Контракт

ТВОИ ЛЮДИ, ЛУГАНСК.
 
(Невыдуманная история)
 
Памяти Ю.К. Гармизе посвящается.
 
       Никогда бы не подумала, что подписание престижного контракта с Германией на поставку малых, особо точных сверлильно-фрезерных станков так скоро лишит меня иллюзий относительно итога перестройки начала девяностых.
       Почему так? Все просто. Мне, как экономисту по планированию довелось рассчитывать калькуляцию затрат на изготовление этих новеньких красавцев, по замыслу конструкторов пригодных для выполнения ювелирных работ. Из-за малых габаритов (700х700х350) они были похожи на игрушечные макеты, по сравнению с вросшими цементными основаниями в бетонный пол, огромными, потускневшими прототипами. Но и в "малышах" все поворачивалось, крутилось, раздвигалось, вставлялось, менялось. С задачами по обработке металлов и неметаллов эти станочки справлялись на ура.
       Но вернемся к скучным цифрам. В контракте цена готового изделия скромничала ровно на порядок… Да, вы правильно поняли. Реальная себестоимость приглянувшихся немцам станочков в десять раз превосходила подписанную договорную цену. Это был шок!
       И пока все дружно рукоплескали открывшемуся окну в такую вожделенную Европу, в узких кругах посвященных шли ожесточенные споры. Но все здравые возражения и возмущения специалистов тонули в кабинетах руководства завода.
       Меня заставляли снова и снова пересчитывать калькуляцию, пробуя убрать из технологической цепочки те операции, без которых изготовить станок было просто невозможно. Более всего страдала зарплата основных рабочих. По новым принципам расчетов именно на нее накручивались огромные проценты налогов и отчислений. Чтобы не утомлять этими головоломками, скажу одной фразой: подписанная цена равнялась стоимости металла, затраченного на изготовление изделия, причем без учета стоимости комплектующих.
       По этим причинам я никак не могла слепить то, что от меня требовали.
В конце концов от меня отстали, раздвоив цену на станки: заниженную – для Германии и реальную – для всех остальных покупателей. Но контракт нужно было выполнять… И выполняли. Экономические показатели падали, падали и падали... Отошли в прошлое ежемесячные премии. Да и зарплату стали задерживать на все больший и больший срок. Как оправдание, сверху нам прислали каталоги с ценами подобной продукции в Германии. Импортная полиграфия впечатляла: все выглядело очень правдоподобно и красочно. Но все равно не верилось в то, что цены в них были правдивые.
       На планерках мастера участков, подогретые возмущениями рабочих, ругались так, что меня и бухгалтера, то есть женщин, выгоняли с кабинетов, оберегая наши уши от потоков трехэтажных аргументов. Но и толстые стены не могли заглушить резонанс негативных эмоций. Напряженность и подавленность коллектива цеха нарастала. Все всё понимали. Переживали за свой второй дом, сложенный из красного кирпича времен императрицы Екатарины. Да, умели строить наши предки. Метровые в разрезе стены еще не один век простоят!
       Экспериментальный цех станкостроительного производственного объединения благодаря Гармизе Юрию Кельмановичу – бессменному его начальнику постепенно перерос в почти самостоятельное экспериментальное производство. Оброс своими отделами: снабжения, сбыта, конструкторско-технологическим и прочими. За счет внутренних резервов, так называемым хозспособом, пристроили к старому корпусу новенькое административное здание. Хотя первый наземный этаж в нем отдали под самые крупногабаритные станки, которые нельзя было устанавливать в основном цехе. В перспективе планировали обзавестись своим расчетным счетом, но так как завод находился на балансе оборонной промышленности, это было не просто. Механические, то есть станочные участки отличались более новым оборудованием, относительно уровня всего завода. Кроме механических имелись и слесарные, электромонтажные участки. И это далеко не полный перечень мощностей лучшего цеха завода.
        Собрал Гармизе возле себя таланты. Умнейший был человек! Умел просчитать всех и вся.
        Что только не изготавливали наши умельцы… Каждый кадровый рабочий мог заткнуть за пояс любого инженера. У многих имелись патенты на изобретения, грамоты с ВДНХ. Один токарь даже «москвичом» в эпоху застоя был награжден за то, что на одном своем станке, как фокусник, из металлической болванки сделал полый с круглыми окошками-отверстиями кубик, внутри которого катался идеальный по форме шар. Подумаешь, пару оснасток да пару инструментов изобрел… Только вот никто не смог, а он смог со своим средним ПТУшным образованием.
        Кстати, первый монетный двор на Украине был всего за год сооружен на нашем заводе, и наш цех, в том числе, справился с изготовлением оборудования. За границей были приобретены только пресса. Но еще через год его вдруг перевели в Киев, а во всех СМИ прошла громкая информация, что первый монетный двор начал работу в Киеве. Мало кто обратил внимание на то, что монеты уже два года успешно ходили в обращении, ни разу нигде не создав дефицита.
Гордились мы своим коллективом, как всего завода, так и своим правофланговым цехом. Перестройка заставила наряду с единичными уникальными станками, заняться и мелкосерийным выпуском изделий от ширпотреба до металлообрабатывающих центров с ЧПУ.
Но вот что делать с разрушающим перспективы контрактом? Этот вопрос не просто волновал, он болел, он кричал!!! И отвернуться от него было невозможно. Ходили мы с начальником по кабинетам…. Результат был нулевым. Была надежда, что хоть на следующий год такая ошибка не повторится. Ошибка ли?
Очередной удар пришелся на ноябрь, когда пришло известие о продлении контракта. 30 Серебренников Иуды беззастенчиво блестели тремя новенькими иномарками возле заводоуправления. Все вставало на свои места.
От окончательного разочарования спасало то, что Юрий Кельманович по прежнему ездил на своем видавшем виды «жигуленке». А ведь по идее ему тоже должны были предложить такой презент из-за бугра… Отказался? Мог.
Сильнейшего характера был мужик. За всю жизнь таких больше не встречала. Все его и боялись и уважали. Властный был чересчур. Крупные черты лица пожилого человека придавали его коренастой, средних размеров фигуре, колоритную внушительность. Взглядом насквозь прожигал. Никакая потаенная мысль не спрячется. Лучше уж сразу всю правду говорить, если виноват. Ослушаться, не исполнить приказ – и подумать не могли. И бегали, и исполняли, и ждали одобрения. Но требования были обоснованные, без перегибов, по возможностям каждого.
Я на завод устроилась еще в 18-летнем возрасте параллельно с поступлением в машиностроительный институт на вечернее отделение. Первые годы довелось работать и на слесарном участке, и в метизной кладовой, и кооперацией заниматься, и гальваникой.
С течением времени, перешла на ИТРовские должности: технолог, экономист по снабжению… Вот здесь мне понравилось работать. Любила ездить в командировки туда, где еще не была. Даже тогда, когда мужчины не хотели ехать из-за неудобной дороги с пересадками и ночными залами ожидания рядом с бомжами, Света – всегда пожалуйста. И мысли себе не могла позволить, чтобы вернуться из командировки ни с чем. Не получается в лоб, ищи обходные пути решения проблемы. Жизненный опыт рос в геометрической прогрессии, относительно былой, безвыездной работы.
Но однажды Юрий Кельманович вызвал меня по селектору и совершенно будничным голосом объявил, что у меня ровно два часа до окончания смены принять дела у плановика. Мои аргументы, что я ничего не понимаю в бухгалтерии и экономическом анализе, не произвели никакого впечатления.
- Главное, чтобы мозги были на месте. Остальное – дело наживное, – сказал тогда, как отрезал начальник. И добавил, - мужики с этим тем более не справятся, а со стороны брать никого не хочу. Так. Время идёт. Пять минут на эмоции, не более.
Это случилось за год до подписания этого злосчастного контракта. С новой должностью я справилась, правда не без помощи коллег из соседних цехов. Но с первого месяца работы все многочисленные отчеты и расчеты ложились в срок и не возвращались по причине несоответствия сводных цифр. Хотя мне все же по душе была прежняя более интересная и масштабная работа в снабжении, но поменять место работы, это было, как предать свою семью.
Назначенный Киевом новый директор завода такими глупыми категориями, как любовь к заводу, уважение к традициям уходящим в глубину веков, себя не обременял.
Была в наших отношениях с начальником одна особенность. Я не могла смотреть ему прямо в глаза. Впрочем, не одна я стояла перед ним с потупленными в пол глазами. Тяжелый взгляд был у него. Да, боялась я его немного. А вот то, что за многие годы нашей совместной работы он на меня ни разу не закричал, это действительно было удивительно. Скор был на расправу! Если что не так, жди громогласной грозы. Но рано или поздно это должно было коснуться и меня.
Конец года традиционно был авральным. Наш цех с двухсменной работы перешел на трехсменную. ИТР и вспомогательные рабочие, в свободное от основной работы время были задействованы на сборочных участках. Отверткой пользоваться – ума много не надо. Любой справится. Я – не была исключением. В прошлый раз собирала деревообрабатывающие станки, на этот раз - закручивала корпуса автоматических терморегуляторов для газовых котлов.
В этот день я проработала слесарем не более двух часов. Селектор известил меня о срочном совещании в ПДО завода. Сняв синий рабочий халат, помыв руки, побежала к себе в кабинет за необходимыми бумагами. Анжела, наш бухгалтер, уже ждала меня готовая идти.
Зайдя в актовый зал заводоуправления, увидели сидящих в сборе начальников цехов. Наш Юрий Кельманович был явно не в духе. Грозно сверкнув в нашу сторону мрачным взглядом, указал на соседние с ним свободные места. Прошли. Сели. С его стороны – несколько деловых вопросов. С нашей - без запинки, ответы на них. Обязательный одобряющий кивок, и снова начальник погрузился в тяжесть размышлений.
Как оказалось, начальники цехов решили поставить вопрос ребром, дабы положить конец практике закрытия продукции ниже реальных затрат. Не только наш цех страдал от хозяйствования новой «метлы»…
Совещание радовало здравомыслием, категоричностью заявлений и выводов выступающих. Начальник ПДО пообещал принять готовую продукцию декабря по реальным ценам, а так же выплатить зарплату в течение двух дней. Я и Анжела почти счастливые возвращались в цех, обсуждая услышанное. Мы не могли понять только, почему Гармизе, выступив самым первым, толкнув короткую, ёмкую речь, вернулся в свое мрачное состояние и более не участвовал в дебатах до конца совещания.
На следующий день на планерке он и словом не обмолвился о принятом вчера решении. Мы с бухгалтером недоуменно переглядывались. Совещание оказалось на сей раз очень коротким. Отпустив всех, начальник попросил остаться нас двоих.
- Девочки, - сказал он, когда все вышли из кабинета, - я смотрю, вы поверили вчерашней говорильне? Зря!
Мы молча ждали дальнейших объяснений. Юрий Кельманович не спеша закурил, хотя редко себе позволял такое в присутствии женщин.
- Никто не позволит сорвать поставки по контракту, - продолжил он объяснение, - только между нами: я выходил на уровень получателя. Просил дать отсрочку в один месяц. Они отказали. А у меня покупатель на эти станки есть, деньгами перед носом машет. Согласен оплатить по любой цене, но!.. Только в декабре. А предоплату на следующую партию не соглашается делать. Его где-то один раз надули, теперь осторожничает. Всё. И так сказал много. Светлана, фрезерные закрывай по контракту. Свободны.
- Юрий Кельманович, - не продолжить разговор было нельзя, и я спросила, - а что будет, если мы ослушаемся?
- А без глупых вопросов никак нельзя? И без того тошно. Или я вас как начальник уже не устраиваю? Да и тебе потерять сейчас работу… Кругом безработица растет, а на твоих плечах двое детей малых да муж неработоспособный. Вот и думай. Всё! Идите работать!
- Но я еще вчера всё закрыла по себестоимости! Накладные уже обрабатываются в заводоуправлении…
- Что?! Кто подписал?
- Вы и я.
- Я?!
- Я приходила подписывать к вам бумаги в конце дня. Вы что, не помните?
- Помню, конечно! Но я и подумать не мог, что ты меня так подставить можешь!!! Почему не предупредила?! Да я тебя…
Эх, что тут началось! Анжела пятясь, выскочила из кабинета. Я бы с удовольствием последовала её примеру, но Юрий Кельманович пригвоздил меня к полу своими фирменными трехэтажными тирадами. Вот и я дождалась своего звездного часа. Получила на уровне мужиков и на всю катушку сразу.
Минут через пять он замолчал, тяжело дыша, как после марш-броска. Я так и стояла, оцепенев от ужаса. Нет, я не ханжа, сами выражения меня не обескуражили, но сила властного характера, помноженная на гнев – это было убийственно.
- Прости… - подавленно выдавил он из себя после довольно продолжительного молчания, - документы переделать. Все ясно?
Именно в эту секунду я вдруг решила, что работать здесь больше не смогу. Откуда-то изнутри нарастал шквал протеста. Я подняла, наконец, глаза от пола. Взгляды пересеклись. Вряд ли я до конца отдавала отчет своим словам, но они сами сказались:
- Я не буду переделывать накладные…
- Будешь!!! – Громыхнул в ответ начальник.
- Нет!!! – Сорвавшимся голосом, выкрикнула я.
Слезы предательски хлынули из глаз. Юрий Кельманович медленно встал из-за своего стола, усадил меня на боковое кресло. Плеснул минералки в свою кружку, которую мы с Анжелой ему дарили на 23 февраля, подал в руки. Я, сделав глоток, поставила кружку на стол. Он мягко, по отечески обнял меня, поглаживая по голове. Кто-то заглянул в кабинет, но тут же и ретировался, мы даже не оглянулись. Я никак не могла успокоиться. Лучше бы не жалел, я бы быстрее справилась сама, но уж так получилось. Время шло. Твердым, абсолютно спокойным голосом, начальник произнес:
- Светочка, сделай все, как надо. В противном случае я, чтобы не потерять этот цех, буду вынужден переложить всю ответственность за самоуправство на тебя. Им, - он посмотрел на потолок, - только того и нужно, чтобы меня свалить. Лакомый кусочек наш цех для них. Надеюсь, это ты понять в состоянии?
- Я понимаю.
- И?
- Я не знаю… Я не могу себя заставить это сделать.
- А я не смогу тебя защитить! – Помолчав немного, добавил. – Иди домой. Отдохни. Пусть им твои бумажки сегодня нервы пощекочут. Но завтра с утра все исправить! Всё. Мне уходить нужно.
Следующее утро выдалось звонким. Телефон умолкал только на время разговоров. Возмущения всех служб заводоуправления слились в моем мозгу многоголосым хором. Придя в цех, не заходя к себе, Юрий Кельманович зашел ко мне в кабинет, поздоровавшись, спросил:
- Как ты? Весело тут у тебя?
- Да уж…
- Документы оформила?
- Не успела еще. Телефон не дает.
- Не тяни, пожалуйста. Я уже выгреб по первое число. Пожалей старика.
- Через десять минут зайду.
- Жду.
Я зашла в кабинет, когда уже началась планерка. Сегодня меня это совещание не касалось, но чтобы не перебивать говорившего в этот момент начальника я присела на ближайший к выходу стул. Не прервала я, так прервал бесцеремонный телефонный звонок.
- Я слушаю. Да. Хорошо. Да, она у меня. Через час она будет у вас.
Он попытался положить трубку, но она вновь ожила.
- Да. Я. Что?! Как это не будет?! Новый Год на носу!!! Как я рабочих без зарплаты на каникулы отправлю? …Твою мать! Да вы что там все, с ума посходили?! Люди в три смены вкалывают, чтобы план сделать!!! Гнать вас всех надо!!! Если через полчаса не будет звонка с обратной информацией, я оставляю за собой право закрыть продукцию на внутренний рынок!.. А мне плевать!!! Да пошли вы…
Трубка с грохотом упала на рычаги. Присутствующим он пояснил:
- Зарплаты в декабре не будет. Видите ли Киев заморозил наши счета до нового года! Сволочи! Процентами играются! Крохоборы! Света, дай сюда бумаги.
Сотрясая в воздухе накладными, Юрий Кельманович озвучил дилемму с ждущим решения денежным покупателем и требованием дирекции, вполне законному, согласно подписанного контракта.
- Похоже, я готов к принятию решения!
Начальник красноречиво посмотрел мне в глаза. Сработала привычка прятать взгляд, но я тут же взяла себя в руки и ответила таким же прямым взглядом, одобряюще кивнув в ответ.
- Мы с экономистом готовы отвечать за срыв контракта.
Мелкие кусочки разорванных накладных усыпали кабинет.
Да, рабочие экспериментального производства получили зарплату перед праздниками.
Нет, тогда нас не уволили. Не так просто было справиться с авторитетом Гармизе.
Для меня эти события оказались неким рубежом в становлении характера. Я избавилась-таки от привычки уходить от прямого взгляда. Как будто тумблер в мозгу одним щелчком переключил меня на новый уровень взаимоотношений.
Остается догадываться насколько тяжело было руководить в таких условиях Юрию Кельмановичу. Но он мужественно продолжал пытаться сохранить дело всей его жизни – экспериментальное производство с его замечательным коллективом.
К сожалению, отрыв Украины от России лишил завод постоянных заказов на изготовление патронов, передвижных буровых установок, обрабатывающих центров пятого поколения и многих, многих других. Описанные события были только началом развала завода. В настоящее время, проезжая мимо разбитых окон безжизненных корпусов, каждый раз сжимается до боли сердце любого бывшего заводчанина.
Очередной «кум» выкупил в частную собственность былую гордость былой огромной страны. Но ему не под силу оживить этот гигант в целом. Кишка тонка у избалованных новых хозяев жизни. Привыкли они с воздуха аферами грести сверхприбыль. А ломать – не строить!
 
Историческая справка о тех, кто умел строить.
 
В конце ХVIII века удачно завершился ряд войн, которые Россия вела на Черноморском побережье. Перед ней открывался выход к Черному морю, а завоевание Крыма требовало укрепления южных границ государства. С этой целью использовались старые турецкие крепости и строились новые. Для них и для создаваемого Черноморского флота требовались пушки, орудия, гранаты. Промышленный Урал далеко от южных границ, а значит, здесь нужна была новая металлургическая база.
 
Выбор такого места для организации чугунолитейного завода был поручен давно работающему в России шотландскому специалисту Карлу Гаскойну. Изучив полезные ископаемые края, он предложил лить пушки из чугуна, а не из меди, а завод разместить у слияния рек Лугани и Ольховой. Так зародился город Луганск. Уже в 1800 году завод дал первую продукцию. Пушки и снаряды луганского производства были отменного качества.
 
Вскоре завод был закрыт, а позднее перепрофилирован в патронный. Заводской поселок постепенно разрастался, и в 1882 году Луганск стал уездным городом.