так легко и ловко, что сам себе удивился. Это она! Она помогает мне быть бравым ухажёром. Это она! Она вливает в меня жизнь.
- Спасибо инспектор, вы очень галантны.  Не забудьте налить и себе.
Глид наполнил свой фужер.
- После прогулки на яхте мы с Кланом пришли сюда. Перед приходом мы поели в рестаране,   потому Вы здесь, господин инспектор, не нашли никаких вещественных доказательств, которые могли бы натолкнуть Вас на мысль, что убитый провёл вечер в компании женщины. Да, ни одного ... Отпечатков пальцев, как вы убедились, я не оставляю, - сказала улыбаясь Виктория.
 -Сегодня ночью, Клан, сидевший на том же стуле, на котором сейчас сидите Вы, сказал мне что увидел наконец  лицо человека из сна, который забирает дипломат с деньгами. Знаешь кто этот человек, спросил он меня. Я утвердительно покачала головой.  Ну да, это был глупый вопрос, сказал он. Ты ведь ведаешь судьбы  людей. Да. Этот человек – мой тесть. Скажи мне, а какую должность он занимает в том мире, неужели он и там успел повсюду запустить свои грязные лапы, спросил Клан. Я успокоила его. Я  сказала ему, что там его мощь бессильна. Знаешь чего больше всего я боялся увидеть, продолжал Клан. Я боялся увидеть своё лицо. Я немного преувеличил свои возможности. Нет, я ещё не превратился в такого паука, который оплёл своей сетью всё государство. Слава всевышнему, что я ещё не достиг его размеров. То, что любовь есть, обратился следом ко мне Клан, я уже понял. А скажи мне , она также быстротечна в том мире, так как и в этом? Нет, ответила я ему, там всё по-другому. В тот мир, куда я провожу  людей, всё по другому. В том мире каждый человек может быть самим собой, там человек не является рабом обстоятельств. Там нет обстоятельств, которые угнетают людей на земле, которые превращающит любовь в голое слово. Его рука счезла в кармане и извлекла из него пистолет. Он положил пистолет перед собой  и улыбнувшись мне, сказал что он готов. Правда я боюсь это сделать сам. Надеюсь, ты поможешь мне в этом, он улыбнулся. Признаюсь, собственноручно нажимать на курок мне приходилось не часто.
Виктория сделала паузу. Глид, обвороженный её взглядом, смотрел на неё влюблёнными глазами.
- Я сделала исключение, - продолжала Виктория. Я помогла ему. Я нажала на курок. Можете арестовать меня, инспектор. Если это у Вас получится, - добавила она.
Глид  молчал.
- Хотите узнать, почему Вас так заинтересовало его лицо на фотографии?
Глид отвёл глаза  и слегка прикусил губу: - Да, - коротко ответил он.    
- Дайте мне пожалуйста, его фотографию и авторучку.
Инспектор извлёк на свет из внутреннего кармана фотоснимки. Он долго путался в снимках, не сразу поняв чего от него хотят. Наконец он отложил в сторону снимки вдовы и собеседницы и протянул снимок Клана.
- Авторучку тоже, пожалуйста.
Виктория  одарила Глида мягкой улыбкой.  Её рука с авторучкой пару раз порхнула по воздуху.
- Пожалуйста, - Виктория вернула снимок Клана инспектору.
Несмотря на то, что инспектор был целиком и  полностью увлечён сидящей перед ним дамой, ему не потребовалось много времени, чтобы узнать на фотографии ...
- Не может быть, - прошептал он, всматриваясь в снимок. Но чем дольше он на него смотрел, тем яснее он видел в снимке своё отражение.
Виктории потребовалось дополнить портрет двумя вещами: она дорисовала очки и усы.
- Потрясающее сходство. Как я сам не заметил этого. 
- Я тоже была слегка удивлена. Но подождите, маленький вопрос: - Вы верите в судьбу?
Инспектор посмотрел на начертанный на полу белый контур: – Нет, не верю.
Ответ прозвучал неуверенно. Пауза затянулась. - Хотя, - добавил он медленно, - после нашей встречи ...
- Скажите, а как вы расшифровали инициалы Т.С. под четверостишьем?
- Я их не смог ... – инспектор вновь утонул во взгляде Виктории.
- Да, я знаю. Вы впрочем и не пытались их расшифровать. Вернее, у Вас не было на это времени. Все эти странные люди вокруг Вас, все эти мысли в вашей голове ... О эти мысли! Как человек страдает порой от их наплыва! Недаром люди считают блаженных счастливыми.  «Приумножая знания – приумножаешь боль.» - Помните слова античного философа? Исключение составляют пожалуй только великие учёные. Они с удовольствием вязнут в болоте той или иной науки. А в принципе здесь нет ничего удивительного –  они ведь тоже блаженные, только по своему. Я не из праздного любопытства спрашивала Вас, господин инспектор, о том, верите ли вы  в судьбу. - Виктория сдула волос, нависающий над её глазами. – Подпись Т.С. обозначает «Твоя судьба.» Клан догадался. Правда в отличие от Вас он располагал временем. Да, я стала его судьбой. Нас с ним свёл случай.  Нас столкнули лбами обстоятельства. Он не смог остаться в тот вечер дома, я не смогла пройти мимо. В отличие от большинства моих визитов этот визит не был запланирован. В вечер нашего знакомства я хотела забыть о делах и одна побродить по улицам города. Мне, в отличие от многих людей, не платят премиальных. Судьба ... Вам, европейцам, свойственно смотреть на восточный мир свысока. А зря. Бережённого Бог бережёт, но от судьбы, от легкомысленной судьбы, ещё никому не удавалось убежать. Мне ли об этом не знать ...
- А есть ли Бог? – спросил ровным голосом инспектор.
- А вы как думаете?
- Не знаю. Я уже понял, что ничего не знаю... Простите, может на ты?
- Для тебя хоть похоронную процессию. Я слышала эту шутку от Клана. Она мне понравилась. Извини. Вообще мне многое не нравится в поведении людей, но их юмор до сих пор не перестаёт меня удивлять. Что не говори, а в человеке что-то есть. Лить слёзы может и крокодил, а вот смеяться как человек ... Ты спросил меня, есть ли Бог. Отвечаю. Бог есть. Только он выглядит не таким, каким его рисуют люди. Бог есть ... Но он, поверь мне, не последнее звено в этой цепи. Бог  похож на людей тем, что он тоже выполняет инстанции сверху. Кто там выше бога, не спрашивай. Могу тебя заверить лишь в том, что в этой цепи нет конца. Так же как и нет начала. Скорее всего круг замкнут.  Это всё, что я могу тебе сказать. Обручальное кольцо, которое два года тому назад обвивало  твой безымяный палец отражает ВСЁ. Даже этот контур на полу не более и не менее чем замкнутый круг. Его нужно просто выравнять. Вот так, дорогой инспектор. Остаётся лишь определить объём  этого  круга  и ты увидишь Бога. Но проблема заключается в другом. Бога ты рано или позже найдешь, а вот объём в круге вычислить не сможешь. Жизнь это всего лишь продолжение того что было и точка отсчёта в том что будет. Не больше и не меньше. А будет ещё много. Как любят говорить у вас рабы: «Нам нечего терять кроме своих цепей».
Виктория допила шампанское и жестом показала, что больше пить не будет.
- Я много пью сегодня, - улыбнулась она инспектору. - Я не боюсь опьянеть. Но у меня есть серъёзный недостаток: пьяная я слишком много говорю, а кто много говорит, тот мало живёт. Так у вас говорят, господин инспектор? Ничто не вечно под луной. Даже смерть.
Виктория встала со стула.
- С твоего позволения я уберу посуду.
- Не возражаю.
Женщина с  пламенными волосами ловко собрала посуду со стола. Остатки шампанского она вылила в фужер инспектора.
- Я сейчас, - сказала Виктория.
Глид проводил её глазами. Фигура Виктории была великолепна. Платье плотно  облегала  её стан и  подчёркивало тонкую талию и упругие бёдра. Обнаженные, загорелые плечи чудесно гармонировали с белой атласной материей.
Оставшись один, Глид встал и подошёл к зеркалу, встроенному в шкаф. Перемену в своём лице инспектор заметил тот час. Оно помолодело лет на десять. Две глубокие складки на лбу исчезли. Цвет кожи стал значительно светлее. Даже седина, которая ещё сегодня утром заставила взгрустнуть инспектора, исчезла. Он улыбнулся себе и снял очки. К своему удивлению он понял, что без них он видит гораздо лучше. Без очков инспектор помолодел ещё лет на десять. «Если бы я сейчас сбрил усы, - пронеслось в его голове, - то я бы превратился в юношу. Боже мой, что она со мной сделала ...»
- Ну как, ты себе нравишься? – раздался голос Виктории за его спиной.
Она подошла к Глиду, встала с ним рядом и положила свою голову на его плечо.
- Как ты нас находишь? – спросила она мягко улыбаясь.
Такие браки заключаются на небесах, подумал Глид.
- Вот именно, - ответила вслух Виктория. – И на земле любовь бывает прекрасной, но здесь она быстротечна, а превращать её в привычку – пошло. А там ... Нет, не на небесах,  а там, в другом мире. Там всё по-другому. Там любовь не толкает человека на самопожертвование, не превращает его  в раба своей привычки. Я не могу обещать тебе вечной любви, не могу обещать тебе вечной гармонии, но я могу тебе сказать одно: там нет этой пустой суеты, которой пропитана атмосфера этого мира. Там люди становятся теми,  кем они должны быть на самом деле. Их не тяготит чужое мнение. Они не обрастают комплексами. Они свободны ... – Виктория обвила шею инспектора и их губы слились в поцелуе, в котором инспектор вновь почувствовал вкус неба.

Женщина с огненно-рыжими волосами мягко закрыла за собою входную дверь и стараясь производить как можно меньше шума, спустилась по лестнице. Выйдя из подъезда она огляделась. У мусорных бачков стояла длинная чёрная машина. Она открыла дверь и села на заднее сидение. 
- Ну как? – прозвучал из темноты салона глухой мужской голос.
В этот момент в доме, из которого вышла Виктория, раздался выстрел.
- Всё в порядке. 

                *

- Рад Вас видеть, - сказал доктор вошедшему в кабинет пожилому мужчине. И трепетно пожав ему руку указал на массивное кресло. – Садитесь пожалуйста.
Доктор нервно пригладил ладонью аккуратную бородку и только после того как гость устроился в кресле сел за свой рабочий стол. Он был взволнован. От визита человека, который сидел перед ним и небрежно рассматривал интеръер его кабинета, зависела   жизнь его жены.
- Желаете что-нтбудь выпить, - спросил доктор, тщетно пытаясь скрыть своё волнение.
- С удовольствием. На ваше усмотрение. Только не слишком много. Сегодня такой прекрасный день. Не хотелось бы размыть его алкоголем. – Мужчина закинул ногу на ногу и широко улыбнувшись начал напевать себе под нос какую-то мелодию.
Доктор извлёк из бара свой лучший коньяк и разлил его по бокалам.
- Пожалуйста, господин Финст. Надеюсь он Вам понравится.
- Понравится. – Финст посмотрел не поднимая головы на стоящего перед ним доктора. Его колючий взгляд  из-подлобья вызвал у доктора приступ страха. Он поторопился вернуться на своё место.
- За выздоровление Вашей супруги, господин доктор, - сказал Финст и выпил на половину содержимое бокала.
- Спасибо. - Доктор сделал небольшой глоток. Коньяк не шёл ему в горло.
- Не переживайте. Теперь всё дело техники. – Финст поставил бокал с коньяком на журнальный столик и вынул из кармана чек. Быстрым росчерком он поставил на нём свою подпись. - Деньги на операцию Вы  теперь имеете, а  сегодняшная медицина творит прямо таки чудеса.  Я не удивлюсь, если в скором времени врачи начнут возвращать к жизни динозавров. Ваши таблетки как ничто другое  подтверждают мои слова. - Финст опять улыбнулся. От этой улыбки по затылку доктора прошёл озноб. - Никогда не думал, что фармацевты способны творить такие чудеса. Глид был похож на театральную куклу. Мне и моей подруге оставалось только плавно тянуть за нити.
Вам доктор наверное хотелось бы услышать как развивались события? Не утруждайте себя  поиском правильного ответа. Вы же профессионал, а профессионалы должны быть не только трудолюбивы, но и любопытны. Не так ли?
- Да, конечно, - тихо ответил доктор. Он абсолютно ничего не хотел слышать, но доиграть партию нужно было до конца.
- Вы были на похоронах Глида?
- Нет. Мою жену перевели в другую больницу и я посчитал нужным быть рядом с ней.
- Правильно сделали, господин инспектор. Кому нужна эта сентиментальная церемония, этот последний долг, это гнилое милосердие. Он мёртв. Его, в отличие от вашей жены, не спасти. - Вы не будете возражать если я закурю?
- Нет, что Вы! – доктор с готовностью  встал, достал из книжного шкафа пепельницу и поставил  её на журнальный столик перед посетителем.
Щелкнула зажигалка и Финст глубоко затянулся сигаретой. Его глаза качнулись и заблестели.
- Знаете доктор, мне например совершенно безразлично какая музыка будет играть на моих похоронах, какие люди придут, чтобы отдать мне последний долг. И знаете почему?
Доктор недоумённо посмотрел на Финста, не зная как отреагировать на его вопрос. Он нервничал. Единственное обстоятельство, которое более или менее успокаивало его нервы, был чек, лежащий на столике. Шестизначное число не ускользнуло от глаз доктора.
- Почему? – пытаясь придать заинтересованность своему лицу спросил он наконец.
- Потому что я никогда не умру. - Финст выпустил из о рта густую струю дыма. Дьявольская улыбка  вновь расплылась на его холёном лице. - Я не умру. Вернее мои гены не дадут мне умереть. Мои гены будут жить дальше. Мои усовершенствованные гены ... - Финст посмотрел в лицо доктора, глаза которого слегка округлились. - Да, усовершенствованные гены. Иначе к чему был бы весь этот театр. Клан, мой дорогой доктор, был слишком умён, чтобы я его пропустил мимо моей дочери. Беда его заключалась в том, что он не мог правильно распорядиться своим  умом. Сентиментальность, знаете ли ... Она, доктор, его и погубила. Сентиментальность – это один из самых больших пороков животного по имени человек. Он мог бы ещё пожить, но я не мог допустить, чтобы моего внука воспитывал человек с таким недостатком.  Да, доктор, Клан выполнил мою задачу. Он подарил моей дочери сына. Он подарил миру гения. Злого гения ... - Финст впился в доктора колючими глазами. - Я вижу испуг на вашем лице. Не волнуйтесь, Вам ничего не грозит. А то, что я здесь с вами откровенничаю, так это знаете ли ... Хочется иногда увидеть реакцию человека со стороны. Театр, он ведь требует зрителя. А у меня и моей подруги зрителей на протяжении игры  не было. Под словом «игра» я подразумеваю всё то, что произошло потом, после смерти Клана. Клан умер от выстрела киллера, - при этих словах у доктора кольнуло под лопаткой. - То обстоятельство, что на его лице застыла улыбка не более и не менее чем простая случайность. Она кстати и натолкнула меня на мысль сыграть весь этот спектакль, после того как я узнал, что за расследование взялся инспектор Глид. Он был единственный, кто в нашей городской полиции не ел у меня с ладони. Это обстоятельсьво слегка обеспокоило меня. Нет, инспектор не догадался об истинных мотивах убийства, слишком уж оно цинично. Но ... Как говорил  Шекспир «Весь мир театр. Вся жизнь игра.» Мне, старику, стало скучно жить в этом мире и я решил позабавиться, ну и заодно избавиться от ненужного объекта. - Финст ухмыльнулся своим словам, - Хи! Хи! Хи!
Доктору этот смех напомнил рычание волка. Мелкая дрожь прошла по всему телу.
- Хи! Хи! Хи! - смеялся Финст, пока не закашлялся  табачным дымом. - Хороший опиум,  доктор, - показал  на сигарету Финст.
- Так вот, доктор, я ведь до того как уйти в политику занимался бизнесом и с тех пор делю все вокруг меня на объекты - нужные и не нужные. На языке  людей - на друзей и врагов. Глид, как вы уже догадались, был для меня  объектом  ненужным. А тут ещё Вы, доктор, рассказали так кстати  мне о психотропных таблетках, вызывающие направленные галлюцинации. Так что, доктор, весь этот театр есть результат стечения множества обстоятельств. Только не сочтите себя за соучастника. Хи! Хи! Хи!
Доктору показалось, что на его плечи положили огромную плиту. Он скрючился в какую-то неописуемую позу на стуле и как затравленный не отрывал своего взгляда от Финста.
- Во всей этой игре сыграли большую роль не ваши таблетки, а актёрские качества моей  подруги. Она может вскружить голову самому президенту. Оружие женщины – это яд. Яд – их загадочный глаз, яд – их робкие поцелуи, яд – их страстная любовь...  Яд, бьющий наверняка. Мужчина, доктор, был и остаётся самцом, каким бы чином он не прикрывался, под какими бы погонами он там не ходил. Глид, как губка  впитал в себя  одну интересную легенду, придуманную моей любимой прямо на ходу. Она очень, знаете ли, спонтаный человек.  Я имею ввиду самка. Хи! Хи!  Да, если бы она в своё  время не отказалась от одной очень приличной роли в одном из голливудских фильмов она бы непременно получила Оскара. Моя дочь кстати, тоже отлично постаралась.  Но в отличии от моей пассии она не играла в этом театре. Вернее, играла только саму себя. Она у меня очень добрый человек. Это у неё от матери.  Гены! Вы, я вижу, удивлены доктор, что у такого отца как я может быть такая добрая дочь. Или добрая жена. Объясню, доктор. Для того чтобы человек мог правильно распоряжаться злом ему нужно близко познакомиться с добротой.  Я долго выбирал себе невесту. Моя жена была чиста и прозрачна как вот этот камень в моём перстне. 
Финст сжал руку в кулак. Блеск камня хлестнул доктора по глазам.
- Но с ней, доктор я не хотел иметь сына, - продолжал Финст. - Да, доктор, не хотел. И знаете почему? Всё на благо селекции. Говорят, что дети наследуют качества своих дедов,  а не своих отцов.  На сына значит я расчитывать не мог.  Черезчур большой риск. А я привык играть только выйгрышные партии. А вот внук – это уже девяностопроцентный залог. Плюс ещё бескрайний интеллект Клана. Да доктор, я решил скрестить наши гены. Я вниматеоьно ознакомился с его родословной. Его отец был один из самых безжалостных капиталистов своего времени. А дед, хоть и обладал недюжинным умом, но был черезчур неисправимым романттиком. Это видимо от него унаследовал Клан любовь к поэзии. Вы улавливаете доктор все эти переплетения.
Доктор нервно погладил свою бороду и кивнул головой.
- Так значит Вы видите к какому результату мы приходим. Через семь месяцев и восемь дней мир услышит детский невинный крик. Знаете кому он будет принадлежать? - Финст не стал дожидаться ответа от доктора, пребывавшему в предобморочном состоянии: - ДЬЯ-ВО-ЛУ, - сказал он, растягивая это слово по слогам. Ха! Ха! Ха!
В этот раз его смех не был похож на рычание волка. Смех напоминал извержение вулкана.
Вдруг Финст резко перестал смеяться и ловко, по-юношески встал с кресла: - Не забудьте  убрать чек с видного места, доктор.
Доктор медленно, словно под гипнозом спрятал чек в левый внутренний карман пиджака.
- Мы больше не увидимся. - Финст затушил сигарету в пепельнице. - Прощайте.
Финст мягко поклонился. При этом он с трудом сдержал сарказм на своём лице.  В четыре шага он достиг двери и покинул кабинет.
Доктор с минуту стоял как статуя и смотрел на дверь. Ему было страшно. Наконец он вышёл из оцепенения и облегчённо вздохнул. Он подошёл к окну, осторожно, стараясь быть незамеченным с улицы, отодвинул штору и посмотрел на улицу. Первое, что попало в поле его зрения, была длинная чёрная машина, стоящая перед его окном. У машины стояли две женщины. Одна была блондинка, другая  имела огненно-рыжые волосы. Женщины тихо-мирно беседовали. Рыжеволосая достала из сумочки пачку сигарет и предложила сигарету блондинке. Та отрицательно покачала головой, указвая на свой живот. Женщина была в положении. Рыжеволосая закурила одна. Через пару минут на улице появился Финст. Когда он подошёл к ним они по очереди наградили его поцелуями в щёку. Из машины вышёл водитель, в котором бы  Глид смог узнать пьяного  чиновника. Водитель открыл двери автомобиля. Чёрная длинная машина мягко тронулась и скрылась за поворотом. Доктор ещё минуту постоял у окна, затем закрыл дверь на ключ и стал ходить по кабинету взад и вперёд. Он нервно гладил свою бородку и не переставал повторять: «Не может быть... Не может быть...» Наконец он остановился и похлопав себя по карманом, достал чек, подписанный Финстом. На лице доктора задёргалась улыбка. Он вновь положил чек во внутренний карман пиджака. В этот же момент его сердце высекло резкий удар и остановилось.

Вскрытие трупа доктора показало, что следствием его внезапной кончины оказалась сердечная недостаточность. Объяснить каким образом горстка пепла оказалась во внутреннем кармане пиджака никто не смог.