Глава 20

Билли покосилась на секьюрити у входа в «Носорог» и возвела очи горе. Винс филосовски развёл руками – ни дать ни взять Иа-Иа в стиле film noir, которого только что поставили в известность, что из-за недостатка финансирования лес превращают в выставку для туристов, медведя отправляют на шапкокомбинат, а хвост отменила секция политкорректности как фаллицизм. Только Иа-Иа не сидел за рулём «Бентли» ограниченного выпуска с пуленепробиваемыми стёклами в тысячедолларовых очках с Магнумом за пазухой, контролируя предумышленный саботаж высоко охраняемого синдиката. Ему это наверняка и не снилось. Засранец, подумала она тоскливо. Ни тебе дубинок по рёбрам, ни не того времени месяца, ни налогов. Сидишь в шалаше, жрёшь морковку. Скотина, одним словом.
Как только Билли додумала свои грустные мысли до слова «скотина», выход клуба размеренной рысью покинул клиент – уверенно выглядящий молодой человек с сигарой в зубах и замшевом пальто, уже знакомый ей по фотографии в досье. Помнится, ей ещё подумалось, что таких парней с белоснежными зубами, умеренно загорелой кожей и волнами пушистых волос, подчёркивающими безупречную линию подбородка, каждый папаша-директор спит и видит в своём директорском кресле. А поскольку директорские мечты, как правило, сбываются чаще, чем обычные, мы имеем удовольствие видеть перед собой сию клишатину, куда ни кинь взгляд. Если бы у него были голубые глаза, это было бы слишком, решила она. Это как-то даже черечур. Голубые глаза либо ямочки на щеках. Хотя у него наверняка есть ямочки, она же не видела, как он улыбается. Очень может быть – сначала огоньками усмешки загораются глаза, чуть-чуть, а потом уже ощутимо дрогают уголки губ, и потихоньку выползают-выползают маленькие такие ямочки...
Билли очнулась от того, что выгоревшая сигарета обожгла ей пальцы. Она вздрогнула, чертыхнулась и упустила из другой руки серую трубку «Нокиа».  Когда она разогнулась с трубкой в руке, пейзаж успел разительно перемениться. Шеренга серых и металлического цвета машин у  входа в клуб конвульсивно изогнулась в середине, как пнутая сапогом гадюка, через улицу и вдоль дороги, ощутимо звеня, проносилось мурашечное облако непонятной субстанции, а у самого входа расцветал слепяще ярко-желтый грибок. За то время, пока нервный импульс, содержащий сигнал о том что звука нет и еще пару слов, пришёл по назначению, происходящее внезапно набрало необходимую скорость; и не только набрало, но и, кажется, захотело наверстать упущенные секунды. Ей в лицо ударило стеной раскалённого воздуха, пыли, воя сирен и скрежета разрываемого металла – обычная взрывная волна, только к ней никак не можешь привыкнуть. Ближайших к дверям людей расшвыряло, как сделанные из папье-маше фигурки, крышка люка, как безумная летающая тарелка, схватившая свой единственный в жизни шанс полетать, объятая огнём, унеслась в небо. Под ней, надо полагать, была бомба.
Это было правдой, правда, нисколько не утешительной, потому что из той же самой канализации, принёсшей им уже и так немало проблем, неуклюже выкарабкался мужичище в плаще и с трёхствольным пулемётом «Томми» под мышкой. Оказалось, это был всего лишь вступительный фейрверк для разогрева публики. Разогрев был как нелья успешным – иных до десяти-одиннадцати тысяч градусов – но, была ли это диверсия и кто-то переложил взрывчатки или на самом деле человеческие жизни были не фактором, спросить не получилось, потому что, не успев распрямиться, мужичище открыл огонь на поражение. Как ни странно, клиент, впечатанный нитроглицериновым кулаком в колонну и его два телохранителя не только не потеряли сознание, но и хватку. Слабо повертев головами, они заметили виновника взрыва за медленно надвигающимися на них стволом пулемета с мелькающим цветком гильзовых огней и одновременно вскочили, яростно сверкая глазами.
Когда говорит большой пулемёт, больше всего хочется заткнуть уши, сесть и зажмуриться. Нужна определённая сила характера, чтобы вскочить, яростно сверкая глазами. По крайней мере, Билли точно не стала бы вскакивать. А уж сверкать глазами, тем более яростно, мог себе позволить только тот, кому совсем нечего было терять либо тот, кто потерять должен был всё. Кому же жизнь не дорога?  Скорее всего, тем, у кого и было и все и ничего – бесмертные редко разменивались на публичные схватки, но если уж на то шло, брались за дело с размахом. Пули с жидким серебром, которое всасывалось в кровь и одинаково эффективно отправляло к праотцам и вампиров, и оборотней, сами по себе стоили слишком дорого, чтобы расшвыриваться ими по шесть тысяч штук в минуту. Так что, наверно, было чем рисковать.
Ближайший к пулемету телохранитель попробовал загородить  хозяина своим телом и улетел, кувыркаясь, на усеянный горящими ошмётками бульвар. Однако частично поставленной задачи он добился, потому что обладатель пулемёта, попытавшись сфокусироваться обратно на Замшевом Пальто, увидел в прицеле пустое место. Моргнул и подозрительно уставился на пустой парапет. В следующий момент взъерошенный, но не потерявший резвости вампир выскочил откуда-то справа и вцепился ему в глотку. Пока тот, ревя от боли, отрывал от себя вгрызшегося бульдожьей хваткой кровососа и скручивал ему шею, в сознании Билли оттикало несколько секунд, за которые она так и не смогла заставить себя решить, куда ей бежать и что делать. Команда не показывалась. Оборотень отшвырнул искореженные останки второго телохранителя и резко повернул голову,  заметив мельнувшее где-то в самом низу ступенек пальто. Немедленно поднял его на воздух очередью снарядов, но упустил обладателя, кошкой метнувшегося к бежевому Чероки. Так! Щёлкнул дверной замок. «Чак-чак-чак!» -ответил пустой пулемёт. В уставившихся на друг друга парах глаз помимо ненависти, культивированной веками вражды, ясно отметились разочарование и уныние невозможности положиться на технику. Юноша бессильно уронил голову на крыло автомобиля. Пулемёт, вращаясь и гудя в воздухе, полетел навстречу жертве. Сам оборотень ринулся туда же.
Парень, очнувшись и бросив на преследователя отчаянный взгляд, среагировал - вспрыгнул на крышу джипа как мальчишка перепрыгивает через изгородь, опершись одной рукой и перемахнув через препятствие ногами. Когда под ним бежевая масса вздрогнула, подалась под ударом снаряда и проскрежетала по асфальту несколько футов вперед, он в первый раз потерял равновесие и упал на спину на сизый асфальт. Увидев массивную тушу ассассина над распростёртой на асфальте фигуркой юноши, Билли поняла, что промедление смерти подобно и, понимая беспесперспективность, а точне, одноперспективность своих действий, выпустила полную обойму в медный загривок. Загривок принял огонь, как принимают благодарность (С) и ушёл на задний плян, явив неэмоциональную квадратную морду с наметившимися бугорками клыков. Билли отметила про себя, что убийца, похоже, относится к делу с профессиональной холодностью, так как даже не так уж раздражён, судя по отсутствии трансформации. Всё, что она теперь могла сделать – это заворожённо смотреть, как морда стремительно увеличивается в размерах...ухха...из неё одновременно вышел весь воздух, когда звериная туша ударила в неё на излете, уже перед столкновением приложа все усилия, чтобы развернуться и отправиться обратно, отчаянно работая лапами при звуке панического шарканья подошв смертника позади. Когда мир закачался и медленно завалился набок, Билли некоторое время спокойно смотрела уже невидящими глазами, как плотный силуэт в два счёта нагнал беглеца, припечатал когтистой лапой к асфальту и задрал морду к луне в отвратительном вольчьем оскале, готовясь со вкусом довершить начатое. Она уже не увидела, но услышала, как, посвистывая, крышка прочертила воздух и приземлилась точно между двумя рядами слюнявых клыков. «Надо загадать желание» - подумала Билли и отключилась.
(С) Почти всё – Никита Космин